Текст книги "Лилия в янтаре (СИ)"

Автор книги: Виталий Чикриз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

– Сегодня нам здесь не пройти, – констатировала донна, с тоской глядя на огромные железные ворота, по ночному времени наглухо запертые. Неожиданно усилившаяся и, хуже того, бдящая охрана не оставляла шанса быть втихаря пропущенными её знакомым через боковые калитки.

– Что будем делать? – спросил я, изучая диспозицию.

– Не знаю. – потерянно прошептала донна Мария, и я тут же почувствовал угрызения совести. Ну в самом деле, мог бы и не задавать дурацких вопросов растерянной женщине, у которой это был единственный вариант спасти себя и детей.

– Может усыпить их как-то? – я с надеждой посмотрел на неё. Всё таки настоящая стрегерия, ведьма, без дураков. Диана-богиня, опять же. Так сказать, связи на самом высоком уровне. Но она посмотрела на меня, по-моему, как на слабоумного.

– Как?

М-да, ведьма... А я, действительно, как деревенский дурачок, в чудо поверил. Хотя... есть же у меня в параметрах «мана», значит волшебство должно быть, его не может не быть!

– А через стену? Перелезть где, может, можно?

Тут на меня посмотрели как на дурака все, даже Гвидо.

– Ну, может обвалилась где... – счел нужным пояснить я имея ввиду что стена-то древняя, аж 13-го века, мало ли что... и понял, что продолжаю нести чушь. Три идиотских вопроса за минуту. Надо с собой что-то делать. А для начала придумать что-то умное. И подумалось мне, что это «ж-ж-ж» неспроста. Войны никакой не намечалось, так чего вдруг такая активность по охране ворот? Может я слишком много о себе думаю, но вот что-то кажется мне, что это из-за меня тут план «перехват» ввели в действие. Хорошего тут только то, что уж это-то не пройдёт мимо внимания мессера Уберти и выведет его из состояния «самоуверенный осел». Ну, и, если он действительно не совсем осёл, то поймет две простые вещи. Первое, я ещё на свободе. И второе, меня надо найти первым. Надеюсь, у него есть хоть какая-то агентура, иначе ну его нахрен, действительно, такого босса. Но это может быть хорошим только если я умудрюсь, как минимум, остаться жив. И с этого момента начинается пессимизм. Всё-таки план «перехват» же не просто так придумали? Наверное, он всё-таки осложняет жизнь беглецам и снижает их бегательную активность и убегательную способность. Ночью уже перекрыли, скорее всего, все выходы из города, днём будут шерстить, совершенно плюя на официальную власть. Вот так вот оставлять МВД под контролем оппозиции. Феодалы хреновы. Возвращаться домой к Марии нельзя. Ждать нельзя. Надо кровь из носу выбираться из города до свету.

– Ладно. У кого какие идеи?

Лоренца просто без сил опустилась на землю, привалившись к стене. Паола молча стояла рядом с сестрой, устало глядя в никуда. Мария пыталась быть молодцом, но видно было, что надежды у женщины почти не осталось. Вито хмурился на меня, словно это я был виноват в их бедах. Хотя... Tак, загоним пока совесть под лавку. Только Гвидо, азартно блестя глазами, разглядывал ворота так, словно прикидывал план штурма. О своей ране, кажется, он и думать забыл. Или Паола действительно чудно хороша как целительница. Да, Гвидо меня удивил. Я-то думал он первым сдуется, а оно вон как. Перышки встопорщились. Тем не менее даже он не стал предлагать нападение на пост охраны порядка, понимая, что трое практически безоружных мальчишек против десятка накрученных начальством, злых, хорошо вооруженных и опытных мужчин это не та сила, чтобы внезапным ударом из темноты опрокинуть и обратить неприятеля в позорное бегство.

– Донна Мария, днем здесь много народу проходит?

