Текст книги "Око за око"

Автор книги: Вив Дэниэлс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 43 страниц)

Дэниелс нахмурился. Ему не понравилось, что сержант так легко его разгадал, но лгать он не хотел.

– Да, – со вздохом ответил он.

* * * Отвратительно зашипел сигнал тревоги. Когда Атвар проснулся, ему показалось, что это сон, однако сигнал тревоги не утихал. И вновь на экране возникло лицо Пшинга, как в ту ужасную ночь, несколько суток назад.

– Активировать двустороннюю связь, – приказал Атвар компьютеру – все повторялось с точностью до деталей. И все же Атвар рассчитывал, что на этот раз новость, которую сообщит ему Пшинг, будет не слишком плохой. Во всяком случае, так командующий флотом уговаривал себя, спрашивая у Пшинга:

– Ну, что теперь?

– Недосягаемый командующий флотом… – начал Пшинг, но тут его голос пресекся. Набравшись мужества, адъютант продолжал: – С сожалением должен поставить вас в известность, что тосевиты не-империи Соединенные Штаты взорвали атомную бомбу в северном секторе города Чикаго. Поскольку наши самцы лишь недавно захватили этот участок города, их концентрация в районе взрыва была высокой, мы понесли тяжелые потери.

Хищник в теплой дружелюбной пустыне Родины выкапывает нору в песке и прячется на дне. Когда животное наступает на край ямы, песок поддается, и оно начинает неуклонно скользить вниз, пока не достается хищнику, который без особых усилий убивает и пожирает жертву. У Атвара возникло ощущение, что он стал одним из несчастных животных, наступивших на край песчаной ямы. Что бы он ни делал на Тосев-3, ситуация только ухудшалась. Наконец Атвар взял себя в руки.

– Подробности, – приказал он, словно доклад Пшинга мог вернуть к жизни погибших самцов.

Пшинг изо всех сил старался говорить спокойно.

– Недосягаемый командующий флотом, наши ученые утверждают, что бомба похожа на ту, которую подорвали дойчевиты… или немцы, – в ней часть украденного у нас плутония, а часть Большие Уроды сделали сами.

– Но американские Большие Уроды находятся по другую сторону огромного океана, далеко от дойчевитов и русских, – сказал Атвар. – Мы сделали воздушное сообщение между континентами чрезвычайно опасным – тосевиты практически перестали рисковать. Не могу себе представить, чтобы они переправили плутоний во время одного из нескольких удачных перелетов… – Он замолчал. – Подожди. Кажется, я кое-что забыл.

– Недосягаемый командующий флотом? – Судя по вопросительному покашливанию, Пшинг не понял, что имеет в виду Атвар.

– Вода. Вот настоящее проклятие Тосев-3 – как в жидком состоянии, так и в замерзшем, – сказал Атвар. – Большие Уроды постоянно пользуются водой для доставки грузов. До сих пор мы не обращали внимания на корабли и лодки, считая, что они не имеют существенного значения. К тому же у нас слишком много других проблем. Сейчас мы расплачиваемся за неспособность мыслить, как Большие Уроды. Пшинг сделал выразительный жест, выражающий презрение.

– Если для того, чтобы одержать победу, необходимо стать таким, как Большие Уроды, я бы предпочел потерпеть поражение.

– Неплохая мысль, – признал Атвар. – Если бы речь шла о личном выборе, я бы с тобой согласился. Но мы должны подчинить Императору этот мир со всеми его обитателями. – Он опустил глаза.

Что подумает священный Император, когда узнает о трудностях, с которыми столкнулась Раса на Тосев-3? Первые донесения о сражениях уже давно отправлены домой, но они успели преодолеть лишь одну шестую пути.

– Ради Императора я готов на все, – заявил Пшинг, который, казалось, обрел новую надежду.

Иногда Атвар думал, что лишь верность и благоговение перед Императором помогают самцам продолжать войну в мире, где погода и местные жители делают все, чтобы свести их с ума.

Атвар заставил себя успокоиться.

