Текст книги "Опалённые (СИ)"

Автор книги: Влад Поляков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

– Письма за подписью известных лиц. Они должны быть у меня.

– Разумеется. Вот они, держите. Оба подписанта отнеслись к этому не только с пониманием, но и с юмором. Им показалось забавным использовать свои имена против предателей.

С этими словами Виктор передал мне запечатанный пакет, после чего уже к Павлу Игнатьевичу перекочевал браунинг и несколько запасных магазинов к нему. Теперь Ларионову оставалось лишь попрощаться и отправиться по своим делам.

Что до переданного мне пакета, то в нём были всего лишь листы бумаги, зато их содержание… Типичная фальсификация, но попавшая в нужные руки и в подходящий момент времени, она могла в прямом смысле уничтожить некоторых весьма влиятельных в СССР людей. Кого именно? Бывших офицеров Российской империи, которые ещё до революции достигли высоких чинов, но предпочли предать своих братьев по духу, променяв честь и гордость на прислуживание «красным морлокам».

Конкретные фамилии? Шапошников, Егоров, Каменев, иные, помельче масштабом и уровнем значимости. Сам факт их довольно успешного прошлого в рядах армии Российской империи был поводов держать их в категории «возможных врагов», пусть и полезных, пусть и используемых. Никакая верная служба красным не могла изменить сего факта. Плюс периодически допускаемые высказывания о творящихся «красными опричниками» кровавых зверствах, они тоже не способствовали тому. чтобы вышеперечисленные считались «идейно безупречными и всецело преданными делу партии». Именно на этом и стоило играть, для того и письма.

Содержание – отдельный разговор. Часть из документов – это как бы внутренние документы из глубин РОВС, где периодически всплывали фразы о наличии доброжелателей на территории СССР, из числа «разочаровавшихся в советской власти и желающих искупить своё предательство, совершённое во время гражданской войны». Недвусмысленные такие намёки даже сами по себе, без конкретных упоминаний. И ссылки на те области знаний, в которых они могут быть более полезны. Это в одних документах. В других – псевдонимы этих самых доброжелателей, из которых можно было сделать определённые выводы. В третьих – некоторые нюансы относительно беспокойства доброжелателей о могущих приключиться с ними неприятностях. В четвёртых… Именно так из отдельных кусочков составлялась мозаика, из которой умный человек мог сильно сузить круг подозреваемых.

И вишенка на торте – своего рода индульгенции, подписанные председателем РОВС генералом Миллером, в которых объявлялось о полной амнистии. Для каждого своя, с чётким указанием имени-фамилии, с датой и печатью РОВС. Если у кого-то из бывших офицеров империи, продавшихся красным, найдут ТАКОЕ, да к тому же после попадания в руки чекистов «подлинных документов, выкраденных из штаб-квартиры РОВС»… Думаю, что судьба этих людей будет крайне печальной. Оправдания? А кому они в СССР вообще помогали? Тут ведь даже нормального суда отродясь не водилось, приговоры всегда выносились исходя не из вины, а по «революционной целесообразности» или как там сейчас всё это безумие называется.

Сильное оружие. Но для того, чтобы сломать этих людей. нужна будет довольно сложная подготовительная работа. Прежде всего потребуется создать в верхах атмосферу паранойи в высоком градусе, когда будут искать врагов повсюду и особенно среди вчерашних соратников и союзников. Впрочем, это уже начинается, надо лишь добиваться усиления и ускорения процесса. Ну и направкой оного в нужную сторону, куда ж без этого. И вот тогда… Ведь предавшие один раз уже показали гниль в душе, они уже лишились стержня. А таких людей куда легче ломать.

– Таких ломать гораздо легче…

Последние слова я прошептал, не знаю уж по какой причине. Ну а Павел Игнатьевич, умудрённый как жандармским прошлым, так и последующими годами жизни, явно понял, к чему это я. И показал, что знаком с содержанием переданного мне Ларионовым пакета, произнеся:

– Их не надо даже ломать, они уже сломаны. Сами, по доброй воле. Я таких видел, работал с ними. И теперь могу рассказать некоторые методы тому, кто готов слушать. А ты, Алекс, готов.