– Много. – Мария обняла Паолу. – Сядь, отдохни, девочка... Отсюда начинается Сиенская дорога, а от Сиенны идут дороги на Перуджу и Ареццо. Здесь идут и те, кому на Римскую дорогу. – я наморщил лоб, пытаясь по услышанным названиям определить, хотя бы примерно, свое географическое положение. Сиенна звучало знакомо, но где именно такой город находился в Италии моего мира, я без понятия. Мне мои финансы туры в Италию не позволяли, чтобы там ориентироваться, а географией я особо не интересовался. Как в школе атлас последний раз рассмотрел, так и всё. Разве что политические карты мира потом на стенах видел. Рим – другое дело. Рим – столица. Это я знаю. Он где-то в середине, близко к западному берегу. Но, хотя эти ворота расположены на юго-западе, они лишь ведут на Римскую дорогу, а по ней можно и на север и на юг идти с равным успехом. Так что я даже не знаю, мы севернее или южнее Рима. – Хочешь затеряться в толпе?

Я задумчиво кивнул. Сработает, нет? Фотографий тут не существует, в лицо нас никто не знает... Но кого ищут? Нас всех? Нет, вряд ли. Тогда бы у дома Марии взяли. Быстро и эффективно. По-тихому. Зачем город будоражить? Так что нет. Не знают они про Марию пока. Ловят или меня с Гвидо – двух мальчишек, или только меня. Если бы искали всю группу, то разделение могло помочь, но поскольку это не так, то ни черта не выйдет. Более того, если даже одного из нас схватят, остальным недолго гулять. По себе знаю.

– Может, и выйдет, – на свой лад подтвердила мои рассуждения Мария. – Меня хорошо знают и, если пойдём все, то обязательно задержат всех. А если разделимся, то у вас и девочек будет шанс выбраться.

– А у тебя?

– Мне в любом случае не пройти. – она опустилась рядом с Паолой и Лоренцой и они прижались друг к другу. – Меня тебе уже не спасти. Спаси детей.

Она сказала это так просто, словно собиралась сходить в магазин за луком и просила посидеть с ребёнком минут 10. Но так дело не пойдёт. Мало того, что тут даже не вопрос, кто кого спасает, так она ещё не знает, что если попадет к «братьям» в подвал, то всё равно всех сдаст Альфонсо. Может, не сразу. Может, за это время мы сможем уйти подальше от города. Но группа детей, без взрослых, которым некуда идти, негде укрыться, нечего есть, и про которых известно, в каком направлении их искать, всё равно обречена. Да нет, вообще глупость идея эта. Если бы был реальный шанс ей сработать, можно было бы пожертвовать Марией, но как это будет в действительности? Мы дожидаемся утра... кстати где? Вот тут перед воротами? Общественных парков в округе нет, вокзалов и ночных ресторанов – тоже. Цыганистого вида группы беженцев пока ещё не стали обыденным зрелищем, чтобы не вызывать подозрений. Город до предела утилитарен и рационален, сводящий к минимуму неиспользуемые площади, и непрохожих закутков и подворотен, как я уже отмечал, тут тоже нет. Правда, совсем рядом есть большой сад, но он за высоким забором. Но ладно, положим, разделились, рассредоточились и дождались утра по-одиночке. Итак, пошла Мария. Её узнают, хватают, и... и что? Всем скопом с гиканьем и свистом тащат в своё паучье гнездо, на радостях оставляя ворота без охраны? Вот уж вряд ли. Завернут ей ласты и с нарядом из максимум трёх, а скорее всего двух бойцов отправят в участок. Остальные продолжат бдить. Могут и на месте ее подержать, а за конвоем вестового отправить. И если я хоть что-то понимаю в жизни, то непременно проверят дом и окрестности места задержания. Причём одновременно. Что это даёт нам? Вернее, не так – что это даёт мне? Марии знать не обязательно, но мне-то забывать и заигрываться в спасителя ведьм и их детей не стоит. Они и всей толпой пройдут без проблем. Это меня хоть одного, хоть с толпой захомутают как пить дать.

– Нет, донна Мария, – при детях я называл её как полагается. – Уходить будем все. У нас есть ещё часа два до свету, должно хватить, если поторопимся.

– Куда ты думаешь идти?