– Состав бомбы, аналогичной подорванной дойчевитами, означает, что скоро американцы будут владеть таким же оружием. Похоже, они практически освоили его производство. Более того, нельзя исключать, что у них уже есть атомные бомбы, которые они могут использовать против нас.

– Недооценка способностей Больших Уродов уже не раз приносила нам неудачи и вела к тяжелым потерям, – заметил Пшинг.

– Верно, – с тоской проговорил Атвар. – Но даже когда мы вносили поправки в наши стратегические планы, учитывая возможность быстрого прогресса в производстве новых типов оружия, как в последней кампании против дойчевитов, мы все равно недооценили Больших Уродов – и заплатили за это высокую цену. – Он протяжно вздохнул. – Собери специалистов по целеуказанию. Разбуди капитана Кирела. Мы должны собраться в штабе и решить, каким будет ответ на американскую бомбу.

– Будет исполнено, недосягаемый командующий флотом.

Когда Кирел вошел в зал оперативного штаба, Атвар не смог определить, в каком состоянии находится его заместитель. Пожалуй, он выглядел сонным и ошеломленным одновременно.

– Ваш адъютант сказал мне, что тосевиты вновь применили ядерное оружие, – сказал капитан. – На сей раз американцы? Я правильно понял?

– Да, – ответил Атвар. – Как и в предместьях Бреслау, наступление Расы остановлено, а ударная группировка наших войск уничтожена. – Он задумчиво зашипел. – В обоих случаях мы сами напоролись на бомбы после неожиданного отступления Больших Уродов. В будущем следует быть осторожнее.

– Достойный план, благородный адмирал, – проговорил Кирел, – но мы уже понесли огромные потери. Вы знаете, где американцы сделали свою бомбу?

– К сожалению, нет, – сказал Атвар. – Иначе мы бы уже уничтожили это место. В отличие от дойчевитов, которые вели работы в зараженных радиоактивностью районах, американцы не могут спрятать свои реакторы. Однако им удалось замаскировать выбросы радиоактивности.

– Да, тут у нас возникла проблема, – подытожил Кирел, заметно преуменьшив сложность ситуации. – Если они будут уничтожать своими бомбами наших самцов, а мы в ответ – только мирное население, разве Большие Уроды не получат преимущество?

– Ну, в некотором смысле – да, но мы одновременно уничтожаем их индустриальные центры. Следует признать, что если бы Тосев-3 не имел промышленности, мы бы уже давно присоединили его к Империи, – ответил Атвар. Кирел не нашел что возразить, и Атвар продолжал: – К тому же мы оказываем давление на тосевитские не-империи, предлагая им прекратить сопротивление, пока у них еще сохранилось гражданское население.

– Ни одна из тосевитских империй или не-империй, которые мы подвергли атомным бомбардировкам, не капитулировала, – заметил Кирел, но не стал продолжать спор.

В последнее время он предпочитал не критиковать Атвара. Спустя некоторое время он вызвал на экран карту Соединенных Штатов и выделил два города, которые выбрали эксперты. Указав на один из них, он сказал:

– Вот цель, расположенная в самом центре, благородный адмирал.

Атвар прочитал название.

– Денвер? Нет, не подходит. Наши самцы находятся слишком близко, к востоку. Радиоактивные осадки отнесет прямо на них.

– Верно, – сказал Кирел. – Что ж, кажется, ваш адъютант говорил, что вы обеспокоены перевозками, которые Большие Уроды осуществляют по воде. Вот город, который расположен на берегу, а вокруг живет множество тосевитов.

– Сиэтл? – Атвар задумался. – Да, удачный выбор, причем именно по тем причинам, которые вы назвали. Тосевиты начали эту игру – давайте посмотрим, хватит ли у них мужества довести ее до конца.

Глава 19

Лесли Гровс посмотрел на свои руки. Они были большими, мозолистыми, в царапинах – руки работающего инженера. Однако он не имел привычки кусать ногти. И очень собой гордился.

