Текст книги "Черный Тёть (СИ)"

Автор книги: Виталий Астапенков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

Света заметила, как от её слов плечи Аристарха гордо выпрямились, он прямо надулся от важности, и спросила:

– Скажите, что с моим участком? Почему вы сказали – тот самый?

– Да ничего с твоим участком такого особенного. Исследования там проводили. Вот я и вспомнила.

Аристарх от неожиданности нажал на тормоз, и все в кабине дружно клюнули носами вперёд. Девушки приложились о спинки передних сидений, бабу Фросю удержал ремень. Двигатель зачихал, но не заглох.

– Ты рули, давай, нормально, – обрушилась старушка на молодого человека. – Не хватало мне под старость лет ещё в аварию угодить!

– Извините, – сказал Аристарх. – Это я от неожиданности. Больше не повторится.

– Смотри у меня! – пригрозила бабушка. – А то как вылезу…

«Как выпрыгну! Как пойдут клочки по закоулочкам!» – закончила про себя Света, и вслух спросила:

– А что за исследования, не знаете?

– Искали там…

– Марганцы? – вырвалось у Оксаны.

– Какие марганцы? – удивилась баба Фрося.

– Ну.. марганцевые породы, – Оксана бросила взгляд на Свету, – которые авторитет какой-то криминальный найти хотел.

Свете показалось, что старушка едва не присвистнула от удивления, а самой ей захотелось спрятаться под обшарпанный коврик на полу салона.

– Во-первых, никакой не авторитет. Тогда мы и слов-то таких не знали. Доктор наук был с помощниками. Исследования проводили от Академии Наук. Тогда по всей стране экспедиции ездили, не то, что сейчас. Было такое Постановление Правительства об организации Комиссии по изучению аномальных явлений.

– Да, – подтвердил Аристарх, не отводя взгляд от дороги. – Только, по-моему, они НЛО занимались.

– И НЛО и всем прочим. А у нас трактор тогда под землю ушёл, вот парторг с директором и пригласили учёных разбираться, чтобы слухи пресечь.

– Тот самый трактор! – ахнула Оксана. – Чёрный? Который с мёртвым трактористом поле пахал? С Василием?

Старушка протянула руку и потрогала лоб девушки.

– Вернёмся со мной из магазина, я тебе успокоительного накапаю, – сказал она с тревогой. – Что-то ты заговариваешься.

– Как же так? – возмутилась Оксана, дёрнув Свету за карман джинсов. – Ты же сама рассказывала!

Света быстро сделала вид, что её здесь нет, и вообще, Оксану она впервые видит.

– Ну ладно, Светик, – зловеще протянула подруга. – Ох, и припомню я тебе…

Света сделала быстрый жест: не мешай, мол, и обратилась к бабе Фросе:

– И что за эксперименты проводили?

– Откуда ж я знаю, – сказала старушка. – Что-то такое с сейсмикой связанное. По-началу, когда трактор провалился, наши думали, что торфяник под землёй горит, да только какой тут торфяник? Приехала экспедиция, снимки из космоса нам показывали, ультразвуком, по-моему, пытались что-то там просвечивать, даже шурфы закладывали, взрывали. Долго, помню, возились, почти всё лето. Ну, и лекции нам в совхозе читали. Хорошие были люди. Я тогда в совхозной бухгалтерии работала молодым специалистом.

– На моём участке? – жадно спросила Света.

– На твоём. Только там тогда участка никакого не было, одно расчищенное от деревьев поле.

– И к какому выводу они пришли?

– Учёные-то? Да ни к какому. Мнения у них разделились. Одни считали, что тут карстовые пещеры, другие уверяли, что этого не может быть. Помню, как они ругались, только что пух не летел. Но – вежливо всё, без матов. Не то, что сейчас. В отчёте, правда, всё равно написали, что виноват карстовый провал; нам потом в дирекцию официальное письмо пришло.

Света разочарованно вздохнула. Таившаяся надежда узнать, что происходит на родных грядках, таяла куском сахара в горячем кофе.

– Да, – продолжала баба Фрося. – Хорошее было время. И люди хорошие, дружные. Кабы не несчастный случай, вообще то лето вспоминать одно удовольствие.

– Какой несчастный случай? – встрепенулась Света.

Баба Фрося пожевала губами и задумалась.

