Текст книги "Опалённые (СИ)"

Автор книги: Влад Поляков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

Одной проблемой меньше. Теперь следует окончательно удостовериться, что вне дома нет подлежащих устранению целей, после чего нам оставалось лишь проникнуть внутрь. Хотя нет, Олег пусть проследит, чтобы никто из окон не сиганул. Шанс на такое невелик, но исключать всё ж не стоит. Слова тут не требуются, достаточно жестов. Ага, меня поняли. Так что можно не волноваться.

Дверь? О как, открыта. Приятно осознавать, что в этом доме всегда готовы принять гостей. Иронизирую, да, но так гораздо легче, чем если пытаться относиться к происходящему с предельной серьёзностью. Это я успел по собственному опыту усвоить. Пусть одержимого исключительно местью пройден, сейчас к нему добавилось и иное, дополняя жизнь какими-никакими, но красками… помимо цветов крови и пепла. Последних и так было много, порой даже слишком.

Прихожая… пустая. В комнате слева точно никого, а вот впереди чувствуется присутствие кого-то живого. Ага, негромкое покашливание и скрип половицы. Нет, никакой засады, там человек явно своими делами занят. Ну или бездельем, что ещё более облегчит мою задачу. Стараюсь двигаться осторожно, грамотно распределяя массу тела при ходьбе. Питерские, то есть теперь уже ленинградские воры, с которыми сталкиваться доводилось, научили – кто добровольно, но за деньги, кто под действием страха иудейска – кое каким своим ухваткам. Сейчас пригодилось умение тихого шага, столь ценимое ворами, грабящими квартиры даже в присутствии спящих хозяев.

Останавливаюсь у порога и замираю, прислушиваясь. По доносящимся звукам многое можно понять, если только умеешь не просто слушать, но и переводить услышанное в нужную форму. Сейчас мне требовалось понять как местоположение человека в комнате, так и то, в какую сторону он смотрит.

Точно, один. Стоит, метрах в трёх… а вот смотрит в сторону двери. Не есть хорошо. И что? Ждать, конечно же. Ага, не прошло и минуты, как неизвестный повернулся и уже сделал было шаг, вроде как к окну. Берусь за ручку двери, нажимаю вниз, искренне надеясь, что обойдётся без звуков, без малейшего щелчка. Ага, тихо. И теперь на себя её, дверь эту клятую. Тихо, тихо… скрип. Ети ж твою налево! Теперь счёт на мгновения пошёл.

Резкий бросок вперёд, а глаза словно фотокамеры фиксируют обстановку в комнате. Кабинет. Точно кабинет. Стол, стулья, бюро, книжные полки и книги, находящиеся в кажущемся беспорядке. И много исписанных листов бумаги. Видимо, бывший нарком и впрямь мемуарами балуется. А человек в помещении находящийся, это ни в коем разе не Чичерин. Охранник номер два – здоровый такой бугай с пудовыми кулачищами и явно вооружённый. Однозначно вооружённый. Вон наган за поясом заткнут. Только в глазах неслабое такое изумление, мешающее начать действовать, как по инструкции положено, то есть одновременно тянуться к оружию и громко орать, тревогу поднимая.

Нет, мил человек, ты опоздал, а значит проиграл. Всё, включая собственную жизнь. Мне даже метать нож не надобно. достаточно, сблизившись, вонзить его тебе аккурат между рёбер, с той стороны, где сердце. Некоторые не любят подобный удар наносить, но это от недостатка опыта. Если не поставить сей удар, лезвие легко соскользнёт по ребру, давая врагу возможность предпринять ответные действия. Но если удар наработан, тогда всё, каюк. У меня он был не просто наработан, но и опробован на людях. Неоднократно. Сказались, хм, тяжелые двадцатые годы в обществе криминалитета всех мастей и рангов. Тогда шпалер себе заиметь было сложно в силу малого возраста. А вот нож – это иное дело.

Ф-фу. Нахлынуло! К ангельской бабушке те воспоминания, они сейчас совсем неуместны. Особенно когда ловишь взгляд, из которого уходит жизнь. Знакомый взгляд, вот только привыкнуть к нему до конца вряд ли у кого получится. Можно не бояться, не сожалеть, но вот привыкнуть… шалишь!

