Текст книги "Не поход боевой, а шикарный круиз (СИ)"

Автор книги: Влад Савин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

   Хорошо, что я и Лючия в отличной физической форме! Поскольку по трапу надо было именно взбежать, и не один раз. Что платья треплет, мы уже привыкли, а как волосы путает, это просто ужас – а вдруг на экране выйдет, как у меня на голове прическа, когда шляпа слетает, а через мгновение уже подобие растерзанной швабры? Александр Григорьевич, когда я ему о том сказала, подумав, лишь рукой махнул! Ну, нам проще. Снято наконец!

   Теперь сцена на помосте. Земля рядом – а на экране выглядит, будто ужасно высоко. За перила держусь – изображаю, что высоты боюсь, а долг сильнее. И ветер снизу, платье задирает до головы – согласно сценарию, и камера прямо на нас, вблизи!

   -У нас девушки тут в штанах работают – бросает нам Токмаков, фразу из фильма.

   -Если ради дела, то по-всякому можно – отвечаю я.

   В кадре мы не в полный рост, а по пояс, так что зрители ничего такого не увидят. И товарищи из киногруппы тоже, под платьями у меня и Лючии нижние юбки надеты, специально на этот эпизод, такие узкие, что по лестнице бегать было неудобно. Захотелось кому-то (неужели самому Пономаренко) эпизод в стиле "советской мерилин" (не снят еще тот фильм в голливуде) – пожалуйста, покажем что мы тоже не бесполые, не монашки! Вот только у нас это не просто так, а часть подвига трудового – когда общее дело для наших советских женщин всего важнее! И, повторяю, на экране все будет выглядеть пристойно – я сценарий читала. И утвердила – уже властью представителя Партии, а не одной из актрис!

   С напряжением смотрю туда же, куда Токмаков – предполагается, что на сцену укрощения трубы. Которую сняли совершенно отдельно, дергая снизу за тросы, Рыбников эффектно прыгал – в одном из дублей сорвался, но ничего страшного, на страховочную сетку упал. Ну а Маша по сценарию на Токмакова смотрит больше, чем на трубу. Ну вот, считается что все закрепили и поставили на место – победа!

   И сразу переход к следующему эпизоду. Моторы ревут на полной мощности, на предельных оборотах. Токмаков с облегчением произносит, успели (согласно сценарию). А я в поручни вцепляюсь, обеими руками и изо всех сил, испугавшись что меня сдует. И чувствую, как платье с меня грозит сорвать – юбку-солнцеклеш наизнанку вывернуло, как зонтик в бурю, подол лицо облепил и над головой в узел завязывается – и не одернуть, не придержать, отпустить перила боюсь даже на миг! Ладно "наша советская мерилин лучше американской", но всему ведь есть мера и приличие! Совершенно не хочу "секс-символом" становиться, как та актрисулька – мы с Лючией сейчас советских женщин вообще изображаем, а не конкретно наши персоны!

   Наконец закончилось! Мы платья поспешно одернули – и помреж произносит, "дубль два"! Сейчас нас снова раздевать будет?! А Карнович-Валуа-Токмаков с усмешкой смотрит, и произносит мои же слова:

   -Если в интересах дела, то можно. Надо, товарищ инструктор, надо! Раз Партия просит.

   Настоящую Мерилин бы сюда, она бы сразу убежала с визгом – а мы терпели! Когда наконец спустились, нас попросили поверх какие-то ватники надеть, и тоже на камеру засняли. Я тогда не поняла, зачем – в сценарии вроде не было? И лишь после, при просмотре уже полностью смонтированного эпизода, мне захотелось сквозь пол провалиться – да что же это вышло такое?

   Говорят, что натурщицы художникам позировали не нагими, а в тонких трико. Вот и мы с Лючией, в легких платьях на ветру, с самого начала были такими, фигуры показывая в мельчайших подробностях! И длилось это намного дольше, чем у Мерилин, и ракурс был куда наглядней! И как мы бежим, и у нас подолы между ног заносит, и на лестнице сплошное бесстыдство, ну а наверху – да там кадры, когда у меня юбка над головой, были самые пристойные, в сравнении с тем, как на мне все облепляло, и ведь я не видела это тогда! А уж под конец – ужас!! Кто сценарий изменил??

