Текст книги "Судьба китайского Бонапарта"

Автор книги: Владилен Воронцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 27 страниц)

«Судьбы Китая»

10 марта 1943 г. в Чунцине вышла в свет книга Чан Кайши «Судьбы Китая», а затем появилось и другое его произведение – «Китайская экономическая теория». Генералиссимус полагал, что вождь обязан быть и теоретиком. Сначала тираж «Судеб Китая» составил 200 тыс. экземпляров. Подлинным автором обеих работ был профессор Дао Сишэн. Профессор получил образование в Японии, с 1934 по 1937 г. работал в Пекинском университете. В 1928 г., вскоре после переворота, стал секретарем у Чан Кайши. Позднее близко сошелся с Ван Цзинвэем, но в январе 1940 г. решительно порвал с новым благодетелем, сбежал в Гонконг, прихватив, между прочим, текст секретного соглашения между Ван Цзинвэем и японцами. После возвращения в Чунцин Дао вновь занял пост секретаря Чан Кайши. Чан Кайши присвоил его труд. В награду составитель докладов генералиссимуса, а затем и автор книг получил из рук своего патрона место члена ЦИК Гоминьдана, председателя агентства Центральные ежедневные новости.

Вскоре тираж книги достиг 1 млн экземпляров. Произведения Чан Кайши рекомендовались для всех школ и колледжей, для всех военных и гражданских служб, слушателей кружков политической учебы. О «Судьбах Китая» и «Китайской экономической теории» говорили, спорили, но… только в Китае. Гоминьдановские цензоры получили четкие указания изымать ссылки на книгу для зарубежных изданий, держать произведения генералиссимуса в тайне от вездесущих западных дипломатов и журналистов. И это не случайно. Чан хотел примирить две абсолютно противоположные политические линии: противопоставить, с одной стороны, «теоретическую» платформу Гоминьдана выдвинутым руководителями КПК лозунгам о «новой демократии», а с другой стороны, не разрушить иллюзий своих зарубежных покровителей, ожидающих от автора «Судеб Китая» верности идеалам западной демократии. Но читатель не мог найти верность такого рода в книге Чан Кайши. Прежде чем в Китае станет возможным ввести какую-либо из форм демократии, предупреждал Чан, страна длительное время будет нуждаться в сильном, централизованном правительстве.

«Судьбы Китая», призывая к почитанию конфуцианских традиций, должны были убедить читателя в совершенстве древнейших форм общественного строя, в необходимости поиска в прошлом примеров для подражания, особенно в отношениях между народом и правителем. Что может сцементировать китайскую нацию в единое целое? Чан Кайши, отвечая на этот вопрос, обращался к восьми «моральным заповедям» (этическим принципам конфуцианства – преданности, почтительности, гуманности, любви, верности, соблюдению долга, дружелюбию, спокойствию) и четырем «основам существования государства» (справедливость, соблюдение ритуала, скромность, стыдливость). «Присущая Китаю философия жизни, созданная Конфуцием, развитая Мэн-цзы и прокомментированная ханьскими конфуцианцами, – заявил Чан Кайши, – превратилась в совершенную систему, превосходящую любую философию в мире и недостижимую для нее». Это было яркое проявление великодержавного шовинизма. Правитель, согласно конфуцианскому учению, олицетворяет «совершенного человека»– мыслящую личность, а его подданные – безликая масса, нуждающаяся в управлении. Только «ничтожный» человек не способен понять веления Неба, оставляет без внимания речи совершенно мудрых. Если конфуцианская книга «Цзя-юй» сравнивает отношения правителя с народом с отношением между всадником и лошадью, то Чан Кайши уподобляет Китай «пространству зыбкого песка», то есть безмолвной пустыне. Народ, согласно «Цзя-юй», как лошадь, не способен к самостоятельным поступкам. Император, словно всадник, управляет народом. Для этого он располагает «уздой» й «вожжами»– чиновниками и законами.

Чан Кайши, возомнивший себя наследником Сунь Ятсена, практически противопоставляя свое идеологическое кредо демократизму основателя Гоминьдана, начисто отрицал возможность осуществления демократических принципов в Китае. Сунь Ятсен, в отличие от Чан Кайши, обращая особое внимание на роль государства, никогда не противопоставлял интересы личности и государства. Он стремился пробудить творческую энергию народа, побудить своих соотечественников на революционные действия. Чан Кайши же действовал в традициях китайских милитаристов, привыкших повелевать безликой массой, подчинять ее своей воле.

