Текст книги "Тайны "Императрицы Марии""

Автор книги: Влад Виленов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц)

Не миновала сия горькая чаша и отечественного флота. В 1931 году черноморская подводная лодка АГ-16 во время маневров у Бельбека была потоплена эсминцем «Фрунзе». В 1934 году в Кольском заливе траулер РТ-43 «Рыбец» таранил и утопил подводную лодку Щ-424, а в следующем году в Финском заливе подводная лодка «Большевик» была протаранена и потоплена линкором «Марат» под флагом наркомвоенмора Ворошилова. В 1956 году у Таллина эсминец «Статный» перерезал форштевнем подводную лодку М-200…

В мае 1999 года после долгих лет забвения командование Черноморским флотом вспомнило о мучениках «Камбалы». С пришедшего в точку гибели подводной лодки ракетного катера опустили в воду венок тем, кто первым заступил на подводную вахту и остался на ней навсегда.

Ныне у памятника «Камбале» ежегодно собираются проживающие в Севастополе подводники-тихоокеанцы, отдавая дань памяти своим товарищам, погибшим в марте 1968 года в Тихом океане на подводном ракетоносце К-129. А 29 мая 2009 года, спустя ровно сто лет со дня гибели подводной лодки «Камбала», по сложившейся традиции настоятель церкви Всех Святых отец Василий (бывший офицер ВМФ В. Т. Манин) отслужил панихиду по усопшим, десятки подводников, жителей и гостей города по зову сердца пришли поклониться погибшим морякам.

…Сколько я помню себя, столько помню и памятник подводной лодке «Камбала» на старом городском кладбище Севастополя.

ТАЙНА «ИМПЕРАТРИЦЫ МАРИИ»

…Гневом Зевс заблистав, на корабль громовую

Бросил стрелу. Закружилось пронзенное судно,

И дымом его охватило. Ужас объял моряков.

Разом товарищи бросились в волны, спасаясь.

Сам же корабль опустился в пучину морскую.

Гомер. Одиссея.

С раннего детства помню, как мой дедушка Степан – сга-рый севастопольский боцман, подвыпивши, пел со своим братом, дедом Витей длинную и грустную песню о гибели «Марии»:

 
На дне Севастопольской бухты
Орудия «Марии» лежат.
А рядом в немом карауле
Матросские души стоят…
 

В трагическом 1916 году деду Степану было всего семь лет, и он бегал с братьями на берег бухты смотреть на огромное днище перевернувшегося линкора. Тогда-то в матросских слободках Севастополя и зазвучали слова этой незатейливой песни-реквиема. С тех пор минул почти век. Давно уже нет в живых ни деда Степана, ни его братьев. Остались лишь слова их давней мальчишеской песни и вечная тайна «Императрицы Марии»…

ПЕРВЫЙ ЧЕРНОМОРСКИЙ ДРЕДНОУТ

Наверное, нет в России человека, кто хотя бы что-то не слышал о трагедии черноморского линкора со звучным именем «Императрица Мария». Художественные книги и фильмы, популярные статьи и научные исследования посвящены этой давней истории. Собирая на протяжении многих лет материалы о гибели «Императрицы Марии», прикоснулся к ее тайне и я.

Решение об усилении Черноморского флота новыми линейными кораблями было вызвано намерением Турции приобрести за границей три современных линкора типа «Дредноут», что сразу бы обеспечило ей подавляющее превосходство на Черном море.

11 июня 1911 года одновременно с церемонией официальной закладки новые корабли были зачислены в списки флота под названиями «Императрица Мария», «Император Александр III» и «Екатерина II». В связи с решением оборудовать головной корабль в качестве флагманского все корабли серии распоряжением морского министра И. К. Григоровича было приказано называть кораблями типа «Императрица Мария».