Ефросинья Андреевна, в просторечье – Фрося, молодой специалист, присланный в совхоз по распределению, сидела на пеньке от берёзы и с интересом следила, как приделанный к ГАЗ-66 гидравлический бур быстро уходит в расчищенную землю, оставляя небольшую насыпь вокруг вращающегося стержня. Буром, с приваренного к специальному швеллеру стального щитка с двумя кнопками и рукоятью, управлял невысокий чернявый парень лет тридцати. Павел, совмещавший должности шофёра, взрывника и бурильщика. Дождавшись, когда стальной стержень погрузится на всю длину, он нажал красную кнопку, останавливая работу, поднял вверх рукоять и запустил обратное вращение, нажав зелёную кнопку. С тонким воем бур вылез из земли, разбрасывая по сторонам остававшиеся на наклонном остром лезвии-ленте куски глины. Павел прикрыл руками голову, и выключил механизм.

В воцарившейся тишине сразу стали слышны заглушённые прогрессом птичьи трели и негромкая ругань двух взрывников из стоящей неподалёку палатки. Что-то они там делили: не то, кому тащить на себе взрывчатку, не то, кому готовить обед. Павел поморщился в ту сторону, потом улыбнулся Фросе и помахал рукой.

– Ну как? – Он хлопнул ладонью по борту машины. – Мощь! Вручную бы ещё день возились.

Фрося окинула взглядом довольно большой участок с рядами аккуратно пробуренных скважин и согласно кивнула.

– А дальше, что будете делать?

– Дальше будем заряды закладывать. Но ты уже здесь сидеть не будешь. Нельзя по технике безопасности.

– Ну, вот, – расстроилась Фрося, – а я-то хотела взрыв посмотреть, как поджигать будут.

– Посмотришь, – обнадёжил её Павел. – Только не отсюда. Близко. И поджигать никто ничего не будет, вчерашний день это. Есть такая штука – электричество. Вот его-то мы и поставим на службу народному хозяйству.

Фрося засмеялась. Ей нравился и Павел, и его интересная работа, и беззлобное перешучивание ребят, и сам воскресный день, яркий и солнечный, окруженный пряной зеленью жаркого лета. Она встала и подошла к буру, осторожно провела пальцами по острой кромке, стирая земляную пыль.

– Когда взрывать будете?

– Сегодня вечером, – сказал Павел. – Сейчас пообедаем, заряды заложим, всё проверим и оцепление выставим.

– Какое из вас оцепление? – Фрося снова засмеялась. – Из троих-то человек.

Павел покачал головой.

– Все будут участвовать, весь состав и милиция из района.

– А почему вечером, а не утром?

– Сначала так и хотели, потом решили, что одного сторожа площадку с зарядами охранять мало, и милиция уже здесь. – Он подхватил Фросю под руку. – Идём обедать.

После обеда чуть осоловевшую девушку отвели подальше на взгорок и усадили спиной к шершавой, нагретой солнцем коре сосны. Отсюда отлично просматривалась проплешина в лесу ниже по склону. Там сновали невысокие фигурки в брезентовых робах, таскали какие-то мешки и ящики, аккуратно что-то опускали в невидимые отсюда шурфы и засыпали землёй; время от времени снизу доносились невнятные возгласы. Понемногу глаза девушки начали закрываться в расслабляющем шуме листвы берёз и осин, прорезавших некогда цельный бор, и росших на пятачках земли, где в своё время вырубили могучие сосны. Фрося повертела головой, поудобнее пристраивая затылок на стволе, и соскользнула в тёплый и яркий сон.

Проснулась она от боли в затёкшей шее. Протёрла глаза и встала, помахав руками и поприседав, разминаясь. Рядом слышались голоса, она обернулась: Павел с одним из помощников возились у какой-то полуметровой стойки, больше всего похожей на автомобильный насос с приделанной сбоку ручкой, как у старых военных телефонов. Фрося видела такие в кино. От стойки змейкой тянулся вниз по склону довольно толстый провод.

Был ранний вечер, на площадке внизу прекратилось всякое движение, и в помощь уходящему солнцу туда же подсвечивали зажжёнными фарами две машины – давешний шестьдесят шестой с буром и милицейский газик. Поодаль, среди сосен Фрося заметила фигуру в форме; младший лейтенант Потапов, знакомый из райотдела стоял, как она поняла, в оцеплении. Она поискала взглядом остальных участников экспедиции, и углядела ещё пару человек, но рассмотреть, кто это, не смогла – было далеко.

