Текст книги "Операция «Тюбетейка»"

Автор книги: Витауте Жилинскайте

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Сказки

Морская звёздочка

Море в ту ночь было на редкость прозрачным, а небо таким чистым и ясным, что юная морская звезда, лёжа на песчаном дне в тёплом заливчике рядом с коралловым рифом, смогла увидеть из-под воды настоящую звезду, ярко сверкающую в небе.

– Что это? – удивилась морская обитательница. – Смотри-ка, на меня похожа… Ну конечно, это звезда! Сияет себе в недостижимой небесной выси, странствует по необозримым просторам, все её видят, все ею любуются – даже жители морских глубин… А я ведь тоже звезда. Но меня никто не видит, не знает, и я вынуждена прозябать в своей луже… Как же так? Где же справедливость?!

И так завидно стало ей, так жалко себя, что из глаз морской звёздочки полились слёзы, и вода в море стала ещё солонее.

Услышав безутешные рыдания, к звёздочке подплыл её приятель – морской ёж.

– Чего это ты? – сочувственно спросил он. – Кто тебя обидел? Хочешь, расскажу, как я моржа в губу уколол? Со смеху помрёшь!

Но морской звёздочке было совсем не до смеха.

– Оставь меня в покое! – сердито ответила она. – Надоело мне слушать вечную твою болтовню о каких-то глупых моржах.

Смущённый и обиженный, морской ёж отполз в сторону, а наша звёздочка принялась карабкаться по склону кораллового рифа. Она упрямо лезла вверх, пока не добралась до самой вершины, торчавшей из воды, как маленький островок. Отсюда она вновь посмотрела на небесную звезду, увидела, что та ещё ярче и величественнее, чем выглядела из-под воды, и сердце морской звёздочки сжалось от зависти, а из глаз опять хлынули слёзы.

Как я уже говорила вам, ночь была ясной-ясной, такой ясной, что и с небесной высоты виден был крохотный коралловый островок в необъятном море. И поэтому небесная звезда разглядела внизу плачущую морскую звёздочку.

– Что с тобой? – озабоченно спросила она. – Разве можно так громко рыдать? Даже на небе слышно.

– Как же мне не рыдать, – отвечала морская звёздочка, – если я больше не могу! Мне смертельно надоело ползать по дну залива! И болтовню глупого ежа не желаю больше слушать. Хочу быть такой, как ты, – подняться высоко-высоко, сверкать на небе, чтобы мною тоже все любовались!

– Хочешь сверкать на небе? – задумчиво повторила звезда. – Хочешь подняться высоко-высоко?

И она послала вниз тонкий голубой луч. Он устремился к островку, достиг его вершины и, словно нить обвившись вокруг морской звёздочки, поднял её в воздух и понёс в небесные дали.

Морская звёздочка сразу перестала плакать, даже заулыбалась. Подумать только – какая удача выпала на её долю! Никто и не поверил бы, что быть такое может… Она раскачивалась на длинном луче, как на качелях, и сердце её захлёстывала бесконечная гордость. «Ну и ну, – говорила она сама с собой, – как необычайна моя судьба! Ведь ещё ни одной морской звезде не удавалось подняться на такую высоту… Интересно, видят ли меня из залива мои сестрицы? Если видят, то, наверное, лопаются от зависти. Ха-ха!»

Вволю натешившись и накачавшись, звёздочка стала с любопытством озираться по сторонам. Вот уж где не тихая заводь! Нет у неба ни конца ни края, ни дна ни покрышки. Куда ни бросишь взгляд – необъятный простор, несметные скопища звёзд, непроглядные туманности. Тут и заблудиться недолго… И чем внимательнее осматривалась вокруг наша путешественница, тем неуютнее и страшнее казалось ей безграничное небо. Один раз её чуть не сбил с ног твёрдый, как камень, астероид, в другой раз едва не выжег глаза пронёсшийся мимо хвост огненной кометы. Вот неподалёку столкнулись две звезды и так грохнулись друг о друга, что по всему небу гул пошёл, звёзды разлетелись на мелкие кусочки, осколки посыпались во все стороны… Хотела наша путешественница где-нибудь спрятаться, но, сколько ни искала, не могла найти укромного местечка, какой-нибудь тихой ложбинки, где можно было бы полежать в безопасности, отдышаться после испытанных страхов. И её охватила тревога. «Ай, – сказала она самой себе, – правильно ли я поступила, упросив звезду поднять меня ввысь? Разве могла я представить себе, что небо такое грозное и неуютное? Нет, теперь-то я уж знаю: не велико счастье быть звездой в небе! Тут одни опасности, ни минуты покоя, и главное – одиночество, такое бесконечное одиночество, что просто жутко!»