Историк отечественного Военно-морского флота Р. М. Мельников пишет: «…Зная, как трудно приходится флоту, как рискуют старые линкоры при каждой встрече с «Гебеном», на «Императрице Марии» изо всех сил старались ускорить начавшуюся с уходом из Николаева программу приемных испытаний. На многое, конечно, приходилось закрывать глаза и, полагаясь на обязательства завода, откладывать устранение недоделок на время после официальной приемки корабля. Так, много нареканий вызвала система аэрорефрижерации погребов боезапаса. Оказалось, что весь «холод», исправно вырабатывавшийся «холодильными машинами», поглощался разогревавшимися электродвигателями вентиляторов, которые вместо теоретического холода гнали в погреба боезапаса свое тепло. Поволноваться заставили и турбины, но сколько-нибудь существенных неполадок (кроме последствий небрежного монтажа маслоохладителя и неотрегулированности предохранительных клапанов котлов) не произошло. В течение 50-часового похода 13–15 августа 1915 года вдоль южного берега Крыма средняя скорость составила около 21 узла (при водоизмещении 24 000 т и мощности турбин 26 000 л.с.). В топках 20 котлов за три часа сожгли 52 т угольных брикетов Южно-Бельгийского общества, что соответствовало даже меньшему удельному расходу, чем предусматривалось спецификацией (0,72 вместо 0,8 кг/л.с. в час). К 25 августа приемные испытания завершились, хотя доводка корабля продолжалась еще долгие месяцы. По указанию командующего флотом для борьбы с дифферентом на нос пришлось сократить боезапас двух носовых башен (со 100 до 70 выстрелов) и носовой группы 130-мм пушек (с 245 до 100 выстрелов). Недостаточность этих мер заставила Технический совет ГуКа в июне 1916 года согласиться на ликвидацию двух носовых 130-мм пушек (вот так в конце концов проявили себя последствия проектных перегрузок по инициативе заказчика) с их погребами и ряд перемещений грузов от носа к корме, что и сделали на «Императоре Александре И» На «Императрице Екатерине II ^», используя опыт «Марии», уже при достройке сделали необходимые изменения путем массовой сдвижки всех возможных грузов на две шпации в корму». Как знать, может, именно торопливость постройки во многом и предопределила будущую трагедию корабля? Как знать..»

23 июня 1915 года после освящения корабля, подняв над Ингульским рейдом окропленные святой водой флаг, гюйс и вымпел, «Императрица Мария» начала кампанию.

Вступление в строй первого дредноута Черноморского флота коренным образом изменило оперативно-тактическую обстановку на всем Черноморском театре военных действий. А ведь именно Черноморскому флоту была в той войне определена главнейшая из всех задач – занятие Босфора и Константинополя! Ясно, что при таком не только военном, но и политическом раскладе «Императрица Мария» просто не могла остаться вне внимания вражеских спецслужб. Это понимали и в Петербурге, и в Ставке в Могилеве, и в Севастополе. Поэтому даже переход дредноута к месту постоянного базирования обеспечивал весь Черноморский флот, операцией которого руководил лично командующий.

Вот как описывает переход «Марии» из Николаева в Севастополь очевидец событий на Черноморском флоте в 1915–1916 годах капитан 2-го ранга АП. Лукин: «Близок день перехода в Севастополь – день вступления в строй. Специально для нее углубили фарватер реки. В штабе – деятельная подготовка к переходу. По донесениям тайных агентов, враг готовится использовать этот переход, чтобы атаковать «Марию» всеми подводными лодками. Приняты чрезвычайные меры охраны. Мобилизован весь торговый тоннаж.

29 июня подводный заградитель «Краб» вышел к Босфору заградить его минами. Вышли на позиции наши подводные лодки. Вышел навстречу весь флот под флагом командующего флотом адмирала Эбергарда. Севастополь опустел. Море ждет донесения «Краба». Наконец получено радио – Босфор засыпан.

Двинулась «Императрица Мария»~ Окруженная со всех сторон нарочито полузатопленными транспортами и пароходами, чтобы осадка их соответствовала осадке «Марии», на случай подводных атак, императрица Черного моря движется к морю-Весь флот, с рассыпанными в дозор крейсерами, в полной боевой готовности ожидает ее. Эти меры предосторожности были необходимы, так как артиллерия «Марии» не вполне еще была готова к бою. Лес мачт и туча дыма показались от Очакова. Опасный узкий проход пройден. Транспорта и пароходы останутся позади. «Мария» идет одна.