Фрося подошла было к взрывникам, но Павел взмахом руки отправил её обратно.

– Постой там, – распорядился он. – Мы уже закончили.

Он проверил что-то на стойке и сказал напарнику.

– Минутная готовность.

Тот кивнул. Выпрямился, отряхнул руки и, подойдя к открытой дверце ГАЗ-66 и забравшись на колесо, три раза продолжительно нажал клаксон. Фрося невольно вздрогнула при резком, довольно противном звуке автомобильного сигнала, прокатившегося по лесу.

Взрывник тем временем соскочил с колеса и вернулся к Павлу. Последний, задрав рукав, глядел на часы, отсчитывая секунды, потом крутнул торчавшую ручку и с силой надавил сверху на стойку.

Почти одновременно снизу донеслись не очень громкие хлопки, слившиеся в одну продолжительную очередь.

Площадка всколыхнулась волной и осела, скрытая облаком пыли.

«И это всё, – разочарованно подумала Фрося. – А разговоров-то было!»

Павел отсоединил провода и спросил у напарника:

– Сосчитал? Все сработали?

– Да, все двенадцать.

– У меня столько же. Хорошо, сходим, посмотрим.

Он выпрямился и улыбнулся Фросе.

– Ну, как?

Девушка неопределённо пожала плечами.

– Понятно, – засмеялся Павел. – Но ты учти, мы ведь не скалу взрывали и не фашистский дот, поэтому взрыв не такой и мощный.

– И что теперь? – спросила Фрося.

– Теперь мы сходим, убедимся, что все заряды сработали. А с утра начнём копать. – Он повернулся к напарнику. – Убери тут, я вниз.

– Но… – запротестовал тот.

– Никаких но! – жёстко сказал Павел. – Я здесь командую.

Он двинулся вниз к покрытой ещё не осевшей пылью площадке. Фрося шагнула следом, но была остановлена напарником Павла.

– Нельзя, – он придержал её за руку. – Вот когда будем знать точно, что взорвались все, тогда – пожалуйста.

– Но вы же считали, сами говорили.

– Мы могли и ошибиться, – объяснил взрывник. – Лучше подождать. Да и пыль ещё не осела.

– Хорошо, – Фрося послушно кивнула и принялась смотреть на спускавшегося к площадке Павла. Солнце скрылось за деревьями, но света пока хватало, чтобы разглядеть в стремительно накатывающих сумерках ровное серое поле почему-то не оседающей пыли, покрывшей площадку. А там, куда падали рассеянные круги света от фар, девушке почудилось, что пыль начала сворачиваться в комья, похожие на вату, и просвечиваться изнутри серо-белым светом. Зрелище завораживало и одновременно вызывало чувство неосознанной тревоги, к тому же казалось, будто снизу доносится невнятный призывный гул.

Гул отдавался в ушах, давил, толкая туда, вниз, к медленному вращавшемуся водовороту серых комков. Фрося, как зачарованная, шагнула к площадке, не в силах сопротивляться. Где-то на самом краю сознания скользнула мысль, что следует остановиться и ни в коем случае не приближаться к странному слою пыли, и исчезла, задавленная гудящим в голове призывом. Впереди тёмным пятном замаячила спина Павла. Взрывник ладонями сжимал виски и медленно двигался в сторону площадки прямо в серую муть.

Он не дошёл каких-то пары шагов. Разряд молнии пробил тучи, упёршись на миг в завесу пыли, и секунду спустя раздался глухой хлопок, подхваченный оглушительным громовым раскатом прямо над головой. Вращавшаяся комковатая пыль всколыхнулась, замерла и медленно осела, открыв чёрную ровную площадку, без каких-либо следов взрывов. Но Фрося на неё не смотрела – она видела лишь лежащее на краю площадки скрюченное тело.