Вспомнился ей родной залив, тихий, уютный уголок у подножия кораллового рифа, который она так неосмотрительно покинула. Даже своего приятеля – морского ежа – с тоской вспомнила звёздочка. «И зачем я его обидела? – корила она себя. – Чего мне не хватало? Зачем мне это дурацкое небо?.. Дома я была такой счастливой…» И слёзы снова брызнули у неё из глаз.

Так скверно стало нашей привереде, так страшно и одиноко, что она, продолжая лить слёзы, принялась взывать о помощи:

– Спасите, спасите! – жалобно стонала она.

Услышал её вопли ясный месяц и подплыл поближе.

– Чего ты раскричалась? – удивился он. – И каким образом такая маленькая очутилась в небе?

– Я… я… – мямлила морская звёздочка, – нечаянно… я домой хочу, домой, в своё море…

– А как же ты сюда попала? – продолжал выспрашивать месяц.

– Жила я, понимаете, в своём любимом заливе и была очень, очень счастлива. Всего у меня было вдоволь. А тут, в одну ясную ночь, высмотрела меня небесная звезда. Увидела, как мне хорошо живётся, как спокойно и уютно. Стало ей завидно, опутала она меня своими лучами и утащила в небо! – совсем завралась звёздочка. – Утащила и бросила тут на произвол судьбы. Хочет, чтобы я погибла в этом страшном и чужом небе.

– Неужели звёзды бывают так коварны? – не поверил месяц. – У нас в небе так не полагается!

– Если не верите, можете морского ежа спросить, – убеждала его морская обитательница. – Он с удовольствием подтвердит, что всё это чистейшая правда… Прошу вас, помогите мне вернуться домой! – И она снова разрыдалась.

– Ну хорошо, хорошо, – сжалился месяц. – Помогу. Только не реви!

Подплыл он к голубому лучу и – чик! – перерубил его своим острым серпом как раз в тот момент, когда морская звёздочка висела, раскачиваясь, над коралловым островком.

Звёздочка, забыв поблагодарить месяц, плюхнулась в воду и заспешила на дно – в свой уютный уголок у подножия рифа. Сердечно поздоровалась с морским ежом, ошеломлённым её неожиданным исчезновением и чудесным возвращением, и сразу же прилегла отдохнуть. Ещё бы – ведь она вернулась из таких далёких и опасных странствий! А так как ночь всё ещё оставалась ясной-ясной, то, перед тем как заснуть, наша горе-путешественница вновь разглядела в вышине сверкающую небесную звезду, увидела, как подплыл к ней месяц, и поняла, что разговор у них зашёл про неё, про морскую звёздочку. И ей стало так стыдно, что она поскорее зарылась в песок. И поэтому не видела, что, беседуя, месяц и звезда снисходительно посмеивались.

Про снежинку, которая не таяла

С неба, медленно кружась, падала Снежинка. Дело к весне, земля почти совсем отогрелась, снег шёл, наверно, в последний раз. Снежинки были редкими, но зато большими и красивыми, а та, о которой я вам рассказываю, – самой большой и самой красивой.

– О, – шептала она, глядя вниз, – какая она интересная, эта земля, какая огромная! Пока я жила у матушки Тучи, мне было так скучно. А теперь… Но что это? – насторожилась Снежинка, увидев, что её белые сестрицы исчезают, едва коснувшись земли, словно их вовсе и не было. Лишь на том месте, куда они опускались, несколько мгновений темнело мокрое пятнышко, однако и оно вскоре пропадало. – Значит… значит, и мне суждено растаять? – поразилась Снежинка. – Значит, и мне суждено исчезнуть?.. Но я не хочу, не хочу, не хочу исчезать! Хочу жить на этой прекрасной земле, ведь я впервые её увидела! За что же судьба так безжалостна ко мне?

