Текст книги "Тренировочный день 8 (СИ)"

Автор книги: Виталий Хонихоев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

Глава 13

Виктор стоял у огромных панорамных окон аэровокзала, задумчиво глядя на взлетную полосу. После вчерашней встречи с прибалтийской командой в голове крутились мысли, очень много мыслей. Карусель образов. Пляжный волейбол в пионерском лагере, когда Лиля в своем вызывающем купальнике – оставалась все той же Лилей, быстрой, стремительной… но было видно, что это дается ей нелегко. Передвигаться по горячему песку намного тяжелее чем по покрытию площадки в спорткомплексе. Непривычные условия, незнакомый город, новые соперники, про которых ходит так много неприятных слухов. И Каримова. Высокая, сильная, уверенная в себе девушка, нет, скорее женщина. Он вспомнил ее темные глаза, смотрящие на них с явным пренебрежением, свысока. Виктор хмыкнул и почесал подбородок. Ничего, подумал он, и не таких встречали. Выиграть у Ташкента на родной площадке будет нелегко, но у них, по сути, и выбора-то особого нет. Если выиграют – пойдут дальше, будет шанс. Ну а если проиграют в первом же матче – вылетят из первой лиги как пробка из бутылки. Подтвердят опасения о том, что все их успехи – всего лишь случайность… а на областном уровне такая команда не нужна. Расформируют к чертям, Комбинат с Гормолзаводом только потому и смог спеться, что и те и другие испытывают призрачные надежды на то, что сборная выйдет в первую лигу и удержится там. А там чем черт не шутит, глядишь и до высшей доберемся – так думает руководство. В случае же если они обделаются в первом же матче…

Виктор поднял голову и уставился на огромное табло, висящее на стене, выискивая свою строчку. На табло замигали зеленые цифры: «Рейс А-247 Москва-Колокамск. Задержка 40 мин.»

– Задерживают, – сказал он вслух, просто чтобы что-то сказать. Покосился на свою соседку.

Маша Волокитина сидела рядом, на жестком пластиковом кресле, перебирая документы команды в потертой кожаной папке. Капитанская повязка торчала из кармана спортивной куртки «Металлурга». Вчерашний матч с командой из Прибалтики оставил неприятный осадок – слишком много было недосказанного, слишком много напряжения витало в воздухе.

Вокруг них гудел аэропорт: скрип тележек с багажом, объявления диспетчера через треск динамиков, детский плач и разговоры пассажиров. На стенах висели яркие плакаты: «Храните деньги в Сберкассе!» с изображением улыбающейся семьи и «Летайте самолетами Аэрофлота!» с стремительным силуэтом Ту-154 на синем фоне.

– Маш, – продолжил Виктор, не дождавшись ответа: – как ты себя чувствуешь?

– Просто зашибись. – ответила Маша, не поднимая головы: – просто охрененно, Витька, просто тип-топ все. Ты не видишь? – она отрывается от документов и наконец поднимает голову, находя его взглядом: – все в ажуре. Все просто в порядке. У меня даже справки все подшиты.

– Ээээ…. ну… – Виктор задумчиво чешет подбородок. Вот как сказать, что «ты, Маша совсем на норму не выглядишь, никакого тип-топ я не наблюдаю, у тебя вон даже волосы всклокочены как на курице, которую только что у лисы из пасти вынули» – как это сказать и не обидеть? Потому что лично он, Виктор, последний час даже дышит рядом с капитаном команды через раз, чтобы та не взорвалась. Как бомба. Только вместо тринитротолуола в Волокитиной заряд злости в десять тысяч чертей как Боярский говорил.

– Все у меня на мази, Витенька. А если я и нервничаю, совсем чуть-чуть, так это потому что судьба меня ненавидит. Я, Витенька, коммунистка, меня в партию два года назад приняли, потому я в боженьку не верю, но если бы верила, то сейчас бы так зла на него была! Какого черта из всех команд именно мы как кур в ощип попали⁈ Почему в группу «Б» и в Ташкент сразу⁈ Вон, пусть бы «Радиотехник» и ехал, у них с Каримовой давние счеты, а мы тут каким боком, Вить? – она стискивает кулаки и с силой ударяет Виктора по плечу.

