Текст книги "Разорванная цепь (СИ)"

Автор книги: Влад Тарханов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

За компьютер он вернулся совершенно в другом настроении. Глаза проглатывали нужную информацию, быстро отсеивая ненужную шелуху. Да, дело получалось сложнее, чем он мог предположить ранее. Сложным не потому, что было результатом запутанного преступления, в которое была замешана большая группа лиц и высокопоставленных чиновников, отнюдь. Наоборот, в этом деле все было просто. Но из этой простоты следовала и его сложность. Не мог Переделкин влиять на это дело по своей непосредственной линии: глупо и мелко. И даже просить надавить на местную власть не мог: местная власть пока что делала все в рамках закона.

Приходилось на старости лет превращаться в дипломата.

Константин Львович еще раз вывел на экран бизнесовые связи господина Рукавишникова. Отдельно – структуры власти. Подумал, кто бы мог повлиять на исход дела. Пожалуй, стоило обратиться к заму областного милиционера. Он как раз вышел в свет из его структур. Вот, бросили на усиление кадров в Московскую область. Ладно. Открыл досье Куприянова, что же, нормально, за то время, что они не пересекались, ни чем себя не замарал. Должен же он вспомнить своего учителя? Кстати, он еще и егорьевский. Тем более, постараемся решить конфликт с его помощью. На запрос «координаты» программа выдала номер личного мобильного телефона. Константин Львович взглянул на время. Было только начало дня: время совещаний, деловой суеты. Лучше позвонить где-то после обеда. Так, через час-полтора или два, что еще лучше. Как раз будет самое время для неторопливого делового разговора.

Глава одиннадцатая

Услуга за услугу

Егорьевск. Переулок Чкалова, 23. Дача генерала Переделкина. 01 апреля 2010 года.

У него было еще время. Мозг работал, как хорошо отлаженный механизм. Константин Львович вернулся к первому досье, пробежал его еще раз взглядом. Сводка новостей его не зацепила. Надо посмотреть, как эти новости впишутся в общую картину. Он достал диск с базой данных, который назывался «Общая N1». Компьютер натужно загудел – обновление этой базы данных требовало всегда достаточно много времени. Наконец-то машину попустило – можно было приниматься за работу. Он еще раз просмотрел общую картину – и опять ничего не зацепило. Потом решил провести небольшой статистический анализ. Его интересовало, как нарастают контенты новостей по определенным темам. По основным темам, которые составляли сферу его личных приоритетов, изменений не было, а вот в двух точках наблюдалась интересная динамика. Вот оно…. Ощущение, что что-то обязательно должно было выплыть на поверхность. Он развернул первую тему, сказав особое спасибо создателям программы анализа, которые сделали управление до того простым, что даже он, старик, спокойно решал достаточно сложные задачи.

Первое изменение было просто определяемым: значимо (статистически значимо!) выросло количество информации по НЛО. Точнее, выросло количество правдивой информации по этой теме. По своему рангу и должности, генерал знал, что большинство информации про НЛО – это всего лишь туфта, ширма, деза, которую скармливают обывателям, чтобы потом с такой же уверенностью разоблачать. Некоторые аспекты информации, типа про похищение инопланетянами целых городов, запускаются в информационное пространство планеты не случайно. За этими слухами следят. Следят и за тем, как люди реагируют на слухи про НЛО. Но в последнее время, как никогда раньше, стало много именно достоверной информации про этот аспект существования человеческой цивилизации. Еще рано было говорить об информационном прорыве, но уже можно было говорить о четко улавливаемой тенденции: прессе начали «сливать» точные данные, а это, по убеждению профессионального разведчика, говорило о какой-то группе, людям, кому эта утечка была крайне выгодна.

Что это была за группа – Константин Львович и не сомневался. Деятельность этой команды входила в сферу его интересов. Он проверил по системному анализу. Ниточки тянулись к источникам информации зависимым как раз от предполагаемого круга лиц. Ну что же, отметим себе их активизацию и займемся второй темой, – решил про себя генерал.

