Текст книги "Сказки"

Автор книги: Вл. Колин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

Обрадовался бедный портной. Как и благодарить друзей, завещанных ему стариком отцом, не знает.

Сбегал он во дворец и принес все, что надо.

– Ну вот и хорошо, – сказали ножницы с иголкой. – А теперь ложись спать, милый, и положись на нас!

Счастливый портной не заставил себя упрашивать, и, как человек, избавившийся от забот, как положил голову на подушку, так и заснул.

Но проклятый палач не спал, боялся как бы не упустить из рук портного. Подкрался он тихонько к окну его комнаты да и заглянул туда. А там диво дивное! Работают иголка и ножницы, как не работали бы и двадцать мастеров, а сам портной спит, закинув руки за голову.

– Ах, вот оно что! – обрадовался палач. – Ну, теперь ты у меня не выпутаешься.

На другой день одел король новую золотую одежду с бриллиантовыми пуговицами и на радостях даже подарил портного своей королевской улыбкой. Только ушел портной, как в королевский покой вошел палач и упал к ногам короля:

– Государь! – вскричал он. – Верь мне и дозволь слово молвить! Не могу молчать!.. Из любви к тебе не могу!

– Говори! – сказал ему король, поглаживая рукой золотую одежду, которая блистала так, будто само солнце сошло с неба в. королевские покои.

– Государь, я узнал тайну портного! У этого мошенника волшебная игла и ножницы, которые работают сами.

– Сами?.. – удивился король.

– Да, сами, государь! Если бы ваше величество имели их в своем распоряжении, то смогли бы приказать им сделать сотни золотых и серебряных одежд! Ваше величество стали бы самым богатым королем на свете…

– Позвать сюда портного! – крикнул король. – Да что он, с ума сошел, что ли? Как он смел утаить от меня такие чудесные вещи?

Помчался палач за портным. Бежит, еле дух переводит, и вмиг доставил его во дворец.

– Где твои игла и ножницы? – грозно спросил король.

Побледнел бедный портной! Как отдать королю иглу и ножницы, завещанные покойным отцом?

– Государь, я сошью вашему величеству сколько угодно камзолов и брюк, сколько угодно платьев королеве и всем, кому прикажете, но иглу и ножницы я не отдам!

– Не отдашь?

– Не отдам.

Король весь побагровел от злости. Сначала он не мог вымолвить ни слова, а только подпрыгивал на троне, как петух, но затем обрел дар речи и в гневе приказал:

– Палач, снять ему голову!

– Сию минуту, ваше величество! – обрадовался подлый палач и занес было свой топор над головой портного.

Разве можно бедняку противиться? Дорого было ему отцовское наследство, но жизнь еще дороже. Вынул он из кармана иголку и ножницы и положил их перед королем. А палач рвет и мечет: опять портной от него ушел!

Приказал тут король принести дорогих шелков, бархата, пурпура, атласа и горностая, и когда все было принесено, крикнул громовым голосом:

– Ты, игла, и вы, ножницы, принимайтесь за работу!

Только ни иголка, ни ножницы не испугались его крика и продолжали спокойно лежать перед королем, как будто ничего и не слышали. И можно было подумать, что это самые обыкновенные игла и ножницы.

– Слышите?! Я хочу, чтобы вы сшили мне самые прекрасные одежды в мире! – снова крикнул король.

Но, видно, ни игла, ни ножницы не желали на него работать, потому что продолжали лежать как ни в чем ни бывало. Разгневался король! Забыв от гнева, что он король, схватил иглу – может быть для того, чтобы заставить ее шить, но она вырвалась у него из рук, и не успел он опомниться, как игла крепко-накрепко зашила ему рот. А ножницы бросились на палача и отрезали ему голову. Затем оба, и игла и ножницы, залезли в карман портного, и тот спокойно вышел из дворца. Все случилось так быстро, что никто и не подумал его остановить. Он поспешно зашагал прочь от королевского дворца, вышел из города и пошел напрямик полем, куда глаза глядели.

К вечеру заметил он вдали огни, а подойдя ближе, увидел вокруг них людей. Лица у всех были измученные и огорченные. Они сидели около своих узелков и молчали.

– Что с вами, люди добрые?

