Текст книги "Уникальная и парадоксальная военная техника, т.2"

Автор книги: Виталий Тарнавский

Соавторы: Николай Волковский,Юрий Каторин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)

Первые дальние перелеты

«Северный полюс недостижим», – докладывал своему правительству в 1875 году адмирал Нерс, руководитель английской полярной экспедиции. Менее категорично, но столь же пессимистично высказывался глава австро-венгерской экспедиции к Северному полюсу на судне «Тегетгоф» Ю. Пайер: «Было бы полезно исключить всякие попытки достижения полюса и полярных исследований до тех пор, пока мы не окажемся в состоянии посылать туда вместо беспомощных морских судов суда воздушные».

Однако вернемся к экспедиции шведов. Соломон Август Андре родился 18 октября 1854 года в Швеции в семье аптекаря – отца пяти сыновей и двух дочерей. В двадцать лет он окончил Высшую техническую школу в Стокгольме и стал работать на механическом заводе в скромной должности чертежника. Позже, посетив Америку, Андре проводит целый год на шведской метеостанции, расположенной на Шпицбергене, участвуя в работах по программе первого международного полярного года (1882 г.). Решение достичь Северного полюса на воздушном шаре явилось следствием двух его горячих увлечений – Арктикой и воздухоплаванием.

Началась подготовка к полету. Весь 1893 год ушел на овладение искусством управления воздушным шаром. Наконец, благодаря установлению национального рекорда дальности полета – 400 км за 3 ч 45 мин Андре становится известным в Швеции воздухоплавателем.

В 1894 году состоялось его знакомство с видным полярным путешественником Эриком Нордшельдом – первым человеком, осуществившим плавание из Атлантического океана в Тихий по северным морям. Нордшельд поддержал идею Андре о перелете на воздушном шаре к Северному полюсу. Именно после этого разговора всякие колебания ушли в прошлое и решение было принято окончательно. И вот с трибуны Географического общества Шведской королевской академии наук 15 февраля 1895 года звучат слова Андре:

«Есть средство, словно нарочно созданное для достижения Северного полюса. Это средство – воздушный шар, но не тот, о котором все мечтают, – вполне управляемый шар, перед которым все преклоняются потому, что его никогда еще не видели, а шар, который у нас уже есть и на который смотрят так неблагосклонно только потому, что обращают внимание лишь на его недостатки. Такой воздушный шар, без сомнения, может благополучно перенести исследователя к полюсу и доставить его обратно».

План Андре получает не только поддержку Академии наук, но и широкую огласку в стране. По его расчетам, воздушный шар должен быть способен поднять 3 т груза и лететь без посадки месяц. Автор проекта надеется преодолеть за двое суток расстояние от Шпицбергена до Северного полюса и затем, миновав его, лететь еще четверо суток до берегов Сибири или Аляски. Половину необходимой суммы для проведения полета презентует Альфред Нобель, имя которого осталось в памяти людской благодаря учреждению знаменитых Нобелевских премий и изобретению динамита. Вторую половину необходимой суммы собрали довольно быстро по подписке.

Воздушный шар по проекту Андре построен в короткие сроки во Франции известным фабрикантом Анри Лашамбром. Определен и состав экспедиции: из большого числа желающих Андре выбрал двоих – физика и фотографа Н. Стринберга и метеоролога Н. Экхольма.

На северо-западе Шпицбергена, в 1100 км от географической точки Северного полюса, был построен ангар, в котором 23 июля экипаж приступил к наполнению газом воздушного шара. Несколько дней напряженной работы – и шар был практически готов к старту. Но… День за днем тянутся в нудном ожидании попутного ветра. А его все нет и нет. Терпение на пределе. 15 августа Андре пишет в своем дневнике: «Сегодня мы наточили ножницы, которыми шар будет разрезан на куски». 20 августа судно «Верго» с аэронавтами на борту взяло курс домой в Стокгольм.

Андре снова работает в стокгольмской Патентной палате и готовит воздушный шар к следующей навигации. Вместо отказавшегося от участия в экспедиции Экхольма в экипаж принят энтузиаст воздухоплавания молодой инженер Кнут Френкель.

В мае 1897 года «Вирго» снова прибыло на Шпицберген. 21 июня воздушный шар, нареченный гордым именем «Орел», был опять готов к полету. 11 июля наконец– то задул ветер к северу. Быстро разобрав стенки ангара, экипаж занимает свои места в гондоле, обрублены канаты, удерживающие шар, и под громкое «ура» матросов, помогавших аэронавтам, «Орел» ушел в полярное небо.