Вторая тема была, по сути, продолжением в чем-то первой. Он стал анализировать вал информации, посвященный теме 2012 года. Информации оставалось много, интерес к теме не пропадал, но в общей картине информации про две тысячи двенадцатый появился интересный сдвиг. Если в общей картине преобладали чуть ли не апокалипсические видения будущего и тех явлений, которые тесно связаны с Переходом, как называли этот год в большинстве источников, то теперь в общей картине вырисовывалась четкая динамика увеличения информации про «спокойный», умеренный, без огромных человеческих жертв, сценарий две тысячи двенадцатого года. А это уже было интересным.

Почему был вал апокалипсических сценариев двадцать-двеннадцать, Переделкин знал наверняка. Определенная группа влияния использовала обычный сценарий для привлечения на свою сторону людей: их запугивали страшными картинами будущего. Чем сильнее запугаешь, тем проще втянуть человека в сферу своего влияния. Секту, какую-то новомодную церковь, которая тоже является сектой по своей сути, это все не имело значения. Важно было – привлечь людей и создать психологический эгрегор, который усиливал бы влияние этой группы на ход человеческой истории. При этом, чем ближе к точке П (перехода) тем больше будет публикаций от той же группы, что Переход несколько откладывается. Приблизительно по такому сценарию, но без двенадцатого года работала в свое время «Белое братство». Пробный шарик (один из многих) этой группы влияния. Сейчас она становится силой, с которой придется в ближайшем будущем считаться, возможно, даже бороться. Но вот эта антиволна, она-то откуда? Константин Львович еще раз проверил данные программы. С математическими выкладками было все в порядке. Статистика не лгала. Тогда он вытащил материалы «антиволны» и стал их просматривать. Скорее из любопытства, чем надеясь на что-то натолкнуться. И только потом понял, что натолкнулся… на тенденцию… на ощущение, да, именно ощущение, что он видит действия нового игрока на арене мировой истории, игрока, доселе неизвестного. Это было именно то ощущение, которое не давало старику покоя.

Он вернулся в программу и задал опцию системного анализа. Связи были неявными. Он усилил логическую составную и расширил область поиска. Его интересовали связи этой информации с любыми источниками из уже известных групп влияния. Ни одной подтвержденной цепочки!

Это уже было открытием. Важным и серьезным. Появление неизвестной группы влияния – что еще может быть важным для представителя спецслужб, пусть и в отставке?

Константин Львович еще раз проверил выводы. Улыбнулся. Все-таки не зря сегодня день прошел, ой как не зря! Сформировал файл из программы, зашифровал его и отправил по электронной почте – в виде фотографии своего сада. Веточка цветущей яблони.

Дело в том, что последние годы генерал работал не только на ФСБ, но и на международную организацию, которая одновременно являлась такой же группой влияния. Эта организация была серьезным игроком, хотя и не таким мощным, как «Ястребы», но уже играла кое-какую роль в событиях на земном шаре. Да, они были на порядок слабее тех же «Ястребов», у них еще не было столько сил и финансовых средств, но с организациями послабее они уже решались схлестнуться, стараясь ослабить конкурентов, чтобы в скором будущем составить конкуренцию и самим «Ястребам».

Как и все организации подобного толка, группа влияния не имела названия, предпочитая, чтобы ее называли просто Организацией, не имела центра, в общепринятом смысле этого слова. Она строилась по принципу деценетрализованных оперативных центров, с единым руководством, которого вроде бы как и не было. Конкуренты называли их «Северянами» – так как ключевыми фигурами этой группы влияния были граждане стран Севера: Канады, России, Скандинавского региона.

Такой принцип непрямой неощущаемой власти был превосходным средством, позволяющим работать в перенасыщенном информацией и средствами слежения современном обществе.

