Текст книги "Разорванная цепь (СИ)"

Автор книги: Влад Тарханов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

– Слушаю.

– Константин Львович, это…

– Я понял, говорите…

– Сначала по тому делу…

– Да. Понял…

– В принципе, все в порядке. Пришлось повозиться. Я не ждал, что этот мешок так упрется. Пришлось ломать серьезными доводами. Пообещал всю его контору на дно пустить. Кажется, проникся. Обещает лично заехать к парню и предложить мировую. Хорошую мировую.

– Это ты порадовал старика. Спасибо.

– Да что вы! Тут труда особого…

– Что-то еще?

– Да, к племяшке моей фраер интересный заходил. Мои ребята его засекли. Интереснейший тип оказался.

– Кто такой?

– Некто Роман Газарян, не слыхали про такого?

– Слышал. Отчего же… данные точные?

– Вне всякого сомнения.

– А это уже более чем интересно. Спасибо.

– Да что вы…

– Добавил интересный штрих в общую картинку.

– А как там мой постоялец?

– Отходит от стресса. Вот что… друг мой ситный, не будешь против, если судьбой этого парня займется твой старый учитель?

– Буду только еще больше признателен.

– Ну вот и ладно… Если что-то будет сверхинтересное – сообщай. Не забывай меня, пенсионера.

– Обязательно. Всего хорошего.

– И тебе того же.

Компьютер сообщил, что линия была чистой. Константин Львович задумался. Личность Романа Газаряна была известна ему давным-давно. Этот парень в свое время сидел в печенках московского УВД, сидел настолько плотно, что начинал мешать. Внезапно он перестал заниматься обычным рэкетом и перешел в разряд обычных бизнесменов средней руки. И тогда им заинтересовались ребята из Конторы. Стало ясно: группа Газаряна не прекратила свое существования, а изменила формы работы. Но слишком большого интереса группа Газаряна для Конторы не представляла: его законный бизнес так и остался законным. Газарян затих, но это было временное затишье. Он просто перешел на другой уровень работы. Обновился состав группы Газаряна, исчезли самые грубые, одиозные, привлекающие внимание фигуры. Он стал опять малозаметным, но остался при этом таким же опасным. Кроме того, его законная деятельность – прикрытие для незаконной стала опасно разрастаться. Ну что же, если к поискам привлекли группу Газаряна, это точно не дело рук Алекперова. Насколько Переделкин помнил, Газарян и Алекперов испытывали неприязнь изначальную, чтобы как-то освежить память, Константин Львович включил компьютер, обновил базы данных и вывел в окно запроса имя Романа Газаряна.

И тут он почувствовал, что удача ему не изменила: по последним данным, Газарян стал работать на Арсения Ростиславовича Погожина, человека, которого Переделкин связывал с Русской группой Стервятников. Связывал… но не был уверен в том, работает ли Погожин на Стервятников или нет.

А теперь в его руках находился ответ, пусть косвенный, но все-таки ответ. От возбуждения генерал встал с рабочего места, прошелся по комнате, открыл окно. Холодный апрельский воздух тут же наполнил пространство вокруг человека. Еще было холодно, но весною пахло вовсю, тут, за чертой опостылевшего города, запахи всегда ощущаются острее. И этот запах тающего снега, прелой прошлогодней листвы, чернеющей под голыми стволами деревьев, этот запах еще не наполнился ароматом распускающихся почек, но он уже точно свидетельствует: приближается весна! Константин Львович набрал полной грудью этот свежий весенний воздух, ощутил, как остро и мощно его тело начинает пронзать энергия весны, приятная, чертовски приятная энергия! Чтобы ощутить еще острее кайф от этой ситуации, Переделкин вытащил толстую гаванскую сигару из старых запасов и закурил. Сигарный дым смешивался с весенней свежестью, создавая тот неповторимый аромат, который отставной генерал очень любил. Это был какой-то особый, совершенно непонятный другим, некурящим кайф – смешивать свежий воздух с тонким ароматом хорошего табака, кайф, который получается только от курения сигары, а не каких-то там сигарет или папиросок. Чистый вкус, чистый аромат, чистое, ни с чем не сравнимое наслаждение, это необходимо было для того, чтобы оттенить наслаждение от нового открытия. Это так бывает: долго накапливается информация, проводятся действия, какой-то поиск, кажется, что все напрасно, что в этом хаосе событий, знаний, информации нет того зерна, которое позволило бы достигнуть нужного результата. И тут приходит день, появляется какой-то человек, или приходит нужная информация, и события, которые текли неспешной равнинной рекой, начинают рушиться со скоростью и неотвратимостью горной лавины. Так происходило и сейчас. Они долго, чрезвычайно долго занимались изучением Стервятников, накапливали отдельные факты, которые так и не давали целостной картины структуры, задач, целей и средств достижения целей, которыми могла воспользоваться эта организация, эта опаснейшая из всех групп влияния.