Вдруг громовой гул потряс море со стороны Очакова. «Мария» впервые опробовала свой огонь. Трудно, даже невозможно читателю, никогда не бывшему на дредноуте и не испытавшему на себе всего впечатления от его залпа, изобразить этот потрясающий эффект мощности силы удара и огня… Мощь залпа одной башни такова, что на предельной черте угла обстрела деформируется железо надстроек. А ведь в предельной черте этого утла находятся люди на постах управления, сигнализации и наблюдения. Эффект залпа одной башни столь потрясающ, что были случаи мгновенного помешательства. Один молодой, матрос, следивший в своем секторе за подводными лодками, лишился на мгновение рассудка от неожиданности залпа и бросился за борт. В момент залпа нельзя прозевать вовремя открыть рот. Ватных тампонов или специальных ушных шариков недостаточно..

Окончив пробу артиллерии, «Мария» легла на Севастополь. Впереди, ферзейлем, крейсер «Память Меркурия» под флагом начальника бригады крейсеров. Кругом миноносцы охраняют от подводных атак. На дистанции – флот.

Какими пигмеями кажутся перед ней наши славные, казавшиеся столь грозными, боевые старики «Евстафий», «Иоанн Златоуст», «Пантелеймон». Какая сила, какая мощь, какая красота.

Флот подходит к Севастополю. Туча тральщиков, дозорных судов, быстроходных моторов охраняет канал. Рыщут, ищут перископы. Самое опасное место. Первым входит «Меркурий». За ним «Кагул». Приближается «Мария».

С удвоенной энергией зарыскали миноносцы и моторные катера. Вдали, затемняя горизонт, серая громада линейных кораблей.

«Мария» полным ходом идет по каналу. Ложится на створ Инкерманских маяков… Берега черны. Школы и магазины закрыты. Улицы опустели. Все на берегу– Выстроены войска. Слышны торжественные звуки гимна. Несется «ур-р-ра»! «Императрица» входит в рейд».

В БОЯХ И ПОХОДАХ

Все знали, что со вступлением в строй «Императрицы Марии» германо-турецкий линейный крейсер «Гебен» теперь без крайней нужды из Босфора не выйдет. Флот смог планомерно и в более широких масштабах решать свои стратегические задачи. Тогда же для оперативных действий в море, сохранив административную бригадную структуру, образовали несколько мобильных временных соединений, названных маневренными группами.

Еще недавно прикрывавшаяся авиацией при переходе из Одессы, «Императрица Мария» 24 января 1916 года теперь сама возглавила вошедшую в историю крупную комбинированную операцию, в которой едва ли не впервые в мире главная роль отводилась авиации. Четырнадцать гидросамолетов с авиатранспортов «Император Александр I» и «Император Николай I» под прикрытием 1-й маневренной группы и четырех эсминцев преодолели низкую облачность и подвергли массированной бомбежке причалы, сооружения и суда в Зунгулдаке.

Летом 1916 года командующим Черноморским флотом был назначен вице-адмирал А. В. Колчак. Он сделал «Императрицу Марию» своим флагманским кораблем и систематически выходил на нем в море. Мощь 12 орудий линкора калибром 305 миллиметров (15 дюймов), разнесенных по четырем башням, была такова, что даже одно удачное попадание главным калибром практически не оставляло шансов удержаться на плаву германскому линейному крейсеру «Гебен», господствовавшему тогда в Черном море.

Вскоре судьба предоставила новому командующему шанс отличиться. Были получены сведения о выходе германо-турецкого крейсера «Бреслау» для очередной диверсии у Новороссийска, и Колчак сразу же на «Императрице Марии» вышел в море.

