Текст книги "На острие истории (СИ)"

Автор книги: Влад Тарханов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

– Так точно, товарищ полковник! Занимаюсь. Только у меня столько допусков и секреток, что секреткой меньше, секреткой больше…

– Ну, вообще-то ты к этим делам допуск имеешь. Всё равно будешь работать и на Модуле-2.

– Это что за хрень? Ой! Простите, товарищ полковник, вырвалось!

– Вот то-то и оно, вырвалось, вырваться может только хрен из трусов, а слово – оно тебе не хрен, оно вырваться не должно! А если проще – у нас мощность какая, знаешь? Вот, а теперь помножь на сто! Мы с половину Московской области можем обесточить, если внезапно ее врубим. А нужен Модуль-2 чтобы попробовать связь между отпочкованными реальностями остановить. Понимаешь, в междуузлиях время идет пластами, оно вариативно. Оно от узла до узла без вариантов.

– Теория веника?

– Ну, она, хотя ее так никто не называет. Официально – теория связанных струн. Веником это вы ее, молодежь, прозвали.

– Так ведь похоже!

– Похоже. Когда удастся отпочковать веточку в междоузлии мы и получим линию, в которой ТЕОРЕТИЧЕСКИ время будет течь по– другому. А мы, мы должны в этом убедиться.

– Так Модуль – 2 это сканер новой реальности?

– Именно. Чтобы туда проникнуть, у нас на планете таких энергий нет, и не будет! Но подсмотреть, даже не в замочную скважинку, а в тоненькую такую дырочку… это да, это мы попытаемся.

– Так что займись делом, лейтенант…

– Так все же штатно произошло. ОН там. В объекте. Совмещение произошло без накладок. Папа, я всё-таки не понимаю… – задумавшись, лейтенант непроизвольно нарушил субординацию, которую до сих пор выдерживал без проблем.

– Тут я тебе не «папа», а товарищ полковник. – вздохнул.

– Извините, товарищ полковник, разрешите еще один вопрос, последний? – извинение выглядело искренним, а последнее слово прозвучало как-то умоляюще. Полковников усмехнулся.

– Давай, засырай отцу мозг…

– Почему мы их отправляем в «тёмную»? Можно ведь и лучше подготовить и объект дать изучить. И вообще, мы им дали только общие знания по эпохе, а по персонажу, его моторике, привычках, ведь при наложении это стирается…

– Ты еще спроси, почему его не в Сталина или в Ворошилова не перекинули.

– Спрашиваю…

– Сам знаешь, теоретически в Сталина или Ворошилова возможно, правда, пришлось бы в первом случае искать грузина, чтобы донор и реципиент говорили на одном языке. Но… успешность такого подселения сколько?

– У меня значилось 6 десятых процента.

– А тебе не говорил Моисей Аркадьевич, что неудачная попытка подселения может вызвать осложнения со здоровьем реципиента?

– Нет.

– Значит и не надо тебе это знать было. Да… Теперь скажи, «окно возможности» сколько держится?

– 232 часа.

– Вот! Так что на подготовку к конкретному времени переброса у нас не больше недели.

– Ну да, не подумал…

– Сынок, думать вредно для здоровья, но у тебя работа такая, для здоровья особенно вредная!

– Да, понял теперь…

– Теперь о реципиенте. Да, риск есть, моторика и прочее, а тут еще особенность тренировок нашего контингента, да… А не сообщаем потому что, скажи, что происходит с донором при подселении?

– Шок, который длится от 12 до 24 часов.

– А процент успешного выхода из шока не напомнишь?

– Три процента.

– Ты еще три десятых забыл.

– Так точно.

– Стоимость заброса знаешь? Вот и считай! Эту методику твой Аркадьевич предложил. Чтобы повысить шансы на успех донор должен попасть в такого реципиента, чтобы опасность для его жизни перекрыла и нивелировала шок перемещения. Шок шоком вышибают.

– Извините, товарищ полковник.

– Вот! Пойми, в таких обстоятельствах риск провала велик, но им приходится пренебрегать (или сознательно провал предполагать) – это Полковников подумал уже про себя.