Девушка вскрикнула и метнулась вперёд, пробежала несколько метров – нога угодила в какую-то неразличимую в серости ямку. Ефросинья замахала руками, по инерции проскочила ещё пару шагов и покатилась по траве вниз, остановившись рядом с телом. Не вставая, подползла поближе, опираясь ладонями, и уставилась в лицо лежащего взрывника, неестественно-белое с синеватым отливом, хорошо заметным даже в сумерках. Ефросинья взяла его руку, собираясь проверить пульс, и с криком отпрянула. Кисти Павла были чёрными, как две обугленные деревяшки. Ефросинья с ужасом смотрела на них какое-то время, потом снова перевела взгляд на лицо и с облегчением заметила бившуюся на виске жилку. Павел был жив.

Сверху донесся неясный гул приближавшихся встревоженных голосов. Скоро вокруг всё оказалось заполнено народом. Ефросинью отодвинули от тела, подняли и укутали в чью-то брезентовую куртку. Её начала бить противная выматывающая дрожь. Кто-то посветил ей фонариком в лицо и что-то спросил. Она что-то ответила. В ушах шумело после громового раската, и слов она не разобрала. Её заставили хлебнуть из фляжки, похлопали по спине и оставили в покое, жадно хватающую раскрытым ртом воздух после дозы чистого спирта.

Постепенно дрожь утихла, и сквозь неясный шум в голове начали пробиваться отдельные связные фразы.

– …живой и то хорошо…

– …откуда молния взялась: дождя ни капли и на небе ни облачка… И по прогнозам должно быть без осадков.

– Такое бывает. Вот почему один заряд не сработал – вопрос! Вообще врываем, как при царе Горохе, на электронику давно пора переходить.

– Тебе в это захолустье ямо-бур пригнали – и то хлеб.

Девушка отметила, как трое человек подняли тело Павла и довольно осторожно понесли вверх по склону. Она помотала головой, прогоняя остатки шума в ушах, и наткнулась на сердитый взгляд Роберта Петровича Герина, начальника экспедиции.

– Вы как здесь оказались? – поинтересовался он ледяным тоном, затем окинул взглядом собравшихся. – Откуда здесь посторонние? Неприятностей захотелось?

– Это наша Ефросинья, из совхоза. – Фрося узнала по голосу Потапова. – Она с нами в оцеплении стояла. Вы успокойтесь, Роберт Петрович, воскресенье сегодня, выходной, у нас народу не хватало, а ваша экспедиция многим интересна. К счастью, ребятня совхозная не пронюхала, что взрывать будут, а то жизни бы не дали своим любопытством, пришлось бы всю ночь гонять.

Герин махнул рукой и обратился к стоящему рядом помощнику Павла:

– Надо бы проверить, больше сюрпризов нет.

Тот понимающе кивнул и направился к площадке. Фрося с тревогой следила за сливавшейся с сумраком фигурой, от которой зигзагами по полю метался луч фонаря. Время от времени взрывник останавливался, опускался на колени и разгребал землю. Наверное, проверял закладки. Девушка подумала, что после взрыва, от пробуренных шурфов не должно ничего остаться, но поскольку взрывником не была, то решила, что так и надо. В одном месте взрывник провозился особенно долго, наверное, это и была не сработавшая вместе с остальными закладка. Потом встал, пошарил по сторонам лучом и быстро прошёл к уже неразличимым в темноте деревьям на краю площадки.

– Куда он? – недоумённо пробормотал Герин. Ему никто не ответил.

Фигура вскоре вернулась. Ефросинья с трудом различила, как она воткнула что-то в землю, прошлась вокруг, утрамбовывая, и направилась к поджидающему начальству.

– Не взорвавшихся нет, – доложил он. – Только…

– Что? – Герин навел луч своего фонаря на лицо взрывника, и тот прикрылся рукой от слепящего света.

– Первый раз такое вижу. Пласт подняло целиком и снова на место опустило. Земля нетронутая лежит. Хоть опять взрывай.

– Хочешь сказать, – медленно начал Герин, – что взрывали впустую?

Взрывник пожал плечами и кивнул. Все притихли.

– Ладно, – сказал начальник экспедиции, – утром проверим, так ли всё плохо. Хотя… всё равно теперь работать не дадут, – пробормотал он уже гораздо тише.

– Почему? – удивилась Ефросинья. Она стояла рядом и хорошо расслышала последние слова.

– Комиссиями замучают: шутка ли – человек пострадал. Один, правда, плюс есть, – он посмотрел на взрывника, – если ты не ошибся, пусть со взрывами сами разбираются.

– А что вы там вкапывали? – Ефросинье было любопытно.