– Особого выбора нет. Через ворота не пройти, через стены не перелезть. Остаётся река. Всё. Двигаемся прежним порядком. Я впереди, донна Мария, вы указываете самый короткий путь, но сами остаётесь за моей спиной. Гвидо, Вито, помогайте девочкам да посматривайте назад, не идёт ли за нами кто. Двигаемся тихо, не разговаривать, не шуметь.

Встали, подобрали баулы, мой, кажется ещё потяжелел, и двинулись обратно к реке.

– Что ты думаешь делать дальше? – тихо спросила Мария. – Зачем нам на реку?

– На мостах точно будут ждать...

– Проход по мостам по ночам закрыт, – кивнула Мария.

– Тем более. Возьмём лодку Вито, она большая, все поместимся, и спустимся вниз по реке за пределы города. Там выйдем и найдём дорогу, ведущую к твоему храму.

– Роще.

– Ну роще.

– Река перегорожена цепями.

– Цепи – это от больших кораблей, рыбацкая лодка наверняка проскользнёт. – отмахнулся я.

До реки было около километра. Когда мы уже отшагали примерно половину и впереди угадывалась в темноте какая-то площадь, справа из-за угла, как и положено – внезапно вывернулась парочка мужчин и, судя по резким, хищным движениям и размашистому шагу целеустремлённой походки, не любовные утехи были целью их ночного бдения. «Грабители?» – подумалось мне первым делом, пока я скомандовал нашему отряду схорониться за углом удачно подвернувшейся слева улочки. Но, к сожалению, там начиналась ещё одна улица, отходящая по-диагонали, так что тут вместо типичного трёхметрового, от силы, прохода, образовалась довольно обширная площадка. К тому же Вито замешкался, помогая Паоле, да и луна не вовремя выглянула. Так что те двое заметили нас, напрасно мы, стараясь задержать дыхание, прижимались к стене, надеясь укрыться в её тени.

– Эй, кто там? – рявкнул командный голос. – Ну-ка, выходи!

Нет. Это не грабители. Мы переглянулись. Я, честно говоря, растерялся. Бежать – бесполезно, драться – безнадёжно, выходить сдаваться – глупо, а просто стоять и ждать, пока к тебе не подойдут и не вытащат за ухо...

– Не ваше дело, милейший, – вдруг крикнул Гвидо. – Шли себе, вот и идите по своим делам, и не суйте нос в чужие!

Из-за угла я не мог видеть, что там происходит, но, по звукам, прекрасно представлял. Вот обладатель властного голоса, наверняка тот, что повыше, негромко командует что-то своему спутнику (тот наверняка кивает в ответ), и бросается нам вслед, на бегу вытаскивая ту заточенную железяку, что тут зовётся мечом. Топот ног всё ближе и мне от страха начинает не хватать воздуха. Сейчас, сейчас... Я не знаю, что – «сейчас», достаточно того, что это точно будет не то, чего бы я хотел. Что он видел? Женщину с детьми. Он даже, не видя никакой угрозы, приказал второму остаться. Зачем, бросаясь в погоню, он достал меч? Зачем?

Сейчас...

Тут рядом всхлипывает Паола, и в этом коротком звуке я слышу такой страх, какой мне и не снился. Наверное, даже хуже, чем когда я загибался от рака – всё же мне было под сраку лет, а тут ребёнок, ещё вчера не готовый к смерти никаким образом, сейчас, сию секунду теряет всякую надежду жить, дышать, ещё раз увидеть небо... Коротенький звук оказался способен передать всю тоску и отчаяние маленького, беззащитного существа, которое даже в принципе не способно сопротивляться надвигающейся смерти...

Я даже не знал, что ненависть может быть такой. Что она, как страх, способна заполнить каждый уголок тела, каждую клеточку; что от неё нет спасения, что она может пульсировать в висках и рваться наружу чёрной птицей, оставляя в горле и во рту пыльные, дурно пахнущие перья, от которых трудно откашляться. Ненависть пропитала мой страх, отравила его, превратила в нечто столь же неприятное, столь же отвратительное, но гораздо более страшное. Быть может в ярость. Безумную, слепую ярость берсерка. А может быть, я впал во временное помешательство. Может, этому следовало бы придумать другое определение, а может, это хорошо известное людям состояние. Как бы то ни было, я, по-моему, тоненько, по-поросячьи визжал, когда изо всех сил вгонял в живот выскочившему догоняльцу свой «Меч дома Уберти». И ещё раз. И ещё. И ещё. Раз за разом. Била в голову мысль-вопрос: сердце, где же сердце? где у него сердце? Я очень, очень хотел ударить в сердце, но не мог остановить себя, и продолжал бить в живот. Почему он не умирает? Сука, сука, сука!!! Почему он всё никак не сдохнет, блять?!!

