Текст книги "Опалённые (СИ)"

Автор книги: Влад Поляков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

И не с одними автомобилями был такой бедлам. Взять хотя бы телефоны…

– Алексей Гаврилович, садитесь!

Голос Фёдора Мальцева, шофёра, подогнавшего авто почти вплотную, разом вырвал меня из состояния лёгкой задумчивости. Не здороваюсь, потому как утром уже виделись, когда меня отвозили на работу, лишь киваю в знак того, что всё слышу. Сажусь. На заднее сиденье, само собой разумеется. Впереди, помимо шофёра, ещё и классический охранник, тоже Фёдор, но Телегин. Точнее он садится после меня, удостоверившись, что с объектом. Порученном его вниманию, всё в порядке. никто нападать не намерен.

Вот они, оба-двое, агенты соответственно третьего и второго разряда, то бишь по старому представители унтер-офицерства. А как иначе? ОГПУ – довольно замкнутая структура, со стороны тут разве что уборщицы и повара с истопниками, да и те парой десятков подписок озадаченные, чтобы даже не думали не то что язык распускать, дышать громче, чем положено. Абсолютная власть – вот что представляла собой сначала ВЧК, а теперь ОГПУ. И если даже её ещё раз переименуют – а слухи уже ходили, довольно упорные – то ничего не изменится, помимо названия да мелочей вроде атрибутики. Такие организации никогда не меняются.

– Прямо домой, никуда заезжать не будете?

– Куда уж тут заезжать,– отмахнулся я. – Устал после всех сегодняшних хлопот. А если что надо было купить, так о том пусть у Ларисы голова болит. Поехали уже, Феодор.

Ага, водитель Феодор, охранник Фёдор. Надо же было как-то разделять обращения, а по фамилиям почему-то обращаться не хотелось. Вот и использовал архаичный и современный варианты имени. Странное чувство юмора во всей красе. Они, что ни говори, смертники, которые об этом даже не догадываются. Невозможно, чтобы эти двое ожидали угрозы со стороны того, кого им поручили охранять. Для одного лишь предположения чего-то подобного надо обладать очень своеобразным мышлением и весьма высоким, гибким интеллектом. Явно не их случай!

Тот ещё интересный нюанс. Если интеллект среди чекистов попадался довольно часто – особенно в сравнении с иными большевичками – то с гибкостью всё было куда как сложнее. Лишь у верхушки, да и то далеко не у всех. Менжинский, Артузов, те же Трилиссер с Аграновым – это исключения, а вовсе не правило. Взять того же зампреда ОГПУ Ягоду или начальника отдела Бокия. Первый откровенно тупоумен, второй – классическая серая посредственность. Оба выделяются лишь повышенным уровнем исполнительности, а первый ещё и жестокостью ради неё самой. Если же взять начальника Оперативного отдела Паукера, так там вообще мрак и ужас. Типичный лакей, подхалим и шут низкого пошиба лично при Сталине-Джугашвили. Вечно пытающийся рассказывать анекдоты, не гнушающийся бегать для «великого вождя» за любыми мелочами, всячески проявляя предельную услужливость. Был бы у Паукера хвост – вилял бы на зависть любой собаке. И где тут ум? У халдеев с ним вечная беда.

Радующая тенденция, если умные вроде Артузова и Менжинского замещаются Паукерами и Ягодами. Ограничены, предсказуемы, бессмысленно жестоки, не особо пригодны к мало-мальски тонкой игре. Прелесть для понимающего противника… для нас, агентов РОВС,

Хорошо, удалось немного отвлечься, окончательно успокоив нервишки. Хватило минимума времени. Да и вообще. времени на то, чтобы доехать от здания ОГПУ до моего дома требовалось совсем немного. И там нас уже ждут… с нетерпением.

Рука на инстинктах гладит находящийся покамест в кобуре пистолет. Не револьвер системы «наган», упаси меня от этого дерьма все боги и демоны! Это раньше я не мог особенно возражать против стандартного оружия. Сейчас же, получив не самое низкое звание и довольно весомый авторитет, легко заменил недостойное называться нормальным оружием недоразумение на «парабеллум». Обычный, конечно, ибо «артиллерийскую» модель с её несуразно длинным стволом таскать на поясе крайне неудобно. Как по мне, сейчас это лучший из имеющихся пистолетов. Меткость, неплохая пробивная способность, дальность, слабая отдача. Что ещё надо для того, чтобы сродниться с ‘этой моделью?