Переделкин отправил информацию в аналитический центр своей группы влияния, потом решил проверить почту, идущую по определенному зашифрованному каналу. В его почтовом ящике лежали три сообщения. Одно было не срочным, обычный стандартный аналитический обзор, а вот два других касались его непосредственного направления: африканского севера. Первым был отчет от агента из Сомали о проведенной «параллельной» работе с неким бывшим сотрудником Конторы Сергеем Сергеевым. По результатам работы последний получил превосходную характеристику.

Вторым письмом было сообщение от агента Титан о вербовке господина Сергеева, которому дали кодовое имя Серый. Да, вздохнул про себя генерал, Титан никогда не отличался ни юмором, ни фантазией. Предполагаемый приоритет – использовать в игре против группы «Стервятники» – имеет против них наработки. Данные прилагались, и это уже требовало от генерала Переделкина серьезного внимания, он понимал, что эти файлы пришли именно к нему только потому, что именно он, генерал-майор КГБ в отставке, будет составлять план мероприятий по противодействию группе влияния, которую тут все окрестили «Стервятниками». «Стервятники» очень походили на своих крестных отцов – «Ястребов», но если «Ястребы» подминали под себя мировые финансы и увлекались военными конфликтами как средством сверхнаживы, то стервятники подбирали то, что ястребы склевывать не успевали: незаконные поставки оружия, особенно в зоны военных конфликтов и революций, пиратство, порнография, организация вспышек насилия на межнациональной и религиозной почве. В любом случае их следовало приструнить, да, работы ему, старику, пока еще хватало. Тут Константин Львович глянул на часы, было пора звонить. Он даже немного пропустил самое то время, но все-таки решился, как ни странно, но объект, его интересующий, трубку поднял.

– Слушаю.

– Валентин Андреевич, тебя генерал Переделкин беспокоит, помнишь еще такого?

Константин Львович говорил спокойно, уверенно, без того заискивающего тона, по которому легко вычислить просителя.

– Ну как же, разве можно забывать учителей, рад вас слышать.

Валентин Андреевич Куприянов тоже душой не кривил, генерала Переделкина прекрасно помнил, не раз с ним работал, так что никакого напряжения от звонка не чувствовал.

– Я тебя ни от чего срочного не отвлекаю, разговор есть небольшой?

– Не отвлекаете. Вам по телефону удобно или нужна личная встреча? – Полторанин знал, что его могли побеспокоить только по достаточно серьезному делу, но все равно не напрягался.

– По телефону переговорим, чего уж там… Прошу помочь старику… да не мне… тут у меня есть один друг, майор доблестных военно-воздушных сил. У зятя его, Зиновия Мельниченко, конфликт с таким депутатом, местным боссом, Рукавишниковым. Он от этого конфликта в травматологии оказался. Поможешь чем?

– Да я в курсе, мне уже докладывали. Говорил я как-то с самим Рукавишниковым, не по этому делу, но вопрос мы затронули, он тоже помощи хотел. Они ведь с зятьком майоровым пытались договориться, и не раз. Матвей человек осторожный, бесконфликтный… почти что. Деньги предлагал, достойные. Но тот уперся рогом, и ни в какую. А под проект уже подписались серьезные люди. Там торба полная, если не начнет строить. А вот без того куска земли – не может строительство начать. Думаю, этот… Матвей-младший решил помочь. Говоришь, в травматологии? Перепомог как мог. Я так скажу – упрямый тип этот Зиновий, было бы дело государственным – ему решение суда в зубы и катись, а тут уперся, как бык, землю роет, так ведь у него просят-то… Я, конечно, все понимаю, но тут они оба не правы. А закон мы соблюдем… Пока все было по-закону… Насколько я знаю. Этот майор не по одному кабинету ходил, за зятя и дочку горло готов рвать…

– Погоди, Валентин Андреевич. Мне не надо на закон указывать. Я все понимаю. Думаю, надо компромисс найти. Мне говорил старик Порощиков, что Зиновий хотел на Украину перебраться, еще лет пять назад. Да тут хозяйство затянуло, и денег на переезд не было, и, типа, жена была против. Да и майор против был.

– Так… чего же они-то не договорились, не пойму?