Меня не удивляло, что мой противник никак не сопротивляется и не издаёт ни звука. В какой-то момент он, наконец, начал наклоняться вбок и падать, но он делал это так медленно, таким долгим было его падение, что я успел ударить его мечом, как ножом, ещё много раз, а потом начал, наотмашь, рубить. Куда ни попадя. А потом у меня кончились силы, и я обнаружил, что сижу, опершись спиной на стену, а остальные смотрят на меня буквально шестиугольными глазами. Я попытался встать, но оказалось, что дрожат не только руки, но и ноги, и даже спина. Всё ходило ходуном. Хотел спросить, как у всех дела, но нижняя челюсть с ляском чуть не отхватила собственный язык. Я обхватил себя за плечи, пытаясь унять постыдную дрожь, и посмотрел на своего врага. В темноте трудно разглядеть подробности, но уж то, что часть головы у него отсутствует, было видно хорошо. Кроме того, вокруг тела на мостовой помимо чёрного пятна, в котором тело и лежало, виднелось множество тёмных предметов неопределённой формы, которых до этого не было.

Колотить от этого зрелища меня стало ещё больше. А между тем нам надо было быстро уходить отсюда: ведь всего в нескольких шагах остался второй противник, и удивительно, что он ещё не заглянул поинтересоваться, что за шум тут был, а Германа всё нет. Мысли мои были кристально ясны, но организму на это было совершенно наплевать. Слушаться он не хотел, и баста. Я пытался сказать Марии, чтобы брала детей и уходила, но не смог открыть рта. Причем с чего такой отходняк – не понятно. Ну, стресс. Ну, испугался. Ну, убил этого мудака. Понятно, что такое даром не проходит в первый раз, слышал. Но не до такой же степени! К тому же в мыслях у меня никаких рефлексий не было. Ни по факту убийства, ни по тому, как я это сделал... хотя нет. Если представить себя кромсающим человека тесаком на фрагменты, то да, становится неприятно. Но и только. Подкатывало бешенство, что я, как парализованный тушканчик, никак не могу совладать со своим собственным телом и сейчас просто подходи и жри меня тёпленького. И никто никуда не уходит, блин. Хотя не уходить – бежать надо! Мария, заметив моё состояние, вдруг опустилась рядом со мной и, наклонившись, поцеловала. По-настоящему, по-взаправдашнему. Так, как меня уже лет 30 никто не целовал. Кроме одной профессионалки, лет 15 назад, когда мы отмечали диссер Мишани и там, уже изрядно подшофе, в курящей компании возле ресторанных туалетов, я познал что такое есть настоящий, крупнокалиберный, бронебойный поцелуй, попадающий под башню. Но сам поцелуй – он что? Сам поцелуй – тьфу, губы да язык. Как ни верти ты языком во рту, как ни засасывай язык партнёра, как ни вытягивай губки, это не переведёт поцелуй в разряд тех, что могут быть измерены лишь в тротиловом эквиваленте. Но вот дыхание... Вы слышали? Дыхание уже не имеет функции снабжения лёгких кислородом, нет, это призыв, принесённый ночным ветром, это слова желания на пробудившемся из самых генетических глубин языке, самая его суть, это истинная речь, которая только и понятна в эти мгновения. Вдох – да. Выдох, превращающийся в стон. Стон, истекающий нетерпением. Рука – под волосами на затылке: не отпущу. Пальцами по щеке: трогаю, обозначаю, моё. Изгиб шеи – беззащитность, покорность. Запах – сколько в нём? – волосы, кожа, руки... вот это ещё парфюм, а вот это уже самка... Ладонь на тонкую спину: ближе, ещё ближе, теснее. Самка. Принадлежность. В моей территории. Груди под слоем шёлка – пока. Красное – в сторону. Сакральная жертва и окончательное признание права владения... Ускользают, удаляются. За ними. Губы твердеют. Холодно. Нет дыхания. Скачут, как сумасшедшие, гены, дёргают струны ДНК, но нет резонанса, нет ответа. Я тянусь вслед, пытаясь вернуть своё, почти догоняю, но нет. Рёв водопадов адреналина стихает, и водоворот тестостерона превращается в воронку в унитазе. Открыв глаза, я обнаружил себя стоящим и тянущим вовсе не дрожащие шкодливые ручонки куда не следует. Во-всяком случае, куда пока не следует в моём возрасте. Мария внимательно смотрела на меня. Вполне так профессионально смотрела. В смысле, как врач. Типа помог уже укол, или дозу следует увеличить. Вот ведьма.