Чанкайшистские теоретики не утруждали себя поиском каких-либо новых идей. Представления о китайцах как о «разрозненных песчинках» издревле бытовали как в Китае, так и в других странах Востока. С этим был согласен и Сунь Ятсен. Члены китайского общества, «разрозненные песчинки», полагал Сунь Ятсен, наделены чрезмерной свободой, поэтому в обществе царствует вседозволенность и разобщенность. Чан Кайши пошел дальше, усматривая в милитаризме панацею от разобщенности. «…Каждый молодой человек в Китае, – провозгласил он, – должен стать либо солдатом, либо летчиком». Подобного   рода теоретические концепции претворял на практике Гоминьдан.

Чан Кайши никогда не мирился с существованием оппозиции, даже в рамках, определяемых законом. Если он встречал сопротивление со стороны провинциальных правителей, то сразу же объявлял их милитаристами, мыслящими феодальными категориями. Генералиссимус доверял лишь своим родственникам и находящимся в большой зависимости от них высокопоставленным коррумпированным бюрократам. На парламент он смотрел как на инструмент, годный для манипуляции во внутренней и внешней политике. Правительство становилось «личным» органом, конституция служила прежде всего обеспечению его, Чан Кайши, власти.

«Одна партия, одна идеология, один лидер»– приверженность к этому лозунгу стала важнейшим критерием при оценке патриотизма и полезности в среде гоминьдановской элиты.

Чанкайшистские генералы с неприкрытой ненавистью взирали на цвет китайского общества – интеллигенцию Лучшего средства, чем военная муштра, в деле воспитания молодежи из среды интеллигенции чунцинское правительство не могло найти. В стране развернулась кампания по созданию «особой армии», включающей в себя студентов и молодую интеллигенцию. Военные мундиры должны были образумить чрезмерно резвых интеллектуалов, которые, как говорил Чан Кайши, «прятались в тылу», «не хотели сражаться за свой народ», были «безучастными к судьбам нации», «сидели сложа руки и ждали, чтобы народ сражался за них». Прием испытанный, и он понадобился, чтобы обуздать китайскую интеллигенцию, оклеветать ее, найти отдушину для недовольства масс путем натравливания их на передовую, образованную часть китайского общества. Культ грубой силы возносился на пьедестал правительственной политики. Результаты гонений дорого обошлись китайскому народу, его интеллигенции.

Чан Кайши пытался возложить вину за отсталость страны на науку, на ученых, отошедших от прикладных исследований. Крутые меры применялись по отношению к тем, кто проявлял какое-либо недовольство существовавшими порядками, кто требовал прав – пусть даже минимальных – для народа. Недовольных причисляли к коммунистам, без суда и следствия их сажали в тюрьмы, подвергали чудовищным пыткам и издевательствам в гоминьдановских застенках.

Тезис о прочной, централизованной власти в Китае, о необходимости установления авторитарного правительства в этой стране – один из основных в книге Чан Кайши «Китайская экономическая теория». В ней центральное место отводится «экономическим обязательствам» государства. Конфликты в обществе, согласно Чан Кайши, возникают в связи с отсутствием возможности «удовлетворить неограниченные потребности и требования с помощью ограниченного производства товаров». Разумное управление обществом должно удовлетворять потребности людей, с одной стороны, сдерживать и ограничивать их – с другой; «отец народа» должен заботиться о справедливом распределении материальных благ.

Американский эксперт Дж. Сервис возмущался попытками Чан Кайши «теоретически» обосновать свои претензии на установление посредством государственных рычагов тотального контроля над обществом. «В книге нет ничего, – писал Дж. Сервис, – что поддерживало бы квазидемократические цели программы Гоминьдана, описанный здесь режим похож на самодержавную помещичью бюрократию, которая правила феодальным и императорским Китаем». И в этом не было ничего удивительного. Чан Кайши, отражая интересы бюрократического капитала, рассчитывал упрочить социальную базу режима, апеллируя к возрождению традиционной морали, традиционного образа жизни. Наиболее консервативные, националистические представители китайского общества, связывавшие свое благополучие с сохранением традиционных форм общественных отношений, аплодировали «Судьбам Китая». Гоминьдан выступал, как оценивали эту книгу либерально мыслящие рецензенты, за «экономический национализм и централизованный правительственный контроль, основанный на традиционной феодальной системе, при которой деревня составляла бы ведущую экономическую и военную единицу».

