Текст книги "Волны словно кенгуру"
Автор книги: Виталий Коржиков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 10 страниц)
– Наверное, рыбий косяк, – подумал я вслух.
Но тут такое же пятно засветилось и слева. Потом ещё и ещё. И скоро в воде заклубились десятки пятен непонятного зеленоватого цвета.
– Может, дельфины гонят рыбу, вот всё и фосфорится, – сказал вахтенный матрос.
– К-кто его знает, а вдруг к-крак-кены! – глуховато произнёс Веня. Он любил таинственность.
Но тут фосфорические пятна появились и в воздухе. Над водой заколебалось непонятное мерцание. Будто кто-то мазнул по туману светящейся краской!
И вдруг на судне потух свет.
Веня бросился звонить капитану. Телефон не работал. К капитану побежал вахтенный и стал стучать в дверь. Иван Савельич выслушал его и сказал:
– Чудеса! Электрикам выговор вкатим – всё заработает и пятна пропадут. Позвать электриков!
Но Валерий Иванович сам уже выбежал на палубу с фонариком в руке. Он окунулся в светящийся туман, и фонарь у него в руке погас. Я пошёл в кают-компанию проверить,есть ли там свет, как вдруг за спиной раздался взволнованный шёпот:
– Сюда! Сюда! Змей, змей!
Я вернулся на мостик и в темноте разглядел перепуганного Веню. Он показывал рукой в сторону берега. Туда, к мангровым зарослям, уходила широкая зелёная полоса.
Туман рассеялся. И потихоньку засветились огни. А в рубке появился Иван Савельич.
– Ну что тут у вас? – спросил он хрипловато.
– Змей! Метров восемь. Длиной с третий трюм!
– Видел? – спросил Иван Савельич.
– Т-то-о-чно! Ог-г-громный и голову поднимал!
– А марсиан не было? – усмехнулся Иван Савельич.
– Я се-серьёзно, – обиделся Веня.
– И свет погас, – подошёл Валерий Иванович к капитану. – Вон и фонарь не горел.
– Лучше работать надо! – сказал капитан. Ни в какие таинственные случаи он не верил.
– Да, может, здесь какие-то электромагнитные волны, – возразил электромеханик.
– И з-мей был, – повторил, волнуясь, Веня.
– Ерунда, – сказал капитан.
– Все видели, Иван Савельич, – подтвердил я. – И свет гас, и что-то волнистое убегало к берегу. Похоже на змея.
– Змеи, волны... – рассмеялся капитан. – Фантастика! Вот тут недавно случай был на самом деле фантастический! – с ударением произнёс он. – Вот это фантастика!
И хотя все были взволнованы, но капитан обещал историю не менее фантастическую, и все притихли. А Иван Савельич поглядел на воду и сказал:
– Да, может, и сами слышали эту историю?
САМАЯ ФАНТАСТИЧЕСКАЯ ИСТОРИЯ
– С полгода назад в этих местах тоже шло наше судно, дальневосточное. Ночь была. Чуть-чуть швыряло. Все улеглись спать. Остались только вахтенный да капитан.
А часа в три ночи один машинист вышел на корму покурить перед сном. Встретил в дверях механика, кивнул – и разошлись. Один – в каюту, другой на корму.
Ночью судно тряхнуло раз-другой – волна прошла. Покачало и успокоилось.
А утром стали поднимать вахтенных на работу, зашли к машинисту – нет его, стали искать на палубе – нет! Заглянули в шлюпки – и там не ночевал!
Капитан крикнул механика, спрашивает:
"Кто машиниста в последний раз видел?"
Механик говорит:
"Я. Он на корму вышел".
"Когда?"
"Да часа в три ночи".
"Так в это время по корме волна прокатилась! Да не одна, – спохватился капитан. – Неужто смыло? .. – И тут же приказал: – Развернуться на сто восемьдесят градусов! Полный вперёд!"
Посмотрел капитан на часы: восемь часов утра.
– А вода вон какая – акул полно! – воскликнул Иван Савельич.