   Звоню режиссеру, злая как собака! Александр Григорьевич ссылается на то что "ваш товарищ так сказал". Валька, сволочь, гад, ты что с нами сотворил! Как это выглядеть будет?! Репрессирую! Убью!

   В сцене последней, камера на нас наезжает, по пояс, по грудь, по плечи, только лица – а ветер сильнее треплет, рвет наши волосы и платья, захлестывает нас с головой, мы словно тонем, так по сценарию должно быть, "режиссерская находка". Но Валька достал где-то еще два куска такой же ткани, как наши платья. И на экране, после вскрика Лючии, и слов Токмакова:

   – Ну я ж говорил, у нас девушки только в штанах!

   – Ай!! Ничего, если для дела, то все можно! – голос мой.

   Два треплющихся бесформенных лоскута улетают в небо, на фоне облаков. А после, внизу, мы в ватниках, в кадре по пояс, платьев не видно совсем. Что случилось – домысливайте сами!

   Как я Вальку не прибила, когда увидела, не знаю сама. Орала на него, не стесняясь Пономаренко! И требовала это бесстыдство из фильма убрать! А Пантелеймон Кондратьевич лишь усмехался, а затем выдал:

   -А мне понравилось! Идейно все получилось – как вы, Анна Петровна рассказывали, про ваш партизанский отряд и связную из Минска, как она с донесением шла, ей реку переплыть надо было, и узелок с одеждой утопила, зато донесение и личное оружие спасла. И почти сутки еще пробиралась по лесу, почти нагишом, хорошо что тепло было, но комары. И никто в отряде ее "бесстыжей" не назвал – кстати, как ее звали, не помните? (

прим. авт. – случай реальный, но не Белоруссия, а Карелия, 1942, партизанка Мария Мелентьева, Герой Советского Союза, погибла в 1943

). Также, фильм внимательно смотря, никакой "обнаженки" я там не узрел, только ваши лица и руки, все строго "облико морале". А что кто-то выдумать может, по своей испорченности – так кто за дураков отвечает? Безобразие убрать – ну, Аня, вы скажете, у вас обеих там великолепные фигуры, стройные и подтянутые, как на физкультурный парад! Нет там никакого неприличия – уж никак не больше, чем на пляже, или шествии спортсменок. Впрочем, красавицы вы мои, давайте вы у себя дома, у своих мужей спросите, можете их в удобное время на просмотр пригласить. А я – у товарища Сталина, что он скажет. Но мое личное мнение, и я его Вождю выскажу – да Мерилин, которая ту сцену еще не сняла, от зависти убьется, и в то же время приличия полностью соблюдены, строго по-советски! Аня, уж вам-то хорошо знакомо: вот идете вы, или другая советская женщина, самых строгих правил и морали, в таком платье, как на вас сейчас, и вдруг ветер подует – и что, она сразу "легкого поведения" стала?

   Спросила я вечером у своего Адмирала – стесняясь, будто что-то неприличное хотела сказать. А он лишь улыбнулся и сказал – солнышко, ты для меня и в платье, и без него самая лучшая и красивая. А если серьезно – то вот на мой личный мужской взгляд, такое легкое платье с юбкой-солнцеклеш в движении и на ветру выглядит намного эротичнее самого смелого мини, и даже купальника, своей непредсказуемостью и ожиданием – но в отличие от них, еще и целомудренно.

   -Но ведь это все увидят? – возражала я – знаю, что у вас были там всякие мисс, в купальниках, на сцене, но я так не могу!

   -Так ведь не в купальнике и не на сцене? – ответил Михаил Петрович – и мы не мусульмане, чтоб любимую жену на улицу только в мешке выводить, а вдруг увидит кто ее красоту? Будешь женским лицом и образом СССР, что в этом плохого?