В «Судьбах Китая» описывалась патриархальная жизнь сельского труженика уходящих времен. Образцовое поведение крестьянина соответствовало взаимным обязательствам, неписаным, передаваемым из поколения в поколение законам сельской общины. Все были, казалось, счастливы, когда следовали китайской традиции, насчитывающей до 5 тыс. лет. Китайцы прилежно трудились, отличались бережливостью, простотой, пробавлялись незамысловатой пищей, женщины пряли, мужчины возделывали землю. Но вот порядок в Поднебесной, столь красочно описанный в «Судьбах Китая», был нарушен. На смену благополучию сельской общины пришел упадок, вместо взаимопомощи начала торжествовать конкуренция. Уходила, теряла своих почитателей добрая традиция следовать мудрым предначертаниям предков, славить героев. Чан Кайши, представлявший интересы богатейших семей Китая, рассуждал о появлении новой, разъедающей общество, словно ржавчина, морали. Автор осуждал алчную устремленность к выгоде, стремление поживиться за счет другого, возвышение личных интересов над общественными. В деревнях пробрались к власти, как утверждалось, «развращенные, безнравственные личности». А в городах? «…Интриганы в городах шли незаконными путями, принося в жертву своим эгоистическим целям общественное благополучие и счастье других людей», – сказано довольно откровенно. Но читатель «Судеб Китая», хорошо знавший диктатора, мог подумать, что это написано о самом Чан Кайши. Традиции, укреплявшие добродетель, целостность нации оказались подорванными опиумом, азартными играми и бандитами из иностранных концессий. Кто же нес, по мнению автора «Судеб Китая», ответственность за подобную деградацию общественной морали? Это прежде всего силы, навязавшие стране неравноправные договоры («нет большей потери для наших прав и большего унижения для нас, чем это»), длительное владычество маньчжурской династии, отсутствие научных методов управления экономикой. Что касается положения науки в китайском обществе времен Гоминьдана, то оно было отнюдь не лучше, нежели в годы владычества маньчжуров.

Авторитарные оценки и суждения стали непререкаемыми истинами, подлежащими лишь комментированию, и гоминьдановские пропагандисты брали на вооружение идеи из книги Чан Кайши «Судьбы Китая». Линь Ютан издал книгу «Смех сквозь сдезы». Какие только эпитеты не использовал автор, клеймя китайскую политику США и Англии! Он обрушивался на западных прагматиков, называя «свинячей и помойной» их заинтересованность в материальной стороне жизни. Философия Линь Ютана не отличалась особой замысловатостью: пусть за все беды китайского трудового люда несет ответственность Запад, а «древние добродетели» будут стоять на страже власть имущих, снимать социальную напряженность.

Логика рассуждений гоминьдановских идеологов («нельзя позволить предпринимательскому духу подчинить природу человека») отражала столкновение традиционных ценностных ориентаций китайского общества с моралью заявившего о себе представителя капиталистического мира. Но это вовсе не означало, что описанная в «Судьбах Китая» идиллическая картина правдиво отражала прошлое. Волчьи законы проявляли себя и в феодальном Китае, страсть к наживе толкала милитаристов к новым завоеваниям, что лишь увеличивало бедствия народа. И не «внешние невзгоды и внутренний саботаж» стали первопричиной кризиса гоминьдановской структуры, а сама природа этого социально-экономического строя. Существующий режим искал искусственные подпорки для падающего здания, средства для изоляции централизованного феодально-бюрократического общества от западного ветра с его инородными, как полагали китайские националисты, политическими и социальными течениями.

«…Китайцы, маньчжуры, монголы и тибетцы, – провозгласил Чан Кайши в «Судьбах Китая», – являются представителями одной и той же расы, ибо происходят от легендарного императора Хуанди». Территории, населенные национальными меньшинствами, вошли, согласно Чан Кайши, в состав Китая благодаря высоким «моральным качествам», присущим китайской нации, все районы Китая оказались «пропитанными китайской культурой». Чанкайшистское правительство издало в свое время специальный циркуляр, строго предписывающий историкам изыскивать общие черты национальностей Китая и переделывать в связи с этим учебные пособия.