Часть вторая

Глава четвертая
Подстава

Не обманули! Голова болит! Как же она болит! У меня еще никогда так голова не болела, я думал, что был экспертом по боли! Ерунда! Вот это была БОЛЬ! Как будто на меня надели обруч из раскаленного железа. Давит! Горит! Жжет! Стон! Кто это стонал? Я? Я! Как же мне погано! И такое ощущение, что реципиент накануне много и плодотворно пил… во рту словно эскадрон гусар ночевал, мама дорогая! Обстановка… купе вагона, первая половина… нет, сороковые роковые, форма командира красной армии без погон, на мне белье: нательная рубаха и кальсоны, значит, попал в нужную эпоху, мне говорили, что разброс может быть в пару дней (не обманули), а вот по личности, в которую меня подселили, никакой гарантии не было. Система подкидывает несколько вариантов, но в кого из доброго полтора десятка личностей совершается перенос, никто точно понять не может. Дверь купе осторожно приоткрывается…

– Товарищ комбриг[10]10
  В Красной армии – должность командира бригады, потом звание, которое соответствовало званию генерал-майор, в начале 1941 года происходит переход на новые звания, но перед этим проходила аттестация военных. В основном, комбриги переаттестовывались в генерал-майоров, некоторые – в полковников. Были и такие, кто не успел пройти аттестацию и встретил Великую Отечественную в звании комбрига (прим. автора).


[Закрыть], вам плохо?

Адъютант? Ординарец? А, не важно, сейчас не важно… Делаю неопределенный жест рукой. Удивительно, что рука слушается… Комбриг? Это где-то генерал-майор? По краю – полковник. Командир отдельной бригады, дивизии, иногда и корпуса.

– Воды… Нет… Чаю три стакана. Сладкого, – уточняю, вспоминая инструктаж. После переноса необходима глюкоза для мозга и много воды. Оптимально – апельсиновый сок, свежевыжатый, но где его взять? Так что чай – он в зимнее время даже предпочтительнее сока будет. Точно, наш медик подчеркивал, что сок – это только для жаркого времени. Для зимы – чай, и сахару не жалеть! Сейчас сладенького попью, а потом начнет приходить информация из моего нового тела, кто я там, комбриг? Так это что-то типа генерал-майора, командир, как минимум, бригады, а по тем временам от дивизии до корпуса могло перепасть. И все-таки, кто я и где я… Нет, кто Я, я знаю, а имею в виду кто Он, который теперь я… Смотрю в небольшое зеркальце. Ничего вроде, не старый еще, черты лица волевые, даже приятные. Волосы гладко причесаны, пробор слева, небольшие залысины, даже чуток седина мазнула по волосам. Не писаный красавец, но ничего себе. Физически развит хорошо, тугие мышцы ощущаются под рубахой, как канаты… О! Чай! Сейчас нахлебаюсь горяченького и начну вспоминать. О! Руки работают, махи махают, ноги сгибаются, могу и присесть…

Наверное, у меня был совершенно идиотский вид, когда ординарец принес три стакана чая. На подносе, кроме чая, было несколько сушек, которые, скорее всего, мой реципиент обожал. Поднявшись, стал пить обжигающий чай из стакана с латунным подстаканником, размешивая сахар ложечкой. На сушки обратил внимание только после второго стакана. Какое счастье! Самому! Размешать сахар в стакане, самому пить горячий чай, пусть обжигаясь, пусть! Но ведь это все делаю сам, без посторонней помощи и без усилий! Это было торжество! Как захотелось крикнуть, как в паршивеньком водевиле, в самом конце: «Шампанского»!

И тут случился ОБЛОМ! Так круто меня еще не подставляли! СССУКИИИ! БББББЛЛЛЛЛЯЯЯЯЯЯЯЯДДДДД…. ППППИДДДАААРРРР…ы. Стала поступать информация из реципиента! Итак… Я… меня… вселили в… БББББ…ь! Я теперь… Виноградов Алексей Иванович! Комбриг! Мне сорок лет! Командир 44-й стрелковой дивизии! И жить мне осталось около месяца! Потому что двигается дивизия на Финскую[11]11
  Правильное название Советско-Финляндская война 1939–1940 гг. Некоторые историки считают ее одним из эпизодов Второй мировой войны, мы же рассматриваем ее как отдельный локальный конфликт накануне Великой Отечественной войны с фашистской Германией (прим. автора)..