Жаль. Сегодня я буду стрелять из своего любимого оружия, но исключительно в не способные к сопротивлению цели. Двух же способных оказаться не просто беззащитными жертвами должна прикончить Лариса. Если ей это удастся сразу и без проблем – хорошо. Нет? Вот тогда вступлю в игру я, но убивать буду не из своего пистолета. Подобное было бы верхом идиотизма. На такой случай у меня за поясом одна из моделей «браунинга», а именно «FN Model 1910». Стандартный представитель семейства, но для боя на близкой дистанции вполне пригоден. Семи патронов в магазине более чем достаточно, хотя выпустить придётся все или лучше почти все. Создание иллюзии огня на подавление – важная часть замысла.

Почти приехали. Автомобиль замедляется, вот-вот и вовсе остановится. Свет фар, равно как и довольно тусклый свет фонаря, освещают знакомую фигуру Ларисы. Хорошо стоит, правильно. Её видим мы, но вот из окон дома заметить крайне сложно. Виден лишь силуэт, а вот опознать личность и даже половую принадлежность – это уже очень непросто.

Да уж… Если оба Фёдора чему и удивились, так исключительно тому, что Лариса Фомина появилась в мужской одежде. А затем удивляться стало просто некогда. В руках девушки, ранее засунутых в карманы плаща, появились два пистолета: системы «коровин» и «браунинг» первой модели. Почему именно они? А что нашлось у похищенных людей Трилиссера, то и надо было использовать. Это Ларе повезло, что никто «маузером» не баловался. Стрелять из подобного массивного оружия ей было бы куда сложнее.

Стрельба с двух рук… Редкое умение, мало кем тренируемое, зато очень полезное. Я заранее знал, что будет, поэтому и вытянулся вдоль сиденья, одновременно нащупывая ручку, открывающую дверцу авто. А надо мной пули рвали воздух, пробивали стекло, плоть, застревали в спинках сидений и обшивке салона.

Вываливаюсь наружу, уже успев выхватить свой «браунинг», заранее снятый с предохранителя и с патроном в стволе. Что я вижу? Обмякшее тело Фёдора-охранника. Готов, правки тут точно не требуется. А вот Фёдор шофёр уцелел. Как раз сейчас тоже выбирается из автомобиля, уже с «наганом» в руках, который отплёвывается свинцовыми осами в сторону Ларисы. Не особо прицельно, но разумно, ведь так есть шанс что-то сделать, хотя бы сбить ей прицел. Ранен… плечо. Только вот рана явно не смертельная, хотя и лёгкой её не назвать.

Плевать! «Браунинг» в моей руке дважды дёргается, и вот уже живой человек становится однозначно мёртвым. Как тут выжить то, с развороченным двумя пулями затылком? Взгляд в сторону Ларисы… Отлично, она всё поняла и раздаётся своеобразный свист, сигнализирующий нашим людям о том, что нужно немедленно доставить сюда «статистов», они же «реквизит.

Та-ак, рядом с Ларой из тени буквально выныривает Ларионов, который тащит за собой одну из мишеней. В глазах этого человека безграничный ужас, но сказать ничего не может. Толстый мягкий шарф, он работает ничуть не хуже кляпа, а следов для криминалистов не оставляет. Руки тоже связаны мягкой тканью, не оставляющей на коже следов. А с другой стороны… Павел Игнатьевич. Улыбается, видя, что всё прошло без сколь-либо заметных огрехов. Тоже тащит «реквизит», но у того ах глаза закатились, человек явно пребывает в полуобморочном состоянии. И молчание. Сейчас не та ситуация, чтобы говорить. Единственные раздающиеся звуки – периодические выстрелы, создающие впечатление продолжающейся перестрелки. Иначе было бы странно – сначала интенсивная стрельба, затем затишье, а потом ещё несколько выстрелов. Не-ет, странности это совсем не то, что нам нужно. Необходима обычная картина покушения, пусть и неудачного. Отсутствующие загадки, однозначное толкование произошедшего – как раз то, что и предусмотрено по плану.