Заламывая белые ручки, плача и горько жалуясь на свою долю, снежинка приближалась к земле. А сверху на доченьку смотрела матушка Туча, сочувственно и озабоченно прислушиваясь к её жалобам.

– Ну хорошо, – сказала Туча, когда Снежинка уже вот-вот должна была коснуться земли. – Быть по-твоему! Ты не растаешь и не исчезнешь, навсегда останешься такой же белой и прекрасной, как сейчас. Только смотри, – предупредила она, – больше никогда не плачь!

– Ни единой слезинки не пророню, – вытирая глаза, пообещала Снежинка.

И вот она легко опустилась на тёплую весеннюю землю и – о чудо! – не растаяла. Белая-белая, грациозная, как балерина, поднялась она на свои стройные ножки, огляделась, весело рассмеялась и, постукивая ледяными туфельками, побежала по лугу.

Между тем Туча уплыла на север, небо прояснилось, ярко засверкало солнышко. От сестриц-снежинок и следа не осталось. Всюду засветились золотые головки одуванчиков, зашелестели первые зелёные былинки. На луг вышла корова. Прожив всю долгую зиму в тесном хлеву, она так радовалась весеннему раздолью, что беспрерывно мычала и прыгала, как телушка. И вдруг заметила Снежинку.

– Белая ммуха? – выпучила она свои большие глаза. – Ммаммочки, да это же снег! А почему не тает?

Снежинка лукаво рассмеялась, хотя не без опаски: ведь она ещё никогда не встречалась с коровами…

– Му-ужас!.. – тоскливо замычала корова. – Снова зима? Снег бывает только зимой, значит, на лугу ещё зима, а если зима, то я могу замёрзнуть! – И побежала обратно в свой тёмный тёплый хлев.

Снежинка насмешливо посмотрела вслед трусливой корове и пошла себе дальше. Вскоре добралась она до шоссе. Долго шагала по широкой асфальтовой ленте, но конца дороге всё не было. Тогда Снежинка уцепилась за крыло проезжавшего мимо мотоцикла и так доехала до города.

Люди уже ходили тут без пальто и без шапок, дети лакомились мороженым в вафельных стаканчиках. Долго бродила Снежинка по улицам, пока не очутилась на широкой площади, посередине которой раскинулся большой сквер со свежей зеленью деревьев и кустов, с цветами на клумбах. В колясках спали малыши, мальчишки и девчонки постарше катались на трёхколёсных велосипедах, а голуби преспокойно клевали насыпанные им крошки. Снежинке тут всё удивительно и интересно – только успевай смотреть! «Какое счастье, что матушка Туча услышала мою просьбу и не дала мне растаять! – радовалась она. – Подумать страшно: ведь я могла бы никогда не увидеть всей этой красоты!»

– Снежинка! – закурлыкал вдруг один из голубей. – Гляньте, братцы, Снежинка!

– Нерастаявшая Снежинка! – дивясь, подхватили голуби. – Ах, какая прелесть!

Следом за голубями прибежали дети, обступили Снежинку и даже присели на корточки.

– Может, она пластмассовая? – толковали они. – А может, стеклянная? Нет-нет, не стеклянная и не пластмассовая, самая настоящая! От неё холодком веет. Наверно, сейчас растает…

Снежинка, склонив головку, хитро усмехнулась. Ей очень понравилось, что все интересуются, восхищаются, следят за каждым её шагом. Окружённая притихшими от удивления ребятами, она весело притопнула ножкой, раскинула тоненькие ручки и принялась, не касаясь земли, отплясывать стремительный танец метели. Словно крохотная балерина, носилась и кружилась она по всему скверу, по всей широкой площади, а голуби, дети и даже взрослые бегали следом, любовались и громко ахали:

– Ах, какая прелесть! Ах, как замечательно!.. Это же настоящее чудо природы!..