– И з-змеи и-плавают, – вставил в рассказ Веня.
– Да, – сказал Иван Савельич. – Развернулись они.
Пошли обратно по тому же курсу. Точь-в-точь. Волнуются! Шутка ли, человек потерялся! Вся команда глядит за борт – в волны, по горизонту.
Час прошли они, другой. Нет человека! То акулий плавник мелькнёт, то плеснёт рыба. Дошли до ночной точки.
Проверили там. Никого!
И вдруг кто-то сверху как закричит:
"Вижу, вижу! Человек за бортом!"
Присмотрелись – действительно человек! А ведь восемь часов уже прошло!
Спустили шлюпку, подгребли к человеку – машинист! Лежит на воде и ждёт. Устал, конечно. Руки дрожат. Помогли ему взобраться на борт, потащили в медпункт. А он отмахивается:
"Не надо, – говорит. – Дайте закурить".
"Как же ты так? – спрашивают. – Почему к берегу не плыл?"
А он отмахнулся:
"А куда мне плыть? В мангры?"
"А не боялся? Тут акулы, там акулы!"
"Сперва боялся, – говорит. – А потом перестал. Какая польза от страха?"
"И никого, – спрашивают, – не было?"
"Были... Прошли японцы. Позвал – не слышат. Ещё кто-то проплыл; хотел крикнуть, голоса не стало. А что за мной вернётесь, верил. Потому и не уплывал никуда. Вы вернётесь, а меня нет. Волноваться будете..."
Вот случай так случай, – сказал Иван Савельич. – Почище любого змея. Человек в друзей верил! Вот как жить надо, чтоб в море никаких змеев не бояться!
– Да, – согласились все. А Веня сказал:
– А змей в-всё р-равно был.
– Ну ладно, передай по вахте: если вдруг ещё выплывет, пусть задержат, – сказал Иван Савельич и пошёл спать. Но мы ещё долго вглядывались в смутную воду. Ведь сами видели, как уходила к манграм извилистая змеистая линия.
АКУЛЫ НА КРЮЧКЕ
В залив Кач мы вошли вечером. Ни огонька, ни деревца. И тишь стояла такая, что голос глох. Далеко забрались. Посмотришь на карту: справа пустыня, сверху – Азия, снежные хребты Гиндукуша. А за ними наши пустыни. А там тайга, и только потом, далеко-далеко, Москва. Попробуй доберись!
За бортом шелестели вода и песок. Пробирались мы с осторожностью, как в лоции велено. Тут мель, там затонуло судно. А в полутора милях от затонувшего судна – наша стоянка.
Боцман бросил якорь в мутную воду, тихо сказал:
– Ну и жара. Хоть бы пальмочка где...
– А вон! – показал я на Валерия Иваныча.
"Чудеса ботаники" поливал у трюма ящики с цветами.
– И то верно, – улыбнулся боцман и подошёл к электромеханику.
Сел рядом на железную палубу, погладил железной ладонью зелёные хвостики в фанерном ящике и сказал:
– Хорошо. Пустыня, железо. А тут – на тебе – трава-мурава, чудеса ботаники!
И вдруг с кормы раздался весёлый крик и хохот:
– Ага! Я говорил!..
– И я говорил.
Все потянулись на корму. Там Фёдор Михайлович тянул леску, а на ней билась, растопырив жабры, большая, как сом, рыбина.
– Ну и рыбка! Вот теперь сварим ушицу! – приговаривал Ваня.
– Да ты уж наваришь, – сказал боцман.
– А что? – обиделся Ваня. – Я когда в армии служил, так самому генералу варил!..
Наступила ночь.
Всё притихло, погасло, и только откуда-то издалека пробивался к нам далёкий свет маяка.
С рассвета все, кто мог, бросились на корму. Лески переплетались, как паутина, вспыхивали от солнца, и рыбы шлёпались на палубу одна за другой. Я оттащил на камбуз уже два ведра – лески у меня не было – и бежал с третьим, как вдруг кто-то крикнул:
– Акула!