Заметим сразу, что судьба экспедиции Андре является одним из самых загадочных моментов в истории полярной авиации. Трое молодых людей, которые, по свидетельству многих современников, лично их знавших, имели вполне уравновешенные характеры, отправились в полет на оснащенном всем необходимым воздушном шаре с достаточно хорошо обоснованной уверенностью в благополучном исходе экспедиции. Это не был полет «на авось». И все же, несмотря на тщательную подготовку экспедиции, «Орел» исчез практически сразу же после взлета. Оставшиеся на берегу и на судне люди видели, что, набрав небольшую высоту, воздушный шар вдруг резко опустился к самой воде, задев даже за нее гондолой, а затем как-то упруго, как мячик от асфальта, ушел почти вертикально вверх. Позже стало известно, что этот резкий набор высоты явился следствием обрыва всех трех гайдропов. Потеря тяжелых гайдропов основательно облегчила шар и одновременно сделала его полностью неуправляемым.

С растаявшего в облаках «Орла» было получено два сообщения: одно вскоре после взлета было отправлено с почтовым голубем (о нем читатель узнает ниже), второе выловили через три года у берегов Норвегии – именно там был найден сброшенный с воздушного шара буек с запиской. И все. Экспедиция пропала. Только через 33 года, в общем-то совершенно случайно, было обнаружено место последней стоянки аэронавтов и их останки, а сохранившиеся документы позволили кое-что прояснить в их судьбе.

…После потери гайдропов «Орел» бодро набрал высоту около 700 м и с хорошей скоростью полетел на северо-восток. На борту – отличное настроение, не омраченное даже потерей управления. К вечеру шар начал терять высоту. Сброс балласта сначала вроде бы спасал положение, но потом и эта мера перестала быть эффективной: шар снижался. Ночью полет идет на высоте 10–20 м. Утром гондола впервые ударилась о лед. Воздухоплаватели выбрасывают за борт остатки песка (балласта), якорь, тяжелые ножницы для резки канатов – все, чем можно еще пожертвовать, но эффект невелик и непродолжителен.

Наступил вечер. В 22 ч 12 июля «Орел» опустился на лед и замер. 13 июля с восходом солнца «Орел» взлетел и пошел опять в северо-восточном направлении. Экипаж пообедал и выпустил четырех почтовых голубей с записками. Только один из них выполнил свою миссию. 15 июля моряки норвежского судна «Алькен» у восточных берегов Шпицбергена увидели двух чаек, преследовавших небольшую птицу. Отчаянно увертываясь от атак чаек, голубь сел на мачту «Алькена». Моряки на судне не знали о начавшейся экспедиции к Северному полюсу и тем более ничего не знали о голубях – спасшийся от чаек голубь тут же получил пулю от людей и, упав в море, остался за кормой уходящего судна.

Через несколько часов «Алькен» встретил другое судно, экипаж которого рассказал морякам о полете «Орла» и о просьбе шведского правительства перехватить почтовых голубей. Догадавшись, что за птица была подстрелена пару часов назад, капитан «Алькена» повернул судно обратно. Вернувшись в район, где был убит голубь, спустили шлюпки для поиска мертвой птицы. Морякам повезло. В гильзе, привязанной к лапке, была записка: «От полярной экспедиции Андре для газеты „Автонбладет“, Стокгольм. 13 июля в 12 ч 30 мин дня широта 82°02′, долгота 15°05′ восток. Хороший ход на восток 10° к югу. На борту все благополучно. Это третья голубиная почта. Андре». Это был первый, и единственный, выполнивший свою задачу голубь из 36 взятых экспедицией в полет.

Возвратимся к «Орлу». Нагретый лучами солнца, утром 13 июля он полетел дальше. Стараясь лететь повыше, к вечеру экипаж выбросил за борт даже около 200 кг провианта. В 7 ч утра, после 65 ч, прошедших с момента старта, Андре принимает решение прекратить полет и открывает два клапана выпуска газа. Шар замер в точке с координатами 82°56′ с.ш. и 29°52′ в.д. Экипаж выгрузился на лед и устроил лагерь. Путешественники убили первого медведя и нагрузили трое саней. Первой целью перехода был мыс Флора, что на Земле Франца-Иосифа, где для них был размещен запас продовольствия. Но вскоре в дневнике Андре появилась запись: «Мы решили отказаться от похода на восток. Нам не справиться ни с течениями, ни со льдом, и у нас нет никакой надежды чего-нибудь достигнуть, если мы будем продолжать путь на восток. Поэтому мы все согласились начать наше новое скитание, держа курс на Семь островов, и надеемся дойти до них через шесть– семь недель». Приняв решение, путешественники двинулись строго на юг. Но вскоре путники поняли, что и Семи островов им не достичь. 16 сентября аэронавты впервые увидели землю – остров Белый. Найдена более-менее крупная льдина. Это была огромная ледяная глыба, где поставила свой ледяной домик бесстрашная команда Андре. Айсберг все ближе нес своих жителей к острову, но все трое решают продолжить дрейф до одного из островов восточной части Шпицбергена. 2 октября льдина раскололась и путешественники оказались на обломке около 25 метров. Хуже всего было то, что часть запасов оказалась на других обломках. 5 октября аэронавты переносят свои вещи на остров. Дальнейшая их судьба загадочна, нестройные записи дневника не в состоянии что-либо прояснить.