Жалко… надо заканчивать инструкции для исполнителей операции в Париже. И только потом… только потом надо пройтись по связям Газаряна, вдруг да найдутся на него еще какие зацепочки. И вообще… главное – это его психологический портрет. Сделать запрос. Надо по нему как можно больше материалов найти, если он связан с Погожиным, а еще и ведет дело с Алекперовым, следовательно, он является важным, не центральным, но важным связующим звеном в Русской группе Стервятников.

А выбить такое звено тоже было бы удачей. Конечно, кто знает, стоит ли строить игру против Погожина через Газаряна, но… Почему бы и нет? Не может же быть, чтобы у нас на Газаряна совсем-совсем ничего не было?

Глава сорок седьмая

Свидание вслепую

Москва. Таганка. ул. Талалихина, 37. 02 апреля 2010 года.

Этот разговор с шефом, Арсением Погожиным, Роману Газаряну не понравился, причем не понравился очень активно. И вроде бы разговор начался как обычно, и вроде бы тема все та же. И, что самое главное, вроде бы не давил на него шеф, но вот несказанно удивился, что Роман практически вычислил девушку, с которой объект, этот… скользкий тип, Павел Полянский, гулял в ресторане, а девушку не берет. Для более душевного разговора. Правда, итогом такого разговора могла стать и случайная смерть девушки, чем меньше свидетелей, тем спокойнее живется. Но… Осторожность была главным козырем Газаряна. Когда он объяснил Погожину, что у этой девушки есть достаточно серьезные родственники, которые не просто при чинах и должностях, а чины и должности у них при МВД, но Погожин почему-то как-то неприязненно пожал плечами, мол, что мне эти менты… Правда, от аргумента, что Роман не уверен на все сто – не отказался. Одно дело– выколачивать данные из объекта, который точно этими данными владеет, второе – из девушки, которая ничего не знает, но признается во всем, что только пожелаешь.

Сейчас из офиса шефа Роман переехал к себе, на Таганку, где в особняке на улице Талалихина располагался рабочий центр его фирмы. Тут был склад с необходимым оборудованием, тут был и компьютерный центр, в котором работали парочка толковых хакеров, центр, который при работе на Погожина увеличил свои мощности вдвое, тут располагался офис охранной фирмы – официальное прикрытие работы группы Газаряна.

На рабочем столе Романа, расположенном в его родном офисе охранной фирмы лежала короткая записка, она гласила: «Нам надо поговорить». Роману не надо было думать, кто положил эту записку. Это был стиль общения, которого строго придерживался Исмаил Гурзуфов, его ближайший помощник, который являлся мозговым штабом его команды, человек, который получил за свои способности и характер, немного высокомерный, кличку Исмаил-хан. Роман скомкал записку и бросил его в уничтожитель бумаг, который тут же со скрипом стал пережевывать скомканный лист. Сколько раз Роман обещал себе уничтожать нескомканную бумагу, да все время темперамент опережал мозги, за это приходилось расплачиваться технике.