[Закрыть], где ее разобьют на Раатской[12]12
  Дорога между пограничным поселением Раате и Оулу – портовым городком у Ботнического залива (прим. автора).


[Закрыть] дороге! А меня вместе с комиссаром дивизии и ее начальником штаба расстреляют перед строем 11 января 1940 года (подсказала услужливо фотографическая память)… Вот оно, натуральное блядство! От ярости и от всего, что на меня нахлынуло, непроизвольно сжались кулаки и жахнули по столику, да так, что стаканы слетели на пол… Заглянул испуганный ординарец.

– Убери тут, я покурю…

Вот! Реципиент курил, курил часто, пользовался сигаретным перекуром, чтобы что-то обдумать, как он говорил «обмозговать»… Ага, ага! Выйдя в тамбур (а ножки-то слушаются!) затянулся крепким табачком. Что это я курю? Беломор-канал! Ух-ты, в это время папиросы из дорогих. Ну, не самосад, и ладно… А рука-то болит! Не хватало еще перелом или трещину какую заработать…

Боль неожиданно помогла собраться, курение чуток прояснило мысли. Почему меня закинули сюда и именно в этого реципиента? Почему не в Сталина или Берию? Тут интересный феномен. Он называется волевым порогом. У большинства людей на вершине власти или около нее воля как психологический феномен – более чем развита. Типа, вижу цель – не замечаю препятствий. Подавить волю такого реципиента и подсадить ему сознание донора теоретически возможно, а на практике, увы! Простой выход – донора выкинут за несколько секунд в никуда, худший вариант – с телом реципиента случится удар – инсульт или инфаркт, может быть еще какое-то расстройство психики и даже летальный исход. Если взять волю обычного человека за единицу, в такой объект подселить донора вполне науке по плечу. У военных по-разному, вот у генерала Жукова[13]13
  Жуков Георгий Константинович, прославленный советский полководец, маршал Победы, в те времена еще только генерал армии, командующий Киевским Особым военным округом. Выдающийся военачальник, предельно жестко руководивший войсками. Вершины его полководческого мастерства – битва за Москву и взятие Зееловских высот (прим. автора).


[Закрыть] волевой порог о-го-го какой! Зашкаливает! За восьмерку по десятибалльной шкале. А вот у моего комбрига, видимо, с порогом все было на уровне обычного обывателя или, даже ниже. От половины единицы до полутора. Вполне наше аппаратуре по зубам. Из-за этого? Так? Собраться! Бля! Собраться!

Я курил и крыл матом – себя, согласившегося на эту авантюру, сволочей-ученых, которые меня подставили под расстрел, эту войну, которая нах… никому не нужна была… В общем, высказался (но в мыслях). А вот когда перекурил, тогда и возник главный вопрос: «Что делать»?

В голове стали крутиться мысли, две из них сумел выделить и собрать воедино.

Глава пятая
Где-то в горах Баварских Альп
(интерлюдия)

Этот домик в горах кто-то когда назвал замком. Это действительно был замок очень бедного рыцаря, поместье которого очень быстро пришло в упадок. С концом эпохи рыцарства дом переходил из рук в руки: им владели и австрийские аристократы, сбежавшие сюда от гнева монархов, и новые немецкие помещики, быстро жиреющие на выкупленных землях, и еврейские банкиры, которые старательно выдавали себя за коренных немцев, и прусские военные, чьи не самые большие доходы позволяли жить в не самых роскошных условиях. У домика была странная карма: мало кто владел им более десяти лет. Обычно через 3 года, пять лет максимум, он перепродавался. На границе двадцатого века обитателями замка стали военные в морской форме. И вот почти полвека этот дом хозяев своих не менял.