– Ох-ох-ох! – ответила ему одна из женщин. – Горе и проклятие пали на наши головы и прогнали нас с земли наших отцов и праотцов…

Портной подсел к ней, а женщина продолжала:

– На нашу страну напал Железный Человек. Если он захочет разрушить дом, ему достаточно ударить кулаком, и стены падают на землю, будто они из песка. Он топчет младенцев ногами, убивает, грабит и разрушает все на своем пути. Железный Человек начал с самого глухого села на границе. Он опустошил его. Потом перешел в другое, оттуда в город и идет все дальше. Выступило против него войско, но Железный Человек неуязвим, его не берут ни меч, ни отравленные стрелы. Он беспощаден, оставляет за собой смерть и запустение. Мы бежали от него, и кто знает, может быть, он уже разрушил и наши дома, сравнял их с землей?..

Плакала бедная женщина и, слушая ее рассказ, заплакали все остальные. И портной тоже сидел и плакал с ними. Попытался он было ободрить их, но что им сказать в утешение? Опечаленный распрощался он с беглецами и пошел дальше.

Шел он, шел и пришел к большому лесу. Но только это был лес не такой, как всякий другой. Ничего подобного! В этом лесу деревья росли так часто, что даже птице негде было пролететь. Остановился портной, стал с товарищами советоваться.

– Гм-гм! – сказала игла. – Правду сказать, не знаю, как мне тебе здесь помочь…

– А мы на что? – крикнули ножницы. – Или мы в счет не идем?

Набросились ножницы на лес и – чик! чик! чик! – начали стричь вековые деревья, как солому.

Славно поработали они и выстригли в лесу широкую просеку. Добрался портной до самой гущи леса. А там стояла избушка, и в этой избушке жил цадик[5]5
  Цадик по-еврейски значит «мудрец».


[Закрыть].

– Знал я, что ты сюда, в лесную чащобу, доберешься, – сказал цадик портному. – А вы, ножницы, не устали?

– Мы бы еще два таких леса срезали!

Улыбнулся цадик, погладил свою седую бороду и покачал головой.

– Хороших товарищей тебе оставил отец, портной! С ними ты доберешься туда, куда еще нога человеческая не ступала, и сможешь помочь тем беглецам, с которыми ты повстречался.

Удивился портняжка. Откуда мог знать цадик, что он, бедный портной, попадет в этот лес? Откуда мог знать цадик, с кем он по дороге повстречался? Но цадик продолжал говорить. Портной замолчал и внимательно его слушал.

– Знай, что над нами, там, высоко-высоко, главные ворота неба, а уж Солнце научит тебя, как с Железным Человеком расправиться.

Испугали портного слова цадика. Что другое, но на небо взобраться, да еще с самим солнцем беседовать! «Это уж слишком!» – подумал портной. Взглянул он на ножницы, а ножницы и говорят:.

– Нет, милый портняжка! Тут мы тебе помочь не можем!

– А я на что? – крикнула игла. – Или я в счет не иду?!

Мигом выскочила она у портного из рубашки, взвилась вверх и принялась прыгать и скакать в воздухе. Видит портной, мастерит игла лестницу, да такую, какой он еще и не видывал, – из чистого шелка. И подымается та лестница прямехонько в небо.

– Хи-хи-хи! – смеется иголка тоненьким голоском. – За мной, портной! За мной! Хи-хи-хи!

– Ступай, сын мой, не бойся! – сказал цадик. – Ты ведь ничего для себя не просишь!

Вздохнул всей грудью портной, ухватился за шелковую лестницу, вздохнул еще разок и полез вверх. А игла над головой у него кричит, хлопочет, лестницу выше и выше подымает. Поднялся портной над землей, глянул вниз, а под ним зеленые верхушки деревьев качаются.

– Выше, выше! – крикнул портному пролетавший мимо сокол и взмыл в бездонную синеву неба.

Полез портной выше. Устанет, передохнет, глянет вниз. А земля уже далеко-далеко, с каждой ступенькой все меньше и меньше становится. Теперь даже соколу не подняться за портным. Кружит сокол внизу, среди облаков, широкими кругами.

Стало портному не по себе одному на тонкой шелковой лестнице в этой страшной пустоте. Хоть бы голос услышать человеческий!