Но вот улицу окутали вечерние сумерки, и все разбрелись по домам. Голуби попрятались под стрехой, ребята отправились ужинать и спать. Осталась наша Снежинка одна-одинёшенька. Она очень устала, её маленькое сердечко стучало, как молоток по наковальне. Кто-кто, а уж она-то заслужила отдых! Но где найти приют на ночь? Неподалёку алела клумба с тюльпанами, и Снежинка недолго думая впорхнула в чашечку самого большого цветка. Тут было уютно, мягко, и Снежинка блаженно улеглась на алом бархатном лепестке.

– Ой, – поёжился тюльпан, – какая ты холодная! Меня дрожь пробирает!

– Я только немного отдохну и снова выскочу, – пообещала Снежинка.

– Ну уж нет! – решительно отрезал тюльпан. – Этого я не вынесу! Застудишь – и конец мне! Ступай-ка отсюда прочь, да поскорее!

И он так затряс своей алой чашечкой, что Снежинке волей-неволей пришлось выбираться оттуда и искать приют в другом месте.

Прижалась она к длинной травинке.

– Это ещё что такое?! – встала дыбом травинка. – Я целый день солнечным теплом запасалась, а тут вдруг ледяной холод? Так можно сразу пожелтеть и увянуть. А ну-ка, убирайся!

Снежинка испуганно соскользнула с травинки и, покачиваясь от усталости, побрела по улицам. Всюду царила ночь, всюду было пустынно и темно, только ко всему равнодушные уличные фонари бросали вокруг неживой, голубоватый свет.

Вдруг Снежинка остановилась и прислушалась: из приоткрытого окна доносился детский плач. Взлетев вверх, Снежинка заглянула в окно и сквозь щёлку в форточке пробралась в комнату.

В кроватке сидел мальчик и, всхлипывая, озирался по сторонам. Видимо, папа и мама крепко спали и не слышали его плача. Снежинке стало жаль малыша. Она вспрыгнула на одеяло и принялась кувыркаться. Это получалось у неё так ловко и весело, что мальчик, глядя на неё, рассмеялся, слёзы у него высохли.

– Ля-ля-ля, – подпевал мальчуган, протягивая Снежинке тёплую розовую ладошку.

Снежинка уселась на неё, и мальчик стал прижимать гостью к щекам, подбрасывать, как мячик, даже лизнул кончиком языка. Наконец, наигравшись, он заснул. Снежинка тоже задремала, прижавшись к груди мальчугана, довольная тем, что наконец-то нашла приют.

Разбудил её кашель. Малыш кашлял долго и громко, пока не открылась дверь комнаты и не появилась его мама. Она встревоженно приложила ладонь ко лбу сына.

– Какой горячий лоб! – забеспокоилась мама и поставила малышу градусник. Ртутный столбик дополз до сорока градусов!

Мама бросилась к телефону, вызвала «скорую помощь». Через несколько минут в комнату вошёл доктор.

– Воспаление лёгких, – сказал он, осмотрев мальчика.

– Не понимаю, когда он мог простудиться, – растерянно бормотала мама. – В комнате тепло, сквозняка нет, хоть форточка и открыта. Вечером, когда я укладывала его спать, он был совершенно здоров.

– Придётся отвезти в больницу, – решил доктор.

Мальчика положили на носилки и понесли в машину «скорой помощи». Кроватка осталась пустой. Снежинка выбралась из-под одеяла и снова выпорхнула на улицу. Ей было очень грустно: неужели малыш заболел из-за неё?

А город всё ещё крепко спал. Стояла глубокая ночь. За балконной решёткой светилось одно окно. За ним горела настольная лампа. Через стекло виднелась склонённая над книгой седая голова. Снежинка взлетела к балкону и на цыпочках прокралась в комнату. Там за письменным столом сидел старенький, седой дедушка.

– Что же, – шептал он, – кажется, недаром прожил я свою жизнь: написал много книг о мудрости мира, о том, что в нём всё постоянно изменяется, что нет ничего вечного; каждый цветок когда-нибудь вянет, каждая звезда гаснет, на смену ночи приходит утро, а под лучами весеннего солнца тает зимний снег… Ой, что это?

Учёный увидел, что к нему на стол опустилась большая белая снежинка.