В зале с неизменным камином было тепло – в камине горели дрова, на небольшом столике стояла выпивка – без роскошества и варварского великолепия: бутылка французского конька, немецкого шнапса и красного греческого вина, все они были початыми, что не мешало наслаждаться их содержимым. В зале у камина расположились двое. Они оба были в штатском, но никого это смущать не должно было – они чаще носили форму военно-морского ведомства, чем гражданский «прикид». Оба господина пили коньяк, закусывая тоненькими ломтиками сыра, вот этой странной традиции русских закусывать коньяк лимоном оба не разделяли.

– Вилли[14]14
  Вильгельм Франц Канарис – адмирал, крупный военный деятель Германии, долго возглавлял разведку и контрразведку страны, при этом имел контакты с Британской разведкой. Остается загадкой, когда Канарис стал работать на врага и насколько его деятельность была на пользу или во вред Германии (прим. автора).


[Закрыть], всё-таки фюрер утвердил план?

– Фридрих, вы понимаете, что утвердил, это не определение, он торопит всех с этим планом, как будто боится куда-то опоздать. Наши стратеги осторожничают, но он сделал ставку на шустрого Левински, хотя мне его план кажется слишком уж смелым.

– Франция обречена?

– Да, фюреру не нравится долгое затишье. Теперь он готовит бурю.

– Если я не ошибаюсь, одной Франции для победы над Островом будет маловато.

– Фюрер решил поставить на Деница[15]15
  Дёниц, Карл, тогда еще контр-адмирал, командующий подводным флотом Германии. Отстаивал идею экономического удушения Англии при помощи подводной войны против ее торгового флота. Гросс адмирал. Приемник Гитлера на посту рейхспрезидента и главнокомандующего Германии. Осужден на нюрнбергском процессе.


[Закрыть].

– Это, не смотря на свою страсть к большим морским корабликам?

– Несомненно, решение было непростым. Но Дениц предложил стратегию, которая решает вопрос быстро и без таких гигантских затрат, какие обосновывает Редер.

– Ну тогда все идет прекрасно, зачем я понадобился тебе?

– Единственный шанс лаймов, по мнению моих экспертов, это втянуть в войну СССР.

– А что фюрер?

– Фюрер уверен, что стратегические интересы германской нации – в завоевании пространств и ресурсов России. Ему говорили, что война на два фронта – это безумие, но он слушать никого не хочет. Он уверен в своей стратегии и в своем видении войны. А Пакт фюрер считает необходимой страховкой. После обрушения Франции и обуздания Британии нашей целью станет Россия.

– Это обычное его упрямство или за этим стоит кто-то еще?

– Фриц, вы же стояли у истоков нашей организации, пусть не в самом начале, вы не настолько древний, хотя род ваш насчитывает семь столетий, если я не ошибаюсь.

– Если я доживу, в сорок третьем перевалит за восемь столетий, Вилли.

– Вот, Фриц, мне ли тебе объяснять, конечно, фюрера подталкивают. И не только люди Круппа[16]16
  Круппы – германские промышленники, владельцы крупных металлургических и оружейных заводов. Были кровно заинтересованы в военных заказах. Способствовали приходу Гитлера к власти. Сыграли важную роль в развязывании Второй мировой войны (прим. автора).


[Закрыть], которому как воздух нужны ресурсы России, сколько можно платить за это золотом и оборудованием, если есть возможность взять всё и даром! Фюрера привлекает бакинская нефть. Знаете сами, каково сейчас не иметь своей нефти.

– Почему не Ближний Восток? Не получается сейчас решить вопрос с Островом, Геринг обосрался, почему же не насытить войсками Африку, взять Мальту, перекрыть путь английским караванам из Индии, в конце концов, выйти сухопутными силами на канал. А там Иран, Ирак – запасы нефти не ограничены.

– Наш ефрейтор не смотрит так широко. Он боится таких размашистых операций. Точнее, боится английского флота. Кроме того, партнеры из-за океана настойчиво подталкивают фюрера в Россию.

– Хм… Это означает, что окончательный триумф откладывается на неопределенный период. А ели мы не сможем обеспечить десантную операцию на Остров, то неизбежна война на два или три фронта.