– Эй. Между прочим больно. – реагирует тот, потирая плечо.

– Не ври мне скотина. Не больно тебе. Когда тебе больно ты вот так шипишь как змея, я знаю. Ты вообще, как бегемот, у тебя шкура как у танка, бронированная, плитами. Тебе хоть бы хны вообще! У нас катастрофа, а ты тут сидишь… улыбка до ушей!

– Ну… положим пока еще не катастрофа…

– Как это не катастрофа⁈ Витька! Мы с «Автомобилистом», лучшей командой первой лиги! У них дома! Нет, ты не думай, я не собираюсь сдаваться, Вить, но я же не политрук, чтобы словами дух накачивать и в ус не дуть, я капитан команды, мне победа нужна! Нам нужна победа! А у тебя… а ты толстокожий!

– Зато ты красотка. Особенно когда злишься. У тебя прямо искры в глазах начинают проскакивать… неземная красота. Так, знаешь и красиво и страшно. – говорит Виктор в ответ: – да подумаешь волейбольный матч! Тебе нужно в кино сниматься. Ну или в журналах. Уверен, что «Плейбой» с тобой на развороте расхватали бы в момент. «Мисс Август 85 из далекого города Колокамск». Сибирская красота, ледяная и неприступная Мария Волокитина!

– Вот сейчас еще раз врежу. – грозится Маша: – ты чего, Полищук, совсем да? Товарищеский матч с «Крылышками» – это цветочки. Чего мы там теряли в случае проигрыша? Да ничего не теряли, никто от нас ничего и не ждал! Тут совсем другой коленкор, товарищ. Тут, мать его, высокое доверие партии и руководства Комбината и гормолзавода… да по сути всего города!

– И мы его оправдаем! – кивает Виктор: – ну или нет. Не оправдаем.

– И как у тебя получается таким равнодушным быть? – прищуривается Маша: – стукнула бы тебя еще раз, да ты как дерево, тебе все равно. Попрошу лучше Лильку тебя укусить за… то самое. Во время ваших языческих игрищ.

– А ты оказывается умеешь быть злопамятной, товарищ Волокитина. – с уважением смотрит Виктор на свою соседку: – и знаешь куда удар нанести. Коварная девочка из провинции.

– Девочка! – фыркает Маша: – да я этой блондинке из Риги в старшие сестры гожусь! Я ее старше на секундочку. «Девочка из провинции»! Вот доберемся до «Радиотехника», я ей покажу девочку!

– Вот теперь правильный настрой! – кивает Виктор: – вот теперь я узнаю нашу Машу! А чтобы порвать Рижский «Радиотехник» и показать Инге Озолиной ее место в пищевой цепочке нам нужно сперва победить в матче с «Автомобилистом» на его родной площадке! И выйти в плей-офф!

– Не напоминай! Это же катастрофа!

– О, кстати. Анекдот в тему.

– Витька, ради бога, только не сейчас!

– Ты же партийная, Маша, ты в бога не веришь.

– С тобой поверишь.

– Итак анекдот!

– Господи, убейте меня…

– В общем скачет ковбой по прерии, а за ним индейцы злые как собаки. Он такой и думает «Ну все, мне конец!» А внутренний голос ему говорит: «Нет, это еще не конец! Вон там ложбинка, спрячься там и тебя не найдут!». Ковбой спрятался в ложбинке, индейцы проскакали мимо. Он радуется, выползает – а перед ним медведь огромный, лапищи как лопаты! Ковбой думает: «Ну все, теперь точно конец!» А голос внутренний: «Нет, еще не конец! Стреляй ему в голову из своего кольта!» Ковбой стреляет медведь падает замертво, но…

– Ты все-таки будешь рассказывать мне анекдот, да, Полищук?

– Замертво падает медведь, представляешь, Маш? Зловонная пасть, огромные клыки, лапищи и когти как ножи! Каждый! О, смотри-ка, регистрация на рейс все же началась…

– Все, пошли. – Маша вскакивает и подхватывает свою сумку с ремнем через плечо: – не хватало еще на рейс опоздать.