Опустить тяжёлое тело на пол, вынуть клинок. попутно обтерев его о рубаху покойного. А теперь прислушаться к происходящему в доме. Тихо? Тихо, что ни говори. Итак, оба охранника выбыли из разыгрываемой нами партии, а вот главный объект интереса остался. Он точно в доме, в этом сомнения нет, но не в кабинете. Не на кухне тем паче, да и в гостиной нема Чичерина. Неужто уже почивать изволит? Впрочем, так оно даже и лучше будет.

В спальню значит в спальню. Но только мой туда визит старику Чичерину удовольствия явно не доставит. Я ему, знаете ли. не приверженец содомской «любви», к коей он изначально был склонен и так до сих лет и не изменил. Следовательно максимум телесного контакта, который он получит – соприкосновение моего кулака с его физиономией. В случае пинка под ренегатскую задницу полноценным контактом как-то и не назовёшь. Впрочем, сие вопрос философского характера, а мне сейчас не до абстрактных умствований.

О, спальня. Ну что, будем стучать в стиле «тук-тук, я ваш друг» или обойдёмся? Однозначно обойдёмся. Пробую открыть дверь… закрыто. Но не на ключ, а на щеколду. Отмычкой не открыть, пинком… дверь довольно крепкая. Зато если фомкой поддеть, самое оно будет. Тут один рывок и с мясом выверну.

Опасаться вроде как уже нечего, так что лучше позвать Олега. Тихий свист он должен расслышать. Ага, расслышал, потому как слышу звук приближающихся шагов. Особо таиться смысла уже нет, хотя и шум поднимать нежелательно. Шаги же… Чичерин наверняка привык к шагам в доме, как-никак охранники всегда рядом. берегут… берегли покой важного для партии человека. Плохо берегли, если быть откровенными, но нам от этого сплошной прибыток и никакой досады.

Показываю появившемуся Олегу фомку, после чего жестом предлагаю ему лично проявить силушку молодецкую, дверь выворачивая. А он что, рад стараться. Принял этот сплющенный с одного конца ломик, аккуратно просунул в щель, примерился и… рванул со всей мочи.

От раздавшегося треска любой бы проснулся. Чичерин исключением не стал. Аж подскочил с невнятным криком, озираясь спросонья, да только что он мог увидеть? Два силуэта, один из которых был совсем рядом с ним? И даже это видеть довелось недолго, потому как несильный удар ребром ладони пониже уха погрузил видного большевика в короткое, но довольно глубокое беспамятство.

– Не слишком сильно?

– Не-а, – отрицательно мотаю головой. – Даже без нашатыря минут через пятнадцать в сознании окажется, а с ним и раньше. Вяжи руки и про кляп не забудь, а я быстро по комнатам ещё раз пробегусь.

– Нужно ли? В доме никого нет больше. А что надо забрать, так у него спросим, он всё расскажет, жизнь сохранить желая.

– И то верно, Олег. Только вместо пижамы в нормальную одежду переодень, сам может брыкаться начать.

– А в пижаме что, не донесём до авто?

– Сам пойдёт. Под контролем, но сам. Это лучше, а то встретится кто по дороге случаем. Не хочу лишний шум поднимать.

Аргументы подействовали. Да. я мог бы приказать, но не стоит злоупотреблять, если есть время и объяснения простые. Так лучше и гораздо. Это я успел накрепко понять за минувшие годы.

Вот и готово. Георгий Васильевич Чичерин, не приходя в сознание, обзавёлся подобающей для выхода за пределы дома одеждой, а также связанными руками и кляпом. Малый джентльменский набор так сказать! Как раз для его неблагородия. Право на благородство он да-авно уже утратил, не один десяток лет тому назад.

Теперь можно и нашатырю подать ценному трофею. Пузырёк с этой вонючей гадостью у меня с собой, специально в расчёте на подобный случай захватил. Ну же, рожа наркомовская, нюхай! Ага, дёрнулся, в сознание приходя, отворачивается, пытаясь отдалиться от источника запаха, а затем как-то очень резко, разом приходит в сознание. Только вот говорить не получается по причине вставленного в пасть кляпа. Что до раздающегося возмущённого мычания, нас им не удивишь и тем паче не напугаешь.