Он руководил командой, которая создала Толстую Леди. Бомба сработала именно так, как они предполагали. Солидный кусок северного Чикаго уже никогда не будет прежним – но и большая группа ящеров тоже никогда уже не будет прежней, значит, поставленная задача выполнена.

– Получается, что я должен как сыр в масле кататься правильно? – спросил он, обращаясь к стенам. Здесь, сидя в одиночестве в своем кабинете, он иногда разговаривал сам с собой. Наступит день, и ему придется выступать перед большим количеством народа. – Ну и что? – вновь заговорил он вслух.

Люди, которые его недолюбливали, уже давно начали говорить, что Гровс свихнулся. И он не собирался давать им новый повод для подобных разговоров. Он сделал порученное ему дело, а спятил генерал Гровс при этом или нет, никого не касается.

Но он столкнулся с чрезвычайно серьезной проблемой. Генералу было известно о Йенсе Ларссене только одно: ученый пристрелил двух человек и движется на восток. Часовые в Лоури видели, как он проезжал мимо, но не остановили его. Они не знали, что он убил двух человек и что Гровс приказал ему вернуться в офицерские казармы.

Гровс ударил кулаком по столу, отчего бумаги и папки разлетелись в разные стороны.

– Возможно, если бы я не отправил Ларссена в Лоури, он был бы в полном порядке? – спросил он.

Стены ничего не ответили.

Как бы он хотел, чтобы Ларссен ехал не на восток – ведь там находились ящеры. Трудно представить себе человека, способного сбежать к ящерам, но если он сначала пристрелил полковника и сержанта… его бегство к ящерам уже не казалось невозможным.

Однако поймать сукиного сына пока не удалось. Ларссен доказал, что не случайно успешно добрался до Чикаго, а потом от Денвера до Ханфорда и обратно. Едва ли приходилось рассчитывать, что он замерзнет в Колорадо или совершит какой-нибудь глупый поступок, который его выдаст. Если он действительно направляется к ящерам, то вполне может до них добраться.

– Следующий вопрос, – проговорил вслух Гровс, вновь применяя к проблеме системный подход. – Что он станет делать, когда доберется до ящеров? Расскажет им все, что ему известно?

Судя по всему, Ларссен ненавидит Метлаб и всех, кто имеет к нему отношение. Конечно, он винит Хэксхэма за разрыв с женой, но тот выполнял приказ о соблюдении секретности. Итак, каверзный вопрос: если Ларссен доберется до ящеров, расскажет ли он о том, что происходит в Денвере? Если да, очень скоро город будет стерт с лица земли. Как и американцы, ящеры играют наверняка.

Гровс включил работавший от батареек приемник, который попросил установить в своем кабинете после того, как пришло известие об уничтожении Сиэтла. Когда приемник нагрелся, Гровс услышал:

– …несколько сотен тысяч считаются погибшими, как мы уже говорили раньше. Судя по всему, среди погибших оказался вице-президент Генри Уоллес, для повышения морали посещавший рабочих в осажденном городе.

Гровс негромко присвистнул и выключил приемник. Вот это новость! Когда несколько месяцев назад он в последний раз видел ФДР, президент выглядел ужасно. Если он умрет, кто займет его место? Государственный секретарь, если он еще жив? То есть Корделл Халл? Генерал задумался. Он всегда считал Уоллеса тупоголовым, так что Халл – более подходящий кандидат на должность президента. Но будет лучше, если Рузвельт умрет от старости в возрасте ста тридцати одного года.

Гровс вновь включил приемник. Диктор продолжал рассказывать о чудовищных событиях в Сиэтле. Нечто похожее произошло в Берлине, Вашингтоне,' Токио и Мюнхене, а для ящеров – в предместьях Москвы и Бреслау, а также в Чикаго. После того как он несколько раз прослушал описание ужасов, они не казались менее реальными, но воображение отказывалось воспринимать происходящее во всей полноте.

Во время Первой мировой войны солдаты и офицеры провели четыре года в окопах – тогда считалось, что ниже пасть человечеству уже невозможно. Прошли десятилетия, и люди пошли гораздо дальше – начали бомбить гражданское население. За сравнительно короткий срок взорвано более полудюжины атомных бомб – и нет никаких оснований считать, что люди и ящеры остановятся. Скоро ли чудовищные грибовидные облака будут восприниматься как должное теми, кто сумеет их пережить?