   Лючия, когда мы уединились посекретничать, сказала – что Юрка ответил ей ее же словами, сказанными когда-то, что "лучшее украшение для любого синьора, это красивая и нарядная синьорина с ним вместе". А поскольку никакой обнаженки нет, то и католическая мораль не поколеблена! Так что – ничего плохого!

   И наконец Пономаренко передал мне слова Сталина – значит, их Мерилин от зависти помрет, и в то же время, все строго в рамках морали? Это хорошо!

   Так и вышел фильм на экраны страны, в том самом виде. Кстати, пересмотрев его еще пару раз, я сказала бы, что он удался. Во всем прочем!

   А Валька, ну как мальчишка школьного возраста, не отвыкший еще девочек дергать за косы! Когда моя злость утихла, он отдал мне фото – кадры, не вошедшие в фильм, где я и Лючия, стоим на помосте "тюльпанчиками", даже нижние юбки вывернуло вверх, вот ужас! Валя клялся, что вся лишняя пленка смыта, как положено, и отдана в перезаливку (

прим. авт. – тогда было принято, ради экономии, ненужные дубли смывались, и целлулоидная основа возвращалась на фабрику кинопленки для повторного использования

). Ну, если он меня обманул, и эти снимки хоть где-то выплывут – я пообещала ему, что точно не забуду, и подвергну репрессиям!

   И никому я это безобразие не показывала, только Лючии. А она (тоже мне, католичка!) внимательно рассмотрев, выдала:

   -Аня, а я вот думала, как нам купальники из двух частей показать, чтобы прилично? Так вот же решение!

   Это те самые, которые "бикини". Вообще, они еще с двадцатых годов известны, "для ведущих наиболее активный, спортивный образ жизни" – но в широкий обиход вошли намного позже. А советским женщинам были неизвестны совсем. И разыграли мы целый спектакль на подиуме, подобно тому, как Лючия в Ленинграде наши моды показывала – но о том я после расскажу.

   А в Одессе мне больше всего художественный музей запомнился – а в нем картина Зинаиды Серебряковой, "Жатва". Очень светлая, "ефремовская", такими могли бы героини его "Андромеды" быть, даже не верится, что написана до революции еще. Ну и конечно, я лестницу оценила, Оперный театр и памятник Дюку. Так хотелось больше по улицам походить – но нельзя. И не только из-за безопасности – с детьми Марь Степановна, Галя и Надя побудут, но все ж нехорошо, мы с Лючией, гулять убежали, а им в гостинице сидеть?

Теплоход «Победа»,

утро

2

1

июня.

   Радиотехник на судне считается уже офицерским составом. При этом ему не в лом попутно исполнять обязанности судового киномеханика (так как это оплачивается по отдельной ставке). Но вот черная работа – для нее матросики есть! А потому, кто у нас от вахты свободен, слушать приказ – подготовить фильмы, по списку, к сдаче на культбазу (а попросту, перемотать как положено). После съездить туда, сдать, получить новые взамен. Отставить разговорчики – исполнять, время пошло!

   Фильмы хранились в кладовой, частью уже упакованные в жестяные коробки, частью (которую и надо было перемотать) прямо на столе, рулонами. Там же были патефонные пластинки, около 2 тысяч. В те годы (до середины пятидесятых) пленка делалась из нитроцеллюлозы – прочной, износостойкой, но легковоспламеняющейся и горящей даже без доступа кислорода. Ее полагалось перематывать на ручном станке – но умельцы на "Победе" подсуетились и смастерили устройство с электроприводом. Так что матрос, назначенный для работы, просто включил тумбле, а затем решил музыку поставить, чтоб не было скучно. Пластинки хранились тут же, в шкафу – Утесов, это ладно, слышали уже, а это что такое? Джимми Дуглас, с оркестром Глена Миллера – имена в СССР известные, популярные и разрешенные, однако записи их, большая редкость, на политинформации рассказывали, буржуи за "патент" деньги требуют и немалые, вот жмотье! Однако же киномеханик, Георгий Опанасович, был коренным одесситом – и у кого-то эту редкую пластинку раздобыл. От него же не убудет, если я послушаю? Пластинка обычного размера, на 33 оборота – только кажется, чуть толще и тяжелее обычной? Наверное, импортная – сделана по-особому.