– Верно. Друзья из-за океана будут набивать себе карманы, торгуя с нами и помогая кузенам. Наши источники утверждают, что Остров серьезно рассчитывает на помощь кузенов.

– Они получили гарантии? – лицо старика стало каким-то хищным и злобным. Та помощь кузенов в прошлую войну оказалась той соломинкой, которая переломила хребет немецкого гиганта.

– А… нет, они получили обещания… но затягивание событий на материке на руку кузенам. Страшно представить, какую цену они снимут с Острова.

– Крах империи неизбежен. И они снимут все сливки, оплаченные кровью наших ребят.

– Фриц, мне нужна ваша помощь в другом вопросе.

– Мой контакт в России? Ты хочешь сыграть на опережение?

– Да. Мы договаривались, что я куплю его, когда придёт время. Оно настало.

– Что вас интересует, Вилли?

– Готовность СССР к войне, его военно-экономический потенциал.

– Думаю, этот вопрос вы сумеете рассмотреть достаточно детально. Позвольте старику не вставать с кресла, оно чертовски удобно. В верхнем ящике стола конверт с маркой. Подайте мне его, если нетрудно.

– О, Фриц, это ведь «Желтый трескиллинг»[17]17
  Желтый трескиллинг – одна из самых редких и дорогих марок в мире. Количество сохранившихся экземпляров неизвестно. Первая почтовая марка Швеции, 1855 года, в печать которой закралась ошибка. Оценочная стоимость на сегодня 1,5–2 млн. евро (прим. автора).


[Закрыть]? Откуда у вас эта редкость? Я даже представить себе боюсь, сколько это стоит!

– А! Ерунда. Всё равно вы заплатите мне по двойному аукционному номиналу.

– Почему? – адмирал Канарис удивленно поднял брови вверх.

– Он страстный собиратель марок. Получив этот экземпляр, он поймёт, от кого и ответит на все ваши вопросы. А как добиться его дальнейшего сотрудничества, вы догадаетесь сами.

– Она того стоит, Фриц, я согласен.

– Мне осталось всего ничего, Вилли, так что до нашего поражения я не доживу. Не удивляйтесь. Я всё-таки аналитик, хотя чаще мне приходилось заниматься организационными вопросами. Если война с Британцами затянется – это гибель Германии. Особенно если мы решимся вторгнуться в СССР. Тогда поражение Германии – вопрос времени. Даже при благожелательном нейтралитете Острова, которым русские тоже как кость поперек горла. Это ведь была их страстная мечта – обрушить Германию на СССР, а самим вмешаться в последний момент.

– Их кузены из-за океана мечтали об этом не меньше.

– Не имеет принципиального значения. При нападении на СССР Остров останется с дубинкой у нас в тылу. Мы потеряем людей и ресурсы в этой войне, тогда нас этой дубинкой и пристукнут. Может быть сами островитяне, может быть, вместе с кузенами. Нам останется только выбрать, кто оккупируют бедную Германию.

– Фриц, скажу откровенно, я свой выбор сделал.

Глава шестая
Начало пути

– Витя, где мы сейчас?

– Час как от Киева отъехали. Вы из штаба округа вернулись такой расстроенный, да…

– Скажи, Витя, дивинтендант тут?

– Так точно.

– Давай его сначала, а потом начштаба ко мне. Уяснил?

– Так точно, товарищ комбриг… А… можно вопрос: вам врача не надо? Вам плохо было…

– Было да сплыло. Уже не больно. Выполнять!

И ординарец рванул…

Через несколько минут в купе вошел, нет, даже так, влился главный снабженец дивизии Зашкурный Матвей Тимофеевич, крупный пятидесятилетний мужчина с обрюзгшим лицом, огромной лысиной, стыдливо прикрытой тремя прядками волос, да узкими колючими глазками в тонких щелочках глаз на заплывшем от жира лице.