– Вот только попробуй звуки издавать, сразу жертвой сифилиса станешь, – дотрагиваюсь кончиком ножа до носа Чичерина. – У них, конечно, носы медленно отваливаются, ну а тебе быструю ампутацию устроим. Хочешь?

Замер, лишь глазами хлопает, да дрожит мелкой дрожью. Понимаю, страшно ему. Зато он не понимает, что такое вокруг творится. Да и рано ему пока понимать. Ничего, скоро будет в самый раз.

– Значит так. Я вытаскиваю кляп, а ты молчишь. Говоришь лишь по приказу и тихо. При попытке заорать от тебя будет что-то отваливаться. Может нос, может ухо, это уж как мне пожелается. Понял, болезный?

Кивает. Часто и быстро, но звуков при всём при том издаваться даже не помышляет. Что ж, посмотрим. Извлекаю кляп и… тишина. В очередной раз убеждаюсь в правоте того же Павла Игнатьевича, рассказывавшего о том. что разного рода извращенцы особенно податливы ко всем методам давления, в том числе и самого грубого. Вредны они на любом значимом посту, сдадут всех и вся при первом же признаке угрозы. Это я ещё моральный аспект не включаю, здесь вообще отдельная матерная песня.

– Что ценное есть в доме?

Вопрос для затравки, но тоже важный. Не рассчитываю. Что тут великие «закромаРодины», но в нашем положении лишним ничего не будет. Однако…

– Всё что есть в сейфе… в кабинете. Немного, но вы берите. Я ничего не скажу я сделаю… Открою.

– Откроешь, – охотно соглашаюсь я. – Куда ж ты теперь денешься. Но что в сейфе помимо денег? Я видел там какие-то рукописи. Обо всём и ни о чём или же нечто вроде воспоминаний? Ага, судя по всему я угадал. Это хорошо. Но что всейфе?

– Это… только бумаги.

– Понятно, что не шумерские глиняные таблички и не египетские свитки из папируса, – услышав это, Олег не может удержаться от улыбки. – Что за бумаги, нарком ты наш... бывший? Не молчи, а то ведь голову отрежу, дело то давно привычное.

Проняло! Глазки закатились, обмяк. Пришлось ещё раз нашатырь использовать. Зато в очередной раз оклемавшись, Чичерин уже не запирался, пролепетав:

– Для мемуаров… копии. Брестский мир, Турция, Персия, работа в комиссариате. Нужно было ссылаться, а память уже подводит.

– Ай молодец, ай умница содомитствующая, – непритворно обрадовался я. – Вот и заберём документики вместе с твоей рукописью. Иди уж, сейф то вскрывать надо, а ты код знаешь.

Код бывший нарком знал, как же иначе. И это хорошо, потому как вскрывать их я банально не умел. Замок в двери – это ещё ладно, а вот такую сложную систему при всём желании не получилось бы. За подобными делами лучше к Павел Игнатьевичу обратиться, он может.

Щёлк! С некоторым усилием открываю дверцу сейфа – тяжёлая, зар-раза – и просто не могу не удержаться от восхищённого комментария по поводу доставшегося нам богатства. Не финансового, ведь денег там мало, другого, куда более важного. Документы, относящиеся ко всем заключенным в советское время мирным договорам – такая прелесть на дороге не валяется. Я не особый специалист в делах дипломатических, но мастера своего дела наверняка смогут найти там массу полезных нюансов. С какой целью? Раскопать некоторые крайне неприглядные для страны советов нюансы, чтобы потом использовать в своих целях. Да и сам Чичерин нам на мно-огие вопросы должен будет ответить.

– Документы в портфель и уходим.,– командую Олегу. После чего обращаюсь уже к Чичерину. – Ты изображаешь из себя прогуливающегося под луной видного партийца в сопровождении охраны. Вздумаешь пискнуть… Думаю, последствия понятны.

– Руки…

– Обойдёшься. Плащик на них набросим. Вроде как несёшь его на случай дождя. Пшёл!