Важным средством во внешнеполитическом арсенале правых гоминьдановцев, выступавших против Советского Союза, да и против других «белых дьяволов», стал расизм. В период гражданской войны в Китае гоминьдановцы искали в расизме средства борьбы с влиянием прогрессивных идей, новых политических течений, зондировали пути сотрудничества с японской реакцией, ставя в основу этого сотрудничества идеи расовой общности, «братства по крови». Книга «Судьбы Китая», в которой Чан Кайши гневно обрушился на идеи коммунизма, была проникнута духом расизма и национализма, в ней воздавалась хвала маньчжурско-цинской династии, ее завоеваниям. «Судьбы Китая» хорошо встретили в Японии. «…С точки зрения японцев, – отмечало агентство Домэй Цусин 13 сентября 1943 г., – «она (книга. – В. В.) лишь повторяет уже досконально изложенные в Японской империи теории «Великой Восточной Азии», совпадает с концепцией пан-Азии (Великой Азии) и копирует теорию мира и государственного строительства Ван Цзинвэя». Чан Кайши «по своей натуре все-таки восточный азиат…»– выражалась радость на страницах японской прессы, а книга пропитана «восточно-азиатским духом», ибо автор подчеркивает превосходство «исконной морали Востока, настаивая на распространении этой морали…»

Книга «Судьбы Китая» не оправдала надежд американских прагматиков, мечтавших увидеть в Чан Кайши верного пропагандиста ценностей западной демократии.

Друзья Чан Кайши нашли в связи с этим повод для оправдания перед западными либералами столь жесткой линии в «Судьбах Китая»: автор, мол, декларирует идеи правления в соответствии с «конфуцианским идеалом», что важно было якобы в условиях, когда многие стали называть Чан Кайши «американским джентльменом с западными идеями демократии».

Принимались и иные меры для нейтрализации неблагоприятного впечатления на Западе от «Судеб Китая». Дипломатический корпус был приглашен на празднование 10-й годовщины «движения за новую жизнь». Один из номеров программы произвел большое впечатление на дипломатов. Участники представления демонстрировали сцену «массового бракосочетания». Двадцать пять одинаково одетых девиц вышли друг за другом на обширную площадку. С другой стороны поднялись столько же молодых людей. Затем они разбились на пары и продемонстрировали сцену бракосочетания. Инициаторы шоу стремились показать представителям Запада, что в Китае отходят от вековых церемоний бракосочетания, пересматривают, если это необходимо, отношение к сложившимся трацициям. Дипломатов хотели убедить: Китай подготовлен к восприятию ценностей Запада. Но никакие декорации не могли нейтрализовать воздействие традиционных структур на развитие китайского общества, они еще длительное время действовали в направлении изоляции этого общества от внешнего мира.

Ф. Рузвельт: «Нам придется опираться на Чанов»

Чан Кайши пришлось скрепя сердце одобрить поездку Хэрли в Яньань. 7 ноября 1944 г. Хэрли, прилетев на место вместе с группой наблюдателей от американских войск во главе с полковником Д. Барретом, приступил к переговорам с руководителями КПК. Генерал сразу же решил предупредить вопросы по поводу своих полномочий: в Китай он командирован Рузвельтом с согласия Чан Кайши, первостепенное значение для него имеет урегулирование спорных вопросов между КПК и Гоминьданом, а не развитие связей США с Яньанью.

