Текст книги "Судьба китайского Бонапарта"

Автор книги: Владилен Воронцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 27 страниц)

20 марта 1926 г.

Еще совсем недавно в Гуандуне располагалось двухтысячное войско, больше похожее на одно из обычных милитаристских формирований, где царили разброд и анархия. Возглавлявшие его генералы готовы были в борьбе за власть разорвать друг друга на куски. К 1926 г. благодаря деятельности гуанчжоуского правительства, помощи советских советников, институту политработников, среди которых активную роль играли коммунисты, положение начинает меняться.

Растет массовое антиимпериалистическое движение, укрепляется революционная база в Гуандуне. Советские люди вместе с коммунистами делают все для упрочения на Юге военной, административной, финансовой власти Национального правительства. Идет реорганизация вооруженных сил Гуандуна, на их базе создается Национально-революционная армия (НРА). И все же советские советники порой переоценивали достигнутые успехи, недооценивали опасности справа.

Дисциплина в армии оставляла желать лучшего. Младшие чины и высшие командиры были наемниками, по своему духу они весьма далеко отстояли от идей национальной революции. Жажда обогащения, обеспечения своего личного благополучия приводила их в гуандунскую (как и в другие) армию. Пышным цветом процветали здесь карьеризм, вымогательство, взяточничество. Высшие офицерские чины не упускали случая, чтобы не поживиться за счет солдат.

В 20-х годах пособие для солдат НРА составляло 10–12 юаней в месяц. На эту скромную сумму нужно было прокормиться, одеть себя да еще, по возможности, немного денег отложить про запас. Но командиры, получая солдатское жалованье, обычно утаивали для себя часть денег. Личные связи генералов определяли размеры финансовых субсидий для их частей. Главнокомандующий присваивал для своих нужд 700–800 тыс. юаней в месяц, а для других корпусов отпускал по 100–200 тыс. Аппетит генерала Чана рос не по дням, а по часам. Немало средств правительство ассигновало на медицинское обслуживание, но деньги зачастую не доходили до госпиталей, переполненных ранеными солдатами. Чан Кайши и здесь нашел источник для обогащения. Чтобы снабдить армию одеялами на целый год, достаточно было 300 тыс. юаней. Чан Кайши получал ежемесячно на эти цели полмиллиона юаней.

ЦИК отобрал кандидатов для учебы в Советском Союзе. Чтобы отправить их в Москву, удалось наскрести всего лишь 3 тыс. юаней. Чан Кайши же для обмундирования своей личной охраны выбил у правительства 7 тыс. Пример Чана вдохновлял приближенных. Его соратники по Вампу Чэнь Чэн и Ху Цзунань стали символами разложения в рядах армии. Зачастую жалованье погибших шло непосредственно в карманы командующих.

Один из неприятных для Чан Кайши вопросов во взаимоотношениях с военными советниками – финансирование НРА. Советники не могли равнодушно смотреть, как разбазариваются средства, и мириться с отсутствием справедливости в их распределении. Имевшие за плечами героическую школу революции, гражданской войны, весьма щепетильные во всем, что касалось чести и достоинства революционера, они с возмущением воспринимали махинации главного инспектора НРА. Вопрос справедливого распределения средств так или иначе возникал на заседаниях Военного совета. Н. В. Куйбышев, который сменил В. К. Блюхера – начальника Южнокитайской группы советников, твердо требовал положительного решения этого вопроса. Советник Главного штаба Национально-революционной армии В. П. Рогачев, заместитель Куйбышева по политчасти И. Я. Разгон (Ольгин) открыто выступали в поддержку этой позиции. Для Чан Кайши деньги обеспечивали контроль в армии, ему, безусловно, было небезразлично, идут ли средства верным ему людям либо направляются в части, где сильны позиции его противников по Гоминьдану – коммунистов.