Тут можно было лишь кивнуть, соглашаясь. Конечно же, я готов. И доказательством тому не слова, а дела. Грязные, кровавые, но, при всём при этом уже многое изменившие. Только этого мало, чрезвычайно мало. Поэтому за первым шагом надо делать второй. третий… и так до тех пор, пока не будет достигнута цель. Та самая, заключающаяся в очистке Родины от тех странных существ, которые уничтожили и исковеркали всё то, что раньше было Россией.

Время шло, а мы всё продолжали говорить, неспешно перемещаясь по улицам столицы. Павел Игнатьевич говорил, а я в основном слушал. Слушать я привык, только была большая разница в том, кто именно мой собеседник. Одно дело – слушать, поддерживать разговор и даже улыбаться тем, кого ненавидишь до глубины своей души. Совсем другое – беседа не просто с разделяющим твои убеждения человеком, а с тем, кто словно бы вынырнул из «великого ничто», в которое канули все, кто был тебе дорог. Словно бы внезапный луч света пронизывающий слякотный, промозглый, невыносимо серый туман.

Слушать его слова о том, как непросто приходилось вынужденным эмигрантам во всех странах, где они оказывались, было печально. И особенным ядом были наполнены слова о том, как вроде бы союзники России, а именно Англия и Франция, по сути предали… в очередной раз. О как бы поддержке Белой армии, точнее армий, которая оказывалась скорее для вида, а не на самом деле. Про то, как велись переговоры о признании большевистского правительства ещё тогда. когда держались Врангедь в Крыму и Семенов на Дальнем Востоке. Про Галлиполийские лагеря, куда «великодушно поместили на жительство» немалую часть эвакуировавшихся из Крыма. Про невыразимую скудость бытия, отсутствие минимально необходимого для жизни. Про свирепствующие там болезни, про попытки тех, у кого были хоть какие-то возможности, оказать помощь страдающим соотечественникам. А затем РОВС, эта попытка собрать воедино то, что осталось.

Вот только и тут никакой помощи от правительств ведущих европейских стран. Разве что не мешали. Да и то по причине того, что всерьёз не считали РОВС угрозой для новой власти, установившейся на месте бывшей империи. А вот сближению РОВС и КИАФ (Корпуса Императорской армии и Флота), этой второй по величине организации белой эмиграции, пусть скрыто, но мешали. Играли, так сказать, на противоречиях, всеми силами мешая слиянию двух структур в одну. Однако теперь это могло бы и измениться. О чём я и задал вопрос:

– Павел Игнатьевич, а как сейчас отношения с КИАФ, улучшились? Сдача столь крупного агента ОГПУ, каким был Дьяконов, она дорогого стоит.

– Да, это немного помогло. Ведь казнь советского посла, которую он вынужден был осуществить – это по требованию Туркула было сделано. И лишь потом уведомили руководство КИАФ. Потом покушение на Троцкого, оно тоже повысило влияние РОВС, – сделав небольшую паузу, бывший жандарм продолжил. – В РОВС грядут перемены. Известный тебе, Саша, Туркул вот-вот сместит Миллера. И это к лучшему.

– Сторонник более жёстких и активных действий. Это сейчас важно.

– А ещё он сторонник объединения с КИАФ, но без сохранения значимой роли его нынешнего руководителя. Туркул не простил тот самый «красный бант». И не простит, считая Кирилла Владимировича недостойным и потерявшим честь человеком. Он может какое-то время не показывать этого, но в итоге растопчет того, кого искренне презирает.