– Да… – взрывник обратился к Герину. – Роберт Петрович, один шурф, последний сработал… не знаю, как сказать, не совсем, что ли…

– Что значит – не совсем? Хватит мямлить! – оборвал его Герин. – Докладывай, как положено.

Взрывник вытянулся перед начальством.

– Докладываю, – сказал он. – Мы шурфы бурили на три метра, а там после взрыва целая штольня вглубь уходит. Небольшая такая, сантиметров тридцать в поперечнике.

– Такая маленькая воронка? – не понял Герин.

– Нет. Нет там воронки – просто дырка в земле и в глубину уходит, фонарь не достаёт. Я там палку воткнул, место отметил, а то земля осыпаться начала, боюсь, завалит.

– Чёрт те что! – Герин решительно двинулся к площадке. – Идём, посмотрим.

Следом за ним потянулись остальные, с ними и сгоравшая от любопытства Фрося.

Очутившись на площадке, она не удержалась и, наклонившись, потрогала землю. Почва была сухой и твёрдой, без единой травинки и чем-то походила в темноте на городской асфальт. И никаких следов взрыва. «В самом деле, – подумала Фрося, – хоть снова взрывай», и пустилась догонять ушедшую вперёд группу.

Когда она подошла, все стояли кружком и пялились на воткнутый в почву небольшой прутик, выдававшийся сантиметров на пятнадцать над землёй.

– Ты поменьше палку найти не мог? – осведомился Герин у взрывника.

– Я нормальную палку втыкал, длинную, – запротестовал тот. – Целый ствол молодой сирени выдрал с корнями, чтоб не провалилась.

– И где он, этот ствол?

Вместо ответа взрывник шагнул к торчавшей деревяшке и ухватил её за верхушку. Дёрнул. В ту же минуту поверхность вокруг палки вздулась и с громким шелестом рухнула вниз уходящим в глубину конусом, по краям которого всё быстрее и быстрее стала осыпаться земля, заполняя образовавшуюся воронку двухметровой ширины. Стоявшего в центре взрывника наверняка бы засыпало, если б он, извернувшись по-кошачьи, не успел отпрыгнуть и вцепиться в края конуса, постепенно оседавшие под его пальцами.

Герин матюгнулся, плюхнулся на живот и, дотянувшись до взрывника, выволок его наружу.

– Всё, – объявил он, поднимаясь и глядя, как земля заполнила образовавшийся внезапно провал. – Достаточно на сегодня. Не хватало ещё новых жертв!

Он повернулся и направился к стоявшим наверху машинам. Остальные потянулись за ним. Фрося шла последней и, уходя, бросила взгляд через плечо на ровное место, казавшееся чёрным в темноте, и без малейших следов взрыва.

Баба Фрося замолчала и открыла дверцу. Машина стояла возле торца правления у садоводческого магазина. Света и не заметила, как за рассказом они прибыли на место. Старушка попыталась выйти, и не смогла: не пустил ремень. Она возмущённо взглянула на Аристарха.

– Ну-ка, отцепляй! Девчонок, вон лови, – она кивнула на Свету с Оксаной, – меня раньше надо было.

Покрасневший как рак парень наклонился и освободил старушку. Та взялась рукой за дверцу, собираясь выйти.

– Подождите, баба Фрося! – сказала Света. – А дальше-то что было?

– Вылечили его. К счастью. – Баба Фрося выбралась наружу и остановилась возле опущенного стекла задней дверцы, где сидели девушки.

– Павла?

– Павла. Электричеством его ударило, от молнии. Во всяком случае, так нам тогда объяснили. Только из взрывников ему потом пришлось уйти: ладони у него сильно обгорели и ступни. Ну, хоть жив остался, и то хорошо.

– А на участке ещё что-нибудь делали? – Свете было жаль неведомого Павла, но хотелось разузнать больше о таинственном случае.

– Нет, – старушка отрицательно помотала головой. – Там разбирательств хватило до конца лета. Шутка ли – пострадал человек во время взрыва.

– Откуда взрыв взялся? – вмешался Аристарх. Он нагнулся и смотрел на бабу Фросю с сиденья водителя, неудобно опираясь правой рукой на пассажирское сиденье. – Как я понял, они заряды взорвали раньше.