– Подкинь-ка ты своему другу по охоте идею – купить похожую ферму на Украине. У них там кризис, я слышал, можно землю сейчас купить по сходной цене. Земля, плюс деньги на обустройство. Мол, родственный обмен, но без грубого насилия.

– А что, это идея. Попробую, перетру с Матвеем. Окажу старому учителю услугу. Только и вы мне услугу небольшую окажите?

– Куда ж я денусь.

Часть третья

Московская кольцевая

Глава двенадцатая

Трехдюймовая история

Москва. Метро. Станция ВДНХ. 28 марта 2010 года.

Беглец, который уходит от погони, должен делать что-то такое, чего погоня не может от него ожидать. Понимаю, что меня отслеживают примерно полгода, тогда, когда я начал активно работать в библиотеке.

Беглец, который уходит от погони, должен хотя бы немного понимать, кто за ним гонится. Я знаю только одно: они наняли профессионалов. Но кто эти загадочные ОНИ я не представляю себе, совершенно не представляю, я могу только гадать, и даже не на кофейной гуще.

Беглец, который уходит от погони, не имеет права гадать на кофейной гуще. Да, как способ гадания кофейная гуща себя не оправдывает. Тем более не оправдывает себя ромашка, потому что вопрос, который меня интересует, имеет слишком много вариантов ответов. И, самое главное в том, что один из этих вариантов сводиться к простому утверждению: неизвестный конкурент решил меня убрать.

Беглец, который уходит от погони, должен хотя бы изредка спать. Бессонница притупляет твои инстинкты, забирает твои силы, увеличивает шанс преследователей тебя догнать и убить.

Откуда я все это знаю?

В библиотеке есть много интересных книг. Некоторыми из них я когда-то читал, и даже перечитывал, пользовался ими в качестве источника информации.

Я отсекаю все свои знакомства и контакты последних месяцев в Москве. Если меня пасли серьезным образом, ни в одну из точек, в которых я бывал в этот период, мне приходить не следует. Но и гостиницы, съемные квартиры и прочие места, где можно переночевать, заплатив не самую большую сумму денег, как-то сами собой отпадают. Сами понимаете, если ищут меня серьезно, а я почему-то льщу себя тем, что ищут меня серьезно, то… То остается совсем мало вариантов. Почти нет никакого простора для фантазии, импровизации, нет… импровизация, это как раз то, что мне сейчас необходимо. Вот только хорошую импровизацию надо тщательно готовить. Прочитайте Александра Грина – он убеждает в том же.

И вот я стараюсь вспомнить, с кем же из своих знакомых я не встречался так долго. Всплывает несколько имен. Нет, не это им, и не это, и, конечно же, не это имечко, от них помощи нечего ждать… отбрасываю одно за другим, как ненужную шелуху, как протухшие семечки, среди них нет того, кто дал бы мне пристанище хотя бы на одну ночь. Это имя я отгонял от себя трижды. Точнее, не имя, ник, под которым познакомился с нею. Трехдюймовочка. Вот черт… а ее телефон? Благо, память у меня еще не девичья. Вспоминаю с первого раза. Вот только с мобильного лучше не звонить. Покупаю карточку, иду к таксофону. Номер мобильный. Карточка кончится быстро. Так что надо успеть все сказать за такое короткое время.

– Кто это? Слушаю… – а ее голос ничуть не изменился, все такой же, с легкой хрипотцой, от которой мозг мгновенно скручивается калачиком…

– Трехдюймовочка? Это Король Смеха говорит. Ты меня помнишь? – я говорю, с трудом подбирая слова, чтобы не проколоться.

– Это ты? – она удивлена, но трубки не бросает. Хороший знак.

– Я…

– Странно… тебе что-то нужно? – тон холодный, как ледяной душ, но мне сейчас и такой сойдет.

– Мне очень нужна твоя помощь. Очень. – Делаю на слове «очень» особое смысловое ударение.

– Раз нужна… – чувствую, что она колеблется.