– Но у нас нет выбора – в противном случае ящеры нас покорят, – вновь заговорил вслух Гровс.

И вновь стены ничего не ответили. Впрочем, он не нуждался в их комментариях. Вторая бомба уже вывезена из Денвера. Когда придет время, люди ее используют, и войска ящеров понесут огромный урон. А потом еще один американский город превратится в огненный ад. Что останется от страны, когда все будет кончено?

Как говорят врачи? «Операция прошла успешно, но пациент умер». Если ящеры наконец сдадутся, нам останется выжженная земля, и можно ли будет считать это победой? Во всем есть оборотная сторона. А если ящеры покорят человечество, что тогда? Отомстить потом мы не сможем – если мы потерпим поражение сейчас, это уже навсегда.

– Может быть, когда все будет кончено, что-нибудь останется, – со вздохом проговорил Гровс. – Нужно сохранять надежду.

* * * Вячеслав Молотов не любил совещаний, которые начинались в два часа утра. Сталин славился тем, что обожал поднимать своих помощников среди ночи. Молотов постарался скрыть неудовольствие. История, которую он рассказал о ненасытных капиталистах и инопланетных империалистических агрессорах, помогала ему сохранять самообладание.

Сталин вел себя дружелюбно, угостил водкой, стаканом чая (заваренным на листьях с экстрактом черники – отвратительный вкус!), пирожными с медом и сигаретами из грубого русского табака.

«Приговоренный к смерти получает возможность последний раз хорошо поесть», – промелькнуло в сознании Молотова. Иногда после нескольких вежливых фраз Сталин начинал вести себя ужасно.

Теперь генеральный секретарь пил, ел и пускал дым в потолок маленькой комнаты в Кремле, которую особенно любил. Наконец он небрежно проговорил:

– Я слышал любопытные новости относительно бомб из взрывчатого металла, которые немцы и американцы использовали против ящеров.

– И что вас заинтересовало, Иосиф Виссарионович? – спросил Молотов.

– Вас беспокоит, что их сделали из металла, который проклятый немец умудрился доставить в Германию через Польшу? Да, очень досадно, но мы не ожидали, что он выживет.

– Ожидали! – Сталин произнес это слово как ругательство; гортанный грузинский акцент придал ему угрожающий оттенок. – Нет, мы уже давно знали, что он доставил металл по назначению; тут уж ничего не поделаешь, но в будущем нам не следует допускать подобных ошибок.

«Интересно, – подумал Молотов, – сколько человек погибло и отправлено в лагеря во искупление этих ошибок?»

Сталин между тем продолжал:

– Нет, то, что мне удалось узнать, не имеет отношения к взрывчатому металлу. Это заслуга наших усердных радистов, прослушивающих частоты, на которых ведут переговоры ящеры.

– Хорошо, – кивая, сказал Молотов. – К сожалению, мы не можем внедрить к ним разведчиков, так что перехват их переговоров остается единственным источником информации. – Он подождал, но Сталин молчал. Тогда Молотов спросил: – Так что же удалось узнать нашим усердным радистам?

В следующее мгновение лицо Сталина утратило кроткое выражение – его черты исказила ярость. Глаза подернулись туманом, казалось, на Молотова смотрела ядовитая змея. Молотов неоднократно наблюдал такие превращения – и всякий раз испытывал страх. Когда взгляд генерального секретаря становился немигающим, случались чудовищные вещи.

– Вячеслав Михайлович, – прошипел Сталин, – они узнали, что бомбы, взорванные гитлеровцами и капиталистами, частично сделаны из взрывчатого металла, украденного у ящеров, но другую часть они произвели сами.

– Что ж тут удивительного? – ответил Молотов. – Наши физики сразу же сказали, что им хватит взрывчатого металла для производства одной бомбы – вот почему мы первыми применили это страшное оружие против ящеров прошлым летом.