– Алексей Иванович! Приветствую! Как здоровьице? Вроде бы приболевши, слухи, знаете ли, слухи…

Произошел небольшой дисконнект… Это, наверное, рефлексы еще старого реципиента сказались, наложенные на мое эмоциональное восприятие… надо бы усилить линию контроля, а то… въехал по толстой морде да со всей дури… начальник снабжения сидит в недоумении и ртом воздух глотает… умник, бля, сейчас тебя буду прессовать по-другому. Чтобы не рассиживался, а то разъел харю, говнюк! Знаю, что он почти подмял под себя все начальство дивизионное, все может достать, все у него есть, все что надо и не надо, особенно для гешефтов. Настоящий куркуль. И все потому, что с самим Никитой Сергеевичем[18]18
  Никита Сергеевич Хрущев – советский политический деятель, генеральный секретарь КПСС, более известен под прозвищем Кукурузник. Противоречивая личность, за которой много разных поступков: развенчание культа личности Сталина с целью скрытия своей роли в репрессиях, поет в космос, создание ядерного щита СССР, странная политика в сельском хозяйстве, некультурность, хамство, провал внешней политики (прим. автора).


[Закрыть] в каких-то родственных связей. И, заметьте, комдив в звании комбрига ходит, а этот получил должность пару месяцев назад и уже дивинтендант! Из всего командирского состава дивизии один не застрелится и не будет расстрелян, выйдет сухим из воды. Думаю, помогут ему сухим из воды выйти.

– Что, ССССуккка, – почти змеиным шепотом давлю на оппонента, – решил, что буду и тут твои делишки прикрывать… Ублюдок. Ты вообще осознаешь, куда мы идем? На войну, блядь, на войну!

– Это… чево эта… Алексей, я ж на тебя такую телегу… бумагу… она ж тебя раздавит, я тебя раздавлю… я…

– Смотри мне в глаза! Веришь, сейчас прикажу тебя вывести и шлёпнуть? Ну!?

– Ввверю…

– Молодец. За что только не понимаешь, да?

Перепуганный интендант утвердительно мотанул головой и тут же скривился от боли, ничего, у меня тоже костяшки болят после такого удара, вроде по мягкому бил, а под салом такая кость оказалась, не всяким кирпичом пробьешь.

– Скажи, куда мы едем, в курсе?

Он кивнул головой…

– Кемска волость… – впрочем, это моя шутка ему понятна не будет…

– А знаешь, что там уже сейчас морозы под тридцать градусов? Приедем, все сорок будут. А во что бойцы одеты?

– Так не было приказа перейти на зимнюю форму. – попытался увильнуть интендант.

– Был. Сам подписал его в Житомире, как только узнал, куда нас направляют.

– Ну и что? Там что-то придумаем…

– Ну и дурак ты, Матвей Тимофеич, как есть дурак! Хоть и высоко летаешь, да ничегошеньки не знаешь…

– А что, есть ИНФОРМАЦИЯ? – Шепотом, но уже как-то осмысленно произнес дивинтендант.

– Да! САМ недоволен тем, как все началось, говорят, что в ближайшее время Духанова сковырнут.

– За что? Дела-то еще не начались толком? За что его снимать?

– Под него копают. А знаешь, кого метят на Девятую?

– Ну?

– Не нукай, не запрягал! Чуйкова[19]19
  Василий Иванович Чуйков – выдающийся советский полководец. Тогда – комкор. Принял командование 9-й армией в тяжелом состоянии дел. Прославился в Сталинграде и во время взятия Берлина. Маршал СССР. Человек железной воли и железного же характера (прим. автора).


[Закрыть]? Слышал? Он и мне пересчитает зубы, и тебе, а если бойцов обмороженными потеряем, так и к стенке распишет.

– Если победим – не распишет, – как-то неуверенно возразил Зашкурный.

– А если сорвем выполнение боевой задачи? Это ж не маневры, Матвей Тимофеич, это все серьезно! Это даже не поход в Польшу[20]20
  Освободительный Польский поход Красной армии – военная операция 1939 года, когда Красная армия заняла районы уже несуществующего государства Польша, на которых проживало преимущественно белорусское и украинское население. Операцией руководили командармы Михаил Прокофьевич Ковалев и Семен Константинович Тимошенко (прим. автора).