Один из электриков стал выбирать леску. На крючке, прозрачный от жира и солнца, дёргался молодой акулёнок и пытался схватить электрика за палец.
– Вот это улов, – оценил добычу начальник рации.
– Да выбрось ты его! – сказал Ваня. – На что он мне.
Но тут через борт перелез тонкий, чёрный индиец. Это подошли уже баржи с грузом и грузчиками. И на корму к нам торопился их повар. Он увидел акулу, протянул руки:
– Не надо выбрасывать! Дайте нам. Это очень вкусно! Электрик стряхнул акулёнка, забросил леску и мгновенно вытащил ещё одного.
Повар достал тесак и стал с размаху рубить акулу на куски и бросать в котёл. И я тоже взял леску. Мне тоже хотелось поймать акулу.
ГОВОРИТ "МОСКВА-РАДИО"
Я насадил на крючок кусок рыбы, опустил его в воду и стал ждать. Но акула не дёргала.
– Насади мяса, – сказал артековец и накрошил ножом баранины.
Я продел крючок в кусок мяса, и алый комок быстро пошёл ко дну. Леска тут же натянулась, дёрнулась в глубине и поехала, разрезая воду.
На крючке отчаянно дёргалась тяжёлая серая рыбина. Я схватил её за жабры. Она выгнулась и больно ударила меня шипом.
– О палубу её, о палубу! – крикнул Коля.
Я шмякнул рыбину, выдернул крючок и снова метнул в воду.
Но клёв кончился. Рядом со мной пританцовывал индийский повар, тянул какую-то непонятную песню. От берега к нам шли баржи с мешками. Опять пахло кунжутом, пылью. На краю неба отражался пустынный песок.
Вдруг леску слегка повело.
– Э-эй! Внимание! – сказал Коля.
Леска ушла под корму. Я отвёл её от винта и стал тянуть.
– Дёргай! – крикнул Коля. – Дёргай! Я потянул быстрее.
Но тут откуда-то сверху меня окликнул Митя. Я показал: "Тихо: акула".
Но Митя закричал ещё громче:
– Какая акула?! Скорей в рубку! Москва!
– Что? – переспросил я.
– Москва! – крикнул, волнуясь, Митя. – Москва! Леска полетела в воду, и я со всех ног бросился в
рубку.
Начальник рации поднял вверх палец и повернулся в кресле. Он снял наушники, передал мне и поднёс поближе микрофон. Я затаил дыхание и вжался в кресло.
В наушниках зашептало, зашелестело знакомое: "О мама миа!", раздался чей-то крик: "Вася, больше не пущу!"
Н вдруг откуда-то донёсся голос:
– "Старый большевик", "Старый большевик", говорит "Москва-радио", говорит "Москва-радио". Сейчас будете говорить. С кем будете говорить?
Я назвал фамилию, домашний телефон и испугался: а вдруг дома никого нет?! Вот так фокус будет! Но всё равно радостно: я слышу Москву! Голос из Москвы. Через пустыню, через хребты Гиндукуша. Кругом пески, волны, индийские акулы, а я говорю с Москвой.
СКОРО
Радио зашипело, я не выдержал и закричал:
– Алло! Алло!
– Спокойно, "Старый большевик", – сказала в Москве телефонистка, Сейчас будете говорить. Говорите...
Я нажал на кнопку приёма, и в трубке тотчас раздалось:
– Алло, алло! Это кто? Папа?
– Конечно, я! Здравствуй!
– Как здоровье? – донеслось из Москвы.
– Здоров! Здоров!
– А что ты сейчас делаешь?
– Акулу ловлю! – крикнул я.
В Москве что-то грохнуло! Наверное, у сына из рук выпала трубка.
– Шутишь! – сказал сын.
– Какие там шуточки! – сказал я. И в рубку донёсся голос артековца:
– Акула!
В это время в трубке затрещало. Разряд. Наверное, где-нибудь между нами – на Гиндукуше или в Сибири – ударила молния... А потом раздался уже тихий голос:
– Долго ты ещё?