В конце августа 1930 года капитан зверобойного судна «Братвог» П. Элиассен отшвартовал свое судно у родных причалов. Пока команда разгружала судно, Элиассен вручил норвежским ученым толстую книгу под названием «Санное путешествие 1897 года» – путевой журнал экспедиции Андре. Капитан рассказал, что по стечению обстоятельств он высадил несколько матросов на остров Белый. Матросы нашли на побережье сначала крышку от чайника, а затем вмерзшую в лед брезентовую лодку с вещами. На обнаруженном в лодке багре удалось различить слово «Андре».

Что же случилось с членами экспедиции? Почему, успешно совершив столь сложный и длительный переход по дрейфующим льдинам, экипаж «Орла» в течение нескольких дней погиб на твердой земле, с запасами продуктов и топлива? По этому поводу существует масса предположений, была даже создана специальная комиссия, которая пришла к выводу, что Андре и Френкель умерли во время сна от холода.

Так или иначе, три смельчака, первыми решившие добраться до Северного полюса на шаре, потерпели поражение в своей сверхавантюрной идее и поплатились жизнями в борьбе за небо и мечту всего человечества.

Если бы на этом закончились человеческие безрассудства в отношении покорения Севера с помощью воздушных шаров, это была бы уже не человеческая история с ее парадоксами.

Через 10 лет после трагичного полета инженера Андре за ту же самую идею решил взяться американский журналист Уэлман. Единственное, что отличало эту затею, так это то, что подвиг решено было совершить во имя рекламы собственной газеты!

Техническая оснащенность и этой экспедиции была разработана не очень тщательно, так как основной целью ее была все-таки реклама газеты Уэлмана. Но, конечно, смелое предприятие нашло своих энтузиастов, прежде всего в лице американского инженера Ванимана. И еще един поразительный факт во всей этой истории: в 1908 году к экспедиции присоединился еще и наш соотечественник, московский журналист Н. Е. Попов – «наших» людей можно встретить и за более странными делами. План Уэлмана, как и Андре, заключался в том, чтобы, поднявшись на острове Шпицберген на широте почти 80°, пролететь с попутным ветром 1100 км до полюса. Уэлман собирался продолжить путь дирижабля в том же направлении еще на 2000 км и опуститься на берегах Аляски.

Излишне говорить, что и эта задача: пересечь более 4000 км по воздуху в тяжелых и неизвестных тогда атмосферных условиях – была равносильна самоубийству.

Инженер Ваниман стал строить дирижабль «Америка» еще в 1906 году «Америка-I» была испытана впервые летом 1907 года, но при первом же подъеме оказалась непригодной для экспедиции. При моторе мощностью 80–85 л. с. скорость аэростата была всего около 30 км/ч. При испытаниях корабль не смог даже самостоятельно вернуться к месту своего подъема. Тогда Ваниман стал строить более мощный аэростат «Америка-II». По конструкции «Америка-II» представляла собой дирижабль полужесткого типа, с мягкой яйцевидной оболочкой объемом около 9000 м³. К оболочке в брюшной части примыкала длинная решетчатая металлическая ферма. Снаружи ферма была затянута тканью, а внутри нее были установлены рядом два мотора мощностью по 100 л. с., работавшие каждый на отдельный винт. Нижняя основная балка фермы была полой и служила баком для бензина. Капитанский мостик, трюм в середине и руль высоты на корме фермы завершали оборудование. Никакого особого оперения на оболочке не было, что, конечно, сильно отражалось на устойчивости аэростата.