Люблю слабых духом использовать. Они хоть и трясутся, как осиновый лист на ветру, зато делают ровно всё, что им прикажут. Главное. чтобы абсолютно верили в прозвучавшие угрозы. Остальное же… рыпнуться не даёт заячья душа, да и для попыток позвать на помощь требуются ну очень благоприятные обстоятельства. Их я предоставлять Чичерину точно не собирался.

Так и дошли до места, где нас ожидал у автомобиля Ставрогин. И а, по дороге нам так никто и не встретился. Зря старались. Хотя нет, конечно же не зря. Просто на этот раз обошлось без форс-мажора, только и всего. И дай боги, чтобы и дальше так было. Но увы, надежды на это слабые. Жизнь, она полна сюрпризов и неожиданностей, причём лишь малая их часть относится к приятным.

Глава 4

Глава 4

СССР, Москва, май 1932 года

Поездка на автомобиле по улицам Москвы с ценным пленником в салоне… Знаю, уже случалось. Только в прошлый раз я действовал исключительно на свой страх и риск. Сейчас же мне помогали, да к тому же люди, на которых можно было рассчитывать. Как по мне, разница просто огромная.

Добрались спокойно, без лишних приключений. Пусть на улицах столицы автомобильное движение и днём невеликое, а ночью и говорить нечего, однако в этом то всё и дело. Мало кому придёт в голову интересоваться, а куда это по ночной поре кто-то важный намылился. Немногочисленным же милиционерам тем более неприятности не требуется. Остановишь кого-то, а он р-раз и видным партийцем с дурным характером окажется. И отправят такого всего из себя инициативного легаша куда-нибудь на Чукотку или Камчатку, оленей караулить.

К снятому для наших целей дому, само собой разумеется, мы подъезжать и не собирались. Павел Игнатьевич остановил машину, высадив меня с Олегом и ценный двуногий груз, сам же должен был отогнать авто куда-нибудь в другой район Москвы Как говорится, ищите ветра в поле.

Хорошо, когда пленника не надо никуда тащить, когда он сам идёт, собственными ногами. Не очень быстро, согласен,. ну так причина уважительная. Возраст, куда от него денешься. А местные, если кто и увидит, что двое ведут третьего, то точно вмешиваться не станут. Марина Роща место особенное, проверялось. Правда по дороге Чичерин попытался было что-то пискнуть, но толку то. Разве что кляп вернулся на своё законное место, тем самым вовсе убирая возможные раздражающие звуки. Хотя один нюанс мне интересен… Он вообще понимает ситуацию, в которой оказался или, подобно многим и многим, тешит себя какими-то иллюзиями? А ведь совсем скоро мы это узнаем.

Условный стук в дверь снятого для нас дома, где должен ожидать Ларионов. Домишко так себе, покосившийся, из числа тех, которые по внешнему виду вот-вот рухнут. На самом же деле всё далеко не так плохо, как может показаться. Одна из обманок, которая должна вводить в заблуждение как обычных людей. так и представителей властей. Особенно последних. На деле же и внутри вид вполне пристойный, и подвал обширный, в котором можно пленника хоть на куски тупым ножом резать, воплей один бес никто не услышит. Хорошая звукоизоляция, чего уж там. А на десерт ещё и подземный ход имеется, через который можно уйти подобру-поздорову даже в случае, если дом будет милицией или кем иным обложен. И таких домиков в Марьиной Роже не один и не два. Много больше. Востребованы они, вот и делают, причём как для себя, так и для таких случаев, в аренду интересующимся людям сдавать.

Отлично, дверь открывается… Виктор Ларионов собственной персоной. Вид у него довольный, потому как видит и нас в целости-сохранности, и трофей, способный к разговору.

– Проходите. Надеюсь, всё чисто?

– Чище не бывает, – отвечаю ему, вталкивая Чичерина внутрь. – Наш общий друг проблему с транспортом решает, потому присоединится позже.

– Сразу вниз?

– Точно так. Чаем с тульскими пряниками его тут точно никто потчевать не собирается.

Ларионов понимающе усмехнулся, что на его обожжённом лице выглядело довольно пугающе. Особенно для Чичерина, который явно да-авно не сталкивался с суровой прозой жизни. Тем более такой, лично его касающейся.