«А что, если лестница оборвется?» – невольно подумалось парню, и при этой мысли кровь застыла у него в жилах.

Но в ту же минуту послышался тоненький голосок иглы:

– Хи-хи-хи! Выше, портной, выше!

Приободрился портной и полез выше. Кто знает, сколько он так подымался? Может год, а может все семь лет! Наконец, поднял он голову и увидел перед собой белую стену облаков, а посередине – главные ворота неба. Ухватился он обеими руками за небесные поручни и прыгнул в ворота. Сперва, ослепленный сиянием, он ничего не мог разобрать. Сверкали звезды бесчисленными факелами, а маленькие звездочки водили хороводы и пели.

Попривыкнув к яркому свету, пошел портной по облачной дороге. Идет, как на пружинах. Но вот кончились облака, и пошла дорога из звездной пыли. Долго шел он по этой дороге. Шаги его притоптали звездную пыль так, что и поныне еще видна на небе тропинка, по которой он шел. Прошел он около бочек с дождем и градом, около громадных куч снега, запасенного на зиму. В одном сарае видел молнии, которые точили свои стрелы. Видел он и лари, в которых заперт гром, и пещеру бурь, вход в которую был завален тяжелой плитой. Видел сокровищницу, в которой хранятся радуги, и кладовую с пурпуром для того, чтобы подкрашивать небо на заре. Повсюду стояли на страже звезды и с удивлением глядели на портного, но не говорили ни слова. Видно и небесным часовым разговаривать запрещено.

Шел он так, пока не дошел до дворца с золотыми стенами. Вокруг дворца суетилось несметное множество звезд. Все они волновались, и звезды-стражники сдерживали тех, кто подходил слишком близко.

– Что случилось? – спросил портной.

– Солнце выходит! Солнце выходит из дворца! – ответило в один голос несколько звезд, толкаясь, чтобы лучше видеть Солнце.

Смотрит портной – распахнулись двери, и показалось на пороге золотого дворца Солнце. Это был юноша необыкновенной красоты, – весь золотой, с развевающимися золотыми кудрями до плеч. Глаза его сверкали, как драгоценные камни. Вышло Солнце из дворца, и на небе стало еще светлее. Звезды поспешно принялись красить пурпуром облака, и портной догадался, что на земле все это называется восходом солнца.

Солнце медленно проходило между рядами звезд.

– Я люблю его! Ах, как я его люблю! – шепнула маленькая звездочка на ухо своей приятельнице. – Вчера оно даже взглянуло на меня, и я была так счастлива!..

– Молчи, дурочка! Разве ты не знаешь, что Солнце только и думает о Луне, с которой оно никогда не может встретиться!..

Солнце медленно уходило все дальше и дальше, не замечая взглядов звездочки, а она, бедная, покраснела так, будто умылась пурпуром, которым красили облака.

Но вот взгляд Солнца остановился на портном, который стоял, как завороженный.

– Человек?! С каких пор люди разгуливают по небу? – спросило Солнце. – Что тебе здесь надо?

Как ни старался портной, от смущения он никак не мог открыть рта.

– Да говори же, говори! – шепнули ему ножницы из кармана. – Ведь ты пришел сюда, чтобы посоветоваться с Солнцем!

– Великий… Великое! – залепетал, заикаясь, портной.

– Подойди ко мне, человек, – сказало Солнце. – Раз уж ты добрался сюда, не бойся! Тебе нужна моя помощь?

– Не мне, великое Солнце! – удалось выдавить из себя портному. – Не за себя прошу, а за тех бедных людей, которых притесняет Железный Человек.

– Какой Железный Человек? – изумилось Солнце. – Говори яснее!

Портной рассказал Солнцу обо всех беззакониях Железного Человека. Глаза Солнца запылали гневом. Оно подошло к окну и стало внимательно вглядываться в далекую землю.

– Я вижу Железного Человека, – промолвило Солнце, нахмурясь. – Вот он переходит улицу в пустынном городе…

– Это он его опустошил! – горестно воскликнул портной и приблизился к окну, пытаясь что-нибудь рассмотреть. Только он ничего не увидел. Земля чуть виднелась вдали. Она блестела, как серебряная бусинка. И все. Надо было иметь глаза Солнца, чтобы разглядеть что-нибудь на таком огромном расстоянии.