[Закрыть], не равняй. Финны те еще гады. Процент пролетариата низкий, сознательность куркульская, так что прогулки не получится. Ты, как на меня стучать будешь, подчеркни, не верит в сознательность финского крестьянина!

– Да вы что, да я что…

– Заткнись и слушай…

– Дык так все равно порешаем…

– С кем, с Чуйковым???

– Ну…

– Ты главного не знаешь… Говорят! – я ткнул пальцем в потолок вагона. – Что инспектировать войска будет Мехлис[21]21
  Лев Захарович Мехлис выдающийся советский политический деятель. Долгое время возглавлял партийный контроль. Был принципиален до невозможности (прим. автора).


[Закрыть]. Как с ним будешь договариваться, гражданин дивинтендант?

– ММмммехлисссс? – вот тут пока еще товарища Зашкурного проняло всерьез. Нехорошую репутацию имел Мехлис. Очень нехорошую. С ним договориться было нельзя. Это знали все и даже не пытались. «Мехлис взяток не берет» – это такая же аксиома, как и про две параллельные прямые, которые не пересекаются. Так что в сознании Зашкурного утвердилось понятие, что Чуйков – это только полбеды. Беда – это Лев Захарович Мехлис.

Глава седьмая
В штабе 9-й армии

Есть такое большое русское слово «бардак». Это раньше оно было узко специализированным и обозначало публичный дом с веселыми девицами. Сейчас его всё чаще стали применять для обозначения текущего положения дел в той или иной области, да и в стране в целом. В штабе 9-й армии царил настоящий бардак. Все планы летели к чертям собачьим. Даже у 163-ей, где успехи были лучше всего, дела шли не так быстро, как хотелось бы. Казалось, кто там ему противостоит? Несколько отрядов финских пограничников, да наспех собранный местный шюцкор? А Он всё топчется, никак не выйдет к Суомасаалми[22]22
  Суомасаалми – небольшой поселок в Северной Финляндии, на берегу озера Кьянта, важный логистический узел на Раатской дороге (прим. автора).


[Закрыть]. Что-то его удар «растопыренными пальцами» получился слабоват. Финны сопротивлялись! Вот что было удивительно. Ему казалось, что будет прогулка, такая же, как польский поход. Разве можно сравнить СССР и Финляндию? Нельзя. Так почему они сразу же не сдаются?

Во всефинское восстание, как и в Териокийское[23]23
  Териокийское правительство – марионеточное финское правительство, созданное на территории СССР, в которое входили финны-интернационалисты, в том числе деятели Rоминтерна, под руководством Отто Куссинена, ликвидировано в марте 1940 года (прим. автора).


[Закрыть] правительство комкор Духанов не верил. Он привык оперировать только фактами, особенно фактами, которые поставляли разведчики. А по данным разведки округа, в Финляндии наблюдался всплеск национализма, патриотического подъёма и уверенности, что «заграница нам поможет».

Требования СССР Михаил Павлович считал справедливыми и своевременными. Понимал, что согласиться на это буржуям из Финляндии будет мешать обычная человеческая жадность: слишком много средств не слишком богатая Финляндия вбухала в укрепления на перешейке, названные «Линией Маннергейма[24]24
  Линия Маннергейма – система укреплений на Карельском перешейке, опирающаяся на линию озер и хорошо вписанная в местность. Кроме ДОТов-миллионников, каждый из которых стоил миллион финских марок, содержала в себе множество укреплений менее масштабных, но прекрасно вписанных в местность и позволявшая контролировать все дороги вглубь Карельского перешейка. Названа по имени маршала финской армии, инициировавшей создание этих оборонительных сооружений.


[Закрыть]». И получается, что отдав часть своей территории, финны останутся и без денег, и без защиты от СССР. И что больше будет давить их – жадность или страх, Духанов не представлял. И всё-таки в то, что финны будут сопротивляться, не верил. Поэтому и план операции был сверстан так, как будто части Красной армии пройдут победным маршем по Северной Финляндии, а как только возьмут Оулу[25]25
  Оулу – городок на берегу Ботнического залива, Линия Раате-Оулу самая узкая часть Финляндии (прим. автора).