Все складывалось как нельзя лучше. Курс и время выхода «Бреслау» были известны, точка перехвата рассчитана без ошибки. Гидросамолеты, провожавшие «Марию», удачно отбомбили караулившую ее выход подводную лодку UB-7», не дав ей выйти в атаку, эсминцы, шедшие впереди «Марии», в намеченной точке перехватили «Бреслау» и связали его боем. Охота развернулась по всем правилам. Эсминцы упорно прижимали пытающийся уйти германский крейсер к берегу, наш крейсер «Кагул» неотступно висел на хвосте, пугая немцев своими, правда, не долетавшими залпами. «Императрице Марии», развившей полную скорость, оставалось лишь выбрать момент для верного залпа. Но то ли эсминцы не были готовы взять на себя корректировку огня «Марии», то ли на ней берегли снаряды сокращенного боекомплекта носовой башни, не рискуя бросать их наугад в ту дымовую завесу, которой «Бреслау» немедленно окутывался при опасно близких падениях снарядов, но того решающего залпа, который мог бы накрыть «Бреслау», не получалось.

Вынужденный отчаянно маневрировать (машины, как писал немецкий историк, были уже на пределе выносливости), «Бреслау», несмотря на свою 27-узловую скорость, неуклонно проигрывал в пройденном по прямой расстоянии, которое уменьшилось со 136 до 95 кабельтовых. Спасла случайность – налетевший шквал. Укрывшись за пеленой дождя, «Бреслау» буквально выскользнул из кольца русских кораблей и, прижимаясь к берегу, проскочил в Босфор.

Из воспоминаний матроса «Императрицы Марии» Т. Есюти-на: «Однажды, выйдя в море, «Императрица Мария» вступила в бой с «Гебеном» Турецкий крейсер «Гебен» был вооружен слабее «Императрицы Марии». Он это знал и принимал бой только на очень большой дистанции. После нескольких залпов с нашей стороны «Гебен» стал уходить. «Императрица Мария» не могла гнаться за ним, потому что «Гебен» имел скорость 28 узлов, а мы – всего 22 ³/ ₄».

Другой раз, в конце сентября 1916 года, «Императрица Мария» пошла на бомбардировку г. Варны. Под самым болгарским портом были высланы вперед тральщики для очистки пути от неприятельских мин. В скором времени один тральщик наскочил на плавучую мину и был взорван. Для спасения экипажа немедленно выслали миноносец. Но не прошло и часа, как последовал второй взрыв и другой тральщик взлетел на воздух. Команда зароптала. Никакие убеждения начальства не действовали. Запасы угля были на исходе, и «Императрица Мария» на третий день возвратилась в Севастопольскую бухту. Это было 5 октября 1916 года.

В течение августа и сентября никаких особо выдающихся событий не произошло. «Мария» продолжала выполнять очередные задачи по прикрытию различных операций и перегруппировке войск. Делегацией от города Севастополя во главе с городским головой Ергопуло ей был поднесен роскошный шелковый кормовой флаг, торжественно освященный на шканцах в присутствии командующего флотом.

В это время на линкоре зародилась собственная корабельная традиция – прослужившего на корабле значительное время офицера награждать особой выделки саблей с накладным на эфес эмалевым изображением иконы Святого Николая Угодника (его выполнил мичман Г. Р. Вирен) и гравировкой названия корабля на клинке. Устав о сабле, разработанный кают-компанией корабля, был одобрен командующим флотом и утвержден морским министром. Первый экземпляр сабли был вручен императору Николаю И. Второй экземпляр сабли получил мичман Г. Р. Вирен. С ней он и эмигрировал. Сегодня эта сабля украшает Клуб объединения офицеров русского флота в США.