В Яньани связывали с миссией Хэрли большие надежды: визит мог оказать давление на Чан Кайши и сделать его более сговорчивым. В целом же коммунисты не скрывали своего пессимизма относительно возможности достижения компромисса с Гоминьданом. Большой популярностью в Яньани пользовались слова Мао Цзэдуна: «Чан Кайши должен быть казнен как бандит», хотя очевидно, что столь суровые пожелания носили в значительной мере пропагандистский характер. Реально же решить проблему предполагалось путем установления контроля американского командующего над всеми вооруженными силами в Китае. Американский командующий не даст себя ввести в заблуждение, выражали надежду в Яньани, политическими маневрами Гоминьдана и будет достаточно благоразумен, чтобы использовать силы КПК в районах, где они более всего нужны, и в тех операциях, к которым они наиболее подготовлены. Но даже в этих условиях не предусматривалось слияние сил КПК и Гоминьдана («И те и другие должны иметь свои задачи и свои районы операций»). Подчеркивалась при этом необходимость высадки американских войск на материковом Китае, ставились под сомнение аргументы Баррета в пользу разгрома Японии с моря и утверждалось, что американцы, избирая такой путь, встретятся с большими трудностями (каждый житель на островах будет драться насмерть, силы японского военно-морского и военно-воздушного флотов находятся в этом случае в резерве, и, если будет необходимо, японцы двинутся в Маньчжурию и будут продолжать борьбу на материке).

Лидеры КПК не скрывали своей заинтересованности в военном сотрудничестве с США. Мао Цзэдун рассчитывал, отмечает американский историк Б. Такмен, на помощь США в связи с предполагаемой высадкой на материке и подчеркивал, что «стабильное правительство коммунистов может с большой пользой сотрудничать с американцами под союзным командованием, нежели под командованием обанкротившегося гоминьдановского правительства» [81]81
  Tuchman В. Op. cit. Р. 478.


[Закрыть].

Хэрли, направляясь в район Шэньси – Ганьсу – Нинся для переговоров с лидером КПК, имел скорее всего в своем распоряжении информацию о заинтересованности Яньани в военном сотрудничестве с США; он готов был открыть дорогу для американской авиации и военно-морского флота в Северный Китай. Созданные в этом районе военные базы могли стать опорными пунктами и важными артериями переброски гоминьдановских войск. Актуальность для Вашингтона такого рода планов становилась очевидной, особенно перед лицом укрепления позиций КПК. Во время переговоров Хэрли с лидерами КПК Дэвис сообщал 7 ноября 1944 г. из Яньани: «Если ГСМ окунется с головой в гражданскую войну и не достигнет взаимопонимания с КПК, он будет обречен на поражение… Судьба Китая не в руках Чан Кайши, а в их (КПК. – В. В.) руках».

10 ноября 1944 г. Хэрли и Чжоу Эньлай подписали коммюнике, подтвердившее необходимость создания в Китае коалиционного правительства и объединенного командования. В коммюнике говорилось:

1. Китайское правительство, Гоминьдан и Коммунистическая партия Китая должны сотрудничать для достижения общей цели – поражения Японии, поэтому следует объединить все имеющиеся в стране вооруженные силы и приложить общие усилия для перестройки Китая.

2. Национальное правительство должно быть реорганизовано и превращено в правительство коалиционное, с тем чтобы в его состав вошли представители от всех антияпонских (принимающих участие в борьбе против Японии) партий и групп и не принадлежащих к тем или иным партиям и группам политических ассоциаций. Коалиционное правительство должно выработать и провозгласить демократическую политику, то есть выработать проект реформ в военной, политической, экономической и культурной областях и утвердить этот проект. Военный совет также должен быть одновременно реорганизован в объединенный военный совет, и в его состав должны войти представители от всех имеющихся в стране антияпонских армий.

3. Коалиционное правительство должно соблюдать принципы, провозглашенные Сунь Ятсеном, и создать правительство, которое будет правительством «народного режима, народной собственности и народных прав». Политика, которую будет проводить коалиционное правительство, по своим целям должна содействовать развитию прогресса и демократии, отстаиванию справедливости и защите свободы вероисповедания, печати, слова, собраний и союзов, а также предоставить народу право обращаться к правительству с петициями и право неприкосновенности жилища. Коалиционное правительство должно также установить политику, которая приведет к устранению «свободы террора и свободы нищеты», и добиться, чтобы эта политика проводилась в жизнь.

4. Все антияпонские вооруженные силы должны соблюдать и проводить в жизнь приказы коалиционного правительства и объединенного военного совета и, в свою очередь, должны быть признаны правительством и объединенным военным советом. Все военное снаряжение, полученное от союзных держав, должно справедливо распределяться между указанными выше вооруженными силами.