Ван Цзинвэй, выступая в этих щепетильных делах в поддержку линии советников, пытался создать о себе представление как о левом политическом деятеле. Советники же, озабоченные созданием дисциплинированной, боеспособной армии, искренне пытались изменить то, что веками создавалось в китайском обществе. Главный политический советник М. М. Бородин понимал, что глубокие революционные изменения не могут иметь место при существовавших базисных структурах. «Самым главным оплотом империализма в Китае вообще и в особенности в Гуандуне, – писал М. М. Бородин, – являются не милитаристы, а земельные отношения, отсталые средневековые отношения».

События, казалось, благоприятствовали Чан Кайши. Действия одного из самых оголтелых милитаристов – Чжан Цзолиня вызывали мощные антиимпериалистические выступления. Влиятельные круги на Западе забили тревогу и сделали все для примирения Чжан Цзолиня и У Пэйфу. Перед этой коалицией, опиравшейся на поддержку Японии, Англии, США, Франции и Италии, национальная армия Фэн Юйсяна не смогла устоять. Разгул милитаризма, реакции привел к расстрелу 18 марта 1926 г. мирных демонстрантов в Пекине, шедших под антиимпериалистическими лозунгами.

Через два дня после пекинской трагедии начался мятеж в Гуанчжоу. Его острие направлялось против коммунистов и советников. Заговор готовился давно: 9 марта 1926 г. Чан Кайши созвал совещание доверенных лиц, где и было принято решение о мятеже. Успех левых после II съезда Гоминьдана (январь 1926 г.) встревожил Чана. Треть делегатов съезда – коммунисты! Еще одна треть – под их влиянием! В ЦИК Гоминьдана укрепляла свои ряды оппозиция. Среди 36 членов ЦИК к оппозиции примыкало 16, а семеро были коммунистами. Видное место в оппозиции занимали вдова Сунь Ятсена Сун Цинлин, ее брат Сун Цзывэнь, вдова убитого Ляо Чжункая Хэ Сяннин.

Назревало все большее размежевание сил в рядах Гоминьдана. Только недавно, в ноябре 1925 г., у усыпальницы Сунь Ятсена в храме Биюньсы в Сишаньских горах под Пекином состоялась Сишаньская конференция. Участники провозгласили эту конференцию 4-м пленумом ЦИК Гоминьдана. Казалось, что в преддверии II съезда Гоминьдана в партии преобладали коммунисты и левые. Но здесь, в Сишаньских горах, слышались призывы к исключению Ван Цзинвэя из партии, изгнанию из страны Бородина как представителя Коминтерна, выводу из партии коммунистов и т. д. Влиятельные в Гоминьдане силы провозгласили лозунг «Долой союз с КПК, с СССР!». Сишаньскую встречу приветствовали Дай Цзитао и другие известные гоминьдановцы. Достаточно громко раздавался в оппозиции голос Сунь Фо. Сын Сунь Ятсена не унаследовал от своего отца приверженность идее единого фронта. Политическое лицо Сунь Фо определяли его связи с компрадорскими кругами, с Гонконгом, его обласкали «жирные коты», ворочавшие гигантскими состояниями. Крупные дельцы содействовали возвышению Сунь Фо, который, будучи членом гуандунского правительства, возглавил, по существу, блок правых в ЦИК Гоминьдана. Сунь Ятсен не раз требовал суда над своим сыном за казнокрадство, но дело прекращали из-за уважения к отцу.

Правое крыло не отличалось однородностью, здесь помимо сторонников Сунь Фо отстаивали свои позиции хозяева дельты реки Чжуцзян (Жемчужной) – их интересы защищал главарь полубандитских формирований Ли Фулинь. За спиной милитаристской клики Ли Фулиня стояли чиновники-бюрократы, землевладельцы-феодалы, все, кто потянулся за «Суньятсеновским обществом».