Как по мне, правильно сделает. Я, по причине нахождения на службе в ОГПУ, имел доступ к самой разной литературе. В том числе и к книгам, написанным белоэмигрантами. О, ОГПУ непременно заказывало доставку для служебного пользования всех мало-мальски значимых книг, потому как в них порой удавалось находить нечто полезное для борьбы с теми же РОВС и КИАФ. Ну а я читал их просто по причине душевного порыва. И в воспоминаниях генерала Половцева наткнулся на интересный фрагмент, как раз о Великом князе Кирилле и его красном банте: «Из числа грустных зрелищ… нужно отметить появление Гвардейского экипажа с красными тряпками, под предводительством великого князя Кирилла Владимировича… Появление Великого князя под красным флагом было понято как отказ Императорской фамилии от борьбы за свои прерогативы и как признание факта революции... А неделю спустя это впечатление было ещё усилено появлением в печати интервью с Великим князем Кириллом Владимировичем, начавшееся словами: «мой дворник и я, мы одинаково видели, что со старым правительством Россия потеряет всё». И кончавшееся заявлением, что Великий князь доволен быть свободным гражданином, и что над его дворцом развевается красный флаг»

Оправдания же самого Кирилла звучали бледно и жалко. Я даже не знаю, как им вообще можно было поверить. Какой-то жалкий лепет о том, что таким образом он хотел сберечь своих людей и впоследствии восстановить законную власть… Ну да, тому свидетельство его собственные записки, разосланные некоторым частям в Петрограде. Вот такие вот. «Я и вверенный мне Гвардейский экипаж вполне присоединились к новому правительству. Уверен, что и вы, и вся вверенная вам часть также присоединитесь к нам. Командир Гвардейского экипажа Свиты Его Величества контр-адмирал Кирилл»

Комментарии, как говорится, вряд ли требуются. А потом, после октябрьских событий, уже находясь в Финляндии, он даже не подумал о том, чтобы присоединиться к Белому движению. Так, взвизгнул парой воззваний, попытался о чём-то договориться с Юденичем, а затем… Затем это недоразумение просто отбросило мысли о вооружённом сопротивлении большевизму и удалилось в Швейцарию, тем самым окончательно расписавшись в собственной серости и никчемности.

Уже потом, в двадцать четвёртом году. он объявил себя Императором Всероссийским Кириллом I.Вот только поддержали его немногие и даже среди немногих поддержавших были те, кто согласился на это от безвыходности, думая хотя бы таким образом поддержать саму идею монархии. Февральскую «краснобантовость» и пассивность во время гражданской Кириллу не забыли и не простили. Да и созданный им КИАФ заметно уступал влиянием РОВСу.

Все эти мысли быстро пронеслись у меня в голове, но говорить обо всём этом было лишним. Поэтому ограничился лишь несколькими словами:

– Чем больше будет успехов у РОВС и лично Туркула, тем лучше нашему общему делу. А КИАФ нужно поглотить хотя бы потому, что у Кирилла Владимировича остались немалые деньги. Да и субсидии он наловчился выбивать из ныне правящих монархов. Это не будет лишним, особенно учитывая далеко идущие планы.

– Планы… Необычно видеть тебя, Саша, после стольких лет, не просто взрослым человеком, но состоявшимся, много добившимся и стремящимся к ещё большим высотам.

– Месть, Павел Игнатьевич, всего лишь месть. Она много даёт, но и отнимает не меньше. У меня по сути не было нормальной жизни с того момента. как сгинул отец. Борьба за выживание, постоянная память о случившемся и единственная цель – уничтожить тех, кто во всём этом виноват.

– Их ты уничтожил.

– Исполнителей, но не тех, кто отдавал приказы. Сейчас они тут, в Москве, за стенами Кремля и рядом с ними. Так что путь «живого мертвеца» ещё не окончен.

Ставрогин печально так на меня посмотрел, но смолчал. Понимаю его, он явно не желал сыну своего друга такой жизни, но поделать с этим ничего не мог. Так уж легли карты, оставалось лишь продолжать начавшуюся игру. А она становилась всё более масштабной, вовлекая в себя даже тех, кто несколько месяцев назад не мог об этом даже помыслить.