Подвал был и впрямь хорош. Довольно просторный, освещённый несколькими керосиновыми лампами, довольно сухой. И уж точно не заполненный разного рода соленьями-вареньями. Зато присутствовали несколько грубоватых стульев. Три лежанки, пара сундуков, ещё по мелочи… Учитывая, что подвал предназначался ещё и для того, чтобы отсидеться тут некоторое время при необходимости – логичный набор. Вот к одному из таких стульев мы и привязали бывшего наркома иностранных дел. Зато кляп вытащили, конечно, тут он мог орать, сколько его душе угодно. Об этом ему Ларионов не преминул сообщить, попутно представившись своим настоящим именем. Оно… не оставило пленника равнодушным. Ну а что похитившие его люди причастны к недавней эпопее с отрубанием чекистских голов, Георгий Васильевич и раньше понял, по одной специально допущенной обмолвке. В общем, отставному наркому совсем «хорошо» стало.

– Что вы от меня хотите? – из последних сил пытаясь не сорваться в истерику, выдавливал из себя слова Чичерин. – Я уже не нарком, моё похищение лишено смысла. Документы из сейфа вы уже забрали.

– Если ты такой бесполезный, то нам не нужен, – нехорошо так улыбнулся Ларионов. – Тогда остаётся лишь отрезать тебе голову и выставить в людном месте по уже сложившейся традиции. Да, Алекс?

– Дипломат, однако, хоть и советский! Умеет убедить. Сейчас топор найду и приступим к процедуре декапитации.

– Постойте! Я могу рассказать о послах СССР в других странах, о их слабостях, о готовности того или иного человека сотрудничать за деньги или под давлением обстоятельств. Я кое-что знаю и о Литвинове, нынешнем наркоме.

Похоже, топор отменялся. На некоторое время, хотя про последний нюанс Чичерину точно знать не стоит.

– Ладно, проверим, чего там вы знаете и какую ценность сии знания представляют,– усмехнулся я. – Виктор Александрович, не сочтите за труд дать нашему пленнику ручку с чернилами, потребное количество бумаги… Ну и руки развяжите, без этого тоже не получится. Пусть пишет… красивым почерком, как в гимназии учили. А мы потом из сырого материала несколько отдельных документов сформируем, на все случаи жизни.

Пошла писать губерния! Понявший, что прямо сейчас его убивать не будут, Чичерин попросил водички. Получив требуемое, осушил разом два стакана, после чего с тяжкими вздохами, разминая затекшие от верёвки руки, пересел на стол. И начал... творить. Уж не знаю, что именно нам удастся получить с него, но лишним точно не окажется. Дипломат с его стажем просто обязан знать многие грязные секреты и секретики как своих подчинённых, так и других важных персон. Советских, иностранных… нам всё сгодится. Про некие компрометирующие нынешнего наркома иностранных дел, Литвинова, сведения я и вовсе молчу. Ведь если прозвучат не просто слова, а всплывут допросные листы, собственноручно написанные Чичериным… Весовая оплеуха партийцам гарантирована, ведь международные скандалы даже страну советов не красят, а напротив. приносят кучу разнокалиберных проблем на всех фронтах.

– Олег!

– Да.

– Остаёшься здесь. Глаз с пленника не спускать. А мы с Виктором Александровичем покамест наверх поднимемся. Поговорим о делах наших тяжких.

Младший член группы Ларионова лишь понятливо кивнул. Действительно, ну кто ж в здравом уме столь ценного пленника одного в помещении оставит. Он ведь и сбежать может попытаться, и самоубиться, и броситься на пленителей, выбрав подходящий, с его точки зрения, момент. Да, последние варианты в случае Чичерина маловероятны, но чужая душа потёмки, особенно в критических ситуациях.

Не люблю подвалы. Не подземные помещения, а именно такие вот подвалы, где пахнет подгнившим деревом и землёй. Сильно там или слабо – невелика разница. На дух не переношу эти запахи даже по отдельности, а уж их сочетание и подавно.