Одна из причин обострения обстановки – укрепление новой власти в Гуандуне, за чем последовало введение упорядоченного сбора налогов. Нередко НРА стремилась уравнять себя в правах на землю с представителями дореволюционной феодально-помещичьей и чиновнической бюрократии. К этому времени в Китае насчитывалось, согласно официальным данным, до 200 помещичьих владений по 10 тыс. му (му – 1/16 га) и более, до 30 тыс. владений свыше 1 тыс. му каждое. Милитаристы, вступавшие со своими войсками в какую-либо провинцию, считали, что приобретают право на лакомые куски. Крестьянин, ремесленник, мелкий торговец испытывали на себе двойной гнет: помещиков и милитаристов, ведь и те и другие порой умудрялись собрать налоги с населения за 10 лет вперед. Не отставали от них и генералы НРА. Когда правительство поставило под сомнение существующую систему сбора налогов, стало обдумывать меры по ее перестройке, разразилась политическая буря. Милитаристы, помещики, полиция (минтуань), различные акционерные компании не могли примириться с такого рода нововведениями. Любое покушение на их «право» безраздельного грабежа крестьянина они рассматривали как удар по священным для помещичьей бюрократии привилегиям. Обстановка в Гуанчжоу обострялась.

В тот день, когда принималось решение о мятеже, коммунист Ли Чжилун, исполнявший обязанности командующего гоминьдановским флотом, получил от имени Чан Кайши приказ: крейсерам «Чжуншань» и «Баоби» встать для инспекции в док Вампу. Чан Кайши видел в Ли Чжилуне одного из достойных противников: это он, Ли, еще год назад осудил «Суньятсеновское общество» за антидемократическую деятельность, направленную на подрыв единого фронта. По телефону Ли получает новое указание: крейсеру «Чжуншань» быть готовым для инспекции. Ли Чжилун, не теряя времени, погрузил на крейсер отборную часть и позвонил Чан Кайши: крейсер готов. Впоследствии Чан Кайши, оправдываясь, ссылался на этот телефонный разговор: когда Ли сказал «крейсер готов», он-де воспринял это как подтверждение опасений относительно попыток похитить его. Свои прежние приказы по поводу «Чжуншань» Чан, конечно, отрицал.

Ли Чжилун был ранен в стычке и арестован. Под арестом оказались десятки коммунистов в самом городе. Войска мятежников окружили плотным кольцом место пребывания советских людей, охрана была обезоружена. Среди арестованных – 25 человек из кадрового состава военной школы. Вместе с ними был коммунист Чжоу Эньлай. Слухи о событиях в Вампу еще не распространились по городу, а штаб профсоюзов подвергся нападению, лидеры арестованы, рабочий стачечный комитет и его пикеты разоружены, все вооружение изъято, деятельность комитетчиков парализована. Мартовские события застали коммунистов врасплох, в их рядах готовы были возобладать панические настроения, многие из них были в замешательстве: ведь против них выступил генерал, которого они считали «левым».

Чан Кайши поддерживал напряженность: ввел комендантский час; вооруженные отряды, подразделения полиции, уличные патрули прочесывали город, то тут, то там происходили внезапные обыски. Оружие оказалось в руках сторонников Чана. В сельских районах, где хозяйничали шэньши, полиция зверски расправлялась с крестьянскими вожаками. Правые в Гоминьдане активно распространяли слухи, будто выступление Чан Кайши было ответом на заговор коммунистов с использованием крейсера «Чжуншань». Ван Цзинвэй понял: Чан хотел бы избавиться от него. Постепенно он убедился – сила на стороне Чан Кайши и последний в должное время полностью откроет свои карты.

0 тех событиях много интересного рассказал военный советник А. И. Черепанов. Некоторые приведенные им детали представляют особый интерес. Было 3 часа ночи 20 марта, когда Чан Кайши приказал тотчас же найти комкора Чжу Пэйдэ. Чжу явился в 4 часа. Чан Кайши поставил его в известность о решении совещания доверенных ему командующих подразделениями и предложил Чжу присоединиться к выступлению. Чжу не дал согласия и отправился к военному министру Тань Янькаю.

В 5 часов утра Чан Кайши, несмотря на ночные переговоры, держал речь перед войсками гарнизона. Он старался говорить убедительно. Слушатели должны были поверить – во всем виноваты коммунисты! Но аргументы звучали неубедительно: они-де захватили канонерки и решили восстать против Гоминьдана. Необходимо наказать их. Списки коммунистов, подлежащих аресту, были составлены заранее. Утром коммунисты 2-й дивизии и флота оказались в кандалах [31]31
  См.: Черепанов А. И. Указ. соч. С. 375.


