Текст книги "Дети сумерек"

Автор книги: Виталий Сертаков

21
РОКСИ И ГРИЗЛИ. КОНЕЦ СОВЕЩАНИЙ

 
И к нам придёт ещё пора
Покоя, радости, достатка!
Но к той поре на наших пятках
Напишут, синим имена…
 

Неизвестный любитель поэзии

…– Дело в том, что систему ДНК не так-то просто вывести из равновесия. Мы считали, что разрушение кода ДНК приведёт к мгновенной гибели организма, но, как выяснилось, мы ошибались. Система чрезвычайно устойчива, и отнюдь не в хорошем смысле слова… – Рокси перевела дух. Мысли скакали в голове, как рассыпавшиеся горошины. Давно она не чувствовала себя так паршиво, так разбросанно и скованно в одно и то же время.

Возможно, виной появление Хорька? Когда он позвонил ни свет, ни заря и осчастливил своими новыми проблемами, первой мыслью Рокси было послать его к чёрту. Потом она слегка успокоилась, но до конца выслушать его сбивчивый рассказ так и не смогла. Она спросила, может ли он приехать к институту. Сегодня наступал великий день, день международной конференции, хотя прогнозируемой всемирной славы ей уже не дождаться. Доктор Малкович не успела осчастливить мир открытиями. Возможно, ей достался скромный удел – спасти от смерти пару соседских детей. Следует примириться, что не всем уготованы лавровые венки.

Хорёк говорил о какой-то девушке, найденной им в гимназии, он пытался перекричать хрипы и параллельные разговоры в телефонной трубке. Рокси сказала, чтобы назвал охране своё имя и ждал внизу, под охраной солдат. Но она ни слова не сказала Хорьку о своём встречном сюрпризе…

Пока полковник Малой вёз её на работу, Рокси неожиданно для себя пришла к выводу, что появление Хорька её не разозлило, а напротив – успокоило. Он умел успокаивать, этого не отнимешь. Даже когда приносил очередные проблемы. Полковник её о чём-то спрашивал, жаловался, что пришлось отправить в госпиталь последнего водителя, ругался, что она отказывается ночевать в институте. Рокси кивала, соглашалась со всеми обвинениями, обсуждала с ним какие-то мелочи предстоящей конференции, а в голове крутилось одно.

Они не способны затормозить распад.

Они сделали всё, что было возможно. Без Адабашьяна Рокси чувствовала себя однорукой. Вдобавок из четырех сотрудников её отдела изловить в городе удалось только одного, да и тот на следующий день сбежал. Привозимые полковником биологи, химики, психотерапевты, спецы всех направлений разводили руками. Отчаянные гипотезы строились и рушились, как пляжные замки под напором прибоя. Постоянно вспыхивали ссоры, то и дело появлялись известия, то из Вены, то из Анкары, что найден «метод», «способ», или даже «вакцина», но Рокси давно перестала обращать на них внимание.

Обратную мутацию никто провести не мог.

Сегодня в институт прибыла целая свора, иначе не скажешь. Армейские чины, трое иностранных академиков с переводчиками, ведущие генетики из Берлина, Женевы и Варшавы. Полковник извинился, что многие приехать не смогли по причинам вполне приземлённым. Не набрать достаточно надёжных экипажей даже для военных самолётов, а дороги забиты брошенным транспортом. По сути дела, признался Малой, власти в провинциях нет. Никто не знает, что там происходит, телефонная связь оборвана.

– Тогда для кого же… зачем же мы совещаемся? – не удержалась Рокси.

Вместо ответа полковник Малой рассказал ей о том, чего никто, кроме него, в их группе знать не мог. О вынужденной остановке атомных электростанций. О том, что группа высших офицеров безопасности вместе с уцелевшими спецами летает на вертолёте по секретным объектам и выключает, обесточивает там всё, что возможно.

– До ядерного оружия не доберутся, – уверенно говорил полковник. – Склады химической защиты спрятаны ниже уровня метро, там тоже в порядке…

Рокси кивала, рассматривая сквозь тонированное стекло безлюдные улицы и горящие магазины. Они торопились на якобы крайне важное, расширенное совещание, и оба сознавали полную бесперспективность этой затеи.

Панацеи не существовало.

…– Простите, доктор Малкович! – поднял руку незнакомый генерал в защитном плаще. – Я послушал про разрушение кода, и что с того? С чего бы у наших миленьких деток рухнула ДНК?