Бросаю старому отцовскому другу «браунинг», даже не беспокоясь о его падении. Столь опытный человек его легко на лету поймает. Точно так… Поймал, после чего прицелился в меня и замер, ожидая Ага, так и должно быть. Сначала я из своего официального «парабеллума» должен прикончить «реквизит», а только потом ранят меня. Будучи раненым, стрелять… то ещё удовольствие.

Выстрел, ещё один. Живот и грудь – «реквизит» рядом с Павлом Игнатьевичем не жилец. Совсем. А остальные пять пуль уходят в сторону второго. Три в цель, две в пустоту. Специально. И сразу же выщёлкиваю магазин «парабеллума», загоняя на его место запасной. Поворачиваюсь с Ставрогину, кивая в знак того, что готов. Тот, уже давно успевший убрать «кляп» и связывающую руки «реквизита» ткань, стреляет. В меня… Правый бок обжигает словно огнём. Больно, но терпимо. А вот вонзившаяся в бедренную мышцу пуля взрывается в голове ослепительной вспышкой боли, чуть было не заставляя меня упасть. С-сука! Боль… сильная, не утихающая. И извиняющийся взгляд Павла Игнатьевича. Он всё понимает, от души сочувствует, но помнит, что я сам это предложил и даже настаивал на такого рода достоверности.

Палю из пистолета как бы в направлении отступающего врага. «Враг» – это Павел Игнатьевич, успевший вложить «браунинг» в руку трупа и резво уходящий в ту сторону, где его и Ларионова ждёт автомобиль с сидящим за рулем Олегом, третьим членом группы. Автомобиль угнан, потом его не просто бросят, а сожгут ко всем херам, чтобы ни единой улики не осталось. По дороге он ещё и свежую кровь из флакончика разливает. Дескать, сумевший уйти участник покушения ранен. А чья кровь? Да бесы ведают, наверняка какого-нибудь совершенно постороннего человека.

Болит… надо перевязаться. Благо никого не удивит, что у меня в автомобиле есть аптечка, причём весьма неплохая. Я её уже давно засветил, даже выслушал несколько шуточек на тему чрезмерной предусмотрительности. Заблаговременная и тщательная подготовка – это хорошо. Хотя и об импровизации также забывать не следует. Только сочетание этих двух сторон одной медали даёт действительно хороший результат.

Нога. Пуля прошла насквозь, что неплохо. Кость тоже не задета – опытный жандарм знал, куда именно надо стрелять. Чтобы добиться такого результата.Обеззаразить рану. У-у-у! Болит то как… И быстро тампоны, после чего начать бинтовать. Кровопотеря – она совсем не к месту, шататься от слабости мне никак не улыбается. Бок… Пуля лишь скользнула, разорвав кожу, не более того. Иллюзия того, что я чудом избежал по-настоящему опасной раны. Продезинфицировать, перебинтовать и вообще не проблема.

Зашевелились! А пока звучали выстрелы, добропорядочные советские граждане сидели себе по домам, аки мыши в норах, и ожидали, пока всё закончится. И лишь теперь кто-то появился на балконах, раздавались крики о том. что нужно звонить в милицию, проверить, нет ли раненых. Только крики, потому как пока никто проверять не решался. Ну, помимо Ларисы, которая успела войти через чёрный ход, проскользнуть до квартиры, набросить на себя обычную женскую одежду и, хлопнув дверью, выйти уже через парадный ход. И сразу кинуться ко мне, без криков-причитаний, но с искренним беспокойством. Хоть всё и было чётко распланировано, но форс-мажорные обстоятельства, от них никто не застрахован.

– Ты как, Алекс? – негромко, почти шёпотом спрашивает она, помогая мне встать и выбраться из изрешеченного пулями салона. Ну а где мне ещё быть, не бинтоваться же на асфальте сидючи, право слово.