Помог, помог.

Напарник убитого так и не появился, напрасно мы боялись. То ли он сразу ушел, как команду получил, то ли потом сбежал от греха подальше. Ну, и слава богу. А то, пока я валялся в судорожных рефлексиях, нас можно было вязать пачками.

Обстоятельный Вито, прежде, чем мы кинулись прочь, изъял у трупа холодное оружие и обшарил одежду. Меч он оставил себе, а мне молча протянул горсть монет и свёрнутую трубочкой бумажку. Бумажку я взял, а на монеты покачал головой. У меня ещё почти непочатый флорин есть, а им, в случае чего, пригодится. Мало ли. Бумажку засунул в собственноручно сделанный карман, испытав прилив законной гордости. Гвидо смотрел, как Вито, сопя, засовывает меч себе за пояс, с неприкрытой завистью, но тут всё было честно: во-первых, сам мог подсуетиться, а во-вторых, у него хоть какой-то кинжал есть, а вот Вито только сейчас обзавёлся средством самозащиты. Однако время уходило и надо было спешить. До реки мы уже почти бежали толпой, никак не прячась. Гвидо на этот раз помогал Паоле и бросал на меня многозначительные взгляды.

Пока бежали до речки по боковым улочкам, до меня вдруг дошло, что в пылу боя, если это можно так назвать, не обратил внимания на несколько сообщений, и, пока работали только ноги, проверил, что там мне администраторы подкинули. Оказалось, появились новые умения, «Военная хитрость», «Боевая ярость», «Ассасин» и «Маскировка», накапало опыта, поднялась Харизма, поднялось Оглушение и шанс нанесения критического удара, ещё кое-чего разного – всё не успел просмотреть – да отношения со спутниками улучшились, особенно с Гвидо. Вот откуда такое восхищение в глазах. На Вито, как ни странно, как и на девочек, мой подвиг если и произвёл впечатление, то сильно на отношения не повлиял, подняв их только на единичку. А с Марией вообще ничего не изменилось. Ну, там ещё с начала ночи всё было хорошо. Гвидо, когда я замедлился поправить баул на плече, шепнул мне:

– Это было здорово. Научишь меня. – и поволок Паолу дальше, поддерживая её за талию, хотя именно там она вряд ли нуждалась в поддержке, но то ли от усталости, то ли по какой другой причине, девочка не возражала.

До реки добрались без приключений. Шагов за сто я скомандовал остановку для перевода дыхания и осторожной разведки: мало ли что. Откуда те двое появились нам навстречу в глухую ночь, а?