Совсем другое дело наверху. Вдыхаю полной грудью, задерживаю дыхание и с шумом выдыхаю. Хорошо. Теперь точно хорошо, никаких сомнений. Вот только покой, он исключительно для покойников. У нас же дел более чем достаточно, даже больше, чем я мог рассчитывать.

– Виктор, а ведь этого красавца придётся в подвале как минимум пару-тройку суток подержать. Ну до тех пор, пока досуха его не выжмем.

– Я понимаю. И заниматься им должен тот из нас, кто к подобной работе привык. Ставрогин.

– Спору нет, прямо с языка снял. А значит кончать Мехлиса придётся вам троим – тебе с Олегом и Ларисе. Я завтра на работе должен быть, это без вариантов. Ну а Павел Игнатьевич тут, потому как я не рискну оставлять одного наш источник сведений.

– Мы справимся. Лариса и я внутри, Олег снаружи, у автомобиля.

– Именно Олег?

– Да. Он молодой ещё, не привык себя вести с барственной такой спесью, пусть и на новый лад. Да и в России пожить не успел. Нет, пойду я.

– Тебе виднее. Только для всех для вас… Как только Ставрогин возвращается, вам с Олегом отдыхать. Не выспавшемуся в бой идти – не самое лучшее решение.

– Иногда приходится.

– Спору нет. Только сейчас у вас будет возможность восстановить силы, грех не воспользоваться. А за пленником и Пал Игнатьич присмотрит.

Выложенная мной карта не билась. Да и не собирался Ларионов копья ломать из-за подобного пустяка. Вот и сидели, болтая о разном. До тех пор, пока не вернулся Ставрогин, успевший «позаботиться» о машине, а заодно проверить как там варианты для нового угона поживают. В нескольких словах описав ему ситуацию и попросив проконтролировать, чтобы Виктор с Олегом немедленно отправились в царство Морфея, я распрощался в ними со всеми, отправившись до дому до хаты.

Забавно, но меня попытались ограбить. Тупо, нагло, словно забыв о том, что в Марьиной Роще по ночам ходят лишь те, кто чувствует себя достаточно уверенно в любой части города и умеет за себя постоять. Обращать на требование остановиться и вывернуть карманы, прозвучавшее от пары юных грабителей… Много чести! Вместо ответа я лишь выстрелил из выхваченного из кармана «браунинга», попав одному из незадачливых любителей чужих кошельков повыше колена. Готов был пальнуть и во второго, но… Так быстро развернуться и драпать со столь впечатляющей скоростью в направлении «чтоб и пуля догнать не успела». Мда. талант.

Первый же лежал, выронив ножик, которым явно думал внушить мне чувство бесконечного ужаса. Обхватил обеими руками простреленную ногу и блажил во весь голос. Пристрелить его что ли? Нет, нерационально. Любой труп, даже здесь, в этом донельзя криминальном районе столицы, приведёт к расследованию, лишнему шуму. Сейчас это ну совсем лишнее. Пусть и дальше лежит, оглашая окрестность воплями. Потом, когда любопытствующие убедятся, что угрозы попасть под шальную пулю нет, они обязательно выйдут. Тут все друг друга хоть немного, да знают. Вот и помогут… добраться до ближайшего врача, не задающего лишних вопросов. Может по пути ещё и самому подраненному страдальцу карманы почистят. Такое тоже случается, я эту публику за минувшие годы хорошо успел узнать.

К счастью, дальнейший путь прошел без эксцессов. Сначала на своих двоих, потом поймать попутную машину, посулив шофёру достаточную по его меркам сумму, довезти… до адреса близкого к истинному. Лучше ещё чуток ножками потопать, чем потом разгребать многочисленные проблемы.

Дома. Разумеется, в квартиру пришлось проникать осторожно, чтобы без свидетелей. И первое, что я увидел – направленный на меня пистолет в руках Ларисы. Впрочем, опознав в визитёре мою персону, шпалер она опустила, извиняюще разведя руками. Дескать, мало ли кто может ночью дверь открывать.

– Без обид, – подтвердил я, после чего добавил, уже сняв обувь и проходя из коридора в большую комнату. – Объект захвачен, сейчас исповедуется. Прошло всё гладко, получили даже больше. чем могли ожидать. А вот завтра уже твоя очередь работать. Готова?