– Живой и даже не особо простреленный, – цежу слова сквозь зубы. – Болит. И пару недель ограниченно работоспособен.

– Больница…

– Первые дни по любому придётся, – тяжко вздыхаю я. – И заранее готовься, охранять меня, а может и нас. будут на порядок сильнее. Ч-чёрт!

– Что случилось?

– Нога как не своя. И когда уже хоть милиция, хоть кто другой приедет?Беременные черепахи!

О, легки на помине. Похоже. кто-то из жителей дома таки да вызвал доблестную милицию. Это хорошо. Больше всего мне хочется отправиться туда. где можно лечь, получить дозу обезболивающих лекарств и попробовать отрешиться от непередаваемых ощущений вызванных раной в бедре. А вот в обморок хлопаться нельзя, я, чай, не выпускница института благородных девиц. Проклятье… как же всё это мерзко.

Вижу выходящих из автомобиля людей в милицейской форме, которые., загодя увидев «картину боя», выходят с револьверами в руках. Поэтому удостоверение сотрудника ОГПУ в раскрытом виде, да в их сторону, чтобы сразу заметили. Не они тут банкуют, совсем не они.

– ОГПУ, начальник оперпункта Фомин. Вызывайте моих коллег. Попытка покушения на меня. Срочно! – взгляд в сторону Лары. – Лариса, я тут сам, граждане милиционеры помогут. А ты домой с одним из них. Телефоны знаешь. Расскажи кратко, а он пускай подтвердит. И мне бы в больницу.

– Так вот же машина, Алексей…

Хм, и точно. Это простого человека не повезут, зато сотрудника ОГПУ – легко и без вопросов. Власть ОГПУ над иные ведомствами близка к абсолютной. Поэтому…

– Выполнять!

Вытянулись в подобие стойки «смирно». И сразу засуетились. Один ко мне. помогать добраться до машины. Второй, тот с Ларисой. Ну а что касаемо третьего, он оставался караулить место происшествия. Тоже дело полезное, как ни крути. Эх, больница, где ты? Надеюсь, что быстро доберёмся. Я хоть и перевязался, но медик из меня тот ещё…

Глава 10

Глава 10

СССР, Москва, октябрь 1932 года

Пребывание в больнице – гадость! Я всё понимаю о необходимости оного, нообщая обстановка. Атмосфера, присущая подобным местам меня категорически раздражали. Следовательно мне надо было выбраться отсюда на домашнее долечивание как можно скорее. Хорошо ещё. что это и впрямь можно было сделать, ведь даже рана бедра оказалась довольно чистой и без признаков воспаления. Помогла быстрая обработка, равно как и то, что в меня стреляли не просто так, а с целью ранить, но не так чтобы серьёзно и тем паче без последствий.

Доставили меня в больницу быстро, можно даже сказать с ветерком. Затем был осмотр, квалифицированная медицинская помощь, то бишь профессиональная обработка раны, новая, куда как более грамотная перевязка, уколы, таблетки и всё в этом роде. Лишь после этого меня отправили в отдельную палату. Правда попытались было отобрать пистолеты… Оба, то есть «парабеллум» и малыша модели «браунинг». Того самого, которого я так ни разу и не использовал по прямому назначению. Получилось лишь с первым, потому как второй пришлось бы вырывать у меня из рук, а это было бы… не совсем разумно.

Всё? Как бы не так! Менее чем через час у входа в палату расположились двое охранников. Сначала из числа милиционеров, а потом их сменили другие, относящиеся к сотрудникам ОГПУ. Как я это узнал? Так уши у меня ничуть не пострадали, надо было лишь внимательно прислушиваться к происходящему за дверью. Мда... уж. Если так быстро установили не просто охрану, а из числа сотрудников, то информация успела дойти до важных персон. До Артузова точно, может и до других, не менее, а то и более главных. Даже любопытно стало. Увы, но вымотанность и прекратившиеся наконец вспышки боли поневоле тянули в сон. Опасения? А чего именно мне опасаться, позвольте полюбопытствовать? Уж точно не повторного «покушения». Кошмары мне тоже с определённых пор не снились. Оставалось лишь зевнуть, устроиться поудобнее, дабы даже случайно не потревожить раны, после чего… заснуть. Крепко и без сновидений.

