Текст книги "Судьба китайского Бонапарта"

Автор книги: Владилен Воронцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 27 страниц)

Наследная эстафета

В июле 1987 г. на Тайване царило политическое оживление. Семидесятисемилетний Цзян Цзинго официально отменил на острове военное положение. Сорок лет тому назад здесь вспыхнуло восстание против Чан Кайши, подавленное в крови ставленниками диктатора. 19 мая 1949 г. гоминьдановцы ввели здесь военное положение, используя в качестве предлога тезис о необходимости защиты от проникновения на Тайвань коммунистов. Генералиссимус, объявив военное положение, запретил одним росчерком пера создание новых партий, проведение демонстраций, забастовок, ограничил свободу печати. Командование гарнизонными силами получило полномочия осуществлять цензуру средств информации, контролировать связь, таможенную и эмиграционную службы; оно должно было нести охрану побережья и горных районов. Нарушители закона о военном положении предавались военному суду.

Генералиссимус все меньше доверял своим соратникам, его подозрительность к окружающим росла не по дням, а по часам. Чан Кайши, будучи на материке, предпочитал беседовать с министрами, высокопоставленными генералами. Теперь вызывал к себе нижестоящих чиновников, что подчеркивало его недоверие к информации, исходящей от ближайших соратников, хотя отнюдь не указывало на деловое значение подобных визитов. Тайваньский представитель в ООН вспоминал одну из таких встреч. Когда он подошел к столу «высочайшего», тот медленно поднял глаза и в своей обычной манере, широким жестом, предложил: «Садитесь, садитесь!» Последовали некоторые комментарии, вопросы: «Вы только что из ООН? Мы благодарим вас за все, что вы сделали. Как ваша семья? Как ваши дети? Есть ли у вас какие-либо трудности? Если у вас будут какие-либо проблемы, пожалуйста, приходите ко мне».

Посетитель в таких случаях обычно отвечал: «Хао! Хао! – Хорошо! Хорошо!» Менее чем через 10 минут хозяин давал понять: аудиенция закончена. Роль «отца нации» регламентировала и время, и чувства.

На Тайване воцарилась власть гоминьдановцев, преследовавших цель создания сильного, националистического, тоталитарного государства. КНР была объявлена гоминьдановцами «зоной, охваченной коммунистическим восстанием». Тайбэй стал претендовать на роль «правительства» всего Китая, сохранил название «Китайская республика», принятое после Синьхайской революции 1911 г. «Тайвань является, – заявили лидеры гоминьдановского режима, – местом временного пребывания центрального правительства Китая».

Около 35 % из 1300 членов «парламента» было избрано в 1948 г. на пожизненный срок, поскольку якобы представляли провинции материкового Китая. «Национальное собрание» служило скорее ширмой военно-политического режима, нежели органом власти на острове. Не могло быть и речи о какой-либо публичной критике лиц, входящих в высший эшелон власти, была затруднена и критика основных принципов тайваньской политики: борьба против коммунизма и его организаций, сохранение притязаний на единоличное представительство всего Китая, борьба против сепаратистского движения, стремление к восстановлению власти на материке.

Чан Кайши нередко использовал жупел антикоммунизма в противоборстве с любыми оппозиционными силами, особенно с движением тайваньских сепаратистов. Сын проводил линию отца в партии. Одного за другим Цзян Цзинго устранял известных политических деятелей, которые могли бы потенциально стать лидерами оппозиционной коалиции. Генерал Сунь Личжэн, попытавшийся проявить самостоятельность в военных делах, постоянно находился под полицейским колпаком. Лэй Чжань, редактор, представлявший независимых либералов, оказался за решеткой. Это были уроженцы Тайваня, получившие достаточную известность за рубежом, прежде всего в США.