– Ладно… Зайдём с другой стороны, – Рокси плотнее запахнула кофту. – Почему вообще происходит эволюция? Почему раз и навсегда на Земле не воцарились жабы и троглодиты?

– Ну-у, это очевидно… – замялся генерал. – Естественный отбор, вот он, двигатель прогресса!

– А ещё?

Академики пожали плечами. Полковник Малой грыз в углу морковку. Представитель социального министерства, Анна Сачек, через занавеску разглядывала пустынную площадь. Госпожу Сачек словно подменили. Она честно присутствовала на всех оперативных летучках, честно готовила доклады своему министерству и даже ночевала в институте, но действовала как заведённая кукла.

За полуоткрытой дверью Рокси различила чью-то небритую физиономию, заплывший глаз и очень знакомую куртку…

Хорёк. То есть Гризли. Как он сюда проник? Она ведь приказала ему, если приедет, – сидеть внизу и не мешать. А куда охрана смотрит? Рокси вдруг вспомнила, что, когда они с полковником припарковались, вместо сплошного оцепления их встретили трое или четверо офицеров. Один внизу, в холле, настраивал рацию, другой ломал мебель, оборудуя возле лифта огневую точку.

Итак, их больше не охраняют, раз даже такой недотёпа, как её бывший муженёк, сумел пролезть на секретное совещание.

Гризли знаками показал ей, что подождёт, что всё в порядке и можно на него не отвлекаться. Рокси вдруг стало намного легче, словно от присутствия Хорька за дверью у неё увеличился объём лёгких. Доктор Малкович набрала в грудь побольше воздуха. Ей показалось вдруг очень важным растолковать самой себе, разложить по полочкам накопившиеся сомнения и догадки, вышвырнуть лишнее.

Вполне вероятно, что очень скоро у неё не останется слушателей.

– На протяжении миллионов лет происходит непрерывный мутационный процесс, – начала она. – Но кроме мутаций спонтанных наблюдается горизонтальный перенос генов между различными видами. Основными переносчиками выступают вирусы и бактерии. Что делают вирусы? Встраивают свой геном в геном хозяина. При последующем делении клетки хозяина начинают воспроизводить не только свой геном, но и вирусный. Что происходит дальше?

– Повышается температура тела? – зевнула женщина в кепке, судя по бирке на груди – госпожа Целле. Полковник Малой шепнул Рокси перед совещанием, что госпожа Целле возглавляет отдел противодействия психотропным методам или что-то в этом роде.

– Верно, организм борется, – Рокси предпочла не заметить издёвки. – Борется с помощью таблеточек, либо ныряет в прорубь, либо колется иголками. У каждого свои методы. Так или иначе, от внешних симптомов болезни можно избавиться. Организм побеждает инфекцию, но это не всё…

– Геном-то встроен, – лениво подсказал мистер Клеменс.

Рокси ему почти обрадовалась. За четыре безумных дня исчезли почти все, кого Малой приводил знакомиться и вести совместную борьбу. Представитель Всемирной торговой организации не сбежал, не погиб, разве что изрядно похудел.

– Но каким боком тут кукуруза? – вспыхнула госпожа Целле.

– Оценка «отлично», – Рокси кивнула ленивому Клеменсу. – Заражённые бактериями или вирусами клетки больше не гибнут, но геном вируса окончательно встраивается в геном хозяина. Теперь хозяин сам размножает вирусы. Имунная система не может сопротивляться бесконечно. Рано или поздно вирус начинает принимать участие в клеточном метаболизме. Поскольку хозяин воспроизводит геном вируса заодно со своим, синтезированные вирусные частицы уносят с собой фрагмент его ДНК. Затем клетки находят себе нового хозяина, он сам становится донором, размножает вирусные частицы и снабжает ими следующего реципиента.

– Всё это разумно, но вы говорите о смене десятков поколений! – возразил берлинский академик. – Или подводите нас к мысли, что накопившийся мутагенез взорвался именно сегодня?! Правда, мы в молодости ходили в кино с мороженым.

Рокси нервно выбила из пачки сигарету.

– Если бы я знала ответ, я заранее составила бы доклад правительству. Очевидно, следует серьёзно рассматривать любую версию, даже самую нелепую. Переносимые гены могут вызвать взрывной мутагенез. При этом скорость распространения мутации будет невероятно высокой. Почти все особи популяции могут стать мутантами в считанные годы или даже месяцы. А почему, собственно, нет? – Едва не поперхнувшись, Рокси шумно выдохнула дым. – Уже несколько десятилетий идёт массированное вмешательство в геном человека. По крайней мере, в той части света, где потребляют соответствующие продукты питания. С чего вы взяли, что дело именно в попкорне? Кто сегодня знает наверняка, чем обрабатывали поля сорок лет назад? Тогда боролись за урожайность любыми методами, это гораздо позже фермерам стали доплачивать, чтобы они не пользовались нитратами. Однако попкорн мог стать последней каплей, катализатором, столкнувшим лавину…

– И что впереди? Катастрофа? – тихо спросил академик.