Утро добрым бывает, но не так чтобы всегда. Особенно для меня и это конкретное. Боль… вернулась. Несомненно она была слабее, да и проснувшись, я сразу принял очередную дозу обезболивающего, но это же не панацея, а всего лишь частичное снятие симптома. Окончательно раны заживут ещё ой как нескоро. Затем утренний осмотр врача. Кстати, врача действительно хорошего, ещё той, старой школы. В глазах никакой симпатии к пациенту, лишь выполнение долга. Молодец, доктор, хорошо хоть не лебезишь, изображая любовь к тем, кто разрушил привычный, родной для тебя мир. Жаль, что не могу сказать это вслух, но… так уж карты легли. Может быть потом, через несколько лет, ты и сам всё узнаешь.

А после обхода ко мне пустили посетителей, неожиданных в какой-то мере. Я думал, что первой, как и полагается, пустят Ларису. Ан нет, не тут то было! Появились представители «родной чекистской братии». Их я ожидал, спору нет, и сначала всё выглядело именно так. как и ожидалось. Появился субъект в форме с двумя кубиками в петлицах, а за ним ещё один в штатском, явно в более высоком звании. Это было заметно как по его поведению, так и по реакции «двухкубикового» чекиста. Оба незнакомые, но оно и неудивительно. Оперативный или Секретно-политический отдел, тут и гадать нечего. Они были… ожидаемы. Зато появившийся третий являлся гостем неожиданным. О нет, в перспективе я ждал его, но или несколько позже. или вообще не здесь. И был этим третьим ни кто иной как сам глава ИНО Артур Христианович Артузов, мой непосредственный начальник.

Вот и что тут сказать? Ничего. Лишь изобразить на лице подобающие эмоции, а именно смесь удивления с толикой радости, после чего сделать вид, что пытаюсь подняться, принять более подобающий при явлении высокого начальства вид.

– Не пытайся! – одновременно со словами рука Артузова вытянулась в запрещающем жесте. – Если будет легче, считайте, что это приказ, товарищ Фомин.

– Слушаюсь, – не стал я спорить, но внимательно посмотрел в сторону двух незнакомых мне чекистов. Глава ИНО не дурак, наверняка сейчас скажет.

– Сотрудник особых поручений Лацис и начальник оперпункта Петренко из Секретно-политического прибыли сюда. чтобы вы полностью рассказали им о произошедшем покушении. Любая мелочь может быть полезна. Я тут не совсем официально, но вы и сами понимаете настоящую причину.

– Конечно.

– Это хорошо. Лично вы догадываетесь, кто именно стоит за покушением? – тут начальство изволило хитро как сверкнуть глазами. – Нам уже известно, но хочется знать, вы успели понять?

Намёк на проводимую мной работу? Пожалуй, именно он и есть. Что ж, мне ответить легко. Причём не абы что. а именно то. что сейчас будет лучшим из вариантов.

– У меня были две основные кандидатуры в разработке и элемент возможного риска. Я запросил известные вам материалы и более других заинтересовали две персоны. Во-первых, член Реввоенсовета Георгий Леонидович Пятаков, который затем стал не кем-нибудь, а целым Председателем правления Госбанка СССР. Во-вторых, очень хорошо вам известный Меер Абрамович Трилиссер. Большие подозрения вызывала первая кандидатура. Ну и был маленький шанс, что их обоих просто могли выдвинуть как ложные цели, своего рода страховку.

Я говорил и видел, как все трое слушают, а Петренко – тот, что в штатском – ещё и стенографировал в своём блокноте всё, что мной произносилось. И глубокое удовлетворение на лице Артузова, смешанное с некоторым… страхом? Нет,сСкорее уж предчувствием не самых приятных хлопот. Оно и понятно, ведь одна из названных мной фамилий и была специально подобранным «козлом отпущения». Неудивительно, что следующими словами, произнесёнными главой Иностранного отдела, были:

– Те двое, кого ты застрелил, были из окружения Трилиссера. Ещё один, может двое, ушли.