– Ах! – вскрикнуло вдруг Солнце. – Что он делает? Он нашел среди развалин двух детей… Поднял одного… Может быть, он хочет его поцеловать?.. Нет, нет! Это невозможно! Он не может его убить!.. Ребенок ему ничего не сделал… Ах! Он швырнул его оземь!.. Убил!.. А теперь хочет схватить и второго? Нет! – твердо сказало Солнце. – Этому не бывать!..

Глаза Солнца метнули две длинные огненные молнии, и они устремились прямо на землю, в один миг промчались через все небо и коснулись Железного Человека. Ужасен был их пламень! Железный Человек не успел даже вскрикнуть, – Солнце расплавило его.

– Так! – промолвило Солнце. – Злодеям да не будет места на свете!

Портной даже прослезился от радости, подумав о несчастных беглецах, которые могли теперь безбоязненно вернуться домой. Все небо ликовало, звезды пели, а маленькая звездочка бросилась Солнцу на грудь, расцеловала его и крикнула, что было сил:

– Ах, какое оно доброе! И как я его люблю!

А потом, застыдившись, убежала и спряталась в сокровищнице радуг. Радуги подарили ей самоцветную диадему и долго играли на небе, празднуя доброе дело, совершенное их великим хозяином – Солнцем.

Солнце первое спохватилось, что из-за Железного Человека оно опоздало с восходом. Поспешно село оно на огненную колесницу и отправилось в объезд небосвода, подгоняя своих пламенных коней.

Видите ли, есть такие вещи, которых даже Солнцу не дозволяется делать! А в тот день восход Солнца опоздал, и никто на свете до сегодняшнего дня не знает, отчего это случилось. Но вы-то теперь знаете и при случае сможете объяснить, почему однажды Солнце опоздало с восходом.

Что касается портного, то он благополучно вернулся той же дорогой, по которой пришел, и, шагая по звездной пыли, добрался до главных ворот неба. Там его ожидала игла с лестницей.

– Ну что, – спросила игла, – все в порядке?

– Все в порядке! – крикнул портной и стал спускаться по шелковой лестнице.

Сколько он спускался? Не то год, не то три, право не знаю… Знаю только, что спускался он гораздо быстрее, чем подымался. И по мере того, как он спускался, игла распускала шелковую лестницу, а когда портной очутился перед избушкой цадика, игла торчала у него в рубахе на прежнем месте.

Недолго пробыл портной в лесной избушке. Он спешил догнать беглецов. В награду за добрую весть, люди решили пригласить портного пожить в их стране.

Портной с радостью согласился. Его ножницы и игла стали опять шить одежду разных размеров и всевозможных цветов и фасонов, так что жители этой страны были всегда одеты красиво. Только с некоторых пор загрустил портной, – потянуло его на родину, и никакие просьбы остаться еще немножко не могли его удержать.

– Я хочу домой, к своим! – заявил он.

И игла и ножницы принялись кричать в один голос:

– Да, да, домой! Мы хотим домой!

Ушел портной из той страны и, вернувшись к себе на родину, стал шить одежду для людей родного города.

Говорят, что и теперь еще там одеваются, как нигде во всем мире. Но как именно, я сказать не могу: я-то там не был.

Впрочем, кто хочет узнать как, может поехать посмотреть. И уж если вы соберетесь, то, пожалуйста, привезите мне оттуда костюм, хотя бы из самых скромных, в награду за мою сказку.

Сказка о счастье

Было ли это или не было? Говорят, что было… Жил когда-то в хижине, на берегу моря, старый турок Кадыр. И был бы он славным стариком, не будь он вечно так печален. Но, подумайте, как ему было не печалиться, если жена умерла, а детей ему не оставила? С каждым годом все больше горбился Кадыр, и, когда он садился по-турецки, ему трудно было вставать самому, и не было никого, кто бы ему помог, поддержал бы его под руки. Грустный сидел Кадыр у моря и курил свою трубку, глядя на игру волн.

– Ох-хо-хо! Старость, как репейник! – часто повторял Кадыр. – Как ее ни возьми, – все колется, все тебе больно!