– Катастрофа, голубчик, уже произошла, – хмыкнул полковник Малой.

«Да помолчите же, дайте ей договорить!» – неожиданно для себя вспылил Гризли. Вслух он, конечно, ничего не сказал, но не на шутку разволновался.

– Смотря, что называть катастрофой, – загадочно прищурилась Рокси. – Популяция может погибнуть, но не исключён и иной исход. Мутагенез может подтолкнуть к зарождению новой субпопуляции, способной вытеснить существующий вид.

– Вытеснить?

– Вытеснить людей?..

– Это новый исход?!

Несколько минут все молчали. Рокси сбрасывала пепел в стакан, закутанный в плащ генерал рвал на клочки календарь. Гризли вдруг показалось, что здание погрузилось в стеклянную, легко бьющуюся тишину, и вместе с тишиной само обрело свойства некачественного стекла. Стало слышно, как на чердаке воркуют голуби, как переступает лапками ворона на балконе, как позвякивает форточка где-то вдалеке. Одно неосторожное движение – и стеклянный мир взорвётся. Взорвётся с такой оглушительной силой, что люди не успеют спрятать глаза. И все моментально ослепнут.

Гризли встряхнулся. За сегодня уже третий раз кошмар начинал приобретать пугающую настойчивость. И что самое неприятное – не во сне. Всё труднее отделить явь от бреда. Вероятно, Рокси права – это последствия недосыпа.

– Доктор Малкович, вы старательно убеждаете нас, что сопротивление бесполезно? – Гризли не видел задавшего вопрос.

– Вы именно так восприняли мои соображения? – без обиды, задумчиво спросила Рокси. – В таком случае – да, сопротивление бесполезно. Вам ведь известно, что восемьдесят процентов убийств совершено подростками? Таким образом, мы должны оказать вооружённое сопротивление собственным детям…

В кабинете разом загомонили, задвигали стульями. Теперь там курили почти все. Сквозь дверную щель ползло вонючее табачное облако.

– Это правда, генерал?

– Откуда такие данные?

– Моя сестра звонила из Эмиратов – там совершенно спокойно. Они теперь не могут вернуться, аэропорты не принимают.

– Теоретически человек не способен ужиться с геномом кукурузы, – Рокси всё сильнее напрягала голос, чтобы перекрыть шум. – Мы слишком медленно размножаемся и растём по сравнению со скоростью эволюции вирусов и бактерий. Однако детально процессы при массовых горизонтальных переносах никто не изучал. Возможно, что как раз современная молодёжь не выдержала атаки. Изменение пищевой базы затеяли ещё их деды, запустив в производство сою, концентраты и торты с месячным сроком годности.

– Вы ещё «колу» не забудьте…

– Я об этом и говорю. А что такое попкорн? Его буквально насильно запихивают детям в рот. Как будто кино без него смотреть запрещено…

– В некотором роде так и есть, – угрюмо кивнул германский академик. – У них выдержан чёткий ассоциативный ряд, я сужу по своим… – он замялся. Слово «ученики» не давалось, как будто злой чародей наложил на бедного академика заклятие. – Я сужу…

– Вы судите по вонючим уродским гоблинам, которых вы считали своими любимыми учениками, – раздельно произнёс полковник Малой.

Академика слегка перекосило.

Стеклянный мир, подумал Гризли. Нельзя нам интриговать, нельзя раскачивать. Мы должны ползать, распределяя массу тела по возможно большей площади, как по льдине.

– Я хотел сказать, что значительное количество простых действий ритуализировано… – академик в десятый раз протёр очки. – Поход в современный кинотеатр – это ритуал. Он включает кукурузу, какой-нибудь перенасыщенный сахаром напиток, он включает обязательный трёп по телефону, заглушающий просмотр. Довольно часто подразумевается секс, или, по крайней мере, петтинг на спаренных сиденьях… Кроме того, они носятся в туалет, они хохочут над рекламой. По сути дела, содержание картины отступает на второй план…

– О каком содержании идёт речь? – фыркнула госпожа Целле. – Вы видели афиши этих жутких киноцентров, где по десять залов?