– Действительно нужна, иначе я не осмелился бы позвонить…

– Ты так говоришь, как будто дело идет о жизни или смерти. – она включает иронию – свою обычную реакцию.

– Именно так. – Мне не до иронии. Она чувствует это по тону, поэтому нехотя откидывает обычный спасительный для себя тон.

– Хорошо, что я могу для тебя сделать?

– Мне нужно спрятаться. Всего на одну ночь. Потом я уйду. Клянусь.

– И больше не появишься?

– Если ты скажешь…

– И больше не появишься?

Понимаю, что сморозил глупость.

– Не появлюсь.

– Понимаешь, я на работе, а дома… Артем с невестой… это будет неудобно… Да и ты знаешь, как он к тебе относится…

На мгновение у меня замирает дыхание. Но мозги работают, выдавливая искорки спасительных мыслей.

– А ты можешь спрятать меня прямо на работе?

– На работе? – она задумывается, а я чувствую, как убегают копейки с карточного кредита.

– А что, Король Смеха (опять с массивной дозой иронии), это будет оригинально, у меня на работе… Ты место не забыл? Как подъедешь, набери меня, я выйду и проведу тебя. Фейс-контроль, думаю, тебе сегодня не пройти.

С облегчением ложу трубку.

Она на пятнадцать лет старше меня. Кому-то это всего на пятнадцать, кому-то на целых пятнадцать. Для меня это было просто констатация факта. Извините, я отвлекусь от темы, которую вам обещал, мне надо чуть-чуть рассказать об этой женщине.

Ее зовут Лина. Мы познакомились в довольно специфическом чате. Я тогда активно интересовался темой боли и унижения. Почему? Наверное, был слишком пресыщен всем, в том числе обычным сексом. Пресыщен не количеством, а качеством, а тут кстати открылось море информации, причем, довольно специфической. Извините, я ведь обещал быть откровенным. Ну вот я и искал себя… в этом искал, а что делать? Вот, кто-то ищет себя в собирательстве бабочек, а я искал себя в боли. Перед этим я прочитал большую книгу по биохимии боли, мне показалось, что я знаю об этом все. Но вот с людьми, которые получают от боли удовольствие, мне сталкиваться не приходилось. Это был довольно-таки закрытый сайт, со сложной системой паролей и идентификации личности входящего. Но люди, которые на нем собирались, могли говорить на самые разные темы более чем откровенно. Он не был в первых топ-десятках поисковиков, из-за своей специфичности он отзывался на довольно сложную комбинацию поисковых слов, не имел никакой рекламы в сети, но его знали. Мне рассказали о нем при общении в обычном чате. Благо, я тогда работал в институте, и времени, «торчать» по чатам, у меня было в избытке.

Вот, просмотрев кучу ничего не значащих материалов, я захожу на чат, где общаются исключительно извращенцы всех мастей и категорий. В интересующей меня комнате набралось людей под сотню, понимаете сами, в то время это был почти единственный ресурс, предоставляющий возможность спокойно и откровенно общаться на любые темы сексуального характера.