– Да не опоздаем, мы уже тут. Так о чем я? Ах, да, медведь и его зловонная пасть… а ты знала что медведи не едят свежее мясо? У них ферментов не хватает чтобы переварить, они если кого задавят, так ветками забросают и ждут, когда падалина дойдет…

– Серьезно? – Маша оборачивается на Виктора и окидывает его скептическим взглядом: – я в Сибири выросла, Вить. У меня папа охотник, меня с собой с девяти лет брал. Я медведей больше видела в лесу чем в зоопарке. Хочешь зимой сходим вместе на медведя?

– Ого. Ты и стрелять умеешь. – Виктор снова посмотрел на Машу с уважением: – крутая ты Машка. И чего тебе из-за какого-то матча переживать? Всегда сможешь в тайгу уйти, чай с брусничными листьями заваривать и медвежье мясо вялить, да морошку собирать.

– Дурак ты Полищук. Что это за жизнь в тайге для девушки? Хотела бы я за медведя замуж выйти, так на завод нипочем не устроилась бы. У меня шанс, понимаешь? Возраст уже. Вот не смогу в большой спорт – так и уйду в тайгу. Возьму патронов пачку, соли и чая… – Маша вздыхает: – а в остальном тайга сама тебя прокормит. Раз в год буду до ближайшего сельпо выходить и сдавать пушнину, а на вырученные деньги покупать леденцы, соль, спички и чай с патронами. И снова в лес. Простая жизнь и никакого «Автомобилиста», никакого Ташкента, никакой Каримовой.

У стойки регистрации выстроилась очередь. Девушка в форме Аэрофлота с начесанными волосами методично проверяла билеты и паспорта. Мельком глянула в документы, потом – на лицо, сверяя, кивнула и протянула паспорт обратно.

– … так о чем я. Ах, да. О медведях. – сказал Виктор, как только они прошли регистрацию и досмотр: – в общем выстрелил ковбой в медведя и тот умер. Но выстрел привлек индейцев, снова! И они прискакали к ложбине. «Ну теперь мне точно конец!» подумал ковбой, но его внутренний голос сказал ему: «Нет, это еще не конец! Отстреливайся от них, у тебя все еще есть патроны!».

– А ты никак не успокоишься, товарищ Полищук…

– … и ковбой отстреливался от индейцев до последнего патрона. Но вот патроны закончились, а индейцы все прибывали. Кстати, Маш, а ты знаешь, что на территории Северной Америки сперва никаких лошадей не было и в помине. И этот вот образ индейца верхом на лошади – это все уже после того, как туда лошадей из Старого Света завезли. До этого ничего такого не было, мы фактически и не представляем себе облик настоящего североамериканского аборигена.

– Все-таки я тебя прибью. Ты этот полет не переживешь, Витька. И Лильке скажу, чтобы она с тобой что-нибудь сделала. Но не такое, чтобы ты потом довольный ходил и сиял рожей как самовар начищенный, а чтобы печальный был… как после лагеря.

– И не напоминай. – вздыхает Виктор: – и как маленькая и хрупкая девушка может быть такой страшной? Я бы лучше с медведями и злыми индейцами дело имел… и вот ковбой думает «Патроны кончились, все мне конец». Но внутренний голос говорит: «Нет, еще не конец, выходи с поднятыми руками и сдавайся в плен!» ковбой сомневается, боится что ему скальп снимут и вообще к столбу привяжут, но делать нечего, он поднимает руки и выходит к индейцам. Они его связывают и скачут в свой лагерь, а там – привязывают к столбу. Ну он думает «вот теперь-то мне точно конец!». Но внутренний голос говорит ему: «Нет! Это еще не конец! Попроси вызвать самого главного вождя». Он просит вызвать самого главного вождя и к нему выходит здоровенный и злой индеец с ног до головы в татуировках, а на поясе у него висят скальпы. «Ну все» думает ковбой, глядя на этого индейца: «этот здоровяк нипочем не смягчится и не поддастся на уговоры. Теперь-то мне точно конец!». Но внутренний голос говорит: «Нет! Еще не конец! Попроси его подойти поближе и плюнь ему в лицо!» Ковбой недоумевает, ковбой сомневается, но чем черт не шутит, вдруг так положено, он просит вождя подойти поближе, собирает всю свою слюну и смачно плюет прямо тому в лицо! И тут внутренний голос говорит ковбою «А вот теперь тебе точно конец».