Историк отечественного Военно-морского флота Р. М. Мельников пишет: «Все знали, что с вступлением в строй «Императрицы Марии» «Гебен» без крайней нужды теперь из Босфора не выйдет. Флот смог планомерно и в более широких масштабах решать свои стратегические задачи. Тогда же для оперативных действий в море, сохранив административную бригадную структуру, образовали несколько мобильных временных соединений, названных маневренными группами. В первую вошли «Императрица Мария» и крейсер «Кагул» с выделенными для их охраны эсминцами. Такая организация позволяла (с привлечением подводных лодок и авиации) осуществлять более действенную блокаду Босфора. Только в сентябре – декабре 1915 года маневренные группы десять раз выходили к берегам противника и провели в море 29 дней: Босфор, Зунгулдак, Новороссийск, Батум, Трапезунд, Варна, Констанца. У всех берегов Черного моря можно было видеть тогда стелющийся по воде длинный и приземистый силуэт грозного линкора. И все же поимка «Гебена» оставалась голубой мечтой всего экипажа. Не раз приходилось офицерам «Марии» поминать недобрым словом руководителей Генмора вкупе с министром А. С. Воеводским, срезавших у их корабля по крайней мере 2 узла хода, что не оставляло надежд на успех погони за «Гебеном», помочь мог только случай… «Лодочный синдром», уже сковавший флоты воюющих держав на западе и в Средиземноморье, начал сказываться и в Черном море. Кораблей для охраны линкоров явно не хватало, и в штабе флота подумывали даже о том (проект капитана 1-го ранга К. Ф. Кетлинского), чтобы снабдить «Императрицу Марию» наружным поясом конструктивной защиты, который мог бы обезопасить ее от взрывов мин и торпед. Доводы были просты: коль скоро за «Гебеном» все равно не угнаться, то нечего и волноваться о той потери скорости, которую вызовет сооружение этого, как его назвали, противоминного кессона. Такой проект в 1916 году осуществили на Синопе, к установке кессона подготовили и «Ростислав», но на «Императрице Марии» подобную конструкцию флагманский корабельный инженер В. И. Крамп признал слишком громоздкой. Решено было ограничиться восстановлением существовавших до Русско-японской войны убирающихся корабельных бортовых сетей и заказать в Англии параванные устройства для защиты от мин. «Императрица Мария» сохранила свою скорость…»

Новый линкор по-прежнему в главной базе не засиживался. Боевые выходы были весьма частыми. В августе на «Марии» произошла смена командиров. Князь Трубецкой был назначен начальником минной бригады, а в командование «Императрицей Марией» вступил капитан 1-го ранга Кузнецов. В сентябре 1916 года линкор посетил побывавший в Севастополе Николай II.

Из воспоминаний лейтенанта Монасгырева: «Мне запомнился и разговор офицеров на «Крабе» (подводный минный заградитель. – Авт.)после визита царя. «Я очень рад, – заметил лейтенант К – что император не захотел спуститься вниз и осмотреть заградитель внутри, поскольку визит царя не принес удачи ни одному кораблю, которые он посещал».

К был совершенно прав. С кораблями, на которых побывал царь, постоянно что-то случалось. Поэтому все в душе радовались, что на переборках «Краба» не красовалась подпись царя «Николай», которую он обычно оставлял на посещаемых кораблях.»

6 октября «Мария» в последний раз вернулась с моря…

ТРАГЕДИЯ В СЕВАСТОПОЛЬСКОЙ БУХТЕ

К вечеру 6 октября 1916 года линкор «Императрица Мария» завершил экстренную подготовку к выходу в море: имея полный штат команды, 1200 человек, принял топливо, пресную воду, боекомплект. К 24 часам, загруженный углем бункеров с плотно набитыми пороховыми погребами, корабль перешел на рейд Северной бухты близ Инкерманского выходного створа Линкор был готов принять на борт адмирала Колчака с походным штабом и выйти в море.

20 октября примерно через четверть часа после утреннего подъема матросы, находившиеся в районе первой башни главного калибра линкора «Императрица Мария», услышали характерное шипение горящего пороха, а затем увидели дым и пламя, выбивавшиеся из амбразур башни, горловин и вентиляторов, расположенных вблизи нее. На корабле сыграли пожарную тревогу, матросы разнесли пожарные рукава и начали заливать водой подбашенное отделение. В 6 часов 20 минут корабль потряс сильный взрыв в районе погреба 305-мм зарядов первой башни. Столб пламени и дыма взметнулся на высоту 300 метров. Когда дым рассеялся, стала видна страшная картина разрушений.