Исмаил-хан был у компьютерщиков. Его группу усилили несколькими компьютерами и несколькими хакерами. При этом Роман был полностью уверен, что кто-то из команды усиления уже постарался и напичкал жучками весь его офис. Но это было малое зло, самое малое, неизбежное и единственно возможное. Поэтому небольшая записка на столе, к тому же написанная арабской вязью, была самым надежным средством связи в аварийной ситуации.

– Что у вас? – Роман зашел в комнату к хакерам. Исмаил оторвался от монитора, в котором что-то разглядывал, следуя указаниям оператора.

– Кажется, наш клиент отправился на район.

– Куда именно?

– По предварительным данным, Егорьевск. Сейчас компьютер должен провести идентификацию. Мы делаем все, что только возможно. Если это действительно он, то…

– То мы пошлем бригаду и перевернем Егорьевск с ног до головы. Сколько сейчас, Исмаил?

– Уже одиннадцать, шеф.

– Сколько времени понадобиться на его идентификацию?

– От двух часов до суток.

– Хорошо… Выпьем вина? У меня в кабинете осталась бутылочка настоящего вина из Алазанской долины. Сухого. Красного.

– Не могу отказать себе в таком удовольствии.

Они с Исмаил-ханом перешли в кабинет Романа. Роман стал открывать вино, в это время Исмаил черкнул на бумаге еще пару строк. Роман разлил вино в бокалы и прочитал: «Встреча будет в час ночи. Надо прийти на нее чистым. Это важно».

– За наш успех. Если информация подтверждается, надо будет взять девчонку, ее дядя большая шишка, но на этой стадии надо будет действовать быстро и решительно. Не до раздумий и сантиментов.

– За наш успех.

Они выпили вина, действительно неплохого. Исмаил черкнул адрес. Роман прочитал, бросил обе записки в уничтожитель, который утробно заурчал, довольный, что ему дают нормальную ровную бумагу.

– Я домой. Исмаил, появятся новые данные, звони. Устал. Мне надо отдохнуть, так что раньше четырех часов меня не беспокоить. Нет ничего, что не сможет подождать до шести утра. Надеюсь, ты понял?

– Хорошо. Давай еще по стакану, а я останусь тут, на месте. Буду держать тебя в курсе всех дел.

– Давай.

А еще через сорок минут Роман был дома. Он снял с себя одежду, всю, принял душ, залез в кладовую, открыл тайник, в котором находилась одежда: комплект белья и спортивный костюм. Там же и пара кроссовок, нескольких купюр, отложенных в том же загашнике, должно было хватить на достаточно быструю дорогу в пункт назначения и обратно. Роман оделся, тщательно, неспешно. Он все всегда делал основательно. Сейчас самое надежное было не брать с собой никаких телефонов, да и оружие было бы лишней обузой. Машина? Он не настолько глуп, чтобы пользоваться собственной машиной.

Ему осталось не так много времени. Роман собрался и вышел на улицу. Он воспользовался резервным выходом, уверенный, что с этой стороны наблюдения не будет. Потайная дверь была надежно замаскирована. Добраться от улицы Мельникова на Большую Молчановку по почти что ночной Москве было не сложно и достаточно быстро, все-таки не час пик с его вечными пробками.

На встречу Роман прибыл на три минуты раньше срока. Это была квартира в удобном месте и в удобном районе. Но, самое главное, квартира была удобным местом для приватной беседы. Человек, встретивший Романа в прихожей, был вооружен. Но главным его вооружением был детектор шпионских устройств. Прощупав ночного гостя, охранник отошел в сторону, Рома прошел в комнату, где его ждал старик. Невысокий, седой, лет за шестьдесят пять, наверное. Старик был в хорошей форме, это Роман сразу же почувствовал, как только сел напротив собеседника.