Прокравшись к мосту, предварительно сняв башмаки на деревянной подошве, я убедился, что предосторожности оказались не напрасны: у лодки был выставлен пост, правда, всего из одного обалдуя, который сидел лицом к реке. Я почти в него уткнулся и если бы он нёс службу как положено, то не мог бы меня не заметить первым. Возможно, лёгкий плеск волн заглушил шум моего появления. Он был так близко, что я мог сказать, что он ел на ужин. По запаху, по запаху, конечно. Я замер, боясь пошевелиться. Любой шорох теперь мог меня выдать и я никак не мог выбрать момент и заставить себя ползти назад. Если бы можно было опять войти в то же состояние, что помогло мне разделаться с первым противником, я бы, пожалуй, рискнул напасть. Вернее, не я – мой страх и ненависть сделали бы всё за меня. Но как снова вызвать.. стоп, стоп. Так это ж у меня в Навыках где-то... Я открыл соответствующий раздел и таки-да, вот оно: активное умение «Чёрная ярость» (урон +25; скорость *5; шанс критического удара + 25%; шанс оглушения +25%; мудрость -10; интеллект -15; действие 15 секунд, по окончании действия здоровье – 50%, сила – 99%, энергия – 99%; откат 1 час). Активировалась «Чёрная ярость» простым желанием, но вот желания как раз и не было. Да и возможности тоже – час ещё не прошёл. И теперь понятно, что меня так скрутило опосля. Самоубийственная, в бою, способность. Только если исподтишка... Получается, Мария одним поцелуем мне всю энергию и силу вернула, да половину здоровья восстановила. Вот это да. А я уж сомневаться начал. Использовать новую способность в отсутствие Марии категорически не рекомендуется. А без неё, ярости этой, ткнуть человеку мечом в спину никак не получалось. Тем более, что я отчаянно трусил пошевелиться, а не шевелясь очень трудно вытащить меч из ножен. Но всё случилось само собой. За моей спиной послышался тихий, но вполне различимый в тишине ночи стук деревянной подошвы по камню мостовой и часовой среагировал на звук, повернув голову и выхватывая оружие. Я начал действовать автоматически, не раздумывая, всего на долю секунды позже, но ему хватило, чтобы отклониться и мой меч, пропоров одежду и, в лучшем случае, только порезав ему кожу, пролетел мимо. Я полетел за мечом, нырком входя в воду. В полёте я получил от разворачивающегося часового ещё и дополнительный толчок локтём в бок, что только придало моему лёгкому тельцу скорости, и только потому я и не плюхнулся ему прямо под ноги. Что-то происходило на берегу следующие 2-3 секунды, только я был занят собой, пытаясь принять такое положение, при котором голова оказалась бы над водой, а не под, и со страхом ожидая, что часовой сейчас сам мне поможет своей твёрдой рукой. При этом надо было не выронить меч. Когда я вынырнул, отплёвываясь, часовой наседал на отчаянно отбивающегося своим кинжальчиком Гвидо. Д'артаньяну, по слухам, было всего на пару-тройку лет больше, когда он в таких случаях, прокуренным голосом Боярского смело крича – нет, гордо восклицая «один за всех!» – резал прошедших не одну схватку гвардейцев направо и налево, а также вверх и вниз, при этом задумчиво напевая извечное философское «пуркуа па?». Но то Боярский. А Гвидо явно не тянул. Может, ему шляпы с пером не хватало, может, лихих усов, а может, Констанции Бонасье в качестве стимулятора, но парень не справлялся со взятыми на себя обязательствами и вот-вот должен был понести за это несоразмерное наказание. Поэтому я поспешил ему на помощь, стараясь при этом не очень шуметь и подобраться незамеченным как можно ближе к вожделенной спине. Выйти, а тем более выбежать бесшумно из реки на скользкий берег в темноте и держа в руке увесистую железяку? Это, конечно, мне не удалось и я был обнаружен задолго до того, как приблизился на расстояние уверенного поражения. То есть метра за два. Вместо того, чтобы кинуться на меня, дабы побыстрее покончить с совершенно очевидно еще более слабым противником и тем самым подставить свою спину уже Гвидо, он, негодяй, отступил на пару шагов назад, так, что теперь мы не могли наброситься на него с разных сторон, оглядел нас настороженным взглядом, и открыл рот. Не думаю, что он хотел пожелать нам спокойной ночи и удалиться по своим делам. Скорее всего, он собирался кричать. Ну, там, «караул», «на помощь», или даже «тревога». Но этому было не суждено сбыться: в действие вовремя, как deus ex machina, вступил Вито и саданул ему вытащенным из лодки веслом поперёк хребта. Ну, таким-то орудием надо бы по голове, конечно, но и так нашего супостата снесло с ног. Почему Вито не воспользовался заранее прихваченным мечом – Бог весть. Наверное, не только у меня пока ещё проблемы с зарезаниием насмерть живых людей. А весло-то оно ему гораздо привычней. Мы с Гвидо, не теряя времени, как коршуны ринулись на поверженного. Однако тот тоже хотел жить, что и придало ему скорости. Гвидо ещё успел ткнуть его