– Я видел одного, Артур Христианович. Раненого куда-то в бок.

– Ты видел одного, но мог быть ещё один, за рулём автомобиля, – со снисходительной усмешкой поправил меня начальник. – Их сейчас ищут. А Трилиссер уже задержан. Ему многое предстоит объяснить. Старую связь с Блюмкиным и его защиту вплоть до самого расстрела. Встречи с Серебрянским незадолго до вашей поездки к Троцкому «на огонёк», контакты с иными людьми. И деятельность Рабоче-крестьянской инспекции вызывает вопросы, слишком он… накрутил. Раньше это было просто странно, а теперь даже подозрительным не назвать. Заговор! – поднятый вверх указательный палец и глубокомысленное выражение лица чуть было не заставили улыбнуться. Ну-ну. И сразу же полная серьёзность. – Почему Пятаков?

Та-ак. Тут лучше чуток замедлиться, словно бы сразу не понял суть.

– Ну ведь… Если Трилиссер уже задержан, то при чём здесь…

– Сосредоточьтесь, Фомин! Я понимаю, что рана, затем обезболивающие, но попробуйте мыслить на полных оборотах.

– Ах да, простите, – теперь сделать мало-мальски виноватую физиономию. – Нет явного лидера, есть несколько «центров силы».

Артузов кивает, явно будучи довольным восстановлением привычного уровня мышления своего сотрудника, то есть меня, ну а двое чекистов из Секретно-политического тут сейчас явно вместо мебели. Или пишущей машинки плюс свидетелей. Интересно девки пляшут, по четыре штуки в ряд.

– Пятаков…

– Конечно, Артур Христианович. Человек, способный быть жёстким, проявлять необходимую жестокость по отношению к врагам, убивать лично и посредством приказов, то есть обладающий нужными качествами характера, – предельная осторожность, Алекс, предельная. Никто не должен понять твоё истинное отношение к этой твари, уничтожавшему всех, не щадившему, ни женщин, ни стариков, вообще никого. – Имелись и связи с Троцким, что неудивительно по причине его нахождения в Реввоенсовете сначала Шестнадцатой, а потом Шестой армии. Всегда был близок к «левой оппозиции».

– Характер и вхождение в РВС не являются поводом для подозрений. Членство в оппозиции и связь с Троцким уже важнее, но… Ты руководствовался иным.

– Конечно, – пробую чуть повернуться, но укол боли показывает, что это не было очень уж хорошей идеей. – Его карьера.

– Что не так с карьерой? Он уверенно двигался вверх, даже был Председателем Госбанка, а сейчас тоже на значимом посту

Скептически улыбаюсь. Артузов сам сказал то, что требовалось мне надо лишь чуточку заострить внимание на акцентах сказанного.

– То-то и оно, Артур Христианович! Он рвался вверх, делая шаг за шагом, потом добился очень значимого поста Председателя Госбанка, а потом… Сначала отстранение от должности. Потом назначение всего лишь заместителем председателя Высшего совета народного хозяйства. Очень значительное понижение. Такой человек мог затаить злобу.

– Обиду?

– Нет, именно злобу, – настоял на своём я. – Обида бывает у таких как Смирнов, Преображенский, даже Рютин. Тут именно злоба! Человек ещё в двадцатом году в полной мере ощутил вкус ВЛАСТИ. А потом изо всех сил шёл к ней и стал очень важной частью советской власти. И вдруг его, такого заслуженного и проверенного… скинули.

– Отстранили, после чего перевели на другую должность, – распечатал уста Петренко, оторвавшись от своего блокнота. – Его неудачно проведённая кредитная реформа была достаточным основанием.

Раздраженный взмах рукой начальника Иностранного отдела. В сути жеста можно было не сомневаться, он однозначно заменял слова: «Заткнись и не мешай!» Артузов был не чета тем двум. Он хорошо понимал сказанное мной. равно как и возможные действия любителя безграничной власти, которого буквально силой оторвали от «живительного источника», пересадив к корыту с мутноватой тёплой водицей. Неравноценная такая замена.