Как-то ночью разыгралась буря. Ревело море, как стадо разъяренных буйволов, и ветер свистел не умолкая. Молнии бороздили темное ночное небо. Кадыр сидел в своей хижине, слушал завывание бури и думал: «Если выйти на берег завтра рано утром, на заре, можно набрать дровишек и рыбы, которые буря выбросит за ночь на песок. Это будет очень хорошо».

Но когда на заре он пришел на берег моря, то не нашел там ни дров, ни рыбы. Только странный каменный столб, походивший на сломанное бурей дерево, нашел на берегу Кадыр. И дерево это было так опутано морской травой, будто кто-то старательно обвил его мягким, зеленым шелком.

– Тоже велико счастье! – сердито пробормотал старик. – Дрова бы я жег, рыбу ел бы, а что мне с этим камнем делать? Для дома он слишком мал, а как грузило для невода – слишком велик… Вот так счастье!

Но Кадыр был любопытен: он любил все знать. Подошел старик к каменному столбу, потеребил свою реденькую бороденку и принялся очищать его от морской травы. Очистил, взглянул и воскликнул:

– Аллах!

Столб оказался не столбом, а каменным человеком. И был тот человек прекрасен, как молодой месяц, прям, как тростник, и молод, как сын, которого так страстно желал себе Кадыр. При мысли о сыне на глаза старика набежали слезы, и одна слезинка скатилась по сморщенной щеке и упала на беломраморное чело каменного человека. И там, где она упала, мрамор порозовел. Но Кадыр этого не заметил, он плакал и бормотал себе под нос:

– Ох-хо-хо! Старость, как репейник! Где мне взять сына? Вот море подарило мне одного, но и тот не живой, а из холодного камня!

И слезы Кадыра капали одна за другой на каменное чело, и там, где они падали, камень теплел, становился мягким и розовым, как человеческая кожа.

Перестал Кадыр плакать и вдруг заметил, что каменный человек весь белый, только лоб у него розовый. Пощупал его Кадыр: весь он холодный, как камень, а лоб теплый. Ага! На радостях Кадыр пустился в пляс. Он прыгал, и плясал, пока от усталости не упал на песок. Успокоившись, он хотел было оживить своими слезами белый мрамор, но слез больше не было. Да и откуда им было взяться, когда Кадыр чувствовал себя таким счастливым?

Постоял Кадыр, подумал, побежал к себе в хижину, принес луковицу и давай себе глаза тереть. Тер он немилосердно, и скоро из глаз его снова потекли обильные слезы. И Кадыр заботливо следил, чтобы они падали на каменного человека. Ведь в первый раз столько слез даром пролилось на песок!

Когда Кадыр увлажнил слезами веки мраморного человека, тот открыл глаза, – два черных, как агаты, сверкающих глаза. А когда слезы старика упали на губы каменного человека, они приоткрылись, и человек сказал:

– Плачь, плачь, добрый старик! И знай – не напрасно ты плачешь!

Губы Кадыра смеялись, а глаза плакали из-за едкого лука. Он с удивлением глядел на каменного человека, голова которого жила и была так прекрасна, и повторял, что никогда не видел ничего равного этой красоте. Но вот Кадыр перестал плакать и недоверчиво спросил каменного человека:

– А захочешь ли ты потом быть мне сыном? Это я так… чтобы знать, не даром ли я плачу?

Улыбнулся каменный человек и говорит:

– Захочу, старик! Только плачь, плачь!

Омыл его Кадыр всего слезами, и каменный человек поднялся с песка, встал на ноги и потянулся так, что было слышно, как у него хрустнули кости. Потом вздохнул всей грудью, поцеловал сморщенную руку Кадыра и прошептал:

– Отец!

И Кадыр, охваченный безумным чувством счастья, принялся снова скакать и прыгать по песку, а немного успокоившись, спросил:

– Как тебя звать, сынок?

– Тасин, – ответил каменный человек. – Мать моя – Айше, дочь моря. Род наш бессмертен. Но враждебный нам джинн[6]6
  Джинн – злой дух (в сказках и преданиях восточных народов).


[Закрыть] превратил меня в камень и камнем я остался бы до конца веков, если бы кто-нибудь из людей не смилостивился надо мной и не омыл меня своими слезами. Таково было проклятие, потому что джинн знал, что на дне моря, где мы живем, нет людей, – объяснил ему воскресший юноша. – Но мать моя, Айше, воспользовалась бурей, бушевавшей нынешней ночью, и вынесла меня на землю, а ты, отец, спас меня.