[Закрыть].

Вскоре Чжу Пэйдэ вместе с Тань Янькаем направился к Чан Кайши. Оба делали все, чтобы как-то образумить зарвавшегося генерала, просили его одуматься. Чан, видимо, понял, что переоценил силы мятежников, возможность поддержки армейского руководства. Уже вечером 20 марта он бил себя в грудь, пытаясь теперь доказать – уже советским представителям – свою невиновность: все, мол, было совершено помимо его воли, он готов извиниться. Арестованных освободили. Да, возможно, он в своих действиях выходил из допустимых рамок. Но это объяснимо, ведь переработал, нервы ни к черту. Его жизнь оказалась в опасности, а ее необходимо сохранить для революции. И Чан Кайши, сославшись на плохое самочувствие, отошел, хотя и на короткое время, от дел.

Оппозиция убедительно продемонстрировала свои возможности, и заговор принес ей определенные политические дивиденды. Судьбе Чан Кайши благоприятствовали обстоятельства: Гоминьдан не располагал рычагами, способными поставить на место властолюбивого генерала, и заговорщикам все сошло с рук. Более того, генералу удалось оказать нажим на коммунистов, поставить их перед выбором: либо уступки, либо выход из Гоминьдана. Коммунисты вынуждены были принять предъявленные им условия, которые во многом совпадали с требованиями Сишаньской конференции. Был устранен со своего поста глава гуанчжоуского правительства и один из оставшихся соперников – Ван Цзинвэй. Ему пришлось покинуть пределы страны – предстояла увлекательная поездка в Европу для «ознакомительных целей». Генерал Тань Янькай занял временно пост главы правительства. Но вся полнота власти фактически перешла к Чан Кайши. Позиции КПК в Гоминьдане, таким образом, значительно ослабли.

Чан оказался перед трудноразрешимой дилеммой: как использовать сотрудничество с Советским Союзом, с КПК для создания современной армии и в то же время ограничить влияние коммунистов в Гоминьдане? Выбору линии мешало окружение – уж больно сильно давили справа. Постоянно Чан Кайши приходилось слышать: русские хотят от него избавиться, советники относятся к нему плохо. Мятежные генералы подогревали своего патрона, играя на его бонапартистских настроениях, самонадеянности, потакая его тщеславию. Дьяволу-искусителю ничего не стоило соблазнить лишенного элементарных представлений о нравственности политического дельца. Чан Кайши нашел выход в балансировании между различными группировками в Гоминьдане.

15 мая 1926 г. на пленуме ЦИК Гоминьдана Чан Кайши осуждает попытки коммунистов разжечь борьбу против помещиков, предлагает специальную резолюцию «О приведении в порядок партийных дел». Резолюция направлялась на ограничение роли коммунистов в Гоминьдану и его организациях. Он потребовал предоставления полного списка лиц, совмещавших членство в КПК и в Гоминьдане: ведущие посты в Гоминьдане не должны были находиться в руках членов КПК. Пленум запретил КПК выдвигать своих членов на какие-либо руководящие посты в центральном аппарате Гоминьдана; им предоставлялось право занять не более одной трети должностных мест. Чан Кайши не хотел, да и не мог, в то время порвать с единым фронтом, с КПК, с Советским Союзом. Он не только полностью не отстранил левых, но и ради Северного похода пожертвовал некоторыми своими соратниками справа, чтобы лишний раз показать свою «преданность» революции. Главнокомандующий не упускал случая, чтобы напомнить: он послал своего сына Цзян Цзинго на учебу в Москву.