5. Китайское коалиционное правительство признает в качестве легально существующих партий Гоминьдан, Коммунистическую партию Китая и все антияпонские партии 10 ноября Хэрли, гордый своим успехом, сопровождаемый Чжоу Эньлаем и Барретом, возвратился в Чунцин. Чан Кайши отказался подписать документ, одобренный Хэрли. Генералиссимус выдвинул собственные предложения по урегулированию спора с КПК. Об этих предложениях в сугубо секретном докладе Хэрли доложил президенту. Предложения включали в качестве одного из наиболее важных пунктов создание «комитета 3-х» с включением в него представителей Гоминьдана, КПК и американского военного командования «с целью выработки деталей перестройки армии коммунистов в национальную». Предполагалось при этом предоставить американскому офицеру права командования всеми вооруженными силами КПК.

Чан Кайши не ошибся в расчетах. Хэрли, заняв 17 ноября место посла США в Китае, стал склоняться в сторону позиции гоминьдановского лидера. Теперь Чан Кайши снова диктовал КПК свои условия: в число членов национального военного совета можно включить только одного офицера от армии, возглавляемой коммунистами. В высокопарных тонах диктатор изложил и позицию о гражданских свободах, подчеркнув тезис о соблюдении свобод, но с учетом «специфики нужд безопасности».

Баррет, возвратившись в Яньань, убеждал руководство КПК согласиться на новые предложения Чан Кайши. Тоном, не терпящим возражений, Хэрли предупредил Чжоу Эньлая: перед началом какого-либо сотрудничества с США «китайские коммунисты должны принять условия генералиссимуса». Посол оказывал на представителя КПК в Чунцине открытое давление. КПК, согласно новым предложениям Чан Кайши, должна была, по сути дела, передать свои вооруженные силы под контроль Гоминьдана. Разгадать уловку Чан Кайши не представляло особого труда.

Чан Кайши вместе с американскими дипломатами предприняли ряд политических маневров. 20 ноября 1944 г. на заседании ЦИК Гоминьдана принимается решение о реорганизации гоминьдановского правительства. Из состава правительства выводится прояпонски настроенный военный министр Хэ Инцин. Генерал Чэнь Чэн занял его пост. Пришлось покинуть пост министра финансов и Кун Сянси – слишком уж одиозной фигурой выглядел этот родственник Чан Кайши. Вице-министр финансов Ю Хуньчунь стал министром финансов. Расстался с должностью министра просвещения Чэнь Лифу, передавший свои обязанности президенту Китайской академии – Чжу Цзяхуа.

Реорганизация походила на косметическую операцию. Хэ Инцин остался начальником генерального штаба, Чэнь Лифу – заведующим орготделом ЦИК Гоминьдана, Кун Сянси – заместителем председателя Исполнительного юаня и, как и прежде, проводил финансовую политику. Раздавались и резко критические голоса по адресу Чан Кайши: если гоминьдановское правительство низведет Китай до положения второстепенной дер жавы, комментировал 21 ноября 1944 г. происходящее Поль Шуберт, то события могут привести «к замене Чаь Кайши таким руководителем Китая, который способен сделать нечто большее из этой великой и гордой страны».

Когда в феврале 1945 г. американский дипломат Ладден вернулся в Чунцин из длительной поездки в освобожденные районы, то сразу же направился к сменившему Стилуэлла на посту главного военного советника Чан Кайши генералу Ведемейеру. Он доказывал необходимость более гибкой военной политики и предлагал, вслед за своими коллегами, использовать вооруженные силы КПК против Японии. Генерал попросил подготовить письменный доклад, поскольку собирался в Вашингтон и нуждался в информации. Доклад, естественно, самым непосредственным образом касался судьбы Чан Кайши. Времени оставалось в обрез, и Ладден с помощью Сервиса срочно написал меморандум, содержащий, кроме прочего, и идею привлечения на свою сторону всех китайских сил, способных оказать содействие союзному делу – разгрому Японии.

В феврале американское посольство в Чунцине во время отсутствия Хэрли приняло решение отправить в госдепартамент документ о положении в Китае. В документ должны были войти идеи Сервиса и Ладдена. Все ведущие сотрудники посольства с воодушевлением взялись за подготовку материала, тщательно обсуждали каждое его слово. Пять дипломатов поставили свои подписи под докладом от 28 февраля. В результате коллективного творчества родилось предложение от имени президента информировать Чан Кайши о том, что «военная необходимость требует от США снабжения коммунистов и сотрудничества с ними, а также с другими группами, которые могут способствовать проведению военных действий против Японии», и что предпринимаются «непосредственные шаги для достижения этой цели». Документ содержал составленную в категорической форме рекомендацию: методы и средства осуществления китайской политики США должны быть вырваны наконец из рук Чан Кайши. Эти предложения, по замыслам авторов, имели целью подтвердить отсутствие у США обязательства безоговорочно поддерживать Чан Кайши. Детали плана военного сотрудничества с КПК держались в строгом секрете.