– А может быть иначе?

– Вряд ли. Но спросить я обязан. Работаете втроём, Павел Игнатьевич пленника караулить будет. Если я прав, то он ещё дней несколько поживёт, пока полезность не утратит. Много знает, стервец, готов продать всех и вся, только бы жить оставили.

– Неужто оставите?

Задав этот вопрос. Лариса расположилась на диване в этакой королевской и в то же время с нотками развратности позе, жестом поманив присаживаться рядом. Совсем рядом. Хороша, чертовка! Кровь. Сразу видно, что это у неё исконное, с молоком матери приобретённое. Ну а я что, я ничуть не возражаю. Жаль только. что посидеть-поговорить сколько-нибудь долгое время не получится. Мне надо отдохнуть, ей тоже, а на дворе уже давно ночь.

– Конечно нет. Оно заманчиво было бы вывезти паршивца за пределы СССР, но нет возможностей. А тут, в положении пленника… нет ни ресурсов. ни особого смысла.Выжмем досуха и устраним.

Довольна Лара. Это сразу видно тем, кто пообщался с ней мало-мальски длительное время. А сейчас она не скрывает истинных эмоций, сейчас она настоящая, со всеми своими достоинствами и, увы, недостатками. К последним относится просто запредельный цинизм, относящийся первым делом к тому. что девушка способна на любые действия ради достижения поставленной цели. Переспать с нужным человеком? Без вопросов. Убить совершенно случайных людей, которые виноваты лишь в том. что оказались в ненужное время в неподходящем месте? Без сомнений и колебаний. лишь бы оно пошло на пользу делу РОВС и во вред разного рода «товарищам».

Казалось бы я и сам где-то около и рядом, только вот совсем посторонних людей всегда старался не впутывать. А Лариса… женщина. Понимающему же народу известно, что прекрасная половина человечества нам. мужчинам, может дать значительную фору во всём, что касается уровня жестокости к врагам. Проверено веками. Другое дело, что лишь малая часть женщин способна перейти черту. Зато если уж перешли, то… идут до конца. Но завтра это будет плюсом, никак не минусом.

Вставал я с гудящей как чугунный котелок головой. Да-а, дела. Явно не стоило после всего напряжения минувшего дня, прибыв домой поздно ночью, соблазняться красотой мадемуазель Ларисы Коломенской. Оно, конечно, дело крайне приятное и необходимое, но вот подъём после интимных забав спустя всего нескольких часов… А пришлось. Работа официальная, то бишь чекистская, ждать не будет. К тому же именно сегодня мне надо быть там от и до. Более того, не просто быть, а внимательно отслеживать ситуацию в городе. Уверен, что о похищении Чичерина станет известно уже сегодня. Вот не могут его охранники, ныне покойные, не отчитываться о состоянии охраняемого объекта раз в сутки минимум. Следовательно, пропуск их выходя на связь сразу заставит «товарищей» из ОГПУ зашевелиться и послать людей на проверку. Не обязательно сотрудников, возможно простую милицию. Увидят они именно то, что там есть, а именно трупы охраны и полное отсутствие присутствия бывшего наркома. И тогда…

Именно эти мысли, вкупе с размышлениями о том, как пройдёт покушение на Мехлиса, бывшего личного секретаря Сталина-Джугашвили, а нынешнего заведующего отделом печати ЦК и главного редактора «Правды», занимали меня во время пути на работу, да и там не оставляли. Разумеется, виду я не подавал, с головой зарывшись в очередную кипу бумаг по направлению моей основной деятельности. Мысли – дело другое, они витали совсем далеко от всей рутины. Ожидание, что ни говори, страшная штука. Особенно такое, когда рискуют твои люди. да не абы где, а при выполнении очень важной операции. Хорошо ещё, что кабинет отдельный. Спасибо тебе, Артур Христианович Артузов, за этот весьма большой плюс, помогающий продуктивной работе! Без тени иронии ему благодарен, но только за это. Врагом, что логично, он от этого быть не перестаёт. Умным, опасным, чуть ли не самым опасным в ОГПУ после самого Председателя, то есть Менжинского.