Он замолчал, охваченный досадой. Редкий случай – слова опередили разум.

– Да, теперь я понимаю, что мы тогда оказались в тяжелом положении, товарищ генеральный секретарь, – добавил он уже совсем другим тоном.

– В самом деле? – Взгляд Сталина стал еще более завораживающим. – Хорошо. Очень хорошо. Но я хотел обратить твое внимание на другое. Нацисты сами сделали взрывчатый металл. Американцы тоже. – Его голос стал тише. – Почему же мы не в состоянии начать его производить?

Молотов сглотнул.

– Иосиф Виссарионович, наши физики с самого начала предупреждали, что это очень медленный процесс, который займет больше года, нескольких месяцев не хватит. – На самом деле они говорили о двух или трех годах, возможно, даже больше, но Молотов не сказал об этом Сталину. – Нам пришлось сражаться с фашистскими захватчиками. В результате абстрактные научные исследования отошли на задний план. Нам необходимо догнать противника, но невозможно все сделать сразу.

– Советский Союз нуждается в новом оружии, – заявил Сталин, словно одного его требования было достаточно, чтобы взрывчатый металл тут же появился на столе рядом с пирожными. – Если люди, которые в настоящий момент занимаются исследованиями, недостаточно компетентны, мы их уберем, а на их место посадим других, лучше понимающих поставленную перед ними задачу.

Молотов боялся услышать эти слова с тех самых пор, как Игорь Курчатов признался, что на первом этапе удастся сделать только одну бомбу. Молотов считал, что уничтожение группы Курчатова приведет к полной катастрофе: на сегодняшний день все, кто разбирался в ядерной физике, жили в тщательно замаскированном поселке под Москвой. Если ликвидировать физиков, останутся только шарлатаны, которые пообещают в кратчайшие сроки создать все что угодно. Советский Союз не может себе позволить оказаться в таком тяжелом положении.

Осторожно, словно шагая по минному полю, он сказал:

– Они хорошие работники, но им нужно время. Если их заменить, новой команде придется начинать все сначала.

Всякий раз, когда Молотов возражал вождю, сердце у него начинало мучительно биться, на лбу выступал обильный пот.

На лице Сталина отразилось нетерпение.

– Они не сумели выполнить работу в срок, а вы хотите дать им еще время?

– Они делают все, что в их силах, товарищ генеральный секретарь, – ответил Молотов, пот градом катился по его лицу. – Если бы не бомба, которую они сумели взорвать, ящеры уже захватили бы Москву. – Молотов не знал, продолжил бы СССР сопротивляться ящерам после того, как правительство во главе со Сталиным переехало бы в Куйбышев. Не исключено, что у него еще будет шанс узнать.

– Они сделали одну бомбу, – покачал головой Сталин. – Нам нужно еще. У Гитлера есть бомбы, из чего следует, что родина в опасности, даже если мы забудем о ящерах.

– Гитлер не станет использовать свои бомбы против нас, пока ящеры находятся между Германией и Советским Союзом, – сказал Молотов. – А к тому времени, когда Польша будет очищена от врага, у нас уже появится своя бомба.

– Он вскользь подумал об иронии ситуации – грузин называет Россию родиной, но у него не хватило смелости сказать об этом вслух.

– Черт побери Польшу! – Сталин использовал чисто русское выражение с сардонической улыбкой – он прекрасно понимал, как странно оно звучит в его устах, но всячески демонстрировал, что считает себя русским. – Как без бомб мы сумеем очистить нашу землю от ящеров?

– Зима – наш лучший союзник, – не сдавался Молотов. – Мы смогли довольно далеко продвинуться к югу от Москвы, наша армия ведет наступление на Украине. На западе и севере ящеры ослабили свои позиции, чтобы усилить давление на Германию.

– Из чего следует только одно: нас они презирают, – резко ответил Сталин. – Ящеры считают, что нацисты для них опаснее. А с нами они могут покончить в любой момент. А почему они так думают? Нацисты сделали бомбы сами, а мы, похоже, не в силах решить эту проблему. Теперь стало ясно, что исход войны будет зависеть от бомб из взрывчатого металла.