В немалой степени семейство Чан Кайши волновала деятельность тайваньских сепаратистов. После 1948 г. небольшая группа сепаратистов бежала в Гонконг и организовала Лигу за освобождение Формозы. Лига обратилась с петицией в ООН, настаивая на учреждении международной опеки над островом с конечной целью достижения независимости. Образование КНР привело к серьезному кризису Лиги, но в конце 50-х годов несколько сот тайваньских студентов создали в США организацию «Объединенные формозцы за независимость» (ФИМ). Многие деятели сепаратистского движения открыто говорили, что диктатура Чана – Цзяна – шаг в направлении «освобождения Тайваня коммунистическим Китаем». Цзян Цзинго предупреждал сепаратистов о недопустимости такого рода оппозиции правящей партии. В 60-х годах он стал присматриваться к либералам проамериканской ориентации, которые вдохновляли влиятельных представителей островного населения на создание коалиции в защиту идеи независимого Тайваня, в пользу утверждения, в качестве первого шага, опеки ООН на острове. Его политическая агентура стимулировала критику США и «американского империализма» в школах. Главари режима финансировали и вдохновляли в печати кампанию травли известных ученых, имеющих по академической линии связи и друзей в США. Оказался под огнем резкой критики незадолго до своей смерти бывший китайский посол в США, ученый, известный своими либеральными взглядами, Ху Ши. Противники режима Чана «огрызались». Цзян Цзинго, побывавшему в 1970 г. в США, удалось спастись, когда мстители из ФИМ совершили покушение на наследника диктатора.

Опыт спекуляций на идеологических воззрениях, приобретенный Чан Кайши в его политической жизни на материке, как нельзя кстати пригодился и на Тайване. Демонстрация приверженности христианским идеалам выглядела привлекательной для последователей этой религии в США. В Тайбэе сохранялись и поддерживались иллюзии, будто служители христианской церкви имеют огромное влияние на семью Чан Кайши. О генералиссимусе и его супруге молились в миссионерских общинах, евангелистских церквах. Перед тем как проекты о помощи Чан Кайши представлялись в конгресс, американский читатель получал возможность познакомиться с богатой духовной жизнью его семьи.

Тайбэйский правитель, как и раньше, «взывал к справедливости»: «Боритесь с сатаной! Во имя Христа и счастья». Широко обсуждалось важное событие в семье Чан Кайши: Цзян Цзинго вместе с женой и детьми последовал за отцом и Сун Мэйлин и принял христианскую веру.

Христианские постулаты предназначались, как и раньше, в большей мере для внешнего потребления. Основой же идеологии гоминьдановской партии объявлялись идеи Сунь Ятсена и Чан Кайши. Придворные теоретики в Тайбэе, претендуя на роль неоспоримых толкователей наследия Сунь Ятсена, выбирали из арсенала идей революционного демократа лишь то, что могло в их трактовке оправдать создание тоталитарного режима. При этом, естественно, забывалась линия Сунь Ятсена на союз с компартией и сотрудничество с Советским Союзом. «Конфуцианство является источником «трех народных принципов», – утверждали они, – а значит, и нашей идеологии». Идейные установки Чан Кайши, положенные им в основу «движения за новую жизнь» еще в 30-х годах, продолжали действовать и на Тайване. В принятом на 4 пленуме ЦИК Гоминьдана 28 декабря 1966 г. постановлении отмечалось, что «движение за новую жизнь» должно энергично развиваться и рационализировать жизнь нации под воздействием традиционной культуры, выраженной в четырех общественных принципах и основных добродетелях (благопристойность, справедливость, принципиальность, чистота, а также преданность, сыновья почтительность, человеколюбие, вера, гармония и мир). Гоминьдан, активно используя социальную демагогию, вовлек в свои ряды значительное число представителей различных слоев общества, в партию вступали предприниматели, чиновники, представители интеллигенции. Осуществление ряда социальных программ привело к повышению в партии процента рабочих и крестьян. К началу 80-х годов они составляли около одной пятой членов Гоминьдана.

Важным средством манипулирования общественным мнением как в стране, так и за рубежом стало последовательное распространение иллюзии, будто на Тайване действует многопартийная система, в условиях которой мирно соседствуют с Гоминьданом Младокитайская и Социал-демократическая партии. Но ни та, ни другая не имели какого-либо веса на Тайване. В 1957 г. либералы бросили вызов Чан Кайши: провести на острове «открытую и честную кампанию» по выборам в «парламент». 21 апреля состоялись выборы. Но они, как и следовало ожидать, не привели к каким-либо изменениям. Гоминьдановцы прочно оберегали свои позиции. Кандидаты от гоминьдановской партии узурпировали право на выдвижение 20 из 21-го кандидата на посты в местные магистраты и городских мэров. Вскоре реформаторы выдвинули предложение о создании «Общества по изучению местной автономии». Власти вынудили сторонников этой идеи дать новое название: «Общество по изучению местной автономии в Китайской республике». В 1958 г. 78 влиятельных деятелей обратились к «высочайшему» с просьбой разрешить создать новую партию. Пять месяцев понадобилось для ожидания отрицательного ответа. Администрация проводила соответствующую психологическую обработку населения, – в печати инспирировались сообщения о существующих якобы связях между реформаторами и агентами с материка.