– … ты все еще рассказываешь? Я уже не слушаю. Кроме того… и в чем тут мораль? Глубокий смысл, недоступный нам обычным смертным? Повод снова показать какой ты умный и какие мы все посредственности? – спрашивает Маша, останавливаясь у окна и опуская сумку на свободное кресло рядом.

– Мораль? Мораль в том, что мы сейчас еще на этапе, когда нам точно еще не конец. – хмыкает Виктор, становясь рядом с ней: – это раз. И если нам все равно будет конец, то я полагаю, что следует плюнуть в лицо напоследок. Хоть на это-то мы способны?

– Что-то у тебя аналогии какие-то отвратительные, Полищук. С плевками.

– Как твой внутренний голос могу сказать, что это еще не конец. Летим домой и тренируем команду для победы в новых, непривычных условиях. Я надеюсь, что эту твою Железнову там не съели еще…

– Посадку объявили. – говорит Маша, оглядываясь. Вокруг уже торопились пассажиры рейса, толпясь у выхода на поле. Старый ПАЗ-672 стоял у выхода на летное поле, выбрасывая сизый дым из выхлопной трубы. Желто-зеленая краска облупилась местами до металла, боковые стекла покрылись конденсатом изнутри. Водитель выглянул в окошко, наблюдая за процессом посадки. Пассажиры толпились у открытых дверей, торопясь занять места, словно бы от этого что-то зависело.

Виктор и Маша втиснулись в салон, где пахло соляркой, мокрой одеждой и дешевым табаком. Автобус качнулся и с дизельным рокотом поехал по бетонным плитам аэродрома. Несколько минут и вот уже он останавливается у трапа самолета.

Ту-154 производил внушительное впечатление даже на фоне других машин. Длинный серебристый фюзеляж переливался в свете прожекторов, три двигателя в хвосте еще молчали, но от них исходило тепло. На борту крупными красными буквами было написано «СССР-85247», а под кабиной пилотов красовалась надпись «АЭРОФЛОТ» и неизменный прямоугольник красного флага. Шасси твердо стояли на взлетной полосе, а из-под крыльев свисали какие-то шланги и кабели наземного обслуживания.

Стюардесса стояла наверху, у входа в салон, придерживая рукой фуражку. Ее синий костюм был безупречно отутюжен, белая блузка накрахмалена, а золотистые крылышки на лацкане поблескивали.

Войдя в самолет, Виктор сразу почувствовал знакомый авиационный коктейль запахов: керосин, озон от кондиционеров, химия обивки и слабый аромат дезинфицирующих средств. Потолок казался низким, особенно для его роста, а проход между рядами был настолько узким, что приходилось идти боком, задевая плечами спинки кресел.

Салон тянулся далеко вперед – ряд за рядом голубовато-серых кресел с белыми подголовниками. Пассажиры уже рассаживались: кто-то засовывал сумки под сиденья, кто-то пристегивал ремни, дети у окон прилипли к иллюминаторам.

Маша первой протиснулась к их ряду, извиняясь перед уже севшими пассажирами. Она легко дотянулась до верхней полки для ручной клади. Виктор помог ей положить сумку, а сам еле поместил свой спортивный баул – полка была неглубокой.

Маша села у иллюминатора, поправила юбку и сразу уткнулась носом в стекло, разглядывая огни аэропорта. Виктор устраивался с большим трудом – его колени упирались в спинку переднего кресла, а локти некуда было деть. Пришлось сдвинуть металлический подлокотник вверх и полубоком развернуться к Маше.

– Детям маленького роста рвать цветы легко и просто… – проворчал он, пытаясь найти удобное положение. – и это мне тут тесно. А какого прибалтийским андроидам? Они ж там все высоченные…

– Ты, Витька не прибедняйся. – ответила Маша сбоку: – у тебя метр восемьдесят сколько? Пять? Ростом удался, вот и не бери билеты в плацкарт, а то на твоих ногах будут простыни в проходе сушить. Мы с девчонками никогда в плацкарте не катаемся, иначе всю дорогу скрюченным ехать.

– И так всю дорогу скрюченным ехать. – вздыхает Виктор: – ладно, как-нибудь прорвемся. Интересно что на обед будут давать, все же шесть часов почти лететь.