Глава 3

Глава 3

СССР, Москва, апрель-май 1932 года

Успешное прибытие группы Ларионова многое меняло. Для начала, у нас появились трое людей, умеющих как проводить силовые акции, так и наблюдать за объектами. Причём двое из них – Павел Игнатьевич и Олег – из-за своих легенд могли делать это уже сейчас. Что до Ларионова, но он в первые дни вёл жизнь тихую и благопристойную, ожидая момента. когда его официально устроят на работу в ВОХР, как структуру, признанную наиболее подходящей для дальнейших целей. Устраивающий график работы. Возможность официального ношения оружия, перспективы для дальнейшего продвижения в силовых структурах… Самое то, что требовалось.

А сам факт трудоустройства проблемой не являлся. Требовалось всего лишь отловить одного из упомянутых в архиве Руциса из числа московских жителей, да и малость надавить. Не в качестве Алексея Фомина, сотрудника ОГПУ, конечно, а чужими руками. Достаточно было лишь намёка на «наследника архива товарища Руциса», как один из московских партийцев повыше среднего уровня, имеющий отношение в силам правопорядка, быстренько согласился посодействовать «достойному человеку», устроив того в тот самый ВОХР на непыльную должность. Оно и понятно, ведь никому не хочется рисковать открытием собственных грехов, больших и малых.

В общем, Ларионов, он же теперь Загорулько, в течение недели должен был приступить к работе, посменно охраняя одно из многочисленных партийных учреждений. Само оно, охраняемое, никому из нас и даром не требовалось, но это и хорошо. Давно известно, что не стоит пакостить там, где работаешь или живёшь. У нас имелись конкретные цели, которые надо было отправить в мир иной в самом скором времени.

Две цели. И если с той, которая Мехлис, требовалось приложить определённые усилия для разработки проникновения в здание, где располагалась редакция газеты «Правда». самого устранения и последующего отхода, то вторая мишень была практически беззащитна.

Парадокс, но факт! Бывший ещё совсем недавно наркомом иностранных дел Георгий Васильевич Чичерин действительно сидел на своей даче, что на Клязьме, ведя весьма уединённый образ жизни. Разумеется, шпана туда подобраться не могла. Охрана вокруг этих самых дач, где часто отдыхали важные для партии люди, имелась, но… Всё дело в этом самом «но». Конкретной охраны каждой дачи обнаружить так и не удалось. Сильной и качественной охраны, я имею в виду. А так, само собой разумеется, имелся «сторож», а по сути охранник на постоянной основе, да ещё и «садовник» в марте появился, который не так чтобы умел ухаживать за садом. Наверняка в связи со случившимися убийствами сотрудников ОГПУ было принято решение таким вот образом обеспечить безопасность. Неужто они действительно считали это достаточным? А ведь похоже на то!

Ни черта это не достаточно, ручаюсь. Ведь если даже наблюдение получалось вести без каких-либо проблем, всего лишь будучи под личинами и с документами сотрудников ОГПУ в кармане на всякий случай Надо было лишь выглядеть так, как подобает партийцам из числа не самых рядовых, только и всего. На Клязьме подобной публики было в избытке. И местные, кто имел там дачи, и приезжие, прикатившие в гости к знакомым. Коловращение партийного народа, чего уж там. Там побывали мы все, поочерёдно, само собой разумеется. Ознакомились, так сказать, с будущим «театром военных действий». Ну что тут следовало отметить? Если подобраться в тёмное время суток, да к тому же с прикрытием, то можно сделать всё и быстро, и качественно. А перед тем, как ликвидировать цель, выбить из него массу полезных сведений.

Впрочем, как раз насчёт последнего Павел Игнатьевич предложил кое-что получше. Одним из вечеров, когда я, естественно, в малость изменённом облике, сидел с ним в одном из марьинорощинских не то кабаков, не то закусочных, которые там никуда не исчезли после свёрнутого НЭПа, лишь официальные вывески поменяли. А в остальном… та же картина. Там продавали всё, от пива до марафета, от бутербродов до потёртых «наганов» и прочего оружия. Были бы у клиента деньги, а у продавца товар и рекомендации насчёт непричастности покупателя к легавым и чекистам.