Во время предвыборной кампании 1960 г. в США кандидат от демократов Дж. Кеннеди упомянул о возможности оказания давления на Чан Кайши с целью демократизации режима. Успех Кеннеди на выборах с энтузиазмом восприняла значительная часть населения острова, но не окружение семьи Чан Кайши. Участники собрания интеллектуалов, неосторожно попытавшихся отметить победу Кеннеди, разбежались, когда в дискуссию с ними вступила полицейская дубинка. Оппозиционеры не сдавались. 3 марта 1961 г. вновь был подготовлен на имя Чан Кайши меморандум с настоятельными требованиями провести «чистые» и «свободные» выборы. И снова службы Цзян Цзинго патрулировали избирательные участки, манипулировали правилами регистрации. В подавляющем большинстве мест гоминьдановские кандидаты проходили, не встречаясь с каким-либо серьезным сопротивлением…

Наступило 5 апреля 1975 г. Тайбэй погружался в траур и беспокойное ожидание. На 88-м году ушел из жизни глава Гоминьдана, многие годы пытавшийся заставить Китай признать за собой роль законного наследника Сунь Ятсена. Он и после смерти как бы отстаивал свое право на наследство китайской революции. Тело Чан Кайши водрузили в зал «памяти Сунь Ятсена». Сын, стоя у гроба отца, дрожащим голосом обращался к присутствующим со словами глубокой скорби. Но вот он собрался с силами и воскликнул: «Почему я, будучи благословленным таким великим отцом, стал столь несчастным, потеряв его во время величайших осложнений!»

Тайбэй утрачивал дипломатические связи, его престижу на международной арене был нанесен, казалось, непоправимый урон. Но смерть отца дала толчок для активизации политической деятельности Цзян Цзинго. К 1979 г., ко времени установления дипломатических отношений между КНР и США, Цзян Цзинго имел уже богатый внешнеполитический опыт, совершал визиты в США, Японию, Таиланд, Южную Корею, встречался с президентами, конгрессменами. В качестве главы Гоминьдана, «премьера», а затем и «президента» он цепко следовал линии отца на сотрудничество с Вашингтоном.

Цзян Цзинго, провожая отца в последний путь, подчеркнул значение для него родительского примера, отеческих наставлений. «Отец, будучи всем сердцем предан народу, нации, – говорил он, – действительно являл собой пример человеческого совершенства. Насколько я счастлив тем, что мне достался такой великий отец. Но с этого момента больше не буду получать его личных наставлений. Как же я опечален потерей отца!.. Как верноподданное официальное лицо и как любящий сын, я должен быть современным в своем поведении и озабоченным выполнением своих обязанностей. Я никогда не забуду отцовский завет – быть благоразумным и не втягиваться в соперничество с другими».

Цзян усвоил от отца один из важнейших, как он считал, принципов: все, кто не являются врагами, могут рассматриваться в качестве друзей. Свою «гибкость» Цзян не распространял на отношения с коммунистами. Термин «мирное сосуществование» не входил в его лексикон.

Цзян унаследовал от отца бонапартистские методы правления, балансировал между различными группировками, оставляя в руках ключевые рычаги власти, применяя, когда считал необходимым, силу против слишком настойчивой оппозиции. После установления дипломатических отношений между США и КНР в 1978 г. гоминьдановцы начали активное наступление на оппозиционеров. Когда в декабре 1979 г. недовольные вышли на улицы города Гаосюн, выдвинув требования в духе международного дня защиты прав человека, в дело вмешалась полиция. После суда видные оппозиционеры попали за решетку. В 1980 г. новый закон ограничил предвыборную деятельность «независимых».