– Так ведь ещё Австралия и Новая Зеландия! – сказал я.
– Ты и так уже полгода плаваешь. И командировка твоя кончилась. Да и судно на Зеландию, говорят, ушло...
– А как же кенгурёнок? – спросил я.
– Приезжай без кенгурёнка, – сказал сын. – Ладно?
– Ладно!
– Скоро?
– Скоро! – сказал я, а сам посмотрел в иллюминатор на пустыню, от которой тянулись баржи с мешками.
Вот загрузят нас через недельку или две, и тронемся в обратный путь. Через Индийский океан, мимо Индии и Цейлона, через Андаманское море и Малаккский пролив. Мимо Тайваня, мимо Филиппин, мимо Японии. А потом из Владивостока через всю Сибирь самолётом в Москву.
Скоро! Очень скоро!
ОБЯЗАТЕЛЬНО ДОЛЖНА БЫТЬ!
Ещё два месяца нас перебрасывало с волны на волну. То Индийский океан устраивал шумные пляски, валил с борта на борт, то во все флейты свистели ветры в Японском море. Наконец подошли мы к японским островам, остановились у вулкана. Сосенки с островов протянули навстречу нам ветви, пахнуло зимой.
Открыл я иллюминатор, полетели в него снежинки. Подставил я ладони. Снежинки-то свои, родные, с севера! Сели на руку одна, другая. Даже в горле защипало. Здравствуйте, милые! Летят снежинки, тают, а всё равно на руки садятся, своего узнают! Впереди родина, Владивосток. Вот и конец плаванию!
Стал я складывать вещи, каюту чистить, хлам выбрасывать. Поднял было осколки от кокосовых орехов, пошёл к трапу. А Валерий Иванович, "Чудеса ботаники", остановил меня:
– Что выбрасываешь? Да ты лучше с собой возьми. Им любой мальчишка обрадуется. Орех-то кокосовый, из Индии! Положил я осколки в картонный ящик. А тут заглядывает Иван Савельич.
– Пошли, – говорит, – за бечёвкой в артелку. Вещи увязывать.
Спустились в артелку по трапу, а там уже вся команда. Боцман отматывает бечеву – парусник и летучую рыбу упаковывать. Валерий Иванович, чтобы орехи связывать. Целую рощу домой увозит! Да и мне есть что увезти. Художнику – кисти, другу – монеты...
Вернулся я в каюту, открыл чемодан, а сверху – ещё чашка из Сан-Франциско, по которому мы всей командой ходили. Рядом лежит слон из Кочина. Стоят японские куклы – вон сколько проплыли!
А под ними маленькая книжица – пропуск в Диснейленд.
Уложил я всё, связал. И кружку, и слона, и кисти. Всё потихоньку вспомнил. Итак, получилось: и Индия, и Япония, и Америка – всё одной морской верёвочкой связано.
Только вот жаль, что Австралия и Новая Зеландия не увязались. А хотелось бы мне кенгурёнка покачать на ладони.
Но тут зашёл в каюту Веня, подбросил на ладони монету и протягивает мне.
– Б-бери, – говорит, – сыну отдашь! М-монета-то с к-кенг-гуру.
Положил я её рядом с сувенирами.
Стали мы подходить к Владивостоку; поднимаемся на цыпочки, в сопки вглядываемся, а навстречу идут суда. Мы – туда, а они – оттуда.
Смотрю я и думаю: "Куда это они? Может, в Австралию, может, в Японию?" Тут я, как пионеры в Бомбее, позавидовал: "А что, неплохо бы опять с ними в дальние страны!"
Подумал и рассмеялся: "А может, и ничего, что я пока не побывал ни в Австралии, ни в Новой Зеландии? Есть ещё куда плыть!"
Правильно сказал когда-то мне капитан: "У каждого впереди должна быть своя Новая Зеландия". А что? Верно! Обязательно должна быть. Впереди.
1974-1975 гг.