Вот описание экспедиции, сделанное одним из ее участников, Н. Е. Поповым:

«В 1908 г. я ехал в Англию, в рыбацкий городок Грэт Гримбси, чтобы изучить там навигацию и стать капитаном, ибо решил организовать экспедицию к Северному полюсу на особом моторном судне. Теория навигации очень проста. По книгам я стал капитаном уже через три недели. Но чтобы свыкнуться с морем и с управлением кораблем, я стал ходить с рыбаками в океан, к Исландии в бурные зимние месяцы.

Моряки – люди простые и бесхитростные. Они часто останавливали машину на ночь, когда не было известно, куда направлять судно. Ждали зари… Крепко спали, а скорлупа наша, раскачиваемая, как щепка, носилась по воле ветров и морских течений…

Но в мире рождалось нечто более заманчивое, нежели оба полюса вместе со всеми океанами. Люди полетели на крыльях. Братья Райт увлекали все сердца.

Поехал я на выставку в Лондоне. Воздушный корабль Уэлмана „Америка“, предназначенный для экспедиции к Северному полюсу, занимал там главное место. Но сердцем моим завладели аэропланы, и я принял все меры, чтобы сделаться летуном. Увы, это мне не удалось.

Отправился я после того в Париж. Там беседовал с братьями Вуазенами, с А. Фарманом, с Луи Блерио. Навестил Ванимана. Ваниман занимался главным образом воздушным кораблем для экспедиции Уэлмана. Я поступил к Ваниману в рабочие для постройки и последней монтировки его воздушного корабля.

„Возьмут ли меня лететь на полюс?“ – было мое первое обращение при поступлении на службу. Ваниман ответил искренно… Он посмотрит, что я вообще за человек и как я работаю, а затем с приездом Уэлмана они вместе решат этот вопрос…

Ваниман придумал в дирижабле гайдроп в виде гибкой кишки из толстой кожи длиной в несколько десятков метров. Гайдроп был обит бляхами, как кожа змеи чешуей. Внутренность кишки была предназначена для помещения запасов пищи около 700 кг. Корабль должен был тащить по снегу свой змеевидный и легко скользящий гайдроп. Это позволило бы избегать излишне высоких подъемов, когда лучи солнца нагреют газ, и уменьшило бы потери газа, т. е. в конечном счете сделало бы плавание в воздухе более продолжительным.

Мне поручили прикреплять на кожу этого гайдропа металлические чешуйки. Прежний рабочий успевал закреплять семьсот чешуек в день, а мне удалось довести это число до двух тысяч четырехсот. Работалось весело. Ваниман хвалил меня.

Предполагалось вылететь из Уэлман-Кампа на Шпицбергене с попутным ветром, коснуться полюса и лететь дальше, в Северную Америку, где и опуститься поближе к жилью через сутки или двое.

Приехал Уэлман, седой, серьезный и красивый. Мы втроем – он, Ваниман и я – начали упражняться в навигации, т. е. в определении по солнцу и хронометру своего местонахождения… Вскоре мне объявили, что меня берут на Шпицберген, но про полюс – ни слова. Пока в экипаже трое: Уэлман, Ваниман и его племянник Ляуд. Возьмут ли четвертого – никто на знал. Испробовали, приладили и упаковали все. Поехали в Норвегию, в Тромзе… Вот Уэлман-Камп, фиорд, горы, скалы. Здесь выстроили сарай – ангар. Обтянули брезентом. Начали добывать газ. Мне было поручено следить за этим по ночам…

Наконец воздушный корабль был снаряжен, и я оказался его кормчим. Дождались попутного ветра. Рабочие вывели корабль из сарая. Мы поднялись невысоко между стенами фиорда. Ветер кидал нас влево. Так и казалось, сейчас разобьемся об отвесные скалы. Но там уже образовались обратные течения воздуха, и нас понесло направо, а потом опять налево. Ваниман закричал на меня, думая, что тому виной моя неловкость. Но что поделаешь? Воздушный корабль был громоздок, работавшие пропеллеры давали недостаточную тягу, и потому руль действовал слабо. Фиорд – позади. Летим над серо-зеленым Ледовитым океаном. Делаем полсотни километров в час. Вперед.

Уэлман удовлетворенно глядит на компас и улыбается радостно, но молчит, сосредоточенный. Ваниман взбирается на передний мостик и тоже сияет. Из трюма показывается лицо Ляуда – добродушное, толстощекое и довольное. Быстрота все увеличивается. Ветер ли крепнет? Или двигатели разогнались, как добрые кони? Если так пойдет дальше, то через 15 часов мы должны быть у полюса и своими ногами коснемся старого Недотроги.

Но нет, все вышло иначе! Внезапно мы ощущаем сильный и странный толчок. И корабль наш как пуля устремляется вверх. Смотрим вниз – и видим, как, извиваясь, падает наш оторвавшийся гайдроп… А мы взмываем на огромную высоту.