Среди критериев отбора руководящих кадров на Тайване большое, как и раньше, значение приобретали родственные связи с бывшими или стоящими у руля управления партийными работниками, работа в организациях, с которыми особенно тесно был связан Цзян Цзинго, политическая лояльность в отношении режима. Но, в отличие от времен кризиса гоминьдановского режима на материке, выдвигались на первый план и такие критерии, как служебный успех в своей сфере деятельности, успешное окончание учебы за границей. Диктатура отнюдь не спасала общество от разложения и даже, напротив, благоприятствуя развитию клановых, родственных связей в верхах, удобряла почву для роста коррупции. Другой, нежели во времена Чан Кайши на материке, размах экономической и финансовой деятельности на острове определял зачастую и более высокий уровень незаконных операций, предпринимаемых дельцами ради личного обогащения. В 1985 г. разразился самый крупный в истории тайваньского режима финансовый скандал, связанный с деятельностью одного из частных банков, являвшихся частью коммерческой империи «Кэтхэй». В махинациях оказались замешаны высшие правительственные чины, ведающие финансами. Скандал принял широкую огласку, и скорее всего не случайно.

Для Цзян Цзинго, как и для его ближайших соратников, все сильнее давал себя знать инстинкт самосохранения. Цзян помнил, что одной из важнейших причин падения гоминьдановского режима в 1949 г. стало разложение партии, моральная деградация правительственных чиновников. Об этом, кстати сказать, напоминало и самобичевание Чан Кайши, который признал в конце 1949 г., что правительство и армия в равной степени несут ответственность за поражение, что партия оказалась практически парализованной и превратилась в безжизненный остов с хаотичной структурой и порочными методами руководства. Вряд ли Цзян забыл свою неудачную борьбу с коррупцией в Шанхае в канун поражения Гоминьдана. И теперь он решил придать делу «Кэтхэй» политическое звучание. Миллионер Цай Чэньч-жоу, связанный с делом, не только лишился места в парламенте, но и был арестован. Вместе со своими 86 бывшими сотрудниками он предстал перед судом и был приговорен к шести 15-летним срокам тюремного заключения. Лишились своих постов министр финансов и его заместитель.

Внутриполитическая стратегия Цзян Цзинго предполагала – в качестве одного из основных своих элементов – расширение социальной базы режима. Наследник Чан Кайши ввел в правительство немало представителей коренного населения острова. В марте 1978 г. «вице-президентом» впервые назначили уроженца Тайваня, в Постоянном комитете ЦИК присутствовали к этому времени пять выходцев из тайваньского населения, в то время как при Чан Кайши в 1979 г. – один. К 1987 г. несколько министерских постов, в том числе заместителя «премьера», министра внутренних дел, министра коммуникаций, занимали уроженцы Тайваня, но наиболее важные посты, как и ранее, находились в руках выходцев с материка.

Настало наконец время, когда Цзян Цзинго заговорил о более глубоких политических переменах на Тайване. Династия Чан Кайши, как объявил он в 1985 г., должна закончиться на нем, поскольку никто из детей Цзяна не будет добиваться поста «президента». Одного из довольно активных в сфере политики сыновей – Цзян Сяову – направляют торговым представителем в Сингапур. В связи с отменой военного положения сын Чан Кайши выступил перед членами Гоминьдана. Обстановка меняется, сказал он, меняются и тенденции. В гоминьдановских верхах стали всерьез рассуждать о начале «новой эры», о «новой странице истории».

Цзян Цзинго не мог не учитывать рост оппозиционных гоминьдановской диктатуре настроений не только на Тайване, но и в США. Длительное господство тоталитарных режимов на Филиппинах, в Южной Корее ослабляло основные форпосты американской военно-политической стратегии. Когда-то Чан Кайши делал ставку на сотрудничество с диктаторами в Маниле и Сеуле в попытках по созданию единого «антикоммунистического фронта». Теперь его сын на примере событий на Филиппинах, в Южной Корее мог убедиться, насколько опасной для самих диктаторов стала политика полного подавления гражданских свобод, даже если ради этого используется такое испытанное, казалось бы, средство, как антикоммунизм.

Но теперь пришли другие времена: на политической арене Тайваня заявили о себе новые, хотя и довольно аморфные – по своей социальной сути – силы. В сентябре 1986 г. создается Демократическая прогрессивная партия (ДПП).