Моя физиономия – изменённая гримом, конечно – была тут неизвестна, зато Павел Игнатьевич, уже познакомившийся с несколькими влиятельными московскими ворами и предъявивший им, скажем так, рекомендации, считался за дорогого гостя, отдыхающего тут от проблем, которые могли догнать его дома. А встреча с неизвестным человеком… Тут не принято было лезть в чужие дела, ведь за одну лишь попытку можно было получить в лучшем случае матерную отповедь. Ну а в худшем – перо в бок или маслину в брюхо. А это, как всем известно, для здоровья весьма печально, порой и вовсе фатально.

Вот и сидел я спокойно, не опасаясь совсем уж пристального внимания. Правда говорить с Павлом Игнатьевичем приходилось тихо, чтобы всякие и разные уши не навострили. Хотя свободное пространство вокруг, за что отдельно заплачено, плюс понимание того, что за любопытство тут могут уши отрезать в самом прямом смысле слова… Вряд ли будут пытаться узнать то, что знать не полагается, но предосторожности всё едино не вредят. Разговор же, откровенно говоря, был интересный. Старый и опытный жандарм многому мог поучить, в том числе и тому, как из ситуации выжать максимум полезного для нас.

– Убить – дело нужное и важное. И перед этим вытянуть, угрозами или пытками, нужное нам – тут ты тоже верно помыслил. Но время. Этого может оказаться недостаточно.

– И каков выход?

– Сунуть на пару суток в какой-нибудь подвал, а там уже провести долгую и обстоятельную беседу. Ты и сам это делал, только на скорую руку обошёлся.

Сложно спорить. Месье Лабирского я именно что вывозил, причём как раз в район Марьиной Рощи. Успешно, надо отметить. Вот и сейчас ничего не помешает повторить успешные действия. К тому же теперь у меня гораздо больше возможностей. Тогда я был одиночкой. Сейчас же совсем иной расклад, под рукой трое головорезов с большим опытом и одна очаровательная дама, также гуманизмом не страдающая. Логика в словах Павла Игнатьевича была, чего скрывать. И отмахиваться от его предложения я не собирался. Более того, собирался принять, хотя и внеся определённое уточнение. Насчёт времени обеих операций.

– Если первую цель прихватим ночью, то вторую надо устранить следующим утром, пока шум не поднялся.

– Перенимай опыт у старших и добавляй свои мысли, – улыбнулся Ставрогин. – Я рад, что ты это делаешь.

– Стараюсь по возможности. Но тогда, с учётом вами предложенного, придётся подготовиться к «приёму гостя». Как считаете, здесь или в другом районе?

– Можно и здесь, – мой собеседник не придал вопросы особого значения. – Только не сегодня и не в этом облике. А список людей, которые готовы предоставить подходящие помещения, я тебе сейчас назову. Десятка хватит?

– Само собой.

Пока Павел Игнатьевич произносил адреса и имена-прозвища тех, кто предоставлял за приличные деньги дома с подвальными помещениями – при этом не имея пакостной привычки проявлять излишнее и вообще любопытство – я и слушал, и пытался проникнуться местной атмосферой. Она, что ни говори, довольно знакомая, с учётом моего прошлого. Не самые приятные ощущения при нахождении рядом с ворами всех мастей и оттенков. Но они хотя бы не прячут своё истинное нутро, не пытаются казаться лучше, чем есть. А вот «товарищи» – это совсем другое. Те наловчились дурить некоторую часть людей, выставляя гниль собственных душ за добродетель. Хотя как это может обманывать хоть кого то… ума не приложу. Однако, факт остаётся фактом. Ведь существует СССР уже более десятка лет, а немалая часть граждан свято верит в истинность и единственность особого коммунистического пути. И это несмотря на всю ту гадость и мерзость, которой их окатывают с ног до головы день за днём, год за годом. Мда… Некоторые говорят, что религия – опиум для народа. Вполне возможно. Но разве этот клятый коммунизм не есть нечто схожее? Та же вера в «светлое будущее», те же необходимости терпеть и смиренно работать за ради достижения «коммунистического рая», где будет всё и для всех. Не-ет, это даже не просто религия, а какая-то особенно извращённая секта, по-другому и объяснить невозможно.