– Тебе лишь бы жрать, Полищук.

– Что ты хочешь, растущий организм требует…

– И как у тебя аппетит еще есть? У меня вот кусок в горло не полезет сейчас… и потом – чего у тебя растет-то?

– Самосознание у меня растет, Маш. Гармония с миром и прочее просветление. Ты не беспокойся, у меня есть план.

– Правда? А раньше мне не мог сказать, скотина ты Полищук⁈ Я тут места себе не нахожу…

Стюардесса прошла по салону, проверяя, все ли пристегнулись, затем встала в проходе с спасательным жилетом в руках. Ее движения были отработаны до автоматизма – она показывала, как надевать жилет, где находятся аварийные выходы, как пользоваться кислородной маской. Пассажиры слушали вполуха, кто-то уже дремал.

Двигатели начали набирать обороты с характерным свистящим воем. Самолет задрожал всем корпусом, завибрировали стекла иллюминаторов. Виктор почувствовал, как Ту-154 медленно покатился по рулежной дорожке к взлетной полосе. Никакого плана у него конечно же не было…

Глава 14

Осенний воздух пропитан свежестью и легкой прохладой. Листья на старых липах и березах только начинают желтеть по краям, создавая первые намеки на приближающуюся осень. По центральной аллее, выложенной серой тротуарной плиткой, неспешно прогуливаются горожане – многие с букетами, ведь сегодня День знаний.

В белой деревянной беседке с резными элементами, расположенной у небольшого пруда, сидят две девушки.

Вокруг беседки растут кусты сирени, уже отцветшие, но еще зеленые. Слышно, как где-то вдалеке играет духовой оркестр – вероятно, праздничный концерт у летней эстрады. В парке культуры и отдыха сегодня довольно пустынно, Первое Сентября и все советские граждане очень-очень заняты. У кого-то идут в школу дети, у кого-то внуки, кто-то поступил в вуз, а кто-то идет на утреннюю линейку в качестве преподавателя или выпускника. Впрочем, даже в обычные будни парки и кинотеатры как правило пустуют, ведь советские люди не приемлют тунеядства.

Воздух наполнен ароматом поздних цветов с клумб и легким запахом опавшей листвы. День обещает быть теплым, но уже чувствуется, что лето подходит к концу.

– И где она подевалась? – задает риторический вопрос Алена Маслова, вертя головой по сторонам: – договорились же в парке встретиться.

– Наша Казашка уже примадонна. – хмыкает рядом Наташа Маркова: – видела как она голову задрала как только Витька с Машкой в Москву уехали? Внутри у Салчаковой как у всякой восточной женщины спит тиранша или как на ихнем – Буюк Малика. Великая Ханша. Вот такие как она и угнетали славянский народ в течении многих столетий!

– Она ж из Узбекистана. – вяло возражает Алена, откидываясь на деревянную спинку скамейки: – значит узбечка, а не монголка. Сроду узбеки Русь не захватывали, ты чего придумываешь…

– А между прочим был Хан такой! Великий Узбек! И… наверняка у него славянские девушки в гареме были! И вообще раньше все со всеми воевали!

– Ой, Маркова, отстань. Лучше скажи мне, что я тут делаю вообще? – вздыхает Алена: – в мой законный выходной день? Могла бы дома валяться, пузом кверху и пузыри пускать.

– Так первое сентября же. Выходной потому и дали. Многим девчонкам, кто заочно учится – нужно в свои вузы зайти. Витьке из школы документы забрать, вот и остались мы вдвоем. – резонно замечает Наташа Маркова: – а куда ты пойдешь первого сентября? У тебя и компании не будет никакой. Мы с тобой вдвоем никуда не поступили, не обучаемся нигде… а наверное нужно. Вот куда ты после завершения спортивной карьеры пойдешь, Аленка? В сорок лет за мячиком так резво уже не попрыгаешь!

– Мне бы до тридцати дожить. – машет рукой Алена: – чего ты тут каркаешь, Наташка? И вообще, может мир изменится и научатся молодость продлевать и тела улучшать. Мне бы такое как у Лильки, но с сиськами как у Вальки Федосеевой!

– На спину перевернешься во сне и придавят они тебя насмерть. Задавлена собственными амбициями, вот что про тебя в некрологе напишут. – говорит Наташа: – четыре строчки на последней странице «Вечерки». О, а вот и наша Ханша идет.