Сын вынужден был пересмотреть некоторые приоритеты в использовании арсенала бонапартистских методов правления. ДПП позволили принять участие в парламентских выборах, освободили некоторых политических заключенных. Цзян Цзинго решил изменить сложившееся представление о Гоминьдане как о партии непоколебимого консерватизма, неспособной приспосабливаться к переменам, наконец, о нем самом как о наследном диктаторе. Но какие преимущества могла получить оппозиция, завладев всего лишь 12 из 330 мест в «парламенте»? ДПП, представляя в основном интересы, как признавали ее руководители, «среднего класса» коренного тайваньского населения, опирается на неоднородную социальную базу, что ослабляет оппозицию перед лицом гоминьдановских правителей. Закон «о военном положении» заменил новый закон «о национальной безопасности». В соответствии с новым законом многие обязанности командования гарнизонами передавались полиции и Управлению информации. Теперь цензуре могли подвергаться издания, если они «выступали в поддержку коммунизма, подрывали моральный дух общества или оскорбляли главу государства». Закон «о безопасности» гласил: любые собрания или организации граждан «не должны нарушать конституцию, поддерживать коммунизм, а также усилия, направленные на раскол национальной территории (то есть сепаратистские настроения. – В. В.).

Во время обсуждения парламентариями законопроекта о безопасности разыгралась сценка в духе давних традиций западной демократии: законодатели от ДПП уселись в знак протеста на полу перед спикером и бурно, забыв о каких-либо правилах приличия, выражали свой протест. Оппозиция заявила: новый закон – это тот же закон «о военном положении», только в другом обличье.

Все же Цзян Цзинго пошел значительно дальше своего отца, приступив к косметическим операциям правления на Тайване. Менялся фасад тайбэйского режима, но не его сущность. Сын продолжал линию своего отца в главном, отстаивая позицию «никаких контактов, никаких компромиссов, никаких переговоров» с КПК, что шло вразрез с коренными интересами великого китайского народа, противоречило целям единения страны.

Вместо заключения

13 января 1988 г. скончался Цзян Цзинго. Еще, казалось, совсем недавно, неделю тому назад, представитель официального Тайбэя объявил: «президент» находится в добром здравии. Заявление, носившее чисто политический характер, не отражало реального положения дел. Много лет Цзян Цзинго мучил диабет, он страдал болезнью сердца, глаз, а с конца 1987 г. уже не расставался с креслом-коляской. «Президент» олицетворял собой в последние годы скорее символ власти, нежели реальное руководство на Тайване, что столь характерно для лидеров, опирающихся на стойкие традиции своих политических организаций.

После восьми часов вечера радио и телевидение прервали свои программы, и на экране со скорбным выражением лица появился «премьер-министр» Юй Гохуа – телезрителей и радиослушателей познакомили с траурным сообщением о кончине главы Гоминьдана…

После сообщения Юй Гохуа слово взял «вице-президент» Ли Дэнхуэй. Его призыв был обращен к духовным братьям. Необходимо «объединиться и закончить миссию, – заявил он, – которую Цзян Цзинго не сумел завершить». 14 января улицы Тайбэя будто бы замерли, закрылись двери некоторых магазинов, на многих зданиях были приспущены гоминьдановские бело-красно-голубые флаги. Телевидение вело передачи в чернобелом изображении. Размещенные недалеко от канцелярии «президента» артиллерийские орудия каждые полчаса разрывали тишину траурным салютом. По городским улицам началось молчаливое движение в сторону госпиталя ветеранов, где в специальном зале должна была состояться траурная церемония. К полудню примерно 2 тыс. человек отдали дань уважения покойному Цзян Цзинго перед его портретом, убранным цветами, обрамленным двумя белыми свечами. Наблюдатели все же отметили: в 1975 г., когда скончался Чан Кайши, люди на улицах не скрывали своих слез, на этот раз церемония носила в большей мере, нежели тогда, официальный характер.

Среди провожавших в последний путь Цзян Цзинго было немало недовольных политическими нововведениями в Тайбэе. Армия заскорузлых чинуш боялась реформ. Они не могли простить покойному легализации политических партий, предоставления органам информации прав, хотя и ограниченных, на «свободу маневра», отказа от военного положения на Тайване. Сын Чан Кайши не мог поступать иначе. Он благословил линию на выживание в сфере экономики и принял на вооружение идею политической модификации режима. Но путь к новым решениям преграждали завалы, оставшиеся от политического наследства Чан Кайши.