– Если мог один, то и другой… – Петренко! Запишите, что я, как зампред ОГПУ, рекомендую товарищу Молчанову обратить внимание на окружение замнаркома тяжёлой промышленности Пятакова. Проверить связи с Трилиссером. Любые. И с окружением последнего. Осторожно, не привлекая внимания. Ни в коем случае не спешить,. Если не подтвердится – хорошо. Если он связан с террористами – спугнуть его не имеем права.. Выполнять!

– Но у нас при…

– Выполнять, начальник оперпункта Петренко! – рявкнул на нижестоящего аж целый зампред ОГПУ, то есть человек, стоящий лишь на одну ступень ниже вершины в организации.

Хорошо рявкнул, душевно. Оба чекиста из молчановского отдела вымелись из палаты быстрее, чем успели это осознать. Попасть под вспышку ярости – искусственную, но они это или не поняли, или просто решили зря не рисковать – чекиста такого уровня им явно не хотелось. Зато я это понимал, потому и посмотрел на начальство этак вопросительно. Слов тут точно не требовалось, Артузов и сам скажет, если есть чего, без моей инициативы, сейчас определённо лишней.

– Трилиссер ошибся, послав убивать тебя связанных с ним людей. Это хорошо для нас всех.

– А что плохо, Артур Христианович?

– Состоявшееся покушение, чуть было не достигнувшее цели. Тебя спас случай и хорошая подготовка, – покривился глава ИНО. – Расстрел машины с малого расстояния, с двух сторон, в подходящем месте. Ничего не напоминает?

– Убийство директора Торгсина, – кинул я пробный шар.

– Да. Тот же организатор, может и среди исполнителей был один или двое побывавших в обеих акциях. Но плохо для нас не это, Алексей. Получается, что мы, Иностранный отдел, гадали на звёздах, не зная точно, откуда будет нанесён удар. И предотвратить не смогли, только чудом не допустив выполнения троцкистами угрозы, которая во всех газетах Европы прозвучала.

Вот он о чём беспокоится! Понимаю и сочувствую. Нет, в вину такое не поставят, но определённый осадок останется. То есть большой успех вследствие ареста Трилиссера, которого несомненно сделают центральной фигурой предстоящего процесса, но в то же время… Осадочек нехороший у понимающего народа и особенно лично Сталина-Джугашвили. Артузов же, как я понимаю, хочет этот нюанс по возможности сгладить. Но как? Последние слова нуждались в озвучивании.

– И что тут можно сделать?

– Есть у меня одна мысль, нужно только твоё согласие. Готов меня выслушать? – киваю, показывая полнейшую готовность, после чего начальство изволило продолжать. – Можно сделать так. что мы готовились к предстоящему покушению, ожидая его со стороны Трилиссера и Пятакова.

– Только Пятаков был признал более подозрительным, поэтому большую часть ресурсов пеербросили в его направлении. Отсюда и случившееся. Всё замолчать не получится, поймут. А вот так… лучше, чем ничего не делать.

Артузов призадумался, стоит ли поступить именно так, с моим уточнением. Потом, приняв решение, кивнул.

– Так действительно правдоподобнее. Тогда уже сегодня мои люди составят все необходимые документы. часть из которых тебе придётся подписать. Прошедшим числом.

– А Вячеслав Рудольфович?

– Неужели ты думал, что у меня получилось бы обмануть самого Менжинского? – ухмыльнулся зампред ОГПУ. – Он это и предложил, не желая неприятностей для себя. Ты же знаешь, он тяжело болен, доживает последние не месяцы, конечно. но несколько лет. И хочет их провести так, чтобы сохранить имеющееся и без волнений. Мне нет причин идти против его пожеланий.

Недоговаривает начальство. А может просто не желает воду в ступе толочь, лишний раз произнося то, что обоим присутствующим очевидно. Артузов всеми силами будет стремиться к тому, чтобы стать преемником Менжинского. Он уже подошёл вплотную по формальному признаку, остаётся лишь произвести впечатление. на кого? Уж точно не на самого Вячеслава Рудольфовича, там и так всё в порядке. Сталин-Джугашвили. Вот главное и единственное олицетворение извращённой силы красного голема. Отсюда и эти финты, цель которых – изобразить Иностранный отдел самым эффективным подразделением ОГПУ, а его главу высокопрофессиональным и к тому же безопасным лично для Сталина человеком.