кинжалом, мой же меч воткнулся в землю. Я только успел разглядеть противника в свете выглянувшей поразвлечься луны. Так, на вскидку, лет слегка за 25, лицо злое, но не испуганное. Крутанувшись, он ушёл от следующего удара веслом, и внезапно сделал молниеносный выпад в сторону потерявшего страх Гвидо. Как мне показалось, лезвие вошло тому прямо в сердце. Парень, как ни странно, сразу не упал, а ещё сумел поднять кинжал в сторону врага. Никакой практической угрозы в таком жесте уже не было, но тот автоматически защитился, открываясь с моей стороны и я как был в низком старте, так и атаковал, выбрасывая себя как пружину с мечом на конце. Я был уверен, что попаду – и я попал. Но не в живот по самую рукоять, как хотел, а кончиком в бедро. Он таки успел отскочить, зараза. Я опять нырком полетел мимо него. Если б не Вито, тут бы мне и конец, но Вито опять махнул веслом и часовому стало не до меня. Совсем увернуться у него на этот раз не получилось и удар, хоть и вскользь, пришёлся по левой руке в районе локтя. Жаль, что не по правой. Но и так это дало мне время встать на ноги и отскочить на более-менее безопасное, насколько возможно в драке, расстояние. Гвидо уже стоял на коленях, свесив голову, и заваливался набок. Вито, с веслом наперевес, обходил противника по дуге. Безобразная поножовщина продолжалась. Часовой, то ли после двух моих позорных попыток не считая меня за серьёзного противника, то ли разозлённый двумя ударами весла, решил следующим покончить с Вито. Очень по современному, с моей временнOй точки зрения, качнув маятник, уходя от размашистых ударов, он метнулся к нему, перехватил весло когда Вито в очередной раз промахнулся, и вырвал его из рук мальчишки, отбрасывая в сторону. Он ошибся в том, что думал, будто без весла Вито останется деморализованным и беззащитным, и расслабился в предвкушении победы. Он оказался слишком близко к обезоруженному пацану и не сразу пустил в дело меч. Он ошибался. О, как он ошибался! 13-ти летний Вито без всяких дополнительных приспособлений двинул ему в челюсть так, что он чуть ли не сальто назад сделал. В реальной жизни от таких ударов в себя приходят не скоро, а часто уже в больнице, но этот тут же попытался встать на четвереньки. Совсем у него там мозгов нет, что ли? А постельный режим? Нет, таким поползновениям надо препятствовать, и мы с Вито кинулись к нему. Вито, правда, на полдороге развернулся за веслом, а моё оружие было при мне. На этот раз никаких рефлексий у меня не было. Я очень хотел его убить, этого гадёныша. Поэтому без раздумий, перехватив меч обратным хватом, воткнул его тому в спину. Жалко, что с такой рукояткой трудно держать меч двумя руками – удар вышел слабый, глубоко лезвие не вошло. Я не только не убил его, он ещё умудрился продолжить вставать. Ну, до чего живучие, гады! Весло прервало его попытку, с неприятным хрустом стукнув в плечо. Это уложило супостата на землю, но он и лёжа напакостил: даже не вставая пырнул Вито в ляжку и Вито, выронив свою вундервафлю, рухнул на одно колено и прекратил активные боевые действия. Нет, с таким мерзавцем, который один, раненый и лёжа умудрился вывести из строя две трети личного состава нашей группы – причём будем говорить откровенно: наши лучшие и сильнейшие две трети – я один на один оставаться никак не хотел. А тем более не хотел видеть его стоящим на ногах и с мечом против меня. Но увы, именно это и произошло, потому, что он каким-то непонятным маневром исхитрился пустой и, по идее, покалеченной рукой отбить мой задумывавшийся финальным и неотразимым удар сверху вниз – и вот он уже опять на ногах, хоть и видно, что ему не сладко. Но я не сомневался, что и в таком изрядно покоцанном состоянии он легко со мной справится и только потом отправится в травмпункт на перевязку. Это не люди, это... я не знаю, прям, что. Напильники какие-то. Ножовкой по металлу их, что ли, пилить, чтобы они пришли в негодность? Я приготовился принять свой последний бой, после чего улететь радовать быстрым выздоровлением хорошенькую девочку Бьянку, и встал в фехтовальную стойку. Ну, как я её себе представляю. Мой противник не стал заставлять себя ждать и пошёл в атаку. Не так просто! Между нами было шага три-четыре, однако ему пришлось сделать гораздо больше, потому, что я, оказывается, неосознанно применил маневры «сохранение дистанции», «фланговый отход», а также наверняка многие другие приёмы из разряда «уклонение от боя в тактически неблагоприятной обстановке» и, несмотря на всё его желание догнать меня, ему это никак не удавалось. На очередном шаге его вдруг мотнуло в сторону, он потерял равновесие, выронил меч и, уже падая, зачем-то потянулся руками себе за спину. Я, конечно, кинулся его контрольно добивать, но этого уже не требовалось. Я увидел, что сбило его с ног. Это была Лоренца, которая, сидя у него на спине, вытаскивала нож из его шеи.