Тасин повернулся лицом к морю и крикнул:

– Ибадула, открой ворота!

Он крикнул это трижды, и, как только голос его прозвучал в третий раз, воды моря заволновались, раскрылись, как двухстворчатые ворота, и Кадыр увидел морское дно. Там на бархатной подушке сидела высокая женщина, голубая, как воды моря. Она улыбалась и раскрывала объятия навстречу Тасину.

– Пойдем, – позвал каменный человек и, взяв Кадыра за руку, вошел с ним в морскую глубь, где песок сверкал, как солнце.

– Вот кто меня спас, матушка! – сказал юноша, подталкивая вперед Кадыра.

Голубая женщина встала с подушки, почтительно поцеловала руку старика и сказала голосом, походившим на спокойный плеск волн:

– Мы не богаты, о, Кадыр! Но проси чего хочешь! Хотя за то, что ты сделал для нас, трудно заплатить!

– Чего ж мне просить? – улыбнулся Кадыр. – Разве только послать за судьей и подписать брачный договор…

– Брачный договор? С кем?

– С кем же, как не с тобой, голубая женщина? – рассмеялся Кадыр. – Тасин твой сын, а теперь он сын и мне…

Посмеялись они над шуткой старика, а громче всех – сам Кадыр.

– Не надо мне никакой награды, – сказал он под конец. – Довольно с меня и такого сына, как Тасин!

Голубая женщина попросила Кадыра, чтобы Тасин время от времени навещал ее, и старик согласился. Тогда дочь моря Айше подарила ему вышитый золотом мешочек и отпустила их обоих с миром.

– Покажи мне наш дом, отец, – попросил Тасин, когда они снова вышли на берег, и ворота моря закрылись за ними.

Кадыр повел его к себе в хижину. Они сняли обувь и вошли. Это была бедная, очень бедная хижина, только в ней и было, что циновка на полу.

– Ну, отец, вижу, придется тут мне поработать… Только прежде дай мне поесть и отдохнуть, силы набраться, – сказал Тасин.

Принес ему Кадыр луковку, точь-в-точь, как та, которой он себе глаза тер, и тыкву.

– Это все? – спрашивает Тасин. – А где же плов? Где салма? – Тут он взял мешок, подаренный Кадыру дочерью моря, и бережно тряхнул над циновкой.

И Кадыр с удивлением увидел на циновке жирный плов с бараниной и сладкую салму из слив и абрикосов. Но удивление не помешало ему есть. Перед отцом и сыном стояли две миски с едой, но чем больше плова они брали, тем больше рису становилось в миске. Ели они целую ночь, но так и не одолели плова и салмы.

– Ну что, сыт? – спросил Тасин старика.

Тот взял еще зернышко риса, положил его в рот и, довольный, сказал:

– Теперь, съевши это зернышко, могу сказать, что я сыт!

Тогда Тасин покрыл волшебным мешком миски, и они исчезли с циновки, будто их и не было. Но вот Кадыр стал зевать. Тасин и говорит:

– Батюшка, я вижу, тебе спать хочется… Ложись, а я спать не могу, у меня дела много… Скажи мне, прежде чем уснешь, чего ты желаешь?

– Тасин, сын мой, радость очей моих, – ответил ему старик. – Душа моя жаждет только счастья, а это не так-то легко найти, говорят люди.

Задумался Тасин… А надо сказать, что в то время никто из людей о счастье не слышал. Жизнь была очень тяжелой. Поэтому желание старика привело Тасина в недоумение.

– Скажи мне, что такое счастье? – спросил он наконец.

– Говорят, что счастье – самое ценное, что только может пожелать себе человек. Если есть счастье, – ничего человеку больше не надо.

– Где же взять это счастье? – спросил снова Тасин.

– Вот этого я тебе сказать не могу! Не знаю! – вздохнул Кадыр. – Может, знает падишах…

– А где живет этот падишах? – спросил Тасин.

– В Зеленом Городе, за Синим морем. И стоит тот город на Желтом острове. Но падишах – нехороший человек… Может случиться, что он тебя и не примет, а если и примет, не скажет тебе то, что ты хочешь знать…

Пожелал Тасин Кадыру доброй ночи. Старик растянулся на циновке и разом заснул.