   Полилась музыка. И крутилась перематываемая пленка на бобине. Последним штрихом было, что пару уже смотанных катушек матрос положил на стол рядом с проигрывателем – банально потому, что ему было лень вставать с стула, вот доиграет до конца, тогда пластинку переверну, а заодно отнесу эти все в шкаф до кучи.

   Он отвернулся и не видел, как под игрой проигрывателя проскочила искра. А затем платинка вдруг вспыхнула, как зажигательная бомба. Она и была таковой, ее можно было проиграть безопасно пару раз, пока игла не прорезала предохранительный слой. А катушки горючей пленки рядом – ситуацию еще усугубили.

   Матрос схватил огнетушитель (висящий, как положено, на стене), и закричал "пожар". Но прежде чем на этот крик подбежали еще двое членов экипажа, оказавшиеся неподалеку, огонь охватил всю аппаратную-кладовую, несколько десятков бобин с фильмами дали эффект как от прямого попадания снаряда "катюши". Двое матросов даже не успели добежать до двери, как из нее наружу вырвался огненный смерч, охватил ковровые дорожки и фанерные переборки кают. Пламя, вытягиваемое по коридору мощной струёй воздуха, дошло до трапа, ведущего в вестибюль вышележащей палубы, и оттуда по двум вертикальным шахтам лестницы достигло верхнего мостика. В считанные минуты огонь охватил центральную часть судна, в том числе штурманскую, рулевую и радиорубку, каюты капитана и штурманов. Если бы это случилось в море, то радист не успел бы передать сигнал SOS, сам едва успев выскочить из рубки через иллюминатор. Общесудовую пожарную тревогу пришлось объявлять судовым колоколом.

   Тушением занимались (кроме подъехавших береговых пожарных) несколько случайно образовавшихся групп. Минувшая война сыграла свою роль: к аварийным учениям, в том числе и пожарным, на флоте в то время относились предельно серьезно, подготовка экипажа была высочайшей, а кому-то не так давно приходилось и на практике свои навыки применять. Потому, распространение огня в нос и корму удалось остановить, локализовать пожар, а затем окончательно погасить пламя. Полностью выгорела надстройка, где помимо жилых и служебных помещений экипажа, были каюты "люкс" и первого класса – каюты второго и третьего классов, расположенные в корпусе судна, не пострадали. Повезло, что это случилось в порту и еще до посадки пассажиров. Но все равно, в экипаже были жертвы – кроме матроса-виновника, не успевшего выскочить из аппаратной, еще восемь человек получили ожоги, трое из них позже умрут.

   Имеет ли история "эластичность"? В иной реальности, пожар на теплоходе "Победа", по официальному заключению произошедший из-за возгорания кинопленки, случился в 1948 году. Это произойдет в море, юго-восточнее Ялты, вечером 1 сентября – по счатью, до полуночи, когда многие пассажиры еще не спали, однако там число жертв достигнет сорока двух, и лишь двое из них члены экипажа, а большинство погибших, это женщины и дети.

   В той истории были серьезные основания считать пожар – американской диверией. В тот рейс "Победа" вышла из Нью-Йорка, 31 июля 1948, имея на борту среди прочих пассажиров, китайского маршала Фэн Юйсяна с семьей. Влиятельный член Гоминьдана, он однако был убежденым сторонником сотрудничества с КПК и с СССР. И сам Сталин считал его одной из "запасных фигур", если с Чан Кай Ши не удастся договориться. А сам маршал, судя по его высазываниям, на тот момент "совершил политический поворот, перейдя на сторону компарии", как писали даже американские газеты.

   Перед выходом из Нью-Йорка жена одного из советских дипломатов, уезжавших из США, не захотела возвращаться на родину, и американцы взяли её под свою опеку. Однако её багаж был погружен на "Победу" и находился в средней части судна, где начался пожар. Кроме того, перед выходом из Нью-Йорка местные власти затеяли дезинфекцию судна. Экипаж двое суток проживал в гостиницах, пока американцы наводили на "Победе" порядок, несмотря на протесты капитана. В результате, по показаниям свидетелей – мебель, ковры, шторы и даже поверхности палуб, переборок кают и других помещений, пропитанные "дезинфицирующим" составом, горели особенно активно. Отчего это осталось без внимания следствия?