Ник «Трехдюймовочка» привлек меня сразу. Я поздоровался, что-то пошутил, уже не помню, что и как, но очень осторожно, чтобы не слишком привлекать к себе внимание модератора. Затем заглянул в приват, меня не отвергли. Так началось общение. Я почувствовал, что чем-то симпатичен этой «Трехдюймовочке». Посмотрел инфу – она искала властного господина. Вошел в образ. Правда, играл, скорее плохо, чем хорошо. Она тоже играла так себе, точнее, подыгрывала мне, но что-то в ее подыгрыше было неестественное, неправильное, чуть более наигранное, чем требовала обстановка. Иногда жизнь подсказывает самые необычные решения. Вот я и решил «углубить» наше знакомство. Прислал ей парочку своих фотографий, назвал настоящее имя, а не ник Король Смеха (я предпочитаю в любых чатах такие ники, чтобы без пошлости, но с определенной долей вызова). В ответ получил короткое сообщение «Лина». И штук десять фотографий на почтовый ящик. Я открыл фотографии и обомлел… Я увидел самую красивую женщину в мире. Наверное, всему виной самая первая ее фотография. На ней она была в роскошном белом брючном костюме, сфотографированная в полный рост. У нее была идеальная фигура – стройная, изящная, тонкие черты лица, правильные, чуть хрупкие, но такие завораживающе прекрасные, что я взгляда не мог от них оторвать. Я не могу рассказать точно, что произвело на меня такой сногсшибательный эффект – не зеленая прорва ее глаз (я тут же увеличил лицо и смог наслаждаться выражением ее зеленовато-серых очей), даже не ее густые, темно-коричневые, кудрявые волосы, уложенные в аккуратную прическу, нет, знаете, что меня поразило больше всего? Она была сфотографирована в огромной ослепительно-белой шляпе, точнее, в шляпе с огромными полями, такие носили в самом начале уже прошлого двадцатого века. И весь ее брючный костюм, та классическая строгость линий, постановка тела, изящность, тонкие длинные кисти рук, треугольником спускающиеся к миниатюрной белой же сумочке, все это создавало поразительный эффект вневременья. Казалось, что она пришла из совершенно другого времени. Помните, Елену Соловей в фильме про звезду немого кино Веру Холодную? Ну как же этот фильм называется. Забыл… вот глупость, взял и забыл… Ничего, потом обязательно вспомню – само всплывет в памяти, я себя знаю. Так вот, она была в точности как та дива немого кино, только в сто раз прекраснее. И я понял, что влюбился. Нет, не ВЛЮБИЛСЯ, а так, мелкими буквами влюбился… можно еще более мелко: влюбился, мол, влюбился…

Да… этот фильм назывался «Раба любви», странное название, в тему, тем более, что я оказался в этой ситуации в положении настоящего раба любви. Такой вот юмор со стороны старушки-Фатума.

Мне почему-то захотелось провести ладонью по нежному овалу ее лица, с подбородком, который мог показаться чуть тяжеловатым, но на ее лице, несколько удлиненном, он только придавал овалу ту самую законченность, после которой и скульптор любой, и художник, воскликнули бы в один голос: идеально!

Мне удалось выпросить у нее номер мобильного телефона. Разговоры на Россию в то время стоили достаточно прилично. Не было еще придумано тарифов, которые позволяли бы говорить более-менее экономно. Но я тогда и не подумал о том, что мне не мешало бы экономить. На чем? Мне так захотелось услышать ее голос. И я сразу же ее набрал, она тогда сразу же подняла трубку.

– Да?

– Ну, здравствуй, это я…

Процитировал я ей, в надежде, что она сразу же включиться в игру, которую мы вот только-только закончили.

– Кто это я?

Ее голос оказался мил… Очень милый, достаточно звонкий, но когда происходило придыхание, в конце слов или фраз появлялась легкая манящая хрипотца, почти неуловимая, придававшая ее голосу нотки какого-то особого интимного звучания.

– Павел из Украины, тот, который Король Смеха, помните, мы только что общались в чате?

– Помню, странно, что вы позвонили.

– Почему странно? Я ведь писал Вам, что Вы самая красивая женщина, которую я только видел, говорил?

– Да, писали, но не говорили…

– Теперь говорю.

Сквозь трубку я почувствовал, что она улыбается. А это уже пол дела.

– И что вы хотите?

– Я хотел бы встретиться с вами.

– Но ведь вы так далеко, на Украине, как вы себе это представляете?

– Очень просто. Я приеду. Я ведь на Украине, в Чернигове, а не в Йоханесбурге.

Отпуск можно взять хоть завтра – сейчас такое время, зима, никто в отпуска не спешит. Две недели у меня есть. Почему же не взять. Деньги? А сколько я скопил? Плюс отпускные. Должно хватить.