А бывший жандарм сумел хорошо так устроиться. Буквально за несколько дней стал чуть ли не своим в местной воровской братии. Нет, рекомендации это понятно, но, помимо них, требовалось и умение вести себя так, как полагалось Павлу Ключнику, убийце и взломщику сейфов, пусть и происходящему явно не из числа пролетариев.

Конечно же я спрашивал Павла Игнатьевича, какие усилия он для этого прилагал, чего добился уже сейчас и чего планирует достичь в ближайшем будущем. Оказалось, что к нему уже присматривались местные «деловые» на предмет привлечения к своим делам. Сейфов то в столице хватало. А вот грамотных специалистов по их вскрытию ощущался заметный недостаток.

Он внимательно выслушивал, вежливо благодарил, но вежливо отказывался, ссылаясь на то, что в деньгах недостатка не испытывает. Вот несколько позже – это другое дело. Зато справлялся о местных скупщиках краденого из числа наиболее надёжных. И даже успел встретиться с парой из них, засветив перед теми часть специально привезённой ювелирки. После такого вот действа сомнений насчёт его поведения остаться не должно было. Фарт был у человека, добыча есть, но её сначала продать нужно, а уж потом… Потом либо привычный для представителей криминального мира загул «до последнего», либо загул короткий и поиск нового выгодного дела.

Казалось бы. зачем оно и Павлу Игнатьевичу, и мне? Ан тут всё гораздо сложнее. чем могло бы показаться на первый взгляд. Во-первых, финансировать нашу тут деятельность по любому надо. А какие средства потребуются – этого я даже предположить не могу. Покамест у меня есть весомый кнут, то есть документы из архива покойного чекиста Руциса. А вот с «пряником» дела обстоят куда хуже. Подкупать советских чинуш не особо сложно, главное знать кого, когда и как. А я, как работник ОГПУ, имеющий доступ к самым разным документам, видел множество примеров того, как «носители коммунистического духа» банально продавались за хрустящие заграничные денежки и звонкие жёлтые монетки.

Да и помимо средств на подкуп нужных людей, был ещё один аспектик. Для прибывающих боевых групп – легализации, необходимых закупок, работы с информаторами и всего в этом духе – нужны будут немалые деньги. А РОВС, увы и ах, организация хоть и мощная, но отнюдь не богатая. Скорее уж наоборот, в её закромах мыши от тоски вот-вот повесятся. Причины то вполне понятные – никому не нужно настоящее усиление того, что осталось от солдат Империи. Так. подбрасывают мелочишку на предмет того, чтобы РОСВ окончательно не загнулся, но и не более того. Увы, но СССР на месте России слишком многим политикам в Европе банально выгоден. И страшненькое пугало для избирателей, и в то же время замечательный поставщик одних товаров и потребитель других. Вовне сырье, внутрь мало-мало технологическую продукцию. Учитывая же последствия Великой депрессии… Не-ет, крупный капитал удавится, но не станет резать «курочку с золотыми яйцами».

В общем. деньги нужны. Много денег. Следовательно, требуются и выходы на криминалитет, эти господа знают людей, у которых эти деньги присутствуют. Это сами они далеко не всех рискнут потрогать за вымя, ибо опасаются испортить вполне себе устоявшиеся отношения с властью. Для нас же последний фактор абсолютно несущественен. К слову сказать…

– Пройдёмся на свежем воздухе?

– Можно и пройтись, – соглашается Ставрогин. – Потом я сюда, а ты по делам.

– Это само собой.

Хм, а на улице свежо так стало. Ветерок поднялся, вот-вот дождик зарядит, А что поделать, апрель на дворе. В Москве это времечко отличается тем ещё непостоянством на предмет погодных условий. Вот и Павел Игнатьевич смотрит на набежавшие тучки с печальной такой обречённостью. Не любит он дождь, чего уж там.