   Пожар возник после прохода Ялты. В средней части судна под капитанским мостиком загорелись ящики груза, взятого там на борт. Во время рейса их не раз переставляли с места на место. Свидетели впоследствии утверждали, что ящики с неизвестным грузом горели, как бенгальские огни. Что это был за груз, в материалах следствия не отражено.

   Уже выйдя из Нью-Йорка, капитан судна получил радиограмму из Черноморского пароходства, в которой ему предписывалось зайти в Александрию, чтобы принять армян-репатриантов для переправки в Батуми. 22 августа на судно взошли 2020 репатриантов, которых высадили в Батуми в последних числах августа. При посадке столь большого числа пассажиров на судно вполне могли проникнуть диверсанты. Есть показания свидетелей, что уже после Батуми на теплоходе в разных местах были обнаружены кусочки какого-то вещества, похожего на руду – которые, при пробном поджоге они горели голубым пламенем с высокой температурой.

   В итоге, среди погибших оказались сам Фэн Юнсян, его дочь. Двое членов экипажа (матрос Скрипников, кто по версии следствия, перематывал пленку, и буфетчица) а также сорок пассажиров, включая девятнадцать женщин и пятнадцать детей. Но это ж малая плата за соблюдение в Китае интересов США! Тем более, если погибают не свои.

   Хотя одна из погибших пассажирок была американкой. Дженни Мерлинг, жена (вернее, вдова) советского драматурга Афиногенова, погибшего в сорок первом – тогда же она отправилась в Америку с агитационной миссией, и теперь решила вернуться в СССР, который считала своим домом. Что ж, Соединенные Штаты приветствуют, когда к ним переезжают граждане других стран – и очень не любят, когда наоборот.

   В этой реальности (возникшей после попадания "Воронежа") Фэн Юнсян отбыл в СССР из Нью-Йорка на той же "Победе", однако при заходе в Таранто пересел на борт крейсера "Адмирал Сенявин" и продолжил на нем путь до Севастополя. А "Победа" дошла до Одессы без происшествий. Что подтверждает версию о вине американцев в трагедии, случившейся в

ином

1948 году..

   И вот, случилось все же! Видать, карма такая у корабля.

Лазарев Михаил Петрович. 21 июня 1953.

   Пожар, он и в Одессе пожар! С извечным русским вопросом, "кто виноват". В спешно созданной Комиссии, кто-то за голову схватился, узнав, что вопреки всем инструкциям, горючий материал держали в аппаратной, "чтоб далеко не таскать". Так что в первом заключении специалистов аварийно-спасательной службы, версия о злом умысле, а тем более, о подготовленной диверсии, была отметена. Но не позавидую теперь тем, кого крайними объявят – радиотехнику, который за киномеханика (чье заведование, пусть даже временно), старпому (кто непосредственно за противопожарные мероприятия отвечает), ну и конечно, капитану (который на судне отвечает за все). От десяти лет до вышака (люди ведь погибли), плюс пожизненное лишение морских дипломов (капитану и старпому, даже когда и если отсидят, уже ни на каком судне мостика не видать). Но дело Комиссии лишь указать причины и кто виноват, а на сколько лет каждому конкретно, это уже наш самый гуманный советский суд решит.

   А у одесских товарищей вопрос, что с нами делать. Отправить обратно – так Москва за минус сочтет. Эсминцы "Внушительный" и "Верный" в Одессу уже пришли, нас сопровождать. И у командования ЧФ учения в общефлотский план боевой подготовки внесены и со всеми инстанциями согласованы. Ну и просто не хочется отпуск портить – так ждали!

   И тут начальник Черноморского пароходства вносит предложение. Тут "Нахимов" стоит, он по расписанию должен уйти вечером 22го, по штату полторы тысячи народу берет (а не четыреста, как "Победа"), и на нем больше пятисот мест незаполненными остались – хватит, чтобы всех вас принять. Так что если пожелаете...