Во время мартовских событий 1926 г. Чан Кайши, воспользовавшись растерянностью среди соперников, царившей неразберихой, сумел пристроить своих людей на влиятельные должности в Гоминьдане. В свое время Чэнь Цзимэй помог ему выбраться на поверхность из шанхайского болота, затягивавшего и не таких искателей славы и благополучия. Теперь он сумел отдать долг своему покойному патрону. Так, племянник Чэнь Цзимэя Чэнь Лифу, исполнявший обязанности секретаря Чан Кайши, был введен 20 марта 1926 г. в орготдел Гоминьдана. Чэнь Лифу основал Центральное бюро расследования и статистики (ЦБРС) орготдела ЦИК Гоминьдана. Этим было положено начало деятельности тайной службы Чан Кайши. ЦБРС внедряло своих агентов в колледжи, университеты, газеты, различные культурные учреждения. Управляющие гоминьдановскими газетами были прочно связаны с ЦБРС.

Другой племянник, брат Чэнь Лифу, – Чэнь Гофу пришел в орготдел Гоминьдана из тайного общества.

Чан Кайши все смелее выступает с претензиями на роль единственного и законного наследника Сунь Ятсена. Подобные бонапартистские замашки не могли не встретить осуждения среди сторонников единого фронта. Некоторые пытались воздействовать на совесть Чан Кайши. Но тщетно! Да и можно ли было говорить о каком-либо значении для такого политика, как Чан Кайши, призывов к чести, справедливости. Утверждения, что в Гоминьдане нет преемника Сунь Ятсена, достойного занять место вождя, Чан Кайши воспринимал как личное оскорбление.

В ЦК ВКП(б) в то время располагали уже информацией от советских советников относительно сложных проблем сотрудничества с Гоминьданом. Еще совсем недавно Чан Кайши был гостеприимно принят в Москве, и казалось, что с его визитом в Советскую Россию начался новый этап в развитии отношений Советского государства с Гоминьданом. Но прошло всего лишь четыре года после этого события, а деятельность Чан Кайши, мало что общего имеющая с программой сотрудничества, намеченной в Москве, уже начала приносить свои первые плоды.

Чан Кайши становился фактически полновластным главой Гоминьдана. Армия, полиция, все государственные и партийные учреждения находились практически в его непосредственном подчинении как главнокомандующего Национальной армией. Он контролировал финансы, арсенал, политический департамент, школу Вампу. Борьба за власть, однако, на этом не закончилась. Далеко еще маячила заветная цель объединения страны, соперники и завистники не складывали оружия. Чан Кайши крался к власти – и это показали события 20 марта 1926 г., – осторожно ступая, как по натянутому канату.

Глава 2
«Лисица, присвоившая заслуги тигра»

Во главе Северного похода

4 января 1926 г. состоялся обед с приглашением высших гоминьдановских чинов. Чан Кайши обратился к участникам трапезы: «… я уверен, что Гоминьдан способен объединить Китай, я верю – это возможно сделать в нынешнем году». Чан Кайши спешил. Он стремился показать, что армия созрела для выполнения задач Северного похода. Выступая с докладом по военным вопросам на II съезде Гоминьдана 6 января 1926 г., Чан говорил о возможности Национального правительства мобилизовать армию в 85 тыс. человек, имеющую на вооружении 60 тыс. винтовок. «Солдаты регулярно оплачиваются, – подчеркивалось в докладе, – их уровень жизни улучшился. У нас имеется 6 тыс. выпускников школы Вампу… Наше правительство обладает мощью, необходимой для распространения своего влияния на эти (центральные и северные. – В. В.) провинции… Мы пользуемся поддержкой народа».

Приводимые Чан Кайши данные, конечно, не говорили о военном превосходстве НРА над милитаристами. Докладчик преувеличивал боеспособность революционной армии. Можно ли было положиться на армию, созданную наподобие случайных формирований феодальных генералов? Чан Кайши, конечно, понимал необходимость создания современной, спаянной политическими целями армии. Не сохранишь зимой сил – весной заболеешь. Эту народную мудрость хорошо усвоили китайские милитаристы. И Чан Кайши смотрел на Вампу как на рубеж для упрочения своих позиций в армии, для создания верной ему когорты офицерства. Военные советники отмечали у него организаторские способности, прежде всего умение подбирать вокруг себя таких соратников, которые всегда безропотно следовали за желаниями своего патрона.