– Так что ты сказать хотел, Алекс? – спрашивает он, предварительно убедившись, что любопытных ушей не наблюдается.

– Деньги, Пал Игнатьевич, деньги. Пусть не срочно, но они понадобятся. И грешно было бы не взять там. где они не просто есть, а в большом количестве. Плохие деньги, из обычных людей выдавливаемые.

– Это ты о чём сейчас?

– О мерзопакостном изобретении, «Торгсином» именуемым. Если правильно подгадать, то уж сотню тысяч старыми взять можно легко, да и шум поднимется большой А шум сейчас нам более чем полезен. Только…

– Не только своими, но и чужими руками действовать, -понимающе улыбнулся бывший жандарм. – Хочешь не только использовать старый метод экспроприации, но ирасходным материалом московских урок пустить. И так. чтобы они этого не пережили. Дерзко, опасно, но возможно.

– Рад, что в штыки идею не встретили.

Ставрогин лишь отмахнулся в ответ. Дескать, не тот случай. Но от слов тоже не отказался.

– О налётчиках забывать стали, «леньки пантелеевы» давно перевелись, урки смирные стали. Только безобидных пощипывают, людей от власти почти не трогая.Напомнить соввласти, что «классово близкие» разные случаются, полезным будет. Но не теперь, несколько позже.

– Само собой. Всё хорошо делать тогда. когда время и ситуация благоприятствуют. Пока у нас на очереди другие дела. Про «Торгсин» я на перспективу вам поведал. Теперь о нынешних делах. Медлить особо не стоит, как только будет тихое место для пленника да график работы второго объекта, можно начинать.

– Сначала определись, как по второму действовать станем.

– Уже. От женщины сейчас угрозы не ждут. Вошла, представившись курьером, предъявила важный документ охране…

– Какой?

– Тот самый, где я сейчас подвизаюсь. Волшебный документик для людей советских. Затем дошла до нужного кабинета в сопровождении. Дальше, я думаю. всё просто. Выстрела не услышат, на то револьвер особый, я про него говорил.

Внимательно слушает Павел Игнатьевич, сразу вино. Оценивает, прикидывает все «за» и «против».

– Одной опасно.

– Прикрытие будет, без него и впрямь нельзя, – охотно соглашаюсь я. – Только лучше раздельно. Она отдельно, он сам по себе. И лучше. если документик милицейским окажется.

– Действительно так куда лучше. Он раньше, проверить. Повод найти всегда можно, советские люди властью пуганые, а к начальству ему не идти. Она зайдёт позже, выполнит порученное и покинет. На нём прикрытие. Или на них.

– На них, но остальные снаружи, в автомобиле.

– Тоже с документами?

– А без них никуда. И лица не свои. Но это уж как всегда.

– Тут ты молодец, Алекс, – в голосе старого жандарма звучит гордость. И это, чёрт побери, весьма приятно слышать. – Сейчас эти уркаганы с открытыми лицами на дело зачастую идут. Кто самые умные, кепочкой часть лица прикрывают и воротник повыше. А проку чуть! Даже платком лицо скрыть, как за океаном часто поступают, не сподабливаются! Неудивительно, что ловят их легко и быстро.

– Мы не они.

– То верно. Дождик пошёл, будь он неладен!

– Уж замелит, – поёжился я. – Ну тогда я по своим делам, а вы по своим, но неизменно общим. Жду скорых и радующих вестей.

– И обязательно дождёшься, Алекс. До скорого.

Да, раньше бы сказал «честь имею», но не то место. Честь у Павла Игнатьевича как и прежде, а вот говорить о ней в стране советов никак нельзя. Сдаётся, что само это слово тут как стало бранным с семнадцатого года, так им и остаётся. Ничего, я надеюсь, что это ещё поменяется. Кардинально, то есть тогда. когда совдепия канет туда, где ей и следует быть – на помойку истории. Ведь канула же её предшественница, революционная Франция. Хотя… слишком многое в пережившей кошмарную революцию стране осталось от смутного времени и никоим образом не скажу, что той самой Франции это пошло на пользу.