Молотов хотел напомнить, что ящеры отвели часть своих войск на севере и западе еще до того, как выяснилось, что у нацистов есть бомбы из взрывчатого металла, и что наличие такой бомбы у немцев оказалось для ящеров крайне неприятным сюрпризом. Однако он оставил свои возражения при себе. И промолчал вовсе не из-за того, что боялся возразить Сталину, – хотя не стоило испытывать судьбу лишний раз. В конечном счете генеральный секретарь прав. Все будет зависеть от бомб. Если Советский Союз сумеет наладить производство, он выживет. Если нет, он попадет в руки ящеров или окажется во власти немцев или американцев.

Молотов не сомневался, что Курчатов и его группа могут создать бомбы. Более того, он знал, что в Советском Союзе нет людей, способных решить эту задачу в более сжатые сроки.

Сталин бросил на Молотова свирепый взгляд.

– У бездельников, которых вы собрали вместе, Вячеслав Михайлович, есть еще шесть месяцев. Если они не сделают бомбу, им придется за все ответить – и вам вместе с ними.

Молотов облизнул губы. Сталин никогда не забывал своих угроз. Молотов глубоко вздохнул.

– Товарищ генеральный секретарь, если таково ваше условие, вызовите людей из комиссариата внутренних дел, пусть они заберут меня прямо сейчас. Группа Курчатова не сможет сделать бомбу через шесть месяцев. А других ученых такого уровня у нас нет.

Он не хотел идти на такой серьезный риск. Сталин мог и в самом деле вызвать НКВД, и у Советского Союза тут же появился бы новый глава комиссариата иностранных дел. Но только таким способом он мог избежать возмездия через шесть месяцев.

Сталин продолжал смотреть на него, но теперь его взгляд стал задумчивым. Молотов никогда ему не возражал. Вячеславу Михайловичу стало холодно и жарко одновременно, колени дрожали. Одно дело – вести переговоры с Черчиллем или даже Гитлером и совсем другое – возражать Сталину, который обладал всей полнотой власти и мог сделать с Молотовым что угодно.

Наконец генеральный секретарь сказал:

– Ну, посмотрим.

Молотов чуть не сполз со своего стула на пол – такое облегчение он испытал. Ему удалось одержать победу.

Он убедил лидера своей страны сохранить группу Курчатова, а заодно оставить жизнь и ему. Победа далась ему нелегко, но теперь у Советского Союза появились шансы на победу в жестокой борьбе.

* * * Лю Хань ненавидела пекинскую зиму. Она родилась в сотнях и сотнях ли южнее, где зима была достаточно суровой, но здесь, выходя из дома, Лю Хань всякий раз вспоминала, что на западе раскинулась монгольская степь. Она натягивала на себя кучу стеганой одежды и становилась похожа на закутанного до самых глаз младенца в коляске, но все равно ужасно мерзла.

Тем не менее сегодня вечером она вышла из дома и зашагала в сторону Запрещенного города. Там находился дворец, в котором устроились маленькие чешуйчатые дьяволы, а прежде жили китайские императоры. Пусть ледяной ветер попробует ее победить. Сегодня она хотела находиться поближе к маленьким чешуйчатым дьяволам.

Она повернулась к Нье Хо-Т'ингу.

– Надеюсь, у их Императора будет замечательный день рождения, – мрачно сказала она.

– Да. – Его улыбка больше напоминала гримасу хищника. – Они самые странные существа на свете – я имею в виду маленьких дьяволов. Они праздновали день рождения Императора – который называют «Днем птенца» – шесть месяцев назад, летом. Как может человек – или чешуйчатый дьявол – иметь два дня рождения в год?

– Они пытались мне объяснить, когда я жила в их самолете, который никогда не садится на землю, – ответила Лю Хань. – И что-то говорили о разных мирах и годах. Но я ничего не поняла. – Она опустила голову.