Мощные глыбы льда внизу уже сделались неразличимыми. Я не помню точной записи барографа, но казалось, что мы достигли огромной вышины. Ведь упало более 700 кг. Что будем делать? Полетим дальше?

Пищи на самом корабле было всего на несколько дней. Весь главный запас погиб вместе с гайдропом. А этот запас был предназначен для того, чтобы в случае неудачи, если придется опуститься, помочь нам пробиться по льдам океана, как это сделал Нансен. Недаром же в трюме дирижабля у нас были с собой лайки, сани и упряжь. Но теперь эти надежды погибли вместе с нашим провиантом.

Уэлман ушел к Ваниману, очевидно, держать совет. Я направляю путь, как и раньше, на север. Ветер в вышине еще усилился, и мы шли к полюсу с невероятной быстротой. Проходит с полчаса. Очевидно, Уэлман и Ваниман спорят, не приходя к соглашению. Наконец, Уэлман возвращается мрачнее тучи и садится на свое место.

Я понимаю, что решено вернуться. Но он, погруженный в темные думы, забыл отдать мне приказание и молчал, а я (стыдно, но надо признаться) играл в дисциплину: не спрашивая, что делать, я продолжал править на север, раз прежнее приказание не было заменено другим.

Летим высоко – прямо к суровому Недотроге. Вид необозримый, как в сказке… Но вот Уэлман как бы проснулся, глядит на компас и изумленно спрашивает:

– Куда вы правите?

Объясняю подробно, сохраняя совершенно серьезный вид:

– Я направляю нос корабля не прямо на север, а на 10° к западу, так как ветер сносит нас немного на восток. С таким ветром мы будем скоро у самого полюса.

Уэлман внимательно и как бы недоуменно смотрит мне в глаза и произносит решительно, но тоскливо:

– Поверните обратно.

Я в точности исполнил приказание и поставил корабль носом к югу. Но мы все-таки продолжали лететь на север, ибо ветер на той высоте был сильнее, чем наш собственный ход. Надо было спускаться вниз, где воздушное течение было слабее.

Выпустили газ. Приближаемся к земле, ко льдам. Начинаем медленно, против ветра, двигаться обратно. Вот уже и океан под нами.

Видим норвежское судно, производившее научные изыскания. Сговариваемся с моряками через рупор. Нас берут на буксир.

Ветер рвет. Выпускаем много газа… Падаем в море.

Экипаж „Америки“ попал в гости к норвежцам, а гордый и смелый воздушный корабль, прежде вознесшийся в высоту, теперь влечется на буксире в самом плачевном, донельзя жалком виде. Трюм – в воде, а остов и оболочка – над нею. Много газа выпущено. Бока глубоко впали. „Америка“ выглядела отощавшей, как голодающая скотина. Прежде свободная и вольная, она тащилась теперь позади, послушная веревке, тянувшей ее за собой. Мы встретили у норвежцев того самого Иогансена, с которым Фритьоф Нансен сделал славное путешествие через льды, приблизившись к полюсу, как никто до него. Вспомнили эпизод, как Иогансен, облапленный белым медведем, вразумительно сказал Нансену, когда тот направил на медведя дуло своего ружья: „Пожалуйста, милый Нансен, цельтесь получше…“ Иогансен произвел впечатление славного, благодушного, уютного человека, как раз такого, каким его и описал Нансен.

Мы вернулись в Уэлман-Камп. Начали вытаскивать „Америку“ из воды на берег. Подняли нос – корма опустилась в воду. Весь газ полупустой оболочки перебежал в ее носовую часть. Такелаж, крепивший оболочку к остову корабля, порвался – один трос за другим и освободил оболочку с газом. Она завертелась, как змея, рокоча низкой октавой. Затем взвилась на огромную высоту, заревела, завыла, раздираясь, еще сильнее, каким-то неистовым, точно предсмертным криком и, наконец, упала в море и затонула. Тем и закончилась наша попытка посетить по воздуху Северный полюс…»

«Америку-II» берет на буксир норвежское судно для возвращения на Шпицберген.

Неудавшаяся полярная экспедиция отнюдь не ослабила энергии и предприимчивости Ванимана. Построив новый дирижабль, «Америка-III», он поднялся на нем 15 октября 1910 года около Нью-Йорка, чтобы сделать перелет через Атлантику. Аэростат продержался в воздухе без малого трое суток, но был вынужден опуститься в океане. Экипаж его был подобран проходившим пароходом.