   Мы, конечно, желали. Грешен, но лично я террористическую угрозу воспринимал чисто теоретически. И лично наблюдая, что творилось в порту – к причалам, без проверки документов и тщательного досмотра, мышь не проскочит, не то что американские диверсанты! Стояли в несколько периметров, милиция, ГБ и флотская контрразведка. Нас доставили прямо к трапу, в закрытых машинах, и на борт рядом со мной поднимались еще трое товарищей, похожего роста и телосложения, чтобы возможный снайпер в сумерках не мог определить главный объект.

   -Мы же по Одессе ходили, с куда меньшей осторожностью!

   -Куда и когда, не знал заранее никто – отвечает Юрка – а тут, "место встречи изменить нельзя". Будь я вражиной, заховался бы с хорошей оптикой, и один прицельный выстрел. Береженого бог бережет, Михаил Петрович – и лучше перебдеть, чем недобдеть! Анна Петровна и то, маскировочную дисциплину соблюдает!

   Ну да – в этих плащах-парусах, и в шляпках с вуалью, женщин друг от друга лишь по росту отличишь! А когда яркое солнце и жара, то придумали с зонтиками ходить – сверху (если стрелок на этаже затаится) и вовсе лица не видно. Надеюсь, что на корабле наши дамы этот маскарад прекратят?

   Экипаж "Нахимова" за оставшееся время досконально проверить было невозможно – но по заверению Первого отдела пароходства, никто из команды ни в чем подозрительном и порочащем не был замечен, анкеты чистые у всех. Пассажиры тоже, все поголовно – "не был, не состоял, не привлекался". Присутствовал среди них единственный иностранец, британский журналист – аккредитован в СССР, все разрешения получил. Мало было военных, что тоже хорошо – напомню, что здесь по закону, офицеры вполне могли ходить с оружием и в неслужебное время, не отбирать же табельные пистолеты у всех "не наших"?

   -Михаил Петрович, уж не обижайтесь, но на палубе рядом с вами будут находиться двое "песцов" – серьезно сказал Юра Смоленцев – я инструктаж лично провел. С народом тоже беседа проведена, чтоб оружие при себе, в каютах не оставлять. В целом, я не думаю, что может быть угроза – но осторожность не помешает.

   И добавил, усмехнувшись:

   -Валя "Скунс" сказал, что постоянно рядом будет – и пока он живой, ни с вами, ни с Анной Петровной, ничего не случится. А его убить, даже атомная бомба не сумела!

   С этим и отплыли. Прибыли в порт организованно, погрузились всей толпой – и наконец, швартовы отдали. Красота!

   -Я все не верила, что это будет! – сказала Анюта, прогуливаясь по палубе, под руку со мной – представляла, как мы вместе, по морю, на большом белом пароходе, не верила! Как я счастлива – хочу время остановить!

   И прибавила через минуту:

   -А мне все еще тревожно. Ну такой у меня противный характер – когда хорошо, начинаю бояться, что сейчас не будет хорошо!

Москва – Одесса. Разговор по ВЧ.

   Что значит, "товарищ замминистра решил"? С товарищем Лазаревым еще разговор будет – а вы куда смотрели? Пока следствие еще не закончено. Я вам таких "свидетелей" при желании толпу найду – думаете, американская разведка не сумеет?

   А если подумать? Что значит, вчера еще никто не знал, что на "Нахимове" пойдут. А если теракт на "Победе" был как раз для того и подстроен? А я не знаю, какой план может быть у врага! Это вы должны знать – а если не разобрали, грош вам цена! Вы понимаете, что если что-то случится, то отвечать будете конкретно вы – и куда строже, чем какой-то матрос с "Победы"?

   Слушайте, вы что, вчера погоны получили? Доложили бы что на "Нахимове" что-то случилось, неполадки в машинах, да мало ли по вашей морской части можно придумать!

   Где "Нахимов" сейчас? Что, к Севастополю подходит? Севастопольские товарищи указания получат – а вы молитесь, чтобы не случилось ничего. Все, конец связи!