[Закрыть] – то там устроят парад на который и вызвана кадровая «парадная» 44-я стрелковая дивизия из Киевского военного округа. Первым комдивом ее был легендарный герой Гражданской войны Николай Александрович Щорс, поэтому многие называли эту дивизию «Щорсовской», хотя официально это имя дивизия не получила.

В дверь постучались, ординарец с бледным лицом, сообщил, что прибыл Мехлис. Только Мехлис не прибыл – он ворвался в кабинет, в сопровождении еще одного военного. Как говорится, Бог послал Михаилу Павловичу Духанову[26]26
  Комкор Михаил Павлович Духанов – известный советский военачальник, не очень удачно проявил себя во время войны с Финляндией, во время Великой Отечественной войны – участник обороны Ленинграда, прославился как крепкий, умеющий жестко держать оборону, полководец (прим. автора).


[Закрыть] самого Льва Захаровича Мехлиса в сопровождении Василия Ивановича Чуйкова, тоже комкора. «Неужели будет снимать? За что?» – промелькнуло в голове Духанова. Мехлиса в войсках не любили, боялись и уважали. Духанов с ним несколько раз сталкивался по непринципиальным, как он считал, вопросам, которые были принципиальными для Мехлиса.

– Здравствуйте, Михаил Павлович, не ждали? А я тут мимо проезжал, узнал, что вам в Военный совет армии назначили товарища Чуйкова, решил составить ему компанию, заодно посмотреть, как у вас идут дела.

– Здравия желаю, Лев Захарович! Василий Иванович! Прошу, проходите, сейчас организую чайку с дороги, да и согреться…

Толковый ординарец появился через несколько минут, которые гости провели у карты.

На столе образовалось и чай, и к чаю, и чтобы согреться. Приняли «За товарища Сталина», потом «За Победу», потом «За торжество Мировой революции». Только после этого, чуть закусив, начали разговор, по существу. Во время этого разговора Духанов чувствовал себя как на раскаленной сковородке.

– Скажи, Михаил Павлович, почему твои успехи далеки от ожидаемых?

– Лев Захарович, этому несколько причин: объективные и субъективные. Объективные – это тяжелые погодные условия и бездорожье, из-за которого мы ведем действие вдоль тонких ниточек дорог.

Так, Мехлис слушает как-то грустновато, Чуйков чуть скривил губу, типа плохому танцору всегда погода мешает.

– Субъективные причины те, что я и штаб не учли эти объективные причины. Мы рассчитывали темп продвижения не менее 18–20 километров в сутки. По данным разведки, тут не было сил, которые могли бы серьезно снизить темп наступления. Сейчас стараемся откорректировать планы.

– Каким образом? – заинтересовались оба. Уже нет этой иронии. Хорошо.

– Мы считаем необходимостью, не снижать давления на остальных направлениях, чтобы не позволить противнику перебросить силы на направление главного нашего удара – вот сюда, в сторону действий 163-ей дивизии. Зеленцов, если войдет в Суомасаалми, имеет хороший шанс выйти напрямую на Оулу, и создать угрозу для финских частей, действующих против 54-й дивизии.

– Таким образом, направление 163-й становится основным? – переспросил Мехлис, что-то стараясь увидеть в карте такого, что не увидели остальные.

– Так точно. Думаю, перебросить сюда 44-ю дивизию, при успехе выйти на оперативный простор и дальше действовать по обстановке. Приоритетным считаю нанесение удара обеими дивизиями в направлении Оулу.

– Может быть, есть смысл усилить 163-ю подвижными соединениями, танками. – подал голос Чуйков.

– Василий Иванович, у меня в резерве есть только один танковый батальон, но… думаю, вы правы, передадим его в 163-ю на усиление. У них своего танкового батальона в структуре нет.

– Ну и хорошо. А я откланяюсь, Михаил Петрович, с вашего разрешения заеду в расположение Зеленцова, раз его дивизия становится столь важной. Хочу глянуть, как у него налажена работа.