Взрывом вырвало участок палубы позади первой башни, снесло боевую рубку, мостик, носовую трубу и фок-мачту. В корпусе корабля позади башни образовался провал, из которого торчали куски искореженного металла, выбивались пламя и дым Множество матросов и унтер-офицеров, находившихся в носовой части корабля, были убиты, тяжело ранены, обожжены и сброшены силой взрыва за борт. Перебило паровую магистраль вспомогательных механизмов, перестали работать пожарные насосы, отключилось электроосвещение. Затем последовал еще ряд мелких взрывов. На корабле были отданы распоряжения о затоплении погребов второй, третьей и четвертой башен, приняты пожарные шланги с портовых плавсредств, подошедших к линкору. Тушение пожара продолжалось. Корабль буксиром развернули лагом к ветру.

На горящий линкор прибыл командующий флотом вице-адмирал Колчак. Первое распоряжение, которое отдал Колчак, – отвести подальше от «Марии» «Екатерину Великую». А через четверть часа катер с командующим подошел к борту терпящего бедствие корабля. К адмиралу подбежали командир корабля капитан 1-го ранга И. С. Кузнецов и старший офицер А. В. Городысский. Первый был в нижнем белье, а второй в фуражке и шинели, но босиком. Им, однако, удалось остановить начавшуюся было на корабле панику и приступить к организованной борьбе с пожаром. Хотя при первом же взрыве отключилось электричество и пожарные насосы не работали. Колчак, посоветовавшись с командиром и старшим офицером, не стал отводить «Марию» на мелкое место, чтобы та не перевернулась. Решили сосредоточить усилия на борьбе с пожаром.

К 7 часам утра пожар стал стихать, корабль стоял на ровном киле, казалось, что он будет спасен. Но через две минуты раздался еще один взрыв, более мощный, чем предыдущие. Линкор стал быстро оседать носом и крениться на правый борт. Колчак велел срочно снимать с корабля команду и сошел сам. Когда носовая часть и пушечные порты ушли под воду, линкор, потеряв остойчивость, опрокинулся вверх килем. Огромное зеленое днище дредноута некоторое время покачивалось на волнах, постепенно погружаясь и пуская высокие фонтаны из отверстий, а затем скрылось под водой. Корабль затонул на глубине до 18 метров. Было 7 часов 17 минут. После первого взрыва прошло чуть меньше часа. Катера и шлюпки собирали барахтающихся в море людей. Кое-кто из матросов самостоятельно выплыл на пристань. Но многие утонули, другие умерли в госпиталях от ран и ожогов, ушли на дно вместе с броненосцем. Водолазы рассказывали, что два дня они слышали отчаянные стуки из разных мест корабля, но не было никакой возможности прийти на помощь задыхающимся людям. Погибли инженер-механик мичман Игнатьев, два кондуктора и 225 матросов.

Из свидетельств очевидца: «В 6 часов 10 минут утра, когда день еще только просыпался, громовой, потрясающий удар грохнул над рейдом. Перепуганные насмерть жители бросились к берегу.

Черно-огненная туча, славно сверкающая зарницами гроза, низко нависла над рейдом. Стоял гул, точно от канонады.

– По орудиям! Боевая тревога! – пронесся над флотом призывный клич.

Думали, что прокравшиеся вслед за кораблями на рейд германские подводные лодки, залегшие на ночь на дно, с рассветом атаковали «Марию» и сейчас атакуют флот.

Быстроходные катера, моторы, буксиры, пожарные и спасательные суда – все бросились на рейд к пылающей, в огненных смерчах, окутанной густым дымом «Марии». Мчался к ней и Колчак на своем «Пулемете». Но не было человеческой возможности преодолеть всеразрушающую мощь взрывов от детонации погребов.

50 минут длилась агония корабля. 50 минут он заливался кровью, грохотал, потрясал окружность.

Но вот стихло все. Смолкли громы. Исчезли огненные смерчи. Прекратился горящий дождь летавшего по воздуху пороха.

Могущественнейший колосс Черного моря лег на бок, ткнулся носом в грунт и опрокинулся вверх килем. Там, где он только что рычал, бился и страдал в своей кровавой предсмертной агонии, вселяя ужас и панику в сердца людей, не осталось ничего. Метнулась тень последнего дыхания его истерзанной груди, да пробурлила воронка последнего водоворота.