– Неужели зрение стало изменять мне? – Старик потёр уставшие глаза, надел очки и снова взглянул на стол: да, на обложке одной из его толстых книг белела большая снежинка! Когда учёный коснулся её пальцем, то ощутил ледяной холод.

– Какое странное, необъяснимое явление! – воскликнул он. – Более чем странное… Я ничего, ничего не понимаю… Может, внезапно похолодало, подул северный ветер и принёс в город снег?

Он вышел на балкон и огляделся. На улице сухо и тепло, никакого северного ветра, никакого снега нет и в помине. Совсем сбитый с толку, учёный вернулся в кабинет, где под раскалённой настольной лампой преспокойно сверкала настоящая зимняя снежинка.

– Вот ведь какие чудеса… – грустно вздохнул учёный. – Оказывается, в природе существуют нетающие снежинки, не подвластные никаким её законам. Значит, все мои книги неправильные и все мои труды пойдут насмарку? Неужели под конец жизни я вынужден буду признать, что и сам ошибался, и других обманывал? – Старик закрыл лицо морщинистыми руками. В голосе его слышалось столько горького разочарования, что у Снежинки дрогнуло её ледяное сердце. Она виновато опустила глаза и тихонько выпорхнула в форточку.

«Почему, – спрашивала она себя, – почему я всегда и всем приношу только боль и несчастье? Почему?..»

Опустившись на землю, она скользнула в подвал старого дома и забилась в глубокую тёмную щель.

«Больше не буду никому мешать, – решила Снежинка. – Дождусь тут следующей зимы. Другого выхода у меня нет».

В щели было темно-темно, пахло сыростью и плесенью. Время от времени забредали сюда моль или паук, но, почувствовав ледяной холод, спешили убраться подальше. В конце концов Снежинке так опротивели одиночество и мрак, что она не утерпела и снова выбралась на белый свет.

А в городе уже царило настоящее лето. За углом стояла тележка с мороженым.

– Вкусное холодное мороженое! – предлагала свой товар продавщица. – Сливочный пломбир! Эскимо на палочке! Ореховое в шоколаде!

Снежинка подобралась к тележке и, улучив момент, шмыгнула в ящик, где лежали пачки с мороженым и большие куски льда. Снежинка очень обрадовалась.

– Ура! – воскликнула она. – Какое счастье! Вы тоже не растаяли и никогда не растаете! Ах, какая радость! Теперь я не одинока! – И она нежно, как к родной сестрице, прижалась к ледяной глыбе.

Но что это? От льдины пошёл пар, и она стала худеть, худеть, пока не исчезла совсем, но в лужицу, как следовало бы настоящей льдине, не превратилась! Присмотревшись получше, Снежинка поняла, что лёд-то здесь искусственный!

Её охватило отчаяние, она стремглав выскочила из ящика. Горячее солнце слепило глаза. По мостовой проносились запылённые автомобили. Разомлевшие от жары воробьи искали лужицу, чтобы напиться. С набитыми сумками, обливаясь потом, шли люди. Все куда-то спешили, у всех какие-то дела. Только одной Снежинке некуда было спешить и нечего было делать. На шумной, залитой солнцем улице она почувствовала себя ещё более одинокой, чем в мрачном подвале. С завистью вспомнила своих белых сестриц, которые таяли, едва коснувшись земли: ведь им не довелось изведать одиночество и никому не принесли они горя. Только она, несчастная, металась под палящим солнцем, не находя себе места, вызывая у всех изумление и нарушая привычный порядок. Снежинка жалобно вздохнула и прижалась к железобетонному электрическому столбу. Что делать, куда деваться, как жить? Подняла глаза в далёкое немое небо, и вдруг её осенила спасительная мысль. Прытко взобравшись на самую верхушку столба, она с мольбой протянула ручки вверх.

– О матушка Туча! – воскликнула она. – Милая моя матушка! Я уже хочу растаять, хочу исчезнуть! Выслушай, не покидай меня!..

Но в небесной вышине проплывали совсем другие тучи. Они ничего не знали про нерастаявшую Снежинку. Они даже не слышали её. Плыли себе в синеве, а вслед за ними летели всё новые тучи, такие же глухие к просьбам одинокой Снежинки.