Но Тасину не спалось. Он пошел на берег моря и трижды позвал:

– Ибадула, открой ворота!

Раскрылись ворота моря, и Тасин вступил на мягкий песок морских глубин. Мать его, голубая Айше, спала. Тасин не стал ее будить и двинулся в путь. Шел он ночь и день, и еще ночь, и еще день. Кто расскажет обо всем, что он видел в пути? Видел он больших и маленьких рыб, и черных дельфинов, и ярких прозрачных медуз, и морские звезды, и коралловые цветы и еще много, много другого.

К вечеру он добрался до Желтого острова. Это была скала, напоминавшая по форме и цвету огромный лимон. А на самой верхушке лимона стоял Зеленый Город. В нем, в самом центре, возвышался дворец падишаха, весь из прозрачного зеленого камня.

Обошел Тасин вокруг острова, но взобраться на него не смог: скала была отвесная и гладкая, как зеркало. Обошел он остров второй раз и заметил трещину внизу, у самой воды, там, где набегавшие волны, пенясь, разбивались о скалы. Сунул он руку в трещину и почувствовал, что кто-то схватил его за пальцы и со страшной силой потянул внутрь скалы. Подивился Тасин, как это он в щель пролез, но только долго удивляться ему не пришлось. Видит Тасин, стоит он в богатом покое, величиной с мечеть. Стены, пол. потолок, все было из желтого камня, и камень этот сверкал и искрился в десять раз ярче солнца Тасин даже глаза закрыл, чтобы не ослепнуть от этого блеска. И открыл их только потихоньку, – сперва один, а потом а другой.

В желтом покое никого не было. Посередине, на каменных плитах, лежала большая белая собака.

– Это ты меня сюда привела? – спросил Тасин, и собака дружелюбно помахала хвостом и кивнула головой.

Тасину показалось даже, что животное собирается ему что то сказать, но тут раздался гулкий удар гонга, собака вздрогнула и исчезла.

Тасин остался один. Он осмотрелся, нашел дверь, открыл ее и оказался в длинном коридоре. Потом он долго спускался и подымался по каким-то лестницам и уже начал думать, что им не будет конца, когда очутился у второй двери. За ней слышались пение и звуки бубна. Тасин открыл дверь и вошел. Это был один из любимых покоев падишаха. Падишах восседал на зеленых бархатных подушках, рядом со своим визирем, и четыре рабыни, привезенные из далеких стран, – белая, желтая, черная и красная, – плясали перед ними.

Когда дверь открылась, падишах обернулся.

– Кто ты? – крикнул визирь, хватаясь за ятаган.

– Я должен открыть падишаху тайну, за которую я попрошу у него лишь одно объяснение, – смело сказал Тасин.

– Не верь ему, о, свет миров! – крикнул визирь, который был очень плохим человеком. – Лучше прикажи прийти палачу!

Падишах был косоглазый. Он глядел на визиря, но казалось, что один глаз его устремлен на Тасина.

– Отлично! – сказал он. – Отруби-ка ему голову!

Тут Тасин бросился вперед и мигом снес голову визирю. От испуга падишах стал зеленее бархатной подушки, на которой сидел, а рабыни подняли страшный крик.

– Что ты сделал, несчастный? – сказал наконец падишах.

– Исполнил волю падишаха, – спокойно ответил Тасин.

– Я приказал отрубить голову тебе, а не ему! – гневно воскликнул падишах. – Где мне теперь взять визиря?

Тасин рассмеялся, и от его смеха в покое стало светлее.

– Визирей можно найти сколько угодно! Но, если хочешь, отруби мне голову, о, падишах! Да будет твоя воля!

И юноша подошел к падишаху и покорно склонил перед ним голову. Выхватил падишах свой кривой кинжал и ударил раз, и два, и три! И тут же в страхе бросил кинжал наземь: кинжал искривился, и конец его лезвия сломался.

– Что это значит? – пролепетал падишах. – Почему ты не умер? Почему о тебя гнется и ломается сталь?

Но Тасин только рассмеялся. Он смеялся над падишахом, не подозревавшим, что Тасин каменный да к тому же бессмертный.