Выгодно ли это нам? Более чем. Артузов будет лучшим вариантов в кресле Председателя ОГПУ. Его мастерство и опасность будут скомпенсированы охотой на ведьм, которая вот-вот начнётся, равно как и тем. что я буду знать почти всё о его планах. Как ни крути, а мне он… Нет, не доверяет – о доверии со стороны такого матёрого чекиста говорить не стоит – но уж точно считает полезным подчинённым сейчас и союзником в будущем. Не удивлюсь, если в его голове успели проклюнуться мысли о подъёме меня на свой нынешний пост. Со временем, конечно.

Повеселел Артузов, заметно так, словно тяжёлый груз с плеч сбросил. И это хорошо, ведь в копилку моего авторитета упало ещё несколько монеток… золотых. И разговор аккуратно так свернул, хотя перед уходом сказал ещё нечто важное.

– Пятакову теперь несладко придётся. Виновен он или нет, но Секретно-политический всю его жизнь наизнанку вывернет. И если найдут хоть самые незначительные признаки…

– В компанию к Рютину, Смирнову и прочим?

– Я этого не исключаю, – процедил глава Иностранного отдела. – Там, наверху, и раньше опасались, а после вчерашнего покушения на тебя стали гораздо сильнее беспокоиться за собственные жизни. Охрану уже увеличили. Сильно. А ты, Алексей, выздоравливай, мне твоя голова нужна.

– Голова скоро будет в порядке, а вот нога подвела, – отшутился я. – Впрочем, если разрешите работать большую часть времени дома, а заезжать лишь для доклада и за особо важными документами…

– Разрешаю!

– И ещё помогите со скорейшей отсюда выпиской.

И хочется, и колется, и мама не велит. Примерно такие эмоции читались на лице Артузова. Неужто опасается повторения покушения? Забавно, но похоже так оно и есть. И ведь нет способов убедить его, что второй попытки быть в принципе не может.

– Я не буду возражать против охраны, если вы обеспокоены безопасностью. Но очередная попытка меня убить, она маловероятна.

– Этого нельзя исключать, – подтвердил мои догадки глава ИНОР. – Ладно, будет тебе выписка… вместе с усиленной охраной. Только потому, что нужно, чтобы ты эффективно работал. Раз уж «дома стены помогают», то будут тебе и дом, и стены. Доволен?

– Благодарю, Артур Христианович, – искренне улыбнулся я, даже актёрствовать не пришлось.

– Тогда отдыхай. Охрана в коридоре, никого постороннего не пропустят, только по составленному мной списку. Жена твоя в него входит, не волнуйся.

– А эти, расспросы-допросы?

– Подождут, – небрежно отмахнулся Артузов. – Вкратце ты уже рассказал,другие сотрудники отдела всё оформят и принесут на подпись. Главное другое – ТЕ бумаги.

– Которые «задним числом?

– Они. Ну всё, отдыхай, поправляйся и жду твоего возвращения к работе. Сам понимаешь, ничего не кончилось, Трилиссером тут не ограничится.

Это я хорошо понимал. И был рад аж до потери пульса! Как только Артузов вышел из моей палаты, я широко, от всей души улыбнулся, будучи уверенным, что сейчас можно на несколько секунд снять столь утомляющую личину.

Началось! Точнее началась. Та самая «охота на ведьм», столь ожидаемая и всеми силами приближаемая. Тут все как в романе Джерома Клапки Джерома «Трое в лодке, не считая собаки». Если человек открывает справочник существующих болезней и начинает «примерять их на себя», то практически гарантированно найдёт нечто в реальности отсутствующее лично у него, но вполне подходящее по симптомам. Дальше – больше. В конце концов обнаружится, что единственное, чего у него нет – это «воспаления коленной чашечки», да возможно «сенной лихорадки». А остальное… Вот именно такого самодиагностирования я и желаю «коллегам» по ОГПУ.