Текст книги "Везде чужой"

Автор книги: Виталий Забирко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

– Ах, родственничек... Похож. – Таксон Тей расслабленно откинулся на спинку стула. – К сожалению, в наш век не помнящих родства мне не известны даже родители.

– А детдом, где вы воспитывались, уничтожен взрывом потерпевшего аварию авиалайнера.

– Военного самолета, – мрачно поправил Таксон Тей. – Была в моей жизни такая печальная история...

Детдом находился в трёх километрах от военного аэродрома. Той ночью дозаправщик стратегических бомбардировщиков при взлёте потерпел аварию и упал прямо на детдом с полными баками горючего. По "легенде" Таксон Тей уцелел случайно, но все документы сгорели.

– Значит, вы утверждаете, что не знаете своего родственника?

– Откуда?

Геннад стал медленно закипать.

– Именно с ним вы беседовали два часа назад во время ареста.

– Так это он? – изобразил искреннее изумление Таксон Тей. – Скажите, пожалуйста, какое совпадение!

– Послушайте, – наконец не выдержал Геннад, – перестаньте ломать комедию! Вы ведь умный человек!

– Спасибо за оценку моих умственных способностей, – улыбнулся Таксон Тей. – И за угощение. – Он отодвинул кружку. – А комедию я не буду ломать, когда вы выключите магнитофон.

Геннад немного подумал, затем достал магнитофон, поставил его на стол и отключил. И оторопел, увидев, как сама собой нажимается кнопка обратной перемотки, а затем включается стирание записи.

– Так будет лучше, – спокойно прокомментировал Таксон Тей.

И в этот момент дверь в кабинет открылась, и вошёл гросс-каптейн Диславл.

– Славная ночь, статс-лейнант, – поздоровался Диславл. – Работаете?

Геннад встал. Вот уж кого он не ждал среди ночи!

Таксон Тей с любопытством оглянулся на вошедшего и не "увидел" его. Мозг маленького лысоватого человека, со строгими прозрачными глазами, был наглухо экранирован.

– Оставьте нас, – проговорил гросс-каптейн статс-лейнанту.

– Но... – попробовал заупрямиться Геннад и наткнулся на острый, не терпящий возражений взгляд начальника. Такого взгляда у Диславла он никогда не видел. Геннад молча закрыл папку, положил её в сейф и вышел.

Диславл обошёл вокруг стола и сел на место статс-лейнанта.

"Вот, значит, кто стоял за спиной Геннада, – подумал Таксон Тей. Серьёзный соперник..."

– Ну, здравствуй, Таксон Тей, – тихо сказал гросс-каптейн по-парадасски.

Словно что-то ухнуло внутри Таксона Тея. Он выпрямился и посмотрел в глаза Диславлу.

– Значит, это я к тебе шёл...

– Ко мне.

– ...И не дошёл, – горько закончил Таксон Тей.

– В конце концов дошёл.

– Но каким! – сцепив зубы, процедил Таксон Тей.

Диславл вздохнул.

– Думаешь, я здесь чистенький да благородный?

Таксон Тей опустил голову.

– Но не убиваешь же...

– По-разному бывает, – смешался Диславл. – Будем считать, что стажировку ты прошёл.

– Ничего себе – стажировка! – взорвался Таксон Тей. – И какое же ты мне место подготовил? Своё?

– Нет. Полгода назад готовил своё. Теперь ты для него не подходишь.

– Грязный... – едко усмехнулся Таксон Тей.

– Да, грязный! – повысил голос Диславл. – И я грязный! И все Звёздные в грязи по уши! Прекрати самобичевание и воспринимай мир объективно. По той "легенде", с которой ты шёл ко мне, ты подходил на моё место. Сейчас – нет! К "легенде" ты дописал новую биографию.

Таксон Тей помолчал. Мысли в голове ворочались тяжело, с натугой. Жить не хотелось. "Так и мы умираем..." – вспомнились стихи старого Таксона.

– Ладно, уговорил, – грустно усмехнулся он.

– Вот и хорошо.

– А как быть с ним? – кивнул Таксон Тей на дверь. – Он много знает...

– Ты думаешь, в Звёздных работают одни парадасцы? Слишком мало на Парадасе таких уродов, как мы. Нет, – предупредил Диславл вопрос Таксона Тея, – Геннад ещё не наш. Но будет нашим. И это теперь твоя задача, сделать его Звёздным.

– Даже так...

– Именно так.

– Как тебя хоть зовут?

– Здесь – Диславл. – Гросс-каптейн встал. – Пойдём.

– Куда?

– Пока отдыхать. Я снял тебе квартиру.