– Здравствуйте, Роман! Разрешите так вас называть?

– Почему же нет.

– Меня зовут Константин Львович Переделкин. Я очень долго находился на государственной службе. Сейчас в отставке. Только, знаете, меня все еще привлекают для частных консультаций…

– Это приятно слышать, уважаемый, только в чем мой интерес?

– Разрешите, Роман, объяснить вашу ситуацию, хорошо?

– Слушаю.

– Вы человек, который известен на всю Москву своей осторожностью. Скажите, что заставило вас сделать такой неосторожный поступок? Я имею в виду то, что вы пошли на работу к Погожину. Деньги? Разве не известно, что бесплатным сыр может быть только в мышеловке? Хорошо, можете не отвечать. Пусть… Роман, у вас был шанс выполнить работу. Но ваш объект у меня, точнее, в моей конторе. Его девушка была приманкой. Но теперь ты можешь сказать ей спасибо, тебе повезло. Тебя не убьют во время операции по спасению заложников, например. Подумай сам, с логикой ты ведь дружишь, я это знаю: твой шанс достать парня и его бумаги равен нулю, но есть шанс спасти свою шкуру.

– Откуда мне знать, что вы не блефуете?

– Тебе босс говорил, как выглядят эти бумаги и что они из себя представляют?

– Да, в подробностях.

– Посмотри. Это всего два листа. В этой папке еще десять. Это все. Можешь смотреть, я разрешаю…

Роман стал внимательно рассматривать бумаги.

– Хорошо, это меня убедило. Что еще?

– Скажи, что будет делать твой новый босс в случае твоего провала?

– Что вы хотите сказать?

– Неужели судьба твоего предшественника ничему тебя не научила?

– Научила.

– Вот и прекрасно. Теперь появилась отправная точка для нашей работы. Мое предложение простое: ты начинаешь работать на меня, и на тех людей, которые стоят за мной. Мы гарантируем тебе и всем твоим людям жизнь.

– Это все?

– Это общее условие. Есть еще и детали. Детали как раз и требуется обсудить. И у нас на это очень мало времени.

Глава сорок восьмая

Скрипка и немного нервно

Московская область. Егорьевское шоссе. Малаховка. 03 апреля 2010 года.

Валентин Андреевич Куприянов очень любил Маяковского. Он считал его самым гениальным поэтом двадцатого века. И не только, и не столько за стихи о партии, зачем? Он безумно любил раннюю лирику поэта, считал это вершиной поэтического искусства, и не принимал современных гонителей великого поэта. Он вообще считал, что современные трактовки, которые переворачивали мир с ног на голову, абсолютно не соответствовали истине. Для него было важно, чтобы любого поэта и его произведения судили только по их поэтическим свойствам, а не по их политическим взглядам, вот и сейчас он перечитывал томик любимого поэта. У него было три таких, абсолютно одинаковых, томика: один дома, один в рабочем кабинете, и еще один в портфеле, который он постоянно носил с собой. Куприянов перечитывал Маяковского только тогда, когда сильно нервничал, почему-то странный ритм ранних строк великого поэта успокаивал нервы милицейского чиновника. Был поздний вечер, пора было домой, получалось пока что все плохо. У него и так было дел по горло, а тут эта дурацкая беседа с господином Рукавишниковым, бес бы его продрал! Как только Валентин начал на Рукавишникова давить, как тот стал неприступным, как скала. И в таком отмазе, как будто никто ничего не понимает. Пришлось объяснить, что у милиционера такого ранга, как Куприянов, всегда есть чем прижать даже такого отъявленного депутата, как Матвей Рукавишников. Тогда разговор стал более конструктивным, конечно, давить на депутата нехорошо. У них, депутатов, своя крыша имеется, но какое это имеет значение? Ежели ты прокрышованый депутат, так тебе что, можно людей калечить? Впрочем, господин Рукавишников и пару мокрых дел имел за плечами, недоказанных, но только из-за его депутатства. Но у Куприянова на господина депутата был куда как более солидный козырь. Ну что для депутата убийство? Так, семечки… Куприянов усмехнулся. Ладно, умеем еще делать свое дело. Но больше всего его волновало то, что его племянница, Людочка, находится под серьезной угрозой, племянницу Валентин любил. У него своих детей не было, а из всей родни именно Людмила почему-то ему была больше других по душе. Сейчас надо было ехать домой, а завтра поутру организовать перевод Люды в более безопасное место. Нельзя было так рисковать, надо было сразу же их всех спрятать как можно дальше. Всех: и Люду, и ее родителей, конечно, сейчас можно много говорить о том, что было бы, если бы, да кабы… Лучше бы она с тем парнем… Павлом… не пересекалась. Но раз пересеклась, то и исходить надо из этого, конечно, делом занялся генерал Переделкин, но разве будет кому-то плохо от того, что и я подстрахую, тем более, родного человека подстрахую.