Тут же накатило опять, хотя я и не включал эту свою «Чёрную ярость». Не до такой степени, как перед этим, но ощутил себя, как сдувающийся воздушный шарик. Как же я вымотался за эти – сколько? – две, три минуты? Слюна была такая густая, что не проглотить, а горло горело огнём. Отогнав здравую мысль о том, куда весь этот город сбрасывает свои нечистоты, я скатился к воде и стал жадно глотать прямо из реки. Утолив жажду, я вернулся к месту нашей боевой славы. Гвидо, слава Богу, был жив. Не в сердце его паразит поразил. В подмышку, пониже плечевого сустава. Я было испугался: там и плечевое сплетение, и сосуды, но вроде ничего, обошлось, хотя рана была сквозная, через большую грудную спереди и широчайшую спины сзади. Мария и Паола быстро перевязывали сдержанно стонавшего героя. Проткнуло его лезвие сантиметра 4 шириной, так что и без повреждения крупных сосудов можно ожидать серьёзную кровопотерю, но, кажется, он особо кровью не истекал. Надо будет с Марией поговорить об этом. Не иначе без них, ведьм, тут не обошлось. Несколько секунд – и Мария уже у Вито, оставив Гвидо на попечении Паолы, и второй герой получает свою порцию внимания и медпомощи. И только настоящая героиня, которая и спасла всех, осталась обойдённой. Лоренца сидела на земле, в двух шагах от убитого, и широко раскрытыми, блестящими даже в темноте глазищами смотрела на труп. Ртом она делала какие-то рыбьи движения, как будто пыталась и не могла заглотить воздух. Только громкой истерики нам сейчас не хватало. Я кинулся к ней.

– Лоренца, помоги мне с лодкой, пожалуйста.

Ноль реакции. Популярным способом – пощёчиной – мне что-то пользоваться не хотелось. Лучше уж по методу доктора Марии. Я обхватил девочку за шею и попытался крепко поцеловать. Не сработало. Она даже и не сопротивлялась. Просто не заметила моих усилий. Плюнув, я обхватил её поперёк талии и поволок к реке, сопровождаемый одобрительным взглядом Марии. Холодная речная ванна помогла: из-под воды Лоренца появилась с осмысленным лицом, пусть даже на лице застыл ужас.

– Я... я... он... – невнятно повторяла она, глядя на меня.

– Ты молодец, – я привлёк её к себе за плечи, пытаясь успокоить, но забыл, что я не в той возрастной и весовой категории, чтобы успокаивать пришедших в сознание 12-летних девочек. Получилось, что это я к ней то ли за утешением, а то ли обниматься полез.