– Нет, погоди...

Что-то вертелось в голове Таксона Тея, что-то, что он непременно должен был ещё узнать об этом мире, чтобы хаотичная мозаика наконец сложилась в целостную картину. Абсурдную и несуразную. "Театр абсурда, всплыли в памяти слова лейб-физика. – Стадное общество, ведомое..."

Он встал.

– Я бы хотел встретиться с Президентом.

Брови Диславла взлетели.

– А это тебе зачем?

– Кажется, это последнее звено, которое необходимо мне, чтобы понять их мир.

– Понять их мир? Увидев Президента? – Диславл откровенно рассмеялся. – Я вижу, психоматрица пустила в тебя глубокие корни. Вера в доброго батюшку-царя, правящего народом по справедливости. За двадцать лет работы я так и не понял их мира.

– С ним что, нельзя встретиться? – твёрдо спросил Таксон Тей. Смех Диславла не задел его.

– Да нет, – пожал плечами Диславл. – Это как раз просто. – Он глянул на часы. – Сейчас утро. Семь сорок шесть. Самое время. Он ещё не проснулся. Точнее, его ещё не разбудили. Идём.

– Куда?

Диславл сделал приглашающий жест в сторону стены. Таксон Тей посмотрел и увидел – куда. И шагнул в стену.

Они очутились в обширной комнате, одна из стен которой была полностью заставлена дисплеями. На экранах пульсировали и извивались разноцветные кривые, монотонно гудели охлаждающие компьютеры вентиляторы, изредка стрекотали принтеры, выплёвывая прямо на пол узкие полоски регистрационных лент. А посреди комнаты стояла высокая хромированная кровать, на которой, опутанный проводами с датчиками и трубками капельниц, лежал человек.

Диславл подошёл к изголовью.

– Президент Меркстейн. Девяносто восемь лет, – бесцветным менторским тоном представил он. – Хронические болезни: астма, стенокардия, порок сердца, диабет, язва желудка, остеохондроз, атеросклероз и прочая. Последние пять лет страдает прогрессирующим слабоумием, связанным с размягчением мозга. Кроме того...

– Хватит! – оборвал Таксон Тей. – А как же его ежедневные выступления по телевидению?

Диславл грустно улыбнулся. Теперь он понял, что Таксону Тею действительно нужно было увидеть Президента.

– Обыкновенная компьютерная компиляция...

Таксон Тей отошёл к огромному окну и прислонился к стеклу лбом. Последняя, совсем хилая, несуразная, но всё же имеющая право на существование версия о каком-то подобии логического устройства этого мира рухнула. Остался хаос. Действительно – театр абсурда...

"Резиденция" Президента находилась на двадцатом этаже высотного здания, стоящего на холме, и отсюда открывался вид на Столицу. Грязную, запущенную, разорённую и разворованную, обезображенную человеческой дикостью. Стыдливо затянутую дымкой промышленных выбросов. Когда-то точно так же прислонившись лбом к холодному прозрачному силициловому пластику обзорной площадки орбитальной станции, Тей заворожёно, словно в гипнотическом трансе, смотрел на медленно вращающийся под ним Парадас. Тогда он поймал себя на мысли, что бездумное созерцание родной планеты из космоса сходно по чувству с созерцанием лика океана. Какая-то атавистическая ностальгия по покинутой в незапамятные палеонтологические времена водной среде обитания: мира, которого ты никогда не знал, но который отозвался в тебе отголоском генетической памяти тела, непонятному разуму и потому не больному, а такому вот, завораживающе-притягательному. При виде родной планеты у Тея щемило сердце. Сейчас тоже.

Только теперь он понял, что никогда не вернуться ему на Парадас. Дорога туда для таких, как он, заказана. Не вернуться ему в мир, где люди как ЛЮДИ, где нравственный закон превыше всего. Не вернуться потому, что он познал нравственное падение, познал, что такое власть, что такое убийство, что такое алчность, пошлость, вожделение, разврат, страх и животная радость, дурман веры и дурман наркотиков. Он отторгнул эту грязь, но она коркой покрыла его душу – он знал о ней, и прикосновение к его душе могло заразить помимо его желания. Потому и закрыт ему путь на Парадас, и никто его туда не пустит. Да и сам себе он не позволит туда вернуться. Разве что "облетевшим яблоневым цветом..." Он обязан остаться, чтобы таким вот, в нечистотах, в коросте запёкшейся на душе чужой крови охранять мир Парадаса от вторжения разрушающей, развращающей психологии человека-животного. И ради этого светлого, удивительного, чистого и прекрасного мира, ради мечты о нём, следовало жить.