Слышу в трубке вздох. Мол, вцепился, как бы сделать, чтобы отстал…

– Приезжайте. Тут, недалеко от моей работы есть небольшой пансионат, там можно снять недорого номер. И нам никто не будет мешать.

Она говорила это немного устав, даже не говорила, а тарабанила бесцветным голосом, как тарабанят бесполезную, но крепко заученную мантру.

– А где Вы работаете?

– У Госпожи Элеоноры.

– Кем?

– Так госпожой и работаю…

Тут кусочки пазла у меня в голове сложились, я наконец понял, до чего же я был туп, надо же думать, на каком сайте ты ее встретил!

– Тем лучше. Совместим приятное с полезным. Целую. Жди.

– Жду.

Она сказала это с облегчением, мол, хорошо, что отстал.

Глава четырнадцатая

На тропе войны

Москва. Метро. Между станциями ВДНХ – Шоссе Энтузиастов. 28 марта 2010 года.

Ему надо было проехать еще четыре остановки подряд. Он задремал, во время сна нижняя челюсть отпала, мужчина начал достаточно громко посапывать. Именно это, вместе с улыбкой мадам Фортуны спасло его снова. Тот, кто искал его, не мог предположить, что беглец спокойно посапывает в углу вагона метро, тем более, что сидя человек кажется ниже своего роста, а все это вместе в совокупности сыграло с Павлу на руку. Он проскочил самую опасную станцию, Проспект Мира, как проскакивает пуля между пластинами бронежилета. Теперь он летел к цели – к спасительному убежищу. А пока он дремлет, почему бы мне не рассказать историю его бизнеса? В конце-концов, эти его постоянные отступления от темы меня просто утомили, еще точнее, задрали, сори за непростительную резкость. Но авторское право позволяет мне, как автору, пару раз употребить в тексте не совсем нормативную лексику, когда я считаю это к месту. А тут оно как никогда кстати.

Первый раз он приехал в Москву на разведку полтора года назад. Точнее, он проскочил с первого раза Москву почти насквозь: с Киевского вокзала направился прямиком на Щелковскую. Оттуда можно было сесть на автобус, который шел в Черноголовку, а там – сорок минут, и он был на месте. Черноголовка – это типичный университетский город. Небольшое село имело хорошие угодья, а эти угодья прекрасно подходили для полигонов, которые были, как воздух, необходимы научно-исследовательским институтам российской академии наук. Рановцы оккупировали Черноголовку с энергией, неведомой даже немецким оккупантам: институты рвали друг у друга землю, строители возводили корпуса офисов, лабораторий и полигонов как будто замешивали дрожжевое тесто, вскоре рановцы стали основными обитателями Черноголовки, впрочем, туда же стали ездить и студенты, которые занимались на базах вновь созданных институтов, тут делали серьезную науку, даже в советские времена создали уникальное предприятие, которое выпускало нестандартное оборудование, так необходимое для испытаний.

Даже в самое тяжелое время Черноголовка не умерла. Кое-какие деньги на науку отпускали, кое-как ученые учились выживать за счет собственных сил и умений. Павел ехал к человеку, который не только выжил, но и стал профессором, и даже метил в академики! Его недавно представили в членкоры, а это было уже что-то. В общении Георгий Кондратьевич Марушинский был обычным простым человеком, не зазнавался, не мнил себя гуру, не воображал из себя скалу науки. Он был каким-то слишком уж непредставительным, если не сказать, что непрезентабельным: миниатюрного сложения, слишком суетливый, с бегающими глазками, он был настоящий холерик-непоседа. Не мог долго оставаться на одном месте, не мог спокойно сидеть на длиннющих многочасовых заседаниях: на такие «форумы» он брал папки с бумагами и постоянно что-то делал: черкал, писал, рассчитывал. В своем институте он был «передовиком» по защищенным под его руководством диссертациям. Однажды он работал с крупной нефтедобывающей компанией, с тех пор все ее руководство обзавелось степенями в своей отрасли. Примерно семьдесят процентов диссертаций, прошедших защиту под его руководством, им же самим и были написаны. Еще один проверенный способ продержаться на плаву. Квартиру в Черноголовке он получил не так давно. После того, как институту оплатили лицензионные за сделанный по проекту Марушинского завод в Македонии. Помнится, что он бурчал себе под нос, что его институт заработал на нем уже пять миллионов долларов, а ему кинули «с барского плеча» трехкомнатную квартиру в Черноголовке.