– Сказали – не все, – бабушка потеряла интерес к разговору и отошла от машины. – Говорили, что один оставался не взорванным. В него-то молния и угодила.

– А пыль эта серая? – Света наполовину высунулась в окно.

Старушка лишь махнула рукой в её сторону.

– Примерещилось. Темно было. Да и давно, я уже точно всего и не помню. Ладно, я в магазин, пока не закрылся. До свидания.

– До свидания, – попрощалась Света и разочарованно опустилась на сиденье. Опять никаких ответов, одни вопросы.

– Легендарный у тебя участок, оказывается, – заметил Аристарх. Он поправил зеркальце и с удовольствием разглядывал насупленное лицо Светы. – То урожай небывалый, то молнии непонятные.

– Почему непонятные? – спросила Оксана. – Я сама видела: сверкнёт, грохнет, а дождя нет.

– Между облаками, – заметил Аристарх, – то бишь, грозовыми фронтами. Ну, допустим, бывает, наверное. Куда теперь? К тебе? Или сначала на озеро, вдруг они там?

– На озеро, – быстро предложила Оксана. – На твои грядки меня теперь только пулемётом загнать можно.

– Или большой кучей денег, – проворчала Света.

– Ты её сперва закопай там – эту большую кучу, а там посмотрим.

– Я гляжу, твоя меркантильность все страхи переборет.

– Все не все, – Оксана пожала плечами, – но определённая материальная стимуляция не помешала бы в преодолении Тётефобии.

– Обойдёшься! – отрезала Света. – Если что, я тебя морально простимулирую. Давай на озеро, – приказала она Аристарху.

– На озеро, так на озеро, – покладисто кивнул парень, трогаясь с места.

– Ну, попадёшься ты мне, любвеобильная наша! – пригрозила Света отсутствующей подруге.

– А что ты так переживаешь? – спросил Аристарх. – Юля – девочка взрослая, да с молодым человеком. Может быть, они хотят вдвоём побыть?

– Всё может быть, – Света вздохнула. – Просто после нынешнего урожая мне спокойнее, если бы она была здесь.

– Да почему? – не унимался Аристарх. – Что может случиться в нашем садоводстве? Слива ей на голову упадёт? Новый закон откроет?

– Мало ли, – протянула Света, её будто сосало изнутри ощущение постепенно нарастающей тревоги за подругу. Особенно, если вспомнить о чёрной волне, залившей участок, и о чёрной фигуре, пробивающей смерчиками стекло веранды. И о тягучем гуде.

Нет! Света тряхнула головой. Не нужно себя накручивать! Не стоит.

– Она за подопечную свою переживает, – подала голос Оксана.

Аристарх на миг повернул голову.

– В каком смысле?

– В прямом. За утопленницу.

– За кого? – Аристарх даже рискнул обернуться, на что обрадованный раритет, оставленный без присмотра, тут же отреагировал, нырнув в яму правым задним колесом.

– Сам знаешь, ни одно доброе дело не остаётся безнаказанным, вот Светка теперь с Юлькой и носится.

– Оксана! – бросила Света резко.

– Что – Оксана? Пусть все знают, что ты у нас героиня.

– Можно поподробней с этого места? – поинтересовался Аристарх, поглядывая на Свету в зеркальце.

– Нет! – сказала Света

– Легко, – одновременно сказала Оксана, и быстро затараторила, наглухо заглушая Светино «Перестань»: – Она ей жизнь спасла, из воды вытащила…

Света угрюмо нахохлилась на трясущемся сиденье. «Ещё решит, что хвастаюсь, – мрачно подумала про Аристарха. – Ну, спасла и спасла. Что теперь, кричать об этом?»

Она посмотрела на сидящего впереди молодого человека. Судя по напрягшимся плечам, тот увлечённо слушал скороговорку Оксаны, расписывающей прошлогодние подвиги Светы на воде. Из них выходило, что Света объединяла в себе скорость дельфина, непотопляемость спасательного круга и навыки боевого пловца, а также отвагу первых пионеров на селе и зоркость морского бинокля. И все эти качества неустрашимая Света применила минувшим летом, когда с коллегами по работе отправилась на пикник на яхте одного хорошего знакомого Оксаны.

Всё было совсем не так, негодовала Света. И вовсе она не пронизала острым оком струи ливня, водопадом обрушивающиеся сверху. И не