Из воспоминаний капитана 2-го ранга А. П. Лукина: «…Предрассветный ветерок. Сереющие в ранней утренней мгле силуэты кораблей разверчиваются носом к нему. Потянуло холодком Роса омочила палубу, башни. Часовые плотнее закутались в тулупы-Вахтенный начальник, мичман Успенский, взглянул на часы. Через четверть часа побудка. Поднялся в рубку еще раз просмотреть книжку с приказами старшего офицера.

На всех кораблях склянки пробили 6 утра.

– Побудка!

Затрубили горны. Засвистели дудки – «Вставай, койки вязать.

Нехотя выбегают заспанные люди. Внизу у трапов фельдфебеля басисто подбадривают их.

Команда сгрудилась в умывальниках, у первой башни.

В 6 часов утра проснулся старший офицер. Зажег лампочку. Сквозь занавеску иллюминатора смутно пробивается бледный рассвет.

В дверь постучали.

– Кто там?

– Дежурный по артиллерии кондуктор. Дозвольте, Ваше Высокоблагородье, ключ от ключей (ключ от ящика с ключами, охраняемого часовым).

Старший офицер выдал ключ. Прилег подремать еще несколько минут в ожидании сигнала на молитву.

Вдруг его словно тряхнуло. Корабль вздрогнул. Каюта заходила ходуном Лампочка погасла.

В недоумении, что случилось, старший офицер вскочил. Послышался необъяснимый треск. Зловещее зарево осветило каюту.

В умывальнике, подставляя головы под краны, фыркала и плескалась команда, когда страшный удар грохнул под носовой башней, свалив с ног половину людей. Огненная струя окутанного ядовитыми газами желто-зеленого пламени ворвалась в помещение, мгновенно превратив царившую здесь только что жизнь в груду мертвых, прожженных тел.

Босиком, в накинутом пальто, старший офицер выскочил наверх Ужасающая картина приковала его. Над мостиком сверкал огненный смерч. Ревела стихия ужасающего взрыва Словно мячики, кувыркались в воздухе люди и тяжести.

– По орудиям! Отражение атаки! – бросился Городысский в казематы, сзывая людей, полагая, что корабль атакован подводными лодками.

Как безумные, неслись с носа люди. На палубу выскочил командир. Что случилось?!

Страшной силой нового взрыва вырвало стальную мачту. Как катушку, швырнуло к небу броневую рубку (25 000 пуд.).

– Распоряжайтесь здесь! – И командир побежал к месту взрыва…

Взлетела на воздух носовая дежурная кочегарка. Корабль погрузился во тьму.

Минный офицер, лейтенант Григоренко бросился к динамо, но мог добежать только до 2-й башни. В коридоре бушевало море огня. Грудами лежали совершенно обнаженные тела..

Трюмный механик, старший лейтенант Пахомов с трюмными унтер-офицерами стремился пробиться дальше. Но взрывы гудели. Рвались 130-миллиметровые погреба.

С уничтожением дежурной кочегарки корабль остался без паров. Нужно было во что бы то ни стало развести их, чтобы пустить пожарные водометы и зажечь свет. Старший инженер-механик приказал поднять пары в кочегарке № 7. Мичман Игнатьев, собрав людей, бросился в нее.

Взрывы следовали один за другим (было 25 взрывов). Детонировали группировавшиеся в носу погреба. Корабль кренился на правый борт, все более и более погружаясь в воду.

Вокруг кишели пожарные, спасательные пароходы, буксиры, моторы, шлюпки, катера. Командир на носу, старший офицер в корме распоряжались тушением и локализацией не затронутых еще детонацией погребов. Протянутые с пароходов шланги мощными струями воды заливали огнедышащие развороченные кратеры. Стоящие кругом люди направляли «пипки», но взлетал новый взрыв и пожирал всех. На смену появлялись другие, хватались за новые шланги, но, как и те, исчезали в новой вспышке…

Последовало распоряжение затопить погреба 2-й башни и прилегающие к ним погреба 130-мм орудий, чтобы перегородить корабль. Для этого нужно было проникнуть в заваленную трупами батарейную палубу, куда выходили штоки клапанов затопления, где бушевало пламя, клубились удушливые пары и каждую секунду могли детонировать заряженные взрывами погреба. Только геройское самопожертвование могло пойти на это.