– Да нет там ничего жуткого, бросьте, – отмахнулся генерал.

– Ничего жуткого? – окрысилась госпожа Целле. – Я посмотрела афишу. Два фильма про вампиров, ещё один – про японского убийцу, затем про человека-личинку… Меня даже сейчас тошнит!

– Пожуйте лимончик! – хихикнул полковник. – Но в принципе наш уважаемый коллега прав. Им кина не надо, было бы темно…

– Эмираты, Кувейт, Иордания… – тихо напевал кому-то женский голос за дверью, мешая Гризли слушать главного докладчика. – Там гораздо лучше, хотя тоже… Мы теперь по ночам слушаем коротковолновое радио…

– Иран? Да, там наверняка не продают «пепси» и прочие американские «радости»…

– Не смешите меня! Вы собираетесь бежать в Иран?

– А куда прикажете? Во Вьетнам?..

Рокси затихла, не в силах перекричать научных работников.

– Коллеги, кажется, мы отвлеклись, – откашлялся другой академик, судя по значку с флагом – поляк. – Доктор, вы говорили о горизонтальных…

– Переносах, – благодарно кивнула Рокси. – Вполне вероятно, что накопившийся дисбаланс генома вызвал резкий скачок мутаций. И наблюдаемая агрессивность – тоже следствие гм… скажем так, регрессивной мутации, атавистической.

– Допустим, вы правы касательно причин, – подняла руку Анна Сачек. – Однако мы тут развесили уши и забыли главное: Рокси, вы толкуете о прямом внедрении вируса носителя трансгена в геном человека. Это нонсенс. Если агрессивность – качество, приобретённое в результате многолетней бомбардировки, это полбеды. Но они тупые…

В тишине Гризли явственно услышал, как тонко хрустит стекло. Стеклянный мир удерживался последние мгновения, хрупкие небесные башни всё сильнее раскачивались.

– Я ничего не понял… – генерал потёр воспаленные глаза. – Вирус, хозяин, геном! Вы хотите сказать, что возник симбиоз? Страшно выговорить… Симбиоз человека и кукурузы!

– Но это бред! – взорвался германский академик. – Я извиняюсь, вьетнамцы веками кушают рис, но в растения не превращаются.

– А это не бред? – свирепо осадил его Малой указывая на столбы дыма. – А сгоревшая школа – не бред? А дыба в женском туалете – не бред?

– Потише, уважаемый полковник, – госпожа Целле непрерывно поправляла очки, они всё время упорно съезжали ей на кончик носа. Очевидно, была сломана дужка.

Гризли вдруг почувствовал к старухе неистовое отвращение. Он даже сам испугался, настолько сильным было чувство гадливости. Будто с трудом удерживал зажатую между колен бутылку шампанского со сдёрнутой наполовину пробкой. Он отчётливо увидел, что может произойти в следующую секунду.

Пробка вырывается из бутылки, он вскакивает, забегает в кабинет и хлёстко, наотмашь, бьёт глупую курицу по жёлтой сморщенной рожице. Её кепка падает на грязный пол, долбаные очки разлётаются по комнате, круглые линзы катятся, подпрыгивая, из носа лезут кровавые пузыри. А сама госпожа Целле из тайного ведомства завалится назад, со звоном приложится затылком о паркет, её мохнатая юбка задерётся, обнажая две пары колготок, одетых одни на другие.

Чтобы не заорать, Гризли схватился за спинку стула. Господи, только не это, лучше сразу убей меня, Господи! Вот так и становишься верующим. Лучше сразу шагнуть с крыши, как девчонки.

– При симбиозе, – увлечённо продолжала Рокси, – сосуществуют организмы со связанными физиологическими процессами. По крайней мере, я так это понимаю. Примеры приводить излишне, поскольку совершенно очевидно, что человек и дрянь в бумажных вёдрах, которую дети едят в кино, никак друг друга не дополняют.

– То есть дрянь заместила у них кусочек гена, мы верно поняли? – подал голос тонкий академик.

– Это всего лишь гипотеза, – быстро отозвалась Рокси. – Я не претендую на научное открытие.

– Мы все ни на что, кроме надёжного подвала, не претендуем, – ловко пошутил мистер Клеменс.

Гризли смотрел на жену сбоку и внезапно заметил седой волосок, выбившийся поверх рыжих прядей.

Седой волос. У Рокси седой волос… Новое потрясение заставило его забыть о вспышке ненависти к противным оппонентам.