Так и не дождавшись никакой помощи, Снежинка спустилась со столба и вновь побрела по улице. Брела без всякой цели, словно бездомная собачонка. Наконец добралась до уединённого скверика и опустилась на землю рядом с вянущей от жары ромашкой. Прислонилась к стебельку цветка, и потекли из её глаз горючие слёзы. И тут почувствовала вдруг Снежинка, что тает, превращается в большую прозрачную каплю. Лишь теперь поняла она, почему матушка Туча предупреждала: «Только смотри, больше никогда не плачь!»

– Спасибо тебе, – уже исчезая, услышала Снежинка голос ромашки. – Ты меня напоила, ты спасла меня…

Телекозлик

Перед телевизором замерло семеро детишек. Сидели они, уставившись остекленевшими глазами на экран, по которому метался маленький беленький козлик. Мчался во все лопатки: ещё бы, за ним гналось сразу семеро зубастых косматых волков.

«Р-р-р-ры… – рычала и завывала хищная погоня, – р-р-ры… не скр-ро-роешься… сгр-р-рабастаем… р-р-раздер-р-рём!..»

Козлёнок уже летел быстрее ветра. И поэтому порой не замечал то камешка, то кустика, встречавшихся на пути, цеплялся за них и – оп-ля-ля! – словно циркач, кувыркался в воздухе. Тогда уткнувшаяся в телевизор семёрка тоже чуть не падала от смеха со стульев. Мультик про козлика, удиравшего от волков, они знали наизусть, смотрели его уже сто девять раз, а теперь видели в сто десятый и, конечно, заранее знали, что козлику ничто не грозит – перекувырнувшись, он ловко вскочит на ноги и помчится пуще прежнего.

«Сгр-р-рабастаем… Р-р-раздер-р-рём…» – продолжала рычать и выть косматая стая. Волк, бежавший самым первым, уже клацал своими клычищами почти у самого козлиного хвостика: вот-вот схватит. Но тут, то ли случайно, то ли намеренно, козлик взбрыкнул задними копытцами, пнул злодея прямо в нос и выбил у него огромный клык…

– Ха-ха-ха! – покатывались со смеху зрители. А один из малышей сунул в рот палец и пощупал свой шатающийся молочный зуб. А вдруг он и у него выпал?

Между тем козлик подбежал к речке. Сейчас бултыхнётся в воду и перед самым носом у хищников вскарабкается на плывущее бревно, течение подхватит это бревно и унесёт в океан, в океане козлик подружится с дельфином, и тот на собственной спине отвезёт его на удивительный Капустный остров… Семёрка маленьких телезрителей как свои пять пальцев знала всё, что будет дальше. Но пока на экране показывали то место, где козлик выбил волку клык, клык вылетел из пасти и попал прямо в кротовую норку, крот страшно перепугался, закопался в самую глубину… Но вот козлик уже очутился на берегу.

– Ха-ха-ха! – корчилась детвора от смеха. – Сейчас плюхнется! А вон уже и бревно подплывает… Ну, прыгай! Ха-ха-ха!

Однако козлик ни с того ни с сего повернул головку с маленькими рожками и вопросительно посмотрел на ребят, как будто услышал их смех и слова, и вдруг проблеял:

– А вот и не прыгну! Хватит!

И тогда произошло самое странное из всего, что может произойти на телевизионном экране: козлик не прыгнул в реку и не стал карабкаться на плывущее бревно… Он выскочил из экрана! Выпрыгивая – оп-ля-ля! – проделал в воздухе тройное сальто и приземлился на пол возле семёрки маленьких телезрителей. Потом преспокойно притащил для себя восьмой стул, удобно уселся и тоже принялся жадно смотреть фильм.

Ребята покосились было на нового телезрителя, но снова прилипли глазами к экрану. Подумаешь! Пусть даже вылезли бы с экрана и растянулись около них грозный лев или гремучая змея, они всё равно продолжали бы преспокойно сидеть и смотреть, потому что ничего на свете не было для них важнее телевизора.