Чан Кайши преимущественное внимание уделяет верным ему подразделениям. Возглавляемый им самим 1-й армейский корпус, состоящий из выпускников Вампу, выделялся среди иных формирований боеспособностью, организованностью. Здесь преобладают земляки Чан Кайши – чжэцзянцы, в то время как большинство других подразделений состояло из уроженцев различных провинций.

1 июля 1926 г. гуанчжоуское Национальное правительство опубликовало манифест о Северном походе. Чан Кайши назначался главнокомандующим всеми выступавшими в поход войсками.

9 июля войска, вдохновляемые революционными призывами, выступили в поход. Толпы людей приветствовали солдат. Главнокомандующий верил: его час настал. Он не скупился на обещания: покончить с феодалами, объединить страну, отменить навязанные Китаю неравноправные договоры и право на экстерриториальность. Чан Кайши ощущал себя героической личностью, ведь он возглавил поход семи корпусов гоминьдановской армии.

До 100 тыс. человек, объединенных под знаменем НРА, двинулись на Север. Им противостояли армии Чжан Цзолиня (350 тыс.), У Пэйфу (250 тыс.), Сунь Чуаньфана (200 тыс.). Численное превосходство милитаристов было налицо. Военщина опиралась на помощь Запада, где немало политиков, следовавших принципам имперского мышления, связывали свои интересы в Китае с милитаристскими силами.

НРА победоносно продвигалась вперед – численное превосходство не обеспечило военного преимущества милитаристам. Победы достигались благодаря невиданному подъему освободительных настроений в народных массах, участию крестьян в борьбе с помещиками, милитаристами. Повсюду, порой внезапно, появлялись крестьянские отряды, действовала народная милиция. Бескорыстная помощь и поддержка НРА со стороны населения становились обычным явлением. Чан Кайши присваивал себе, как главнокомандующий, лавры победителя, хотя антимилитаристские силы, пришедшие в движение в связи с Северным походом, действовали зачастую вне его контроля и даже помимо его воли и указаний. Главнокомандующий уподоблялся той хитроумной лисе из древней китайской басни, которая шла впереди тигра и принимала на свой счет почтительное поклонение, предназначаемое лишь тигру.

11 июля НРА вступила в Чанша, где к ней присоединились войска восставшего против У Пэйфу Тан Шэнчжи. Эти войска составили 8-й корпус НРА. Чан Кайши, прибыв в Чанша, решил сразу же отдать дань революционным настроениям в стране, советской помощи, сыгравшей значительную роль в успехе Северного похода. Его речь была обращена к рабочим, солдатам – участникам кампании. «Только после того как империализм будет уничтожен, Китай добьется своей независимости… – воскликнул оратор. – Третий Интернационал является штабом мировой революции… Мы должны объединиться с Россией, чтобы свергнуть империализм… Китайская революция часть мировой революции… Мы должны объединить всех борцов мировой революции для свержения империализма». Недостатка в революционных призывах не было. Появление тезиса о «мировой революции» в речи Чан Кайши было не случайным. Всего лишь месяц назад КПК опубликовала послание к Гоминьдану. Нанесение мощного удара по империализму, говорилось в послании, приведет «с одной стороны, к освобождению китайской нации, а с другой стороны, к завершению мировой революции» [32]32
  Han Suyn. The Moning Deluqe. Boston – Toronto, 1972. P. 142; Делюсин Л. П., Костяева А. С. Революция 1925–1927 гг. в Китае: Проблемы и оценки. М., 1985. С. 172.


[Закрыть]. КПК обещала полную поддержку Гоминьдану в борьбе против империализма и милитаризма, демонстрировала готовность к сотрудничеству с Чан Кайши. В условиях подъема освободительной борьбы Чан предпочитал играть революционной фразой.

Как планировать дальнейшие операции? Этот вопрос Чан Кайши решил заранее. После победы в Хунани и захвата Чанша он возглавил восточную колонну НРА, которая после освобождения Наньчана должна была двинуться к Шанхаю и Нанкину. Чан Кайши всегда помнил: то основная опора – в Шанхае. Северная колонна продвигалась в Центральный Китай к уханьскому трехградью – Учану, Ханькоу, Ханьяну.