– Физкульт-привет! – машет им рукой Айгуля Салчакова: – давно ждете?

– Да только что пришли. – отвечает ей Наташа Маркова: – пришли недавно, но Аленка уже успела на говно известись, мол где эта Салчакова и вообще она триста лет нас славян угнетала и в рабство угоняла. И насиловала.

– Чего вы гоните? Я, между прочим, комсомолка и осуждаю рабство во всех его проявлениях. Я «Хижину дяди Тома» в детстве читала, знаю. – упирает руки в бока Айгуля Салчакова, встряхнув головой, от чего ее многочисленные черные косы – разлетаются в стороны: – мне просто нужно было по дороге зайти в институт, предметы посмотреть и подпись поставить.

– Вот все учатся, а мы нет. – грустит Алена: – ученый, сбоку закопченный… эх.

– Чего я узнала, – Айгуля проходит в беседку и плюхается на скамейку, закладывая ногу на ногу и начиная болтать в воздухе ногой, обутой в сине-белый, югославский кроссовок: – так и есть, папа нашей Железновой вовсе не папа, а один из Бортпроводников!

– Да иди ты! – ахает Алена и подбирается на скамейке, наклоняясь чуть вперед: – правда что ли⁈

– Зуб даю. – кивает Айгуля и делает характерный жест рукой, поддевая передние зубы ногтем большого пальца правой руки, а потом для пущей наглядности проводит им по своей шее: – точно-точно!

– Так Бортпроводники же уехали вместе с «Крылышками»… – бормочет себе под нос Наташа Маркова: – целый вагон их набрался!

– Уехали да не все. – Айгуля улыбается и откидывается на спинку скамейки, складывая руки на груди: – несколько осталось. Самые преданные фанаты нашей звездочки, «гения поколения» Арины Железновой.

– Стой… погоди. Так что получается, что ее «отец» – не один? Еще Бортпроводники остались?

– Так точно. – кивает Айгуля: – и живет она не в гостинице и не в общежитии. Мы думали, что ей команда снимает номер в гостинице, ну или Комбинат бы комнату в общаге выделил бы, но она же такая «ой, у меня дядя в Колокамске живет, я у него останусь». Уверена, что никакого дяди нет, а ей кто-то из Бортпроводников просто дом снял.

– В смысле – квартиру?

– В смысле дом. Прямо поместье. Дворянское гнездо как у Тургенева. Яблоневый сад, недалеко от реки, большой двор, все дела. Серьезно, я как увидела – обалдела, у нас же садоводческие товарищества не разрешают двухэтажные дома строить, а тут – пожалуйста. Памятник старины, бывший дом помещика Турова, а потом в годы революции там штаб Красной Армии находился… в общем два этажа с балконами! И если что, то наша Арина и ее Бортпроводники там все вместе живут.

– Да иди ты!

– Зуб даю! – снова тот же жест.

– Получается, что несовершеннолетняя девушка, практически девочка живет одна с малознакомыми мужчинами… сколько их там?

– Человек пять точно будет.

– С пятью мужчинами. Белоснежка и пять гномов… не, лучше пусть будет семь.

– Честно говоря я не считала. Но пять точно будет, а где пять – там и семь.

– И родителей с ней нет. – заключает Наташа Маркова: – может быть она как Добрая Вожатая, может ей много мужиков нужно? Только Добрая Пионерка…

– Железнова давно комсомолка.

– Ну, Добрая Комсомолка…

– Ты, Маркова, остудись уже. Свои фантазии половые в бумаге изложи и в редакцию издательства «Знание» отнести, бестселлер же выйдет, – советует ей Айгуля: – видела я как она к Бортпроводникам своим относится, словно стерва на выгуле. Едва ногами не пинает. Но в команде на тренировке – лапочка лапочкой. И что с ней не так?

– С ней все не так. А как вы хотели? У девчонки в развитии явный перекос. Чего вы на меня уставились, видели, как она играет? Лилька за ней еле поспевает в обороне, а уж в атаке Железнова всем нашим пять очков вперед даст. А девочке на секундочку – семнадцать! Кто в семнадцать вот так двигаться успевал, а? Ты вон, Маркова, до сих пор так не умеешь. – складывает руки на груди Алена Маслова.