А на экране начали твориться странные, невероятные вещи! После того как козлик исчез, семёрка голодных косматых волков растерялась. Они глупо скалились и, выпучив глаза, вертели головами. Тот, которому козлёнок выбил зуб, прошамкал:

– Братцы… тут што-то не так… Давайте лучше шматываться отшуда… А то этот кожлик ещё подложит нам какую-нибудь швинью!

– Хи-хи-хи! – рассмеялся довольный козлик, сидевший вместе с ребятами возле телевизора.

Стая сбилась в кучу и, боязливо озираясь по сторонам, потрусила обратно в лес. Экран опустел. Остались на нём только серая река да плывущее по ней одинокое бревно, на которое никто не карабкался. Плыло оно и плыло, плыло и плыло, пока семеро маленьких зрителей не принялись зевать от скуки. Зевнул и козлик.

Только тут ребятишки снова вспомнили о нём, повернулись к козлику и зашумели:

– А ты зачем? Ты что хулиганишь? Это ты виноват! Удрал с экрана – что мы теперь будем смотреть! Со скуки из-за тебя помрём… Ишь расселся!.. А ну-ка, полезай обратно в телевизор!.. Прыгай в речку, лезь на бревно!

Но козлик ещё удобнее устроился на своём стуле.

– Сами прыгайте, если охота! А я больше не желаю. Напрыгался. С меня довольно.

– Но ведь тебя же дельфин ждёт. Кого он на Капустный остров повезёт? Кого?

– Спасибочки! Я на том острове уже сто девять раз был, надоело, – не соглашался козлик. – Он у меня поперёк горла со своей капустой стоит! Говорю вам, хватит с меня.

– Козлик… миленький… хорошенький… – стали умолять ребята. – Ну в последний… в последний-препоследний разочек – вернись в телевизор!.. Мы так просим тебя!

– Не вернусь ни в последний и ни в какой другой раз! – упёрся козлик.

– Не пойдёшь по-хорошему – мы тебя силой затолкаем! – рассердились ребята. – И ещё ремнём угостим!

– Ха-ха! – расхохотался козлик. – Если семеро волков ничего со мной сделать не смогли, то что для меня семеро карапузов!

Он вскочил, прыгнул через головы малышей и вылетел в дверь. Ребята бросились следом.

– Сто-ой! – кричали они, скатываясь по лестнице. – Всё равно не удер-р-рёшь… сгр-р-рабастаем…

Но козлик уже мчался по полю. От спешки он снова то и дело спотыкался о кочку или пень и – оп-ля-ля! – перекувыркивался в воздухе. Семёрка преследователей неотступно гналась за ним. Первый из мальчишек, тот самый, у которого шатался зуб, уже чуть не хватал его за хвостик… Но козлик то ли случайно, то ли специально взбрыкнул задними копытцами и – бац! – прямо в молочный зуб!.. Зуб – крак! – и в кротовую норку, крот с перепугу – шасть! – в самый дальний конец норки!..

Однако ребята быстро устали и запыхались. От постоянного торчания перед телевизором они разучились бегать, отвыкли от чистого воздуха, у них подкашивались ноги, рябило в глазах, они едва переводили дух и под конец уже плелись, словно семеро дряхлых старичков, так что на них даже смотреть было смешно. Так доковыляли они до речки, до широкого прибрежного луга. А тут жужжали шмели, желтели одуванчики, порхали бабочки. На камне грелась под жарким солнышком семейка ящериц. Неторопливо полз жук-олень. Вертел своим хохолком чибис.

Семёрка загнанных, бледных ребятишек остановилась посреди луга и изумлённо заахала:

– Как же тут красиво! Лучше, чем в цветном телевизоре!

А тот мальчик, которому козлик помог избавиться от шатавшегося переднего зуба, прошепелявил:

– Жнаете што, ребята? Давайте поиграем тут в шалоч-ки!.. И пушкай козлик наш ловит!

Они носились и катались по мягкой зелёной траве до изнеможения. Козлик учил их делать тройное сальто, и было ребятишкам так славно, как никогда раньше!

А на голубом экране телевизора в сто десятый раз всё плыло, плыло, плыло и плыло одинокое бревно, на которое так никто и не вскарабкался…