Чан Кайши стремился поднять свой авторитет, ведь оборону учанского рубежа возглавил сам У Пэйфу. Основные надежды он возлагал на 2-ю дивизию Вампу и дивизию 7-го корпуса, хотел добиться победы любой ценой. Попытки войти в Учан оказались безрезультатными. Осада велась больше месяца. Штурм следовал за штурмом. Добровольцы, словно пантеры, бросались на высокую, толстую стену, молниеносно карабкались по бамбуковым лестницам, в то время как их товарищи заполняли крепостные рвы своими телами. Со стен сыпались камни, лилась горячая смола, и, когда осаждавшие, дрогнув, отступали, их провожали огненные полосы пулеметных очередей. Только первый штурм стоил НРА пятисот жизней участников похода и столько же раненых.

Чан Кайши не выдержал испытания и, сняв 2-ю дивизию, выехал в Цзянси. Он был, как свидетельствовали очевидцы, в подавленном состоянии и даже предложил В. К. Блюхеру «принять командование НРА».

Уроки поражения были учтены. Месяц шла подготовка к новому штурму, и он начался 10 октября. Первым ворвался в город полк под командованием коммуниста Е Тина. Советский летчик А. М. Кравцов нанес бомбовый удар по противнику. Деморализованная армия У Пэйфу бежала, бросая вооружение. Путь отступавшим в панике войскам северян не мог преградить даже приказ У Пэй-фу – рубить головы беглецам. К концу 1926 г. северная колонна овладела провинцией Хунань и южной частью провинции Хубэй.

…У южных ворот Учана, у стены, вырос холм, его бережно обнесли каменной кладкой. Холм возвышается над братской могилой, где захоронено до тысячи солдат НРА. Героизм павших на поле брани воинов поднимал авторитет Чан Кайши как главнокомандующего и служил упрочению его позиций в Гоминьдане. Но, с другой стороны, поход стимулировал революционные настроения в стране. Революционный подъем способствовал авторитету КПК, комсомола, росла численность этих организаций. Усилилось левое крыло в Гоминьдане.

Созванная в октябре 1926 г. в Гуанчжоу Всекитайская конференция Гоминьдана высказалась в поддержку Ван Цзинвэя. Главнокомандующий, находясь на фронте, не сумел противостоять такому политическому натиску. Как всегда, пригодился совет Чжан Цзинцзяна. Тот рекомендовал плыть по течению. 3 октября Чан направляет Ван Цзинвэю телеграмму, именуя его «своим братом», прославляя многочисленные достоинства своего соперника. На первый взгляд могло показаться, что Чан жалеет об отъезде «своего соратника» в Европу и печется лишь о том, чтобы тот вернулся на родину. В действительности телеграмма должна была усыпить бдительность противников, скрыть истинные намерения Чан Кайши. Главком обращается к своим наиболее доверенным людям с предупреждением: нельзя допустить возвращения Ван Цзинвэя. Чан Кайши не сумел скрыть своего твердого намерения остаться на посту председателя правительства. На октябрьской конференции возник вопрос: на какой правительственный пост возвратится Ван Цзинвэй? Делегаты начали отстаивать для изгнанника пост председателя. Это было уже слишком. На трибуну внесли на кресле парализованного Чжан Цзинцзяна. С большим трудом этот закулисных дел мастер сообщил оторопевшим делегатам волю Чан Кайши; он зачитал «только что доставленную телеграмму» главкома с возражениями против возвращения Ван Цзинвэя.