Время, проведенное в самолете, который никогда не садится на землю, а потом в лагере чешуйчатых дьяволов и в городе, показало Лю Хань, насколько она невежественна. Если бы она всю жизнь прожила в деревне, как большинство китайских женщин, она никогда бы об этом не узнала.

– Да, они пришли к нам из другого мира, – сказал Нье. – Ты права. Я не думал о том, как это может повлиять на дни рождения, но если у них не такой год, как у нас…

Лю Хань уже имела возможность убедиться в том, что иногда даже знания оказывается мало. Нужно еще понимать, как разные вещи увязываются друг с другом. Отрывочные сведения порой ничего не дают. А вот если удается их соединить, у тебя появляется преимущество.

– Сколько еще ждать? – спросила она. Нье вытащил часы из кармана, посмотрел на них и быстро убрал.

– Пятнадцать минут, – ответил он.

Сейчас не следовало показывать другим, что у тебя есть часы, – люди могли подумать, будто ты стал прислужником маленьких чешуйчатых дьяволов или, наоборот, являешься лидером сопротивления, которому необходимо знать точное время для координации действий своих товарищей.

Пятнадцать минут. Еще никогда время не текло так медленно – если не считать родов.

– А мы услышим песни, которых ждем с таким нетерпением? – спросила она – чужой ни за что не догадался бы, что она имеет в виду.

– О да, – заверил ее Нье. – Я уверен, мой друг из «Большой винной бочки» будет петь громко и чисто, а он не единственный артист в хоре. – Он приглушил голос, хотя продолжал соблюдать конспирацию. – Эту песню сегодня услышит весь Китай.

Лю Хань обхватила себя руками, становилось все холоднее. Если все пойдет так, как она рассчитывала, очень скоро она отомстит маленьким чешуйчатым дьяволам, которые причинили ей столько горя. Мимо пробежал мальчишка с пачкой бумажных листов в одной руке и баночкой с клеем в другой. Найдя гладкий участок стены, он быстро намазал его клеем и налепил сверху две полоски бумаги. И побежал дальше, разыскивая подходящие места для других листовок.

– Отличная идея, – заметила Лю Хань, кивнув в сторону маленького оборвыша. – Чешуйчатым дьяволам ничего не узнать от мальчишек, которые не умеют читать. Они смогут только рассказать, что им кто-то заплатил за то, чтобы они налепили на стены листовки.

– Ну, это элементарная теория, – сказал Нье. – Если используешь кого-то для подобной работы, то чем меньше он знает, тем лучше. – Он ухмыльнулся. – Наши певцы подобраны точно так же. Если бы они догадывались, какого рода песни им предстоит исполнить, некоторые из них тут же сменили бы профессию.

– Да. – Лю Хань задумалась о теории.

Нье почти всегда знал, что нужно делать, – ему даже не приходилось задумываться. Та штука, которую он называл теорией, давала ему ответы на все вопросы, словно в голове у него кто-то бросал кости, сообщавшие правильные решения. Получалось, что теория – весьма полезный инструмент. Однако иногда Нье не мог выйти за ее рамки, словно она не служила помощником, а управляла им. Коммунисты в лагере чешуйчатых дьяволов вели себя точно так же. Лю Хань слышала, как христианские миссионеры говорили, что они обладают истиной. Коммунисты тоже претендовали на знание истины. Иногда с ними трудно иметь дело, даже с учетом того, что Лю Хань никогда не сумела бы без их помощи нанести такой сильный удар по чешуйчатым дьяволам.

Нье Хо-Т'инг небрежно постукивал ладонью по бедру. Его губы почти беззвучно произносили слова:

– Восемь, семь, шесть…

Когда он произнес: «пять», из-за стен Запрещенного города: донесся резкий звук.

– Рано, – покачал головой Нье, – но совсем неплохо. – Улыбка, которая расцвела у него на лице, противоречила укоризненной интонации.

Как только он замолчал, раздался звук нового взрыва, а потом еще и еще. Лю Хань чувствовала себя так, словно проглотила много стаканчиков самшу, хотя с самого утра пила только чай.