Передано шифром – из консульства США в Одессе.

   Стая на борту. Гость на борту. Отбыли по расписанию.

Анна Лазарева.

   Как мне было хорошо! И как страшно, что вот сейчас не будет хорошо!

   Пароход большой такой, как городской квартал. А наша каюта-люкс, ну прямо апартаменты! Я на военных кораблях бывала, там палубы и переборки, это гладкая сталь – а тут внутри все резным деревом отделано, и бронзовые поручни с завитушками на трапах, на стенах канделябры, под ногами ковры. В салон войдешь, как в музее – картины на морскую тему, бронзовые барельефы, и музыка играет. Слышала я, что этот пароход, прежде называвшийся "Берлин", на трансатлантических рейсах ходил – наверное, в нашей каюте, какой-нибудь миллионер, Крупп или Рокфеллер ехал? А теперь тут наши советские люди отдыхают!

   На корабле даже бассейн есть. И место вокруг, как на пляже – лежаки, шезлонги. Я загорать боюсь – вдруг кожа облезет? А Лючия уже успела возле бассейна свой купальник показать. Который в иной истории "бикини" – ну а у нас, "лючия".

   Целый спектакль был – показ в "РИМе" летних мод. Новинка, силуэт клеш прямо от плеча, пальто такие уже носят, а вот платья раньше были такого фасона, лишь для будущих мам. У нас же – для юных девушек, стройных, летом на отдых надеть: верх открытый, на русский сарафан похоже, длина всего на четверть ниже колена (больше – уже тяжеловесно), материал ситец легкий и цветастый. Женщине в возрасте не подойдет, толстушка в нем будет совсем тумбочкой, и на работу не наденешь. Но молодым, в отпуск, на курорт – очень эффектно!

   А в завершение – фон на сцене как небо голубой, с ярким нарисованным солнцем, освещение яркое, и музыка тягучая, восточная, как по пустыне через барханы (из фильма с товарищем Суховым). Девушки руки вскидывают – и тут как дунет снизу через решетку, платья взлетают выше голов! И купальники видны, те самые, "бикини" – вроде, есть уже такие у американцев, но у нас в новинку, оттого и прицепилось имя "лючия". Знаю, что в будущем станут в этом на сцену всякие там "мисс" выходить, но сейчас еще не принято так.

   Без пояса – в жару приятно. На палубе юбки надувает как паруса, женщины все подолы держат – а мы с Лючией не смущаемся совершенно, в купальниках под платьями нам не стыдно стройные фигуры показать, ведь на пляже никто не стесняется, а тут рядом совсем, загорает народ. Я лишь шляпу удерживаю – на службе научилась уже свой головной убор булавкой прикалывать, чтобы не сдувало, но сейчас мы отдыхаем, и моему Адмиралу нравится, когда у меня волосы по плечам распущены, и шляпка просто надета поверх – летала уже дважды у меня с головы, и хорошо что не за борт! Лючия, на это глядя, лишь смеется, сама в такой же шляпке, и на плече зонтик вертит (для красоты раскрыла – держит, от ветра наклонив, так, что купол от солнца совсем ее не защищает). Валька с нами ходит, со своей девушкой под руку – неужели женится наконец, наш последний герой? А Юрка Смоленцев куда-то пропал, не видно его было нигде. Римлянка беспокоилась, где ее рыцарь (она своего мужа зовет "мой кавальери", наедине или в присутствии лишь своих), на что Валя ответил что ее благоверный бегает где-то в низах судна. Что с кем-то завел роман да еще так внаглую, это вряд ли, не был он в таком прежде замечен – а что проводит рекогносцировку на случай возможных проблем, это как раз было на него похоже. Ну а мне не хотелось думать ни о каких служебных делах – в мирное время, война бесконечно далеко.