Чан Кайши с неприязнью воспринял носившую, по существу, античанкайшистский характер резолюцию ЦИК Гоминьдана, заседавшего с 15 по 28 октября 1926 г. Документ осуждал попытки учредить единоличную власть в партии («избежать концентрации власти в руках одного лица»). Был отменен пост председателя Постоянного комитета ЦИК Гоминьдана. Предусматривалось исключение из партии любого официального лица, которое без санкции министерства иностранных дел вступит в дипломатические переговоры с империалистами. Это решение явно ограничивало возможности Чан Кайши в его флирте с западными державами. Новые министерские посты (труда и крестьянских дел) заняли члены КПК. Из девяти членов Постоянного комитета ЦИК Гоминьдана двое были представителями КПК. Казалось, что Чан Кайши нейтрализован. В письме ЦИК Гоминьдана ко всем членам партии говорилось о необходимости делать все, чтобы «предотвратить коррупцию и военную диктатуру», давалось в то же время разъяснение: подобного рода рекомендации не направлены против какой-либо личности либо группы. Пилюля была подслащена. Имя Чан Кайши упоминалось в списке ряда высших партийных и государственных деятелей.

Распрям внутри Гоминьдана во многом способствовал рост революционных настроений в тылу продвигавшейся на север НРА.

После падения Учана в конце октября 1926 г. было решено, что правительство из Гуанчжоу перебазируется в Ханькоу – один из городов уханьского трех-градья. 16 ноября члены правительства и военные советники двинулись в долгий путь по рекам и дорогам провинций Гуандун и Цзянси. На митингах, организованных по пути следования правительства, высшие гоминьдановские чиновники упоенно говорили о продолжении революции, звучали призывы к борьбе против империализма. Но, утомленные после революционных речей и сытных ужинов с супом из плавников акул, из вкусно приготовленных кур и уток с китайскими пряностями, ласточкиных гнезд и т. п., они предпочитали подремать либо в храме предков, либо во дворце, либо в паланкине. А кругом были все та же нищета и бедность малоземельного крестьянства [33]33
  См.: Далин С. А. Указ. соч. С. 245–257.


[Закрыть].

1 января 1927 г. правительство прибывает в Ханькоу. Насколько это правительство было левым, можно судить по политическому лицу фигур, отражавших интересы уханьской группировки. Территорию, где находилось правительство, контролировал милитарист Тан Шэнчжи, мечтавший свести счеты с Чан Кайши. Тан Шэнчжи прославился особым коварством. Он принимал гостя в уютном доме, усаживал его за хорошо накрытый стол, а после трапезы где-нибудь в саду спокойно убивал свою жертву выстрелом в упор. Тан, будучи хунаньцем, не доверял Чан Кайши, опирался на своих земляков, местные связи и родство, что, естественно, не устраивало главнокомандующего, предпочитавшего иметь дело с чжэцзянцами. «Он (Тан Шэнчжи. – В. В.), – писал советский вице-консул в Ханькоу А. В. Бакулин, – владеет землей в компании с несколькими буддийскими храмами и в то же время участвует в скупке земель с каким-то орденом миссионеров состоит акционером многих торгово-промышленных компаний, в том числе и компании по содержанию публичных домов в Чанша. Имеет свой пароход на Янцзы, дома и отели в Чанша». [34]34
  Казанин М. И. В штабе Блюхера. М., 1966. С. 94.


[Закрыть]Если у генерала Фэн Юйсяна в частях в роли «комиссаров» выступали христианские миссионеры, то в армии Тан Шэнчжи особым почетом пользовались буддисты. Таково было лицо покровителя левого крыла Гоминьдана.

В уханьском центре пользовались влиянием крупный земельный собственник Тань Янькай и получивший образование за границей друг Сунь Ятсена Евгений Чэн (Чэнь Южэнь), родиной которого была английская колония Тринидад. Сын Сунь Ятсена, Сунь Фо, хотя и придавал респектабельность правительству, на деле смотрел на политику как на источник обогащения. Брат Сун Цинлин представлял в правительстве деловые круги США. Один из министров – Сюй Цянь (Джорж Сюйчан) был и до революции вице-министром. Разношерстная толпа политиков, от милитаристов до дельцов-авантюристов, скорее по воле случая, оказалась в одной лодке и плыла по течению, нежели контролировала события. Примыкал к ней и революционно настроенный представитель национальной интеллигенции Дэн Яньда. [35]35
  См.: Далин С. А. Указ. соч. С. 332–333.


[Закрыть]