Но в Вашингтоне прислушивались к советам Хэрли а Ведемейера. По указанию президента авторы документа были отозваны из Китая, чтобы впоследствии предстать в качестве обвиняемых перед комиссией по расследованию антиамериканской деятельности.

Американские политические деятели типа Дж. Сервиса исходили из того, что чанкайшистское правительство безжизненно даже с американской помощью. Только вооруженная интервенция могла спасти Чан Кайши, на что США не могли пойти. Кадровые дипломаты, так же как и Хэрли, задумывались над перспективой создания коалиционного правительства с включением в него коммунистов, однако с существенным дополнением; военное снаряжение, отправляемое в армию, находящуюся под контролем КПК, должно было способствовать укреплению политического контакта США с китайскими коммунистами и изоляции их от Советского Союза. Однако попытки оторвать КПК от СССР подавляющему большинству американских политиков казались тогда бессмысленными. Спустя почти четверть века после этих событий Дж. Сервис обвинил Хэрли в содействии развязыванию гражданской войны в Китае.

Дискуссии в США вокруг вопроса, на какую лошадь ставить в Китае, продолжались. Чан Кайши все время напоминал американцам, что он – это «проамериканский, демократический» Китай, что США нужно бояться поражения его режима. Американские деловые круги обращали свои взоры к обширному китайскому рынку. Уже осенью 1944 г. сообщалось, что Дюпоны, некоторые другие промышленные группы, судоходные компании, «Бэнк оф Америка» приобрели четырехмильную полосу на тихоокеанском побережье для строительства доков, намеревались купить 100 судов, готовясь к обширной торговле с Китаем.

Чан Кайши и его соратники, озабоченные туманными перспективами своего положения в стране, отходили от установок, которые так усердно отстаивались автором книг «Судьбы Китая» и «Китайская экономическая теория». Прагматизм Чан Кайши со всей очевидностью проявил себя, когда гоминьдановцы стали искать всевозможные средства, чтобы как-то поощрить американскую деятельность в Китае. Еще в декабре 1944 г. Сунь Фо в своей речи в Чунцине по вопросам экономической политики Китая сообщил о решении гоминьдановского правительства «открыть доступ иностранному частному и государственному капиталу» во все отрасли китайской промышленности. Политические деятели США, в том числе американские специалисты по Китаю, реально оценивая ситуацию, показывали всю иллюзорность планов широкой экономической экспансии в эту экономически отсталую страну: в условиях существующего землевладения в Китае не может быть приемлемого рынка для товаров современных промышленных предприятий. «Затевать такие далеко идущие предприятия, как проект гидросооружений на реке Янцзы, – отмечалось по этому поводу в американском журнале «Амерэйша», – в сегодняшнем Китае, когда земельная система еще не модернизирована достаточным образом, чтобы обеспечить потребителей продукцией этих сооружений, означает ставить телегу перед лошадью».

По мере того как в Вашингтоне росли надежды на вступление Советского Союза в войну на Тихом океане, усиливалась там и тревога за судьбы разлагавшегося режима Чан Кайши. 4 января 1945 г. государственный секретарь Стеттиниус докладывал Рузвельту: «Чан Кайши оказался перед дилеммой. Коалиция будет означать конец консервативного господства Гоминьдана и предоставление возможности для более сильных и популярных коммунистов распространить свое влияние там, где контролирует Гоминьдан. Провал переговоров с коммунистами, которые с каждым днем набирают силу, создает опасность неизбежного падения Гоминьдана». Любые планы США в Китае предполагали сохранение режима Чан Кайши. «При всех недостатках, – признал однажды Ф. Рузвельт, – нам придется опираться на Чанов».

Вслед за назначением генерала Ведемейера командующим китайским театром военных действий были предприняты усилия с целью остановить японское наступление.