– Оставим пока это, – сказал юноша. – Тайна, которую я хотел тебе открыть такова: твой визирь намеревался убить тебя, государь. Он хотел сделать это сегодня. За это я его и покарал.

– Откуда ты знаешь? – вскричал падишах.

Тасин нагнулся, вынул из-за пазухи мертвого визиря свиток и подал его падишаху.

– Ты прав, – промолвил падишах, прочтя написанное. – Проклятый заготовил даже указ, согласно которому, в случае моей смерти, он должен был стать падишахом!.. Скажи, чем мне вознаградить тебя?

– Открой мне, где находится счастье, и мне больше ничего не надо!

Но падишах заерзал на подушках и закричал:

– Проси у меня чего хочешь! Я дам тебе золота, драгоценных камней, подарю тебе целую раю[7]7
  Рая – так по-турецки называется область: во главе области стоял наместник падишаха.


[Закрыть] рабынь, все, что находится у меня во дворце, только не проси открыть, где счастье.

– Мне ничего другого не надо, – ответил Тасин. – Я хочу знать, где счастье?

– А я тебе этого не скажу, слышишь?

Тогда Тасин подошел к падишаху, коснулся его правой руки, и рука властителя окаменела.

– Где находится счастье?

– Не скажу.

Тасин коснулся его левой руки, и та обратилась в камень. Но падишах все не сдавался. Так Тасин превратил падишаха в каменную глыбу и покинув его, вернулся в желтый покой, где опять увидел – белую собаку. Собака замахала хвостом, схватила его за руку и потянула за собой.

– Куда ты меня ведешь? – спросил Тасин.

Собака весело залаяла в ответ и повела его дальше. Они шли по пустынным покоям дворца, полным всяких диковин, и наконец спустились в дворцовый парк. Тут они вошли в аллею райских деревьев, и собака остановилась под огромной яблоней и принялась рыть землю, разбрасывая ее далеко по сторонам. Тасин увидел, что из земли показалось большое железное кольцо. Он ухватился за него, потянул, и перед ним открылся люк. Тасин с собакой спустились по деревянным, полусгнившим ступенькам в темное и узкое подземелье. Луч света, прорвавшийся из люка, заиграл где-то впереди. Собака залаяла и бросилась вперед. Послышался всплеск воды, и кто-то шепнул Тасину:

– Иди и подожди снаружи.

Повинуясь приказанию, юноша вышел из подземелья. Ему не пришлось долго ждать. Из люка показалась девушка удивительной красоты. Она поднялась по ступенькам.

– Кто ты? – воскликнул изумленный Тасин.

– Я Умие, – ответила девушка и рассказала ему, что падишах похитил ее для своего гарема, но что она не хотела ему подчиниться, и за это злой визирь превратил ее в собаку.

– В подземелье этом находится подземное Озеро-Которое-Не-Лжет, – сказала девушка. – В его воде все видно таким, каким оно есть на самом деле, и я стала снова прежней Умие.

Долго бродили они по дворцовому парку, все более удаляясь от окаменевшего падишаха. У тенистого пруда, над которым склонялись густые ивы, они нашли лодку с золотыми веслами и переехали на другой берег. Там кончался дворцовый парк.

– О, Умие! – воскликнул Тасин. – Неужели нам придется расстаться, едва повстречавшись?

Девушка засмеялась, и золотые бусы зазвенели у нее на шее.

– Ты забыл, Тасин, зачем ты шел сюда, в Зеленый Город? – спросила она юношу.

– Нет, не забыл… Но проклятый падишах так и не открыл мне, где находится счастье.

– А что если я покажу тебе, где счастье? – засмеялась Умие. Юноша схватил ее в объятия.

– О, Умие!

– Да, да! Я, кажется, знаю, где счастье. Оно водится только в стране Ван, – заговорила девушка, высвободившись из объятий Тасина. – Там моя родина… Далеко отсюда страна Ван, но если мы раздобудем железные бабуши[8]8
  Бабуши – расшитые шелками кожаные туфли без задников (турецкие).


[Закрыть], то сможем через час быть там… А железные бабуши… мы можем найти их у Али-Завидущие-Глаза. Только он, один во всем мире, и имеет пару таких бабушей. Посмотрим, что он попросит у нас за них! – сказала улыбаясь Умие.