Еще 26 декабря 1978 г. Цзян Цзинго услышал обращение властей КНР к «соотечественникам на Тайване». В нем, в частности, отмечалось:

«Наши государственные руководители твердо заявили, что будут принимать в расчет сложившуюся реальную обстановку при достижении великой задачи объединения отечества и будут уважать статус-кво на Тайване… Мы надеемся, что обе стороны добьются в скором времени налаживания транспортного сообщения и почтовой службы, чтобы соотечественникам с обеих сторон было легче вступать в прямой контакт друг с другом, писать друг другу, посещать родственников и друзей, обмениваться визитами и осуществлять научный, культурный, спортивный и технический обмены». Цзян Цзинго не без удивления обнаружил, что авторы послания обращались к нему в весьма вежливой форме. После многих лет торжества догматизма времен «культурной революции» китайские руководители вырабатывали новый взгляд на мир. Консервативные соратники «президента» с порога отвергли тогда идею развития контактов между обеими сторонами Тайваньского пролива. Время, однако, указало Цзян Цзинго на новые координаты внешнеполитической деятельности.

Между континентом и Тайванем быстрыми темпами развивалась, в основном через Гонконг, торговля. Около 1,8 млн человек, включая гоминьдановцев, осевших после 1949 г. на Тайване, мечтали посетить своих родственников и друзей в КНР. Постепенно начала рушиться стена отчуждения, первые кирпичи которой были заложены еще в годы гражданской войны. Цзян Цзинго на примере своего отца, возможно в большей мере на своем собственном опыте, стал понимать, что кнут и палка не могут быть основным средством решения назревших проблем. Он согласился наконец начать пересмотр политики изоляции; стали смягчаться строгие запреты на посещение жителями Тайваня (кроме государственных служащих) родственников, находящихся в континентальном Китае. Благодаря этим мерам к 1988 г. на материк с Тайваня стало ежедневно прибывать в среднем до 265 человек. В пекинском аэропорту Шоуду их встречает плакат: «Приветствуем тайваньских соотечественников, приезжающих посетить своих родственников». Гостям с Тайваня оказывается предпочтение при оформлении документов на пограничных пунктах, таможнях. В КНР установлен льготный режим для большинства инвесторов с Тайваня, особой популярностью среди них пользуются предприятия в прибрежных провинциях Фуцзянь и Гуандун.

В обращении ЦК КПК по случаю кончины лидера Гоминьдана отмечалось, что Цзян Цзинго неизменно придерживался позиции «существует один Китай», выступал против попыток, направленных на осуществление планов по созданию «независимого Тайваня», приложил определенные усилия к смягчению отношений между двумя берегами Тайваньского пролива.

Цзян Цзинго еще только готовился уйти в иной мир, а в печати различных стран обсуждался вопрос: что может означать смена руководителей на Тайване?

К присяге в качестве «президента» был приведен «вице-президент» Ли Дэнхуэй. Это первый «президент» из числа политических деятелей – уроженцев острова. При вступлении в должность ему было 65 лет. Ли Дэнхуэй вырос на ферме на севере острова. В то время, когда Чан Кайши, выступая от имени гоминьдановского Китая, действовал под знаменами антигитлеровской коалиции, Ли Дэнхуэй, закончив с наградой среднюю школу, удостоился большой по тем временам для уроженцев Тайваня чести: был принят в императорский университет в Киото. Свою специализацию по экономике сельского хозяйства он продолжил в Тайваньском университете. В 1952 г. Ли Дэнхуэй продолжил образование в университете сельскохозяйственного штата США – Айова. Прежде чем стать в 1984 г. «вице-президентом», он побывал в должности министра без портфеля, мэром Тайбэя и губернатором провинции Тайвань.

С назначением на пост «президента» представителя коренного населения острова проблема Тайваня приобрела несколько иное звучание. Ведь сначала надежду на возвращение к власти на материке гоминьдановцы поддерживали лишенными здравого смысла планами «освобождения континента», а после смерти Чан Кайши – обращением к трем принципам: «национализму, демократии, экономическому процветанию» как основе объединения. Некоторые выходцы с материка давно уже горели желанием возвратиться на родину, повинуясь призывному голосу предков и предложениям руководства КНР.

Гоминьдановские лидеры в своем большинстве противостояли идее «один Китай – один Тайвань», которую с конца 50-х годов активно отстаивали тайваньские сепаратисты. Подобная идея развивалась вопреки давним традициям гоминьдановцев, грезивших созданием единого Китая. Приверженцы концепции «двух Китаев» расплачивались за свое упрямство свободой.