Ну что, поговорили-обсудили, теперь мне можно и покинуть сие место. Павел Игнатьевич же дело иное. Пусть пока тут остаётся, у него ещё много разговоров с довольно неприятными, но могущими быть полезными людишками.

Что до меня, то пройтись по городу – самое оно для нынешнего состояния. И плевать на дождь – зонтики не вчера придумали. Куда я собирался? Добраться сначала до здания, где размещалась газета «Правда», а затем и до Арбата. Ведь именно там находилось довольно пафосное по нынешним меркам здание «Торгсина», несколько лет назад построенное для кооператива «Московское объединение». Кооператоров, равно как и НЭПа в целом, уже не было, зато здание осталось. И активно использовалось для выжимки из хомо советикус того жирка, который они накопили со времён НЭПа. Разумно, эффективно… и подло. Но когда это подлость останавливала соввласть? Правильно, никогда.

Зачем мне эта прогулка? Исключительно чтобы свежим глазом осмотреть оба места. Пригодятся. Одно сразу, другое чуть позже.

***

Клязьма… Клизьма, мать её с присвистом в центр мирового равновесия! Мелкая речушка, как по мне особо ничем не примечательная. Разве что неплохими пейзажами по берегам. Но именно поэтому эту местность и облюбовали под дачи сильные мира сего. В том числе и объект нашего интереса, бывший нарком иностранных дел Чичерин Георгий Васильевич. Именно сегодня он, если всё пройдёт по запланированному нами сценарию, последний раз в своей жизни находится на уютной, комфортабельной дачке.

Работали втроём, а именно я, Олег и Павел Игнатьевич. Последний, как наиболее опытный, особенно в плане наблюдения, прикрывал нас с Олегом, находясь рядом с автомобилем. Угнанным, конечно, как без этого. И очень хорошо, что тут, рядом с дачками партийных, автомобили отнюдь не редкость, скорее уж правило. Если кто подойдёт полюбопытствовать, бывшему жандарму найдётся что сказать. Ну а в случае особой недоверчивости любопытных… Ножом его работать тоже учили. Хорошо учили, дай боги каждому!

Остальные? Лариса у меня дома, создаёт громкое алиби с помощью заведённого патефона, скрипящей кровати и специфических стонов. В меру, конечно, чтобы соседи жаловаться не припёрлись. Что до Ларионова, так он бдит в снятом домике, который находится в пределах той самой Марьиной Рощи. Ожидает прибытия почётного гостя-с. Того самого, особо наркомистого. А Ларионова огорчать мне совершенно не хочется, так что…

Красота, однако. Символическая изгородь, через которую не то что перепрыгнуть – перешагнуть можно, усилий не прилагая. Никаких капканов или даже натянутой проволоки, подведённой к жестянкам, от рывка долженствующим задребезжать так, что и мёртвого разбудят. Свет в окнах дома горит, и это есть неплохо. Почему? Можно будет приблизительно понять, где находятся объекты. А их тут явно не один и даже не два, о разведке то заранее позаботились. Пара охранников минимум. Один, к слову сказать, на крылечке сидит, так и просится, чтобы его пристрелили. Нет, любой из нас это может устроить без проблем, только вот шум поднимать нет ни малейшего резона. Тишина в данном случае залог успеха. Поэтому действуем по заранее намеченному плану.

Как я выяснил совсем недавно, проверяя навыки прибывших боевиков РОВСа, Олег обращается с ножом не просто хорошо, а прямо таки замечательно. В том числе и в тех случаях, когда требуется этот самый нож метнуть. Вот и сейчас, подобравшись на расстояние уверенного поражения цели, он бросил уже проверенный на тренировке клинок. Мда, лезвие в шее – верный путь на тот свет. А короткий хрип, который издал умирающий, обмякнув в кресле… кого он мог взволновать. Ну разве что повисшую на небе бледную луну, да и то сильно сомнительно.