– Мы устроили Императору веселый день рождения, – сказала она и кашлянула, подчеркивая важность своих слов.

Взорвались еще две бомбы, затем еще одна, и наступила тишина. Нье Хо-Т'инг нахмурился.

– В Пекине мы приготовили восемь штук, – сказал он. – Возможно, два часовых механизма не сработали, или чешуйчатые дьяволы успели их обнаружить прежде, чем они взорвались.

Его слова заставили Лю Хань вспомнить, что бомбы попали в дома чешуйчатых дьяволов не сами по себе. Коммунисты обещали, что позаботятся о семьях мужчин, которые погибнут во время шоу, и она им верила; в таких случаях они уже не раз доказывали, что держат слово. Но никакие деньги не смогут утешить жен и детей, оставшихся без мужа и отца. Она знала, как трудно жить тем, кто теряет семью. С ней такое случалось дважды.

Если бы ей в голову не пришла эта идея, многие из мужчин, организовавших шоу для ящеров, были бы сейчас живы и продолжали работать на благо своих семей. Она помрачнела. Конечно, чешуйчатые дьяволы понесли большой урон, и это оправдывает ее поступок, но гордиться собой она не сможет.

Зашипели сигналы тревоги маленьких чешуйчатых дьяволов. Из Запрещенного города донесся треск автоматных очередей. Начались облавы – маленькие чешуйчатые дьяволы стреляли в невинных людей (в официантов и слуг, которые еще были живы).

Неожиданно Лю Хань и Нье Хо-Т'инг остались чуть не в одиночестве неподалеку от стен Запрещенного города. Жители Пекина видели немало войн. Они знали: как только начинается стрельба и звучат взрывы, лучше всего оказаться где-нибудь подальше. Лю Хань поспешила за разбегающейся толпой, нетерпеливо потянув Нье за собой.

– Ты права, – смущенно пробормотал он, когда Лю Хань сумела привлечь его внимание.

Они свернули в узкий переулок, когда один из маленьких чешуйчатых дьяволов начал стрелять со стены Запрещенного города. Через мгновение к нему присоединились его товарищи, поливая огнем пустеющие улицы города. Отступление превратилось в паническое бегство, отчаянно кричали раненые.

– Быстрее! – позвала Нье Лю Хань. – Нам необходимо уйти подальше. Если они пошлют самцов за пределы Запрещенного города, те будут убивать всех, кто попадется им на пути.

Нье побежал, но на его обычно серьезном лице расплылась широкая усмешка.

– Что смешного? – нетерпеливо спросила Лю Хань. – Они нас убивают.

– Вот именно, – ответил он, но она ничего поняла, пока Нье не объяснил: – Они сыграли нам на руку. Если чешуйчатые дьяволы начнут убивать людей, которые не имеют никакого отношения к тем, кто взорвал бомбы, они добьются только одного: вызовут ненависть к себе со стороны населения Пекина. Теперь даже самые преданные лакеи дважды подумают, прежде чем поддержать своих нынешних хозяев. Возможно, они начнут передавать нам полезную информацию. Чешуйчатые дьяволы поступили бы мудро, если бы не стали никого убивать, нашли бы виновных и только потом нанесли ответный удар. Тогда они могли бы заявить, что наказание нашло тех, кто его заслужил. Ты понимаешь?

Таким тоном – словно он школьный учитель – Нье говорил с ней, когда знакомил с постулатами теории. Он смотрел на мир совершенно равнодушно, Лю Хань еще никогда не доводилось встречать людей, которые могли столь спокойно наблюдать за бушующей вокруг смертью. Впрочем, он ведь боевой командир и должен всегда сохранять хладнокровие.

– Некоторое время нам придется оставаться в тени, пока маленькие чешуйчатые дьяволы не прекратят нас разыскивать.

Нье Хо-Т'инг покачал головой.

– Нет. Теперь мы будем постоянно наносить им все новые удары, чтобы помешать сосредоточиться на поисках. Если мы сможем постоянно выводить их из равновесия, они начнут совершать ошибки.