– Хорошо, не симбиоз, – развивал мысль академик. Похоже, он с большим удовольствием пребывал в атмосфере учёного совета, совершенно не замечая, что за стенами института происходит резня. – А почему вы так легко отметаете вероятность отравлений, коллективного гипноза, чёрт подери?..

– Я не отметаю… – Рокси выдавила слабую улыбку. – Ничего я не отметаю… Результаты тестов распечатаны, вы можете ознакомиться…

– Но не все химики, и не все биологи! – огрызнулся доселе молчавший генерал с медицинскими значками в петлицах. – Так называемые результаты на шести листах звучат тарабарским языком для обывателя!..

– Хорошо, для обывателя я выражусь проще, – Рокси побарабанила пальцами по столу, сунула в рот очередную сигарету. – Вчера полковник Малой, который, как вы знаете, координирует работу экстренной комиссии, ознакомил нас с результатами вскрытий. Это не отравление и не психотропное оружие, поскольку у двадцати убитых подростков замечены явные признаки внешних изменений. Оволосение верхних конечностей и торса, сдвиги челюстных костей, ускоренное половое развитие… Вам этого мало?

– То есть это не оружие и вообще не война? – спросил кто-то. – Вы нас убеждаете, что нам посчастливилось жить в интереснейший момент истории, когда один сапиенс заменится на другого…

– Где вы видели там сапиенсов, коллега?

– Непонятно, к каким практическим выводам придут военные, – из своего угла заметил Клеменс. – Не станут же они стрелять по детям…

Гризли услышал далёкий нарастающий стон. Стеклянный мир начал сжиматься, превращаясь в сияющую труху. Очень скоро их всех погребёт под осколками.

– Вы что, не поняли? Они уже стреляют! – У Рокси запрыгали губы. – Но стрельба ничего не даст. Уличные банды сами уничтожат друг друга. А те, кто выживет, станут принципиально новым видом.

– Морлоки, – ухмыльнулся половиной рта академик.

У Гризли сердце провалилось в желудок. Опять это гладкое, скользкое слово.

– Но два разумных вида… – госпожа Целле поперхнулась.

– Вместе не уживутся, – кивнула Рокси.

– Значит – война? – приосанился генерал.

В кабинете снова поднялся гвалт. Гризли подумал, что взрослые, лишённые руководства, отличаются от детей только в худшую сторону. Они готовы бежать с корабля при первых признаках течи.

– Как ты сюда добрался? – перед ним стояла Рокси. – Кто тебя впустил? Почему у тебя голова в бинтах?

Гризли только глупо улыбался, вдыхая её запах. Потом он взял её за руку, и Рокси замолчала. Как будто её выдернули из розетки.

– Я боялся за тебя, – сказал Гризли. – Тебя показывали по телевизору, а потом перестали. Ты не берёшь трубку, и мама твоя тоже.

– Мама уехала. Кто-то обрезал провода, – неожиданно она потянулась погладить его по щеке. – Хорёк, что ты там натворил? С сотовой связью тоже беда, кажется, сломали часть ретрансляторов Тебя было почти не слышно.

– Тебя ждут на совещании, – он кивнул на дверь. – Я потом расскажу…

– Я туда не вернусь, – Рокси сотворила подобие улыбки. – Вот и прошла великая конференция, где доктор Малкович собиралась удивить мир… – Она грустно рассмеялась. – Так что там у тебя? Кого ты хотел мне показать?

– Почему не вернёшься? Но тебя не могли уволить!

– Я сама себя увольняю. У меня появились новые заботы. Так что с тобой? Боже, у тебя ногти содраны…

– Тут такое дело… – Гризли высморкался, вытащил из пачки сигарету, но до рта не донёс. Скомкал и выбросил. – Рокси… я убил мальчика… моего ученика. Иначе они убили бы меня. Не смотри на меня так. Или ты считаешь?..

Рокси потянулась и поцеловала его в щёку.

– Я считаю, что сегодня ты похож на Гризли.

Часть третья
МОРЛОКИ

 
Её подруга – зубоскальная луна
Она возникла из всемирных проводов,
Она просила не читать ей про любовь,
Она сказала, что не может быть одна
Она смеялась, что виной всему – апрель,
Она стонала, что не может больше ждать,
Она просила синяки её обнять
И не дарить ей миражей и фонарей
Её подруга ухмыляется в окно
Она давила тридцать капсул на стакан,
Она сказала – этой нет, а папа – пьян,
Она кричала, что подохнет всё равно…