Все громче, особенно в оппозиции, звучат голоса, ставящие под сомнение идею объединения с материком. Многие дети гоминьдановской гвардии стали считать своей родиной Тайвань, они пополнили население коренных жителей острова. Вопросы в связи с этим возникают самые различные: могут ли сосуществовать социализм и капитализм в рамках единого государства? Нужно ли ставить под угрозу свой жизненный уровень (все же на Тайване ВНП на душу населения составляет 3600 долларов, а в КНР – 500)? В КНР на такого рода вопросы отвечают вполне определенно. Китайские руководители, выдвинув лозунг «одна страна – две системы», исходят из возможности тесного сосуществования различных социальных систем, при этом они подразумевают сохранение на длительное время на Тайване всех государственных институтов. Китайские эксперты, признавая более высокий уровень развития Тайваня, Гонконга, Макао, нежели КНР (выше среднего уровня континентального Китая), не скрывали и не скрывают воздействия западного опыта на китайскую экономику.

В КНР, встретившей свое 40-летие, углубляются процессы, которые выдвинули страну на новую ступень в экономическом и политическом развитии, повысили ее международный авторитет. По мере дальнейшего продвижения вперед, упрочения экономических предпосылок демократии в КНР военно-политические предрассудки времен «холодной войны» в отношениях между странами Дальнего Востока так или иначе должны все больше уступать место доверию, взаимопониманию в делах, выходящих по своей значимости далеко за региональные рамки.

Судьба старшего Чан Кайши оказалась тесно связанной с милитаристскими кликами, с тайными шанхайскими обществами, с прогнившей гоминьдановской бюрократией, которой вынесла свой вердикт революция 1949 г. Политический курс китайского Бонапарта, расставшегося с революционным наследием Сунь Ятсена, игравшего идеей единого фронта, как картой в рискованной игре, полностью обанкротился. В условиях рождения нового Китая, в муках освобождавшегося от тяжкого феодального прошлого планы Чан Кайши и его гвардии, настаивавшей на использовании силы для объединения с материком, выглядели фантазией оторванных от политических реалий авантюристов.

Отец, опираясь на свой незаурядный опыт, помогал сыну овладевать нелегким искусством политического лавирования, прививал ему вкус к неограниченной власти, неизбежным ее атрибутам – особым привилегиям, поклонению соотечественников, угодничеству, лести окружающих. Тем не менее сын проявил и свой собственный почерк в делах управления экономикой и политикой. Цзян Цзинго, унаследовавший от Чан Кайши веру в непогрешимость, справедливость своего дела, в незыблемость доктрин военно-силового решения международно-политических проблем, столкнулся на закате своих дней с пробивавшим дорогу в мировой политике новым мышлением; он санкционировал в последние годы жизни немало реформ, на которые не мог, а скорее, не способен был пойти его отец. Политики, стоящие по разные стороны социальных водоразделов, освобождались – по желанию или вынужденно – от окаменелостей, ожесточенности времен «холодной войны». Соратники Цзян Цзинго уже не могли мыслить привычными для старой гоминьдановской гвардии категориями, следовать непримиримым амбициям, манипулировать без каких-либо ограничений сознанием соотечественников, потрясая мечом, сеять, как и прежде, семена озлобления, ненависти. Сын Чан Кайши вынужден был отступить, хотя и робко, от догматов, возросших нз почве полувековой конфронтации с КПК. Он не мог поступить иначе. Цзян Цзинго благословил линию на выживание в сфере экономики и принял на вооружение идею политической модификации режима.

Перед путником, оказавшимся в горах Тайшань, открывается чудесная картина природы: красивейший водопад – его называют заводью черного дракона – дает силу убегающему вдаль искрящемуся потоку. Очарованный красотой, он войдет в кипарисовый туннель и не заметит, как окажется перед воротами «На пол-пути к небу». Любой разумный человек, оказавшись здесь, где соединяются западные и восточные дороги, и находясь под впечатлением увиденного в этом райском уголке, невольно задумается о судьбах древнейшей в мире цивилизации, которую не могли разрушить ни кровавые бойни, ни грызня милитаристских клик, ни нашествия агрессоров.