Старший лейтенант Пахомов с беззаветно отважными людьми вторично ринулся туда. Растаскивая обуглившиеся, обезображенные тела, грудами завалившие штоки, причем руки, ноги, головы отделялись от туловищ, Пахомов со своими героями освободил штоки и наложил ключи. Но в этот момент прогремел новый взрыв. Пламя обдало героев. Люди вспыхнули, как свечки… Еще не сознающий страдания, Пахомов довел дело до конца и выскочил на палубу. Увы, его унтер-офицеры не успели… Погреба детонировали. Ужасающий взрыв захватил и разметал их, как осенняя вьюга опавшие листья…

Крен корабля стал угрожающим, гибель неминуемой. Командир решил буксировать корабль на мелкое место…

К трапу подошел «Пулемет» (название катера командующего флотом. – Авт.)с адмиралом Колчаком…

Огненный дождь горящего пороха, черная, искрящаяся зловещим заревом туча стояли над лежащим на боку флагманским кораблем..

Адмирал быстро поднялся на борт. Босой, с обожженными порохом ногами, старший офицер встретил его.

– Что произошло?! Что делаете? Где командир? – отрывисто спросил адмирал.

– Взрыв носовой башни… Топим погреба… Хотим развернуться кормой к северному берегу… Командир на баке…

Крен резко увеличился. Стало трудно держаться на палубе. Колчак, постояв несколько минут и оценив обреченность корабля, приказал экипажу оставить его.

Старший офицер закричал в мегафон:

– Спасайте раненых! Оставлять корабль с левого борта.

Офицеры и матросы бросились по низам Душераздирающие сцены..

На палубе появился машинный старшина Белугин. Весь в огне, с оторванной ступней. На плечах вытащенный из огня раненый товарищ. Кровавый след шел за ним.

– Белугин! Что ты делаешь? Ты же без ноги.

Унтер-офицер глянул вниз и замертво, вместе с ношей рухнул на палубу.

В некоторых казематах застряли люди, забарикадированные лавой огня. Выйдешь – сгоришь. Останешься – погибнешь. Их отчаянные крики походили на безумные вопли потерявших рассудок.

Некоторые, попав в капканы огня, стремились выброситься в иллюминаторы, но застревали в них. По грудь висят над водой, а ноги в огне…»

Вот рассказ матроса с миноносного мотора: «В иллюминатор высунулся боцманмант. Как-то сложился плечами и протискался до груди. А дальше не может. Ни вперед, ни назад. Мы к нему. Самим страшно. Корабль совсем накренился. Того и гляди, ляжет и задавит. Вмиг подлетели. Хвать что было силы за плечи, рванули раз, другой, аж кости затрещали. Застонал несчастный. Мы понатужились – раз, раз, – не идет. Взмолился:

– Пустите, братцы!.. Спасибо! Мне все одно помирать… Своих душ не губите за меня. Ваше благородие, прикажите отваливать..

И было время. Только мы успели отскочить, как бортом его и прикрыло. Умирать буду, а этого не забуду. Какие глаза?! Господи! Какие глаза… Смерть неминучая. Ужас Страдание. Тоска бездонная».

Между тем в 7-й кочегарке кипела работа. Зажгли в топках огни и, выполняя полученное приказание, подымали пары.

Но крен вдруг сильно увеличился. Поняв грозную опасность и не желая подвергать ей своих людей, но полагая все же, что нужно поднять пар – авось пригодится, – мичман Игнатьев крикнул;

– Ребята! Топай наверх! Ждите меня у антресолей. Понадобитесь – позову. Я сам перекрою клапана

По скобкам трапа люди быстро вскарабкались наверх. Но в этот момент корабль опрокинулся. Только первые успели спастись. Остальные вместе с Игнатьевым остались внутри– Долго ли жили они и чего натерпелись в воздушном колоколе, пока смерть не избавила их от страданий-