Сегодня день был особый. Мне требовалось держать руку на пульсе происходящего. Вот и приходилось то и дело выходить из кабинета, пересекаясь со множеством чекистов, каждый из которых был хоть мельком, но знаком. Разумеется, все эти пересечения были должным образом замотивированы. У каждого можно было спросить что-то такое. что я, по своему нынешнему положению, знать не мог, но что требовалось для работы. Обычная, общепринятая практика в стенах любой тайной полиции. А по ходу дела можно было свернуть разговор с деловой темы на отстранённую. К примеру, на ту же обстановку в городе. и никаких подозрений в мой адрес. Почему так? Всё просто – люди уже привыкли к подобному интересу со стороны старшего сотрудника особых поручений Алексея Фомина.

Как тут не привыкнуть? Многим в Иностранном отделе известно, что я работал в том числе и по теме убийств сотрудников с отрезанными головами. И сейчас наверняка работаю, хоть и не для широкой публики. В ОГПУ секретов, конечно, много, но слухи, они всегда ходят. Уверен, что и разработка на предмет причастности к произошедшему троцкистов уже давно ни разу не тайна. Внутри ОГПУ, само собой разумеется.

Время приближалось к обеденному, я уже готовился отправиться в столовую – качеством не уступавшую неплохому ресторану – как следует пообедать, как стало ясно, что началось. Словно сквозняком протянуло по всему зданию. Только вот вместо воздушного потока были слухи, переходящие в факты. Следовательно…. Ага, вот стоят себе трое чекистов, шушукаются, причём двое из них мне неплохо так знакомы. Сотрудники особых поручений из Иностранного отдела и старший сотрудник из Оперативного. Причём говорил как раз последний, а двое, хм, коллег, слушали. Ну вот как тут не присоединиться?

– День добрый, Гриша, – поприветствовал я Григория Тепличного, а затем кивнул второму, Марку Чуридису. – И тебе не хворать. Что тут такого важного вам двоим рассказывают, что про обед забыли и слушаете, раскрыв рты и глаза выкатив?

Секундная пауза, то вот уже Марк, первым отвлекшийся от восприятия интересных ему слов, здоровается и говорит:

– Товарищ из Оперативного пришёл, Давид Либерзон. Говорит, что опять головы резать стали.

– Неужто опять кого-то из наших? – изображаю глубокое душевное переживания и готовность глубочайшего сочувствия к пострадавшему. – Странно, если так.

– Пусть Давид сам скажет, ещё раз. Тебе несложно? Товарищ Фомин с этим чуть ли не сам столкнулся, его друга и наставника в Филях убили.

– Знаю, Аркадия Яновича, – вздыхает Либерзон, показывая свою осведомлённость. Неудивительно, учитывая отдел, в котором он работает. – Я расскажу. Вам, товарищ Фомин…

– Можно просто Алексей и на «ты».

– Расскажу… тебе то, что уже знаю. Пока в двух словах. Убили главного редактора «Правды», завотделом печати ЦК товарища Мехлиса Льва Захаровича. Посреди дня, прямо в его кабинете. Зашли, убили, а потом ушли. Никто даже не услышал. Убийц было не то двое, не то трое, у одного точно были документы сотрудника ОГПУ. У женщины. Она и убивала. И голову она отрезала. Мясницким ножом, который там, в кабинете, бросила. Спохватились только позже, через четверть часа, когда пришли к Льву Захаровичу по важному вопросу, а никто не открывает. Думали, что-то случилось, стучали, потом дверь запасными ключами открыли. А там голова на письменном столе и табличка.

– С лживой надписью, как и тогда?

– Она, проклятая! «Главный лжец СССР». Вот прямо эти слова и написаны были.

– Печально. И очень опасно, – процедил я, изображая глубокую озабоченность, а на деле ликуя от радости. – Вот что, товарищи, давайте вместе в столовую отправимся, там Давид нам более подробно расскажет. Чем больше будем знать, тем легче понять случившееся, равно как и то, что будет дальше. И как это будущее предотвратить. Лично меня пугают и уже отрубленные головы, и те, которые могут таковыми стать.