   Море за бортом – совсем не такое, как на севере. Там оно даже летом кажется суровым, холодным. А здесь – вот окунуться бы, не терпится мне, как на пляж придем! В Сухуми или Батуми – слышала уже, что в Севастополе оба пляжа, что Учукуевка, что Омега, от Морвокзала далеко, а в Ялте пляж очень неудобный, каменистый. Дельфинов бы увидеть еще! Здесь есть бассейн, я говорила уже, но тесный и маленький, не поплаваешь – хотя даже там, когда я все же решила искупаться, сначала двое ребят из "песцов" туда спустились, водолазы высшей категории, нас страховали. И не смейтесь – я и Лючия плаваем отлично, а за Владика и Илюшу мне страшно, маленькие, а вдруг захлебнутся? Затем я Олюшку покормила и уложила спать, под присмотром Нади, одной из "смоленцевок", что с нами отдыхать поехали (Марии Степановне ведь тоже хочется на море взглянуть). Владик и Илюша бегали, играли, и донимали нас вопросами – ой, а каково Лючии справляться с четверыми? Но это заботы привычные, свои.

   Я была сейчас ну просто бесконечно счастлива! Как мечтала давно, со своим Адмиралом, на большом белом пароходе, и никуда не надо спешить, и нечего бояться – вот стоим мы на палубе, и любимый человек меня за талию обнимает, хорошо-то как! Блистающий мир – волны бегут навстречу, и мы будто летим, как в том романе Грина. Кстати, в Феодосии будем, там Старый Крым рядом, может успеем съездить в дом-музей писателя, где по-прежнему его вдова, Нина Александровна, живет – я сама в сорок шестом настояла, чтобы ее в Особый Список включить (категория Б), так что никаких неприятностей за "сотрудничество с оккупантами" (работала редактором в их газетенке – но в отличие от некоей Пирожковой, во враждебности к Советской Власти не замечена) у нее не было. А я книги Грина читала еще до войны, иногда же просто, себя его героиней чувствую. Отчего люди не летают как птицы – хотя я бы наверное, не смогла, в отличие от Лючии, высоты боюсь! Ветер меня подхватывает, платье и волосы развевает, мою шляпу все же сорвал и унес – ну просто беда моя, головные уборы терять, но это ничего! Чудесный день – лучший в моей жизни. И хотелось, чтобы он не кончался.

   Вот только оглянуться – и военные корабли рядом, нас охраняют. Сколько мрази в мире осталось, что людям даже нельзя безопасно отдохнуть! Черное море – наше море, нет сюда ходу чужим кораблям, ну а турки не идиоты, на СССР в открытую нападать? Но читала я книгу какого-то Бушкова, как там такой же пассажирский лайнер, и подходит в море сейнер, а на нем банда, идет на абордаж. При обеспечении нашей безопасности, эта угроза всерьез предусматривалась, как и то, что какой-нибудь обшарпанный торгаш с грузом, при встрече идет на таран, как в той истории этот же пароход "Нахимов" погиб через тридцать лет. Потому и эсминцы в сопровождении, с приказом, подобное пресекать самым решительным образом. А для прочих пассажиров – обычные учения Черноморского флота.

   К вечеру ближе, пора было идти к обеду. Я в каюту зашла, платье сменить на более подходящее для ресторана. Преимущества апартаментов "люкс", возможность к уединению – одна комната как детская, вторая гостиная, третья спальня, моя и моего Адмирала. Купальник тоже долой, взглянула на себя в зеркало совсем безо всего, и с удовлетворением отметила, что не растолстела, стройность и для здоровья полезна, и Михаилу Петровичу нравится, вот в будущем женщины станут на "фитнес" тратиться, им бы в нашу Академию на физподготовку. Выбрала платье привычного (и любимого) фасона, талия узкая, юбка-солнце "миди", как из повседневного сделать "на выход" – самое простое, пышный подъюбник надеть для формы. Тогда кобуру с браунингом к поясу от чулок нет смысла вешать, как доставать? Подумала – мы на отдыхе, а не на задании, врагов не видать, зато своих полный пароход, и это такие ребята, что самого Гитлера поймали и приволокли живьем, что против них какие-то бандеровцы и им подобная шпана? Могу себе позволить сегодня быть нарядной и беззащитной – женщиной, а не бойцом!