– Можно подумать ты умеешь. – не остается в долгу Наташа: – видела я как она тебя по площадке гоняла!

– Никто из нас так не умеет. – успокаивающим тоном говорит Айгуля: – на то она и «гений поколения». Такие прозвища на пустом месте не дают. Она на всесоюзном турнире среди юниоров свою команду в финал одна вытащила. Видели финал, нет? Там у нее в команде все остальные – обнять и плакать, ей-богу! Стоят хлебушком и клювом щелкают, она всю игру паровозит. В одного на таком уровне матч тащить – это… – она качает головой: – завидно даже немного. Такая молодая и такая талантливая… стерва.

– Вот-вот. – кивает Алена Маслова: – понимаете? Гении они всегда немного долбанутые. У них все по-другому. Вон Альберт Эйнштейн был гениальный физик, но адрес своего дома мог забыть. Слышали анекдот? Или вон Альберт Хичкок в Темзе валялся в полном костюме-тройке, плаще, шляпе и с тросточкой. И даже трубку курил.

Разговор девушек прервал скрип гравия под тяжелыми ботинками. К беседке неспешно приближался милиционер в форменной гимнастерке цвета хаки с погонами младшего лейтенанта. На голове – темно-синяя фуражка, на белом поясе – белая кобура. Все-таки праздник.

Добрый день, девушки, – вежливо поздоровался он, подойдя к беседке и остановившись у входа. – Младший лейтенант милиции Петров, участковый инспектор Ленинского района.

Девушки замолчали и переглянулись.

– Прошу предъявить документы для проверки, – продолжил милиционер деловым тоном, доставая из нагрудного кармана блокнот и ручку. – Рабочий день в самом разгаре, а вы тут отдыхаете. Нужно выяснить причины отсутствия на рабочих местах.

– Товарищ милиционер, – начала было Наташа, но он поднял руку.

– Сначала документы, потом объяснения. Паспорта или комсомольские билеты – что есть при себе.

Айгуля первой полезла в сумочку за документами, бормоча себе под нос что-то на узбекском. Алена и Наташа переглянулись.

– У нас сегодня выходной в связи с Днем знаний, – попыталась объяснить Айгуля, протягивая документ.

– Это мы сейчас и проверим, – невозмутимо ответил младший лейтенант Петров, принимаясь записывать данные в блокнот. Он взглянул на предложенный ему документ и нахмурился. Поднял взгляд, сверяя фото и внешность.

– Так вы волейболистки! А я думаю, отчего такие лица знакомые. – участковый протянул документ обратно девушке и козырнул: – извините, вас без формы и не узнать. Девушки видные, симпатичные и молодые, а тут рабочий день в разгаре… извините, обознался!

– Да ничего страшного. – улыбнулась Айгуля, пряча документ: – бывает. У вас своя работа.

– Хорошего вам дня. Покажите всем в этом Ташкенте! – милиционер еще раз козырнул и исчез. Девушки переглянулись.

– Ты чего ему показала-то? – спросила Алена: – как он понял, что… а… – она кивнула, взглянув на документ, который Айгуля снова вынула из сумки: – вижу. Удостоверение мастера спорта. Хитро.

– Паспорт ни о чем не говорит. – пожимает плечами девушка: – а у меня внешность такая, что порой на вокзалах за цыганку принимают, вот и приходится удостоверение с собой таскать. Так сразу видно, что не тунеядка, мастера спорта просто так не дадут. Ладно, чего делать-то будем, раз вместе собрались?

– Пошли на пляж. – неожиданно предлагает Алена: – на городской. Там песка навалом.

– Ага. – кивает Айгуля: – наслушалась страшилок про Ташкент? Думаешь попробовать в пляжный волейбол поиграть?

– Давайте лучше в парке погуляем? Выходной же! – не выдерживает Наташа Маркова: – сколько можно тренироваться⁈ Витька вон говорит, что перетренированность хуже чем недотренированность, а у меня от ваших постоянных тренировок скоро волосы вылезут!

– Ну или так. – соглашается с ней Айгуля: – выходной у нас по графику. Завтра опять тренировка… Витька с Машкой вернулись, а тут еще и Светка Кондрашова… я сперва думала, что все подерутся между собой. Видели же какая Светка?