Вот именно к этому человеку и ехал Павел. Почему-то они сразу нашли общий язык. Наверное, поэтому, Георгий Кондратьевич сразу же предложил Павлу и его руководителям стать у себя диссертантами. Павел тогда от прямого ответа ушел, но пообещал подумать. Он точно знал, что Марушинский доводит своих диссертантов до логического завершения – получения документов на звание со стопроцентной гарантией. Материалов его лаборатории хватило бы еще на добрых десятка три диссертаций, если не более. Павел-то был не против, тем более, что его собственная диссертация лежала дома бесполезным грузом, а вот шефу это было бы… как зайцу Стоп-сигнал, приблизительно…

Марушинский, как всегда, прятался в недрах лаборатории. Собственный кабинет, заваленный бумагами, был длинным и крайне неуютным, напоминал пенал, выкрашенный в серый неприглядный цвет. Павел вытащил привезенное сало: копченое и свежее, только-только пережившее не самую ближнюю дорогу. При виде любимого лакомства глаза профессора загорелись особым огоньком с оттенком неприкрытой жадности. Георгий Кондратьевич был родом из-под Одессы, так что толк в хорошем сале знал. Павел увидел, что не ошибся в выборе. Теперь он набрался смелости и выложил профессору, что его интересует больше всего.

Тот задумался. Сказал, что сначала ему не помешало бы заехать в научную библиотеку, покрутиться у патентного отдела, посмотреть, как это происходит. В общем, рассказал ему все, что знал об этом бизнесе, как его участник (получающий за изобретение деньги), но остальные секреты оставались для него тайной за семью печатями.

И чтобы эти тайны раскрыть, необходимо было предпринять какие-то нестандартные действия.

– Да никакие они не нестандартные. Самые обычные действия. Кстати, мне сейчас выходить. Потом расскажешь. Мне пора.

Павел, как всегда, набрался наглости и перебил автора. Показались широкие колонны станции Шоссе Энтузиастов. Действительно, было пора. На этой станции Павел должен был выйти. Именно отсюда начинался его путь к месту ночлега, месту, где работала его старая знакомая с веселым ником «Трехдюймовочка».

Глава пятнадцатая

В гробу я их всех видел. В гробу!

Москва. Шоссе Энтузиастов, 88. 28 марта 2010 года.

Из метро он выходил весь на взводе. Почему-то ему казалось, что опасность прячется за каждым углом. Но это было скорее чувство тревоги из-за недосыпания. Шутка ли! Третьи сутки он уходил от погони. Павел перепробовал все. Он был на даче у старого друга. Он не хотел подвергать его опасности. Просто это была первая мысль: переждать у Сереги на даче. Но там ему не спалось – и не зря. Когда он увидел, что к даче подъезжает автомобиль, ему хватило мозгов перепрыгнуть невысокий плетень и спрятаться во дворе у соседки. Овчарка у сарая уже и так рвала глотку, охаживая непрошенных гостей. Те осмотрели дачу, Павел видел, что они разобрались, что он был на даче всего ничего. Наверняка, даже чайник остался теплым. Они оставили там одного человека – засаду, а сами ушли. Заходило трое, вышло двое. Простейшая арифметика. Он успел отмыться и поужинать, чай ему попить уже не дали. На выезде из дачного поселка его тоже ждали, но он пошел через лес, который весь прочесать не могли. Тут можно было выйти к трем селам. Он вышел к дальнему, ему опять повезло. Он шел наугад, постоянно вбрасывая шарик судьбы на скорую руку, гадая, какой бок выпадет: белый или черный, но шарик упорно поворачивался к Паше светлым боком.