Куприянов жил в Малаховке, рядом с Москвой, на свежем воздухе, он купил там небольшой домик, который все никак не успевал привести в полный порядок, последних два года жил в состоянии перманентного ремонта, правда, вскорости ремонт обещал скончаться. На въезде на шоссе полковник ничего необычного не заметил, когда машина разогналось, ему показалось, что за ним кто-то следует, но красная маздочка свернула раньше, чем сворачивал он, и Куприянов тут же успокоился. Он не заметил ничего необычного и тогда, когда сделал разворот на улицу Красина, ведущую в поселок. Когда он купил недорого домик с хорошим участком в Малаховке, то первым делом привел участок в порядок, хотел создать приличный, но без излишеств дом, что-то вроде родового гнезда. Ему очень хотелось, чтобы у них наконец-то появился хотя бы один ребенок, а для ребенка лучше всего было бы жить на свежем воздухе. С улицы красина он повернул на Карла Либкнехта, оттуда ему почти перед самой платформой надо было повернуть на Тургенева и он был почти что дома.

То, что впереди ждет засада, Куприянов понял только после того, как два человека, курившие около классического черного бумера, выхватили автоматы. Засада располагалась грамотно: в единственном месте, где лес подступал прямо к улице, где можно было спрятать удобно машину. Виктор надавил на газ, его единственным шансом было проскочить засаду на максимальной скорости, а потом, куда кривая вывезет. Если бы у Валентина было три руки, он мог бы попытаться вытащить из бардачка пистолет. Но руки было только две, и обе были заняты. Мотор Форда взвыл, нет, взревел, машина дернулась, но пули уже били по лобовому стеклу, разбрасывая осколки во все стороны, Валентин почти что упал на дно машины, стараясь рукой удержать руль, но дорога не была прямой, как только пули стали бить по боковым стеклам, Валентин попробовал приподняться и взглянуть на дорогу, это было правильным решением: машина неслась на большое дерево, стоящее на обочине. Куприянов попытался избежать лобового столкновения, резко дернул руль влево, но скорость была слишком большой, машину уже вынесло на дерево, но только боком, от удара она перевернулась несколько раз, а еще, буквально через минуту, машина Куприянова стала дымиться, а еще через минуту – взорвалась.

Часть восьмая

Громкий тихий финал

Глава сорок девятая

Последние инструкции

Егорьевск. Переулок Чкалова, 23. Дача генерала Переделкина. 04 апреля 2010 года.

– Павел, еще минуточку внимания, вы можете продолжать работать? Павел!?

– Извините, я немного отвлекся.

– Включайте внимание. Я еще раз повторяю: наша цель сделать так, чтобы вас доставили в дом господина Погожина. Вы уверены, что не перепутаете его с кем-то еще? Посмотрите фотографию еще раз.

– Да, да, да… спасибо… Скажите, Константин Львович, почему вы так уверены, что мне ничего не грозит?

– Скажем так: абсолютной уверенности нет. Но если вы все выполните так, как я скажу, у вас есть более чем отличные шансы выйти из этой передряги живым.

– Я же обещал, я все выполню так, как вы скажете… Просто, нервничаю отчего-то очень сильно.

– В вашем положении это естественно. Соберитесь. Завтра вечером вы будете свободны от этого кошмара.

– Да, да… я понимаю… да.

– Ну вот, давайте еще раз пройдем по маршруту. От первой точки и до конца.

– Давайте…

Вторая бессонная ночь далась отставному генералу тяжеловато. Константин Львович Переделкин вернулся в Егорьевск из Москвы только в четвертом часу ночи, спал два с половиной часа, и вскоре снова был за работой. К десяти часам утра вся операция приобрела окончательные черты, Организация согласилась со всеми доводами отставного генерала, на проведение операции было получено разрешение.

Провести такую масштабную операцию одному Переделкину, даже опираясь на силы организации, было не по силам, он даже подумывал о том, чтобы вызвать в Москву Корчемного, одного из своих самых толковых помощников, но именно сейчас это было невозможно. Сейчас его нельзя было отрывать от проведения важнейшей операции, в разработке которой сам Переделкин принимал активнейшее участие.

Он смотрел на Павла Полянского. Парень действительно был напуган, он был не просто бледным, а находился в оттенке цвета кожи, который называют мертвенно-бледным. Его глаза чуть ввалились в орбиты, скулы вытянулись, стали более рельефными. А еще появилось подергивание левого века, чуть заметное, но отлично заметное специалисту. Подергивание появлялось, когда Павел начинал вспоминать какой-то нюанс инструкции, он старался, он работал и он страшно нервничал. Константин Львович понял, что парню необходимо расслабиться, чуть-чуть отвлечься. И чем быстрее он сможет расслабиться, тем больше толку будет от него в реальном деле.

– Вот что, Павел, легко в учении, тяжело в бою, это не про нас поговорка. Повторим вечерком. А сейчас будь добр, помоги старику. Спустись в подвал, у меня там полка обвалилась, надо поправить. Сможешь? Мне тяжело уже по лестницам сигать, не молод уже.

– Конечно, Константин Львович. Помогу, а в чем проблема?

– Проблема в том, чтобы ты о деле не думал, а то отмахнешь молотком по пальцам, придется операцию отменять, кому ты нужен будешь в инвалидном состоянии?

– Принято, Константин Львович, буду стараться.

– Постарайся, будь так любезен.

Генерал отвернулся, подошел к столу, постучал костяшками пальцев по столешнице.

– Павел, ты еще здесь?

Павла не было, он уже спускался в подпол. Надо сказать, что не только Павел находился в стрессовом состоянии – Константин Львович тоже нервничал, точнее, он был озадачен. Ему надо было сделать все, чтобы хоть как-то уточнить полученные данные, то, что он узнал из ночного разговора. Наличие в усадьбе, принадлежавшей Погожину, частного бункера-тюрьмы было для Переделкина фактом совершенно неожиданным, кто был тот человек, которого так прятал Арсений Погожин? Чем он был так опасен для Стервятников? Можно, и нужно ли его использовать потом, но уже в целях Организации? Или же этот человек представлял интерес для государства, был нужен России?

Константин Львович так и не решил для себя окончательно вопрос соотношения интересов государства и Организации в его статусе на сегодня. Впрочем, в Организации знали, что интересы государства генерал Переделкин ставит превыше всего, он об этом предупредил еще при вербовке. В этом отличались подходы его Организации и организации Стервятников, которые считали интересы их группы влияния намного более важными, чем интересы какого-то отдельного государства. Они были космополитической структурой и считали это своим достоинством, а не недостатком.

В мировой истории группы влияния появлялись постоянно. Всегда были люди, которые не были при власти, но которые стремились власть получить. Но группами влияния становились те, кто стремился влиять на власть из тени, не высовываясь на свет Божий. В первых империях группами влияния были, например, жрецы и представители религиозных культов. Они не имели власти, но на решения властителей оказывали свое значительное влияние. Когда церковь стала сама мощной организацией межгосударственного масштаба, появились монашеские ордена, которые сами были группами влияния, и тем самым успешно влияли на политику самых различных государств. Тайная деятельность групп влияния была основой их успешной работы. Наиболее успешной была деятельность масонских лож. Тайна, окутывающая эти ложи, наделила их в нашем сознании сильно преувеличенным влиянием, большим, чем то, которое они имели на самом деле. Группами влияния были партийные организации, имеющие свои тайны, но только партии, имеющие структуру, близкую к монашеским орденам или масонским ложам становились настоящими группами влияния. Современные группы влияния имели самое различное происхождение: финансовая или преступная мафия, военные диктатуры, масонские ложи и тайные партии, бизнес-структуры, вот основа работы тех групп влияния, которые руководили современным миром. Они, а не политики, военные или религиозные деятели решали, каким будет наш мир завтра.

Самым большим недостатком Организации было малое, точнее, слишком малое количество исполнителей, которых можно было привлечь к той или иной операции. В том, будет ли сотрудничать с ним Газарян или нет, Переделкин почти не сомневался. Он достаточно хорошо изучил не только психологический портрет Романа Газаряна, но и особенности работы его хорошо организованной группы. Своеобразная модель зарождающейся группы влияния полумафиозного происхождения. Так вот, Роман был слишком осторожен, чтобы его мог повязать даже такой человек, как Погожин. И он слишком ценил свою независимость. Это было тем мотивом, который позволил Переделкину найти с Газаряном общие интересы в самом ближайшем будущем. Роль Газаряна в предстоящей операции была ничуть не меньше, чем роль Павла Полянского. Но, почему-то, насчет Газаряна и его людей Переделкин переживал намного меньше, чем за Павла.

Заработал компьютер. Пришло сообщение.

Переделкин открыл сообщение: подмена документа произошла более чем успешно. Ну что же, группа активного действия (гады) сделала свое дело. В отчете сообщалось, что операция прошла без проблем. Без необычных проблем. Надо дать запрос и выяснить, что имеется в виду под «обычными» проблемами? Константин Львович понимал, что подобрался к какому-то очень важному секрету, настолько важному, что его существование оправдывает строительство и содержание секретной тюрьмы почти что в черте города Москвы. А ведь то, что Погожин показал тюрьму Газаряну – это серьезный промах, скорее всего, Арсений Погожин был уверен, что таким образом произведет на Романа устрашающее впечатление. Впечатление произвел, но не устрашающее: Роман настоящий спортсмен и его запугать очень сложно, а вот договориться – возможно: с логикой у Романа было все в порядке, и свою собственную жизнь он ценил намного выше жизней тех, кто его нанимал.

Но расслабиться и отдохнуть Константину Львовичу так и не удалось. Пришло новое сообщение с пометкой «срочно!». Это была вытяжка из криминальных сообщений, внутренняя сводка, которая составлялась в недрах УВД Московской области. Константин Львович побледнел: было выделено сообщение о покушение на заместителя начальника УВД по Московской области, Валентина Андреевича Куприянова. Его машину обстреляли по пути домой из автоматического оружия. По счастливой случайности, Куприянов выжил, он находился в реанимационном отделении с ожогами более сорока процентов поверхности тела.

«Неужели Погожин?» – мелькнула мысль. Но нет, вряд ли… Нет… А вот не связано ли это с Рукавишниковым? Этот тип может, еще как может. И тут одна мысль пронзила Переделкина, как молния, он тут же бросился к телефону.

– Аркадий? Это я, да, срочно это, срочно. Поезжай в больницу, тут, в Егорьевске. Там лежит Зиновий Мельниченко. Посмотри, что с ним. Если надо – свяжись, пусть пост выставят. Хорошо?

– Будет сделано, Константин Львович.

– Ну и хорошо, извини старика, что обеспокоил.

– Никакого беспокойства. Сразу же сообщу, как только приеду.

Глава пятидесятая

Ценная бандероль

Москва. Аэропорт Шереметьево. 05 апреля 2010 года.

Рейс Айр-Франс из Парижа прибывал в пять утра. Человек, которого ждал Арсений Ростиславович Погожин, принадлежал к безликой дипломатической братии, входил в число серых кардиналов международной политики, и являлся курьером организации, к которой принадлежал и сам Погожин.

Курьер был вынужден согласиться на незапланированную командировку в Россию только потому, что господину Погожину срочно понадобился документ ценою в несколько миллионов долларов. Ценность документа, возможность задержания этого документа на таможне заставило заняться его доставкой дипломатическое лицо.

Надо сказать, что Жан Ришерман обладал отвратительным лицом: мелкие крысиные черты лица, остренький нос, постоянно убегающий от собеседника взгляд, влажные, часто дрожащие руки, этот человек не производил впечатление красавца не смотря на то, что и особенных уродств не имел. Просто природа сочетали в нем правильные черты таким противоестественным способом, что любой встречный испытывал желание сплюнуть от отвращения, а вот Погожину на внешность курьера было наплевать. Сразу же по выходу гостя из здания аэропорта, их с Погожиным окружила бдительная охрана. Жан передал пакет сразу же в машине, казалось, он хочет как можно быстрее освободиться от этой обременительной посылки, от этой незапланированной поездки, от длительного пребывания в стране, которую он терпеть не мог. Несколько последних лет именно в России он испытывал горечь поражений, это сильно уязвляло амбициозного дипломата, но что поделать, дипломатическое искусство заключается не только в подковерных интригах, оно еще заключает в себе умение стойко переносить поражения.

– Здесь все.

– Почему так долго?

– Мы проверяли подлинность. Эксперт дал заключение только за два часа до отлета.

– Хорошо, что успели…

– Еле-еле успели. Последние минуты до закрытия регистрации.

– Постарайтесь провести время в Москве как можно приятнее.

– Благодарю Вас.

Жан покинул машину Погожина и уже без прикрытия охраны направился к месту стоянки, где обычно его поджидала машина посольства.

Погожин находился в хорошем настроении. Так было всегда, когда ему удавалось сдвинуть какое-то дело с мертвой точки. Сейчас ему казалось, что все складывается более чем прилично. Вчера поздно ночью пришло окончательно досье на Сергея Сергеева, человека, который по собственной глупости и дурной инициативе сильно помешал планам организации Стервятников. Вывод докладчика был однозначен: это волк-одиночка, за Сергеевым никто не стоит. С огромным удовольствием Арсений отдал приказ подготовить план его ликвидации. Если за Сергеевым никто не стоит, то и убрать его можно будет без лишнего шума. А что руководители страховых компаний? Они и пальцем не пошевелят для того, чтобы защитить человека, которого не застраховали от несчастного случая. А то, что с Сергеем Сергеевым в ближайшее время случится несчастный случай, так это к гадалке не ходи – непременно случиться.

Когда Погожин подъезжал к дому, раздался телефонный звонок. Звонил Газарян. Это было неожиданностью. Но, раз звонит, значит, что-то срочное, Арсений Ростиславович ответил на столь ранний звонок, как хороший актер, еле-еле сдерживая зевоту.

– Ну что у вас, Роман?

– Мы взяли девушку.

– Вот как? Удивлен. Роман, откуда такая прыть? Сам не хотел волну гнать?

Погожин был действительно удивлен. Он не очень любил ситуаций, когда люди совершали поступки, о которых он и не подозревал, ну, не ожидал, что они будут на такое способны. Такая прыть, и от Романа? Почти спешка. В этом было что-то подозрительное.