– Кондрашова – чертова узурпаторша. – пыхтит Алена Маслова: – тиранша и самодура. Заставить нас бегать по сто кругов кряду! На черта, мы что – марафонцы⁈

– Но Витька как-то сразу с ней общий язык нашел. – говорит Наташа: – все же гладко прошло, нет? Никто и не спорит теперь…

– Ты, Маркова, совсем гав не ловишь. – снисходительно качает головой Алена Маслова: – не заметила, как они сперва взглядами друг в друга уперлись? Там буквально две секунды было, наверное, вот как с утра Машка и Витька пришли в первый день после жеребьевки в Москве. Как зашли, и Светка Кондрашова там тоже была со своими… а Витька ей такой – добро пожаловать в команду и все такое, а Светка на него вот так – зырк! Своими глазищами страшными… она бы на меня так посмотрела, так я бы, пожалуй, обделалась. А Витька вроде, как и не заметил. Стоит и смотрит на нее, да еще и улыбается. По-доброму, как дедушка Ленин из анекдота.

– Я заметила. – кивает Айгуля: – было такое в самом начале. Светка, как всегда, авторитетом попыталась давить, она ж заслуженная, ветеран, все дела. И характер у нее… даже Лилька ее слушается. И Синицына, уж на что стерва – но при ней тоже молчок и не умничает. Не, неспроста Светка у себя в команде капитан и безоговорочный лидер. С ней и не спорит никто. Даже наша Машка Волокитина и та с ней старается бортами разойтись, видели же?

– Ну вот. – продолжает Алена: – только Витька с ней разговаривает на равных, даже немного сверху вниз. И Светка это признает. Я же видела как на секунду между ними искра вспыхнула как будто и тут же – погасла. Как будто Светка назад отступила… вот только почему? Витька же совсем не страшный…

– Мне вот бабушка рассказывала про таких. – говорит Айгуля: – говорила, как распознать людей, которые через лютый ад прошли, вот как мой дедушка, который воевал и в плен попал, в концлагерь, а после войны еще лет семь отсидел, выпустили его по амнистии в пятьдесят третьем.

– И как? – заинтересовалась Алена: – они такие суровые, да? Жесткие, с морщинами на лбу и все такое?

– Нет. Она говорила, что такие люди могут очень многое вынести и вытерпеть, очень спокойные. Вот кто бы другой на его месте уже истерику закатил, а он – спокоен. Даже в лицо ему можно плюнуть, а он спокойно утрется. И даже зла не затаит. Потому что и не такое видел. Это раз. Во-вторых, у таких людей очень большое сердце. Добрые они, если по-простому. В-третьих такие люди всегда позитивные, потому что для них просто воздухом дышать и быть на свободе – уже радость. Они знают, как может быть иначе. И самое главное, какой бы лютый звездец вокруг них не творился – они никогда духом не падают. – заканчивает Айгуля.

В беседке наступает тишина. Некоторое время девушки переваривают то, что она сказала. Алена Маслова хмыкает и кивает головой.

– Очень на Витьку похоже. – говорит она: – но он же молодой! И когда он успел «через ад» пройти? Сиженый? Да вроде нет и татуировок нигде нет…

– Портаков. – поправляет ее Наташа Маркова: – лагерные татуировки портаками называют. И когда ты все его тело осмотреть успела?

– Тоже мне бином Ньютона! Да еще в первый раз когда все вместе на хате у Бергштейн зависали на Машкину днюху. – пожимает плечами Алена: – тогда все голые были. Ну в смысле, Витька, Лилька и Машка. Уж насмотрелась…

– Как же жалко, что меня с вами не было. – грустит Наташа: – Вот как хренью страдать в выходной так «Маркова пошли». А как на веселуху позвать… никогда не позовут. Это потому, что я на скамейке запасных сижу, да⁈

– Маркова не драматизируй. В следующий раз обязательно позовем.

– Обещаете⁈

– Обещаем, обещаем. Успокойся только. Ладно, давайте в самом деле по парку пройдемся. Мороженного поедим пока сезон не закончился… – Айгуля Салчакова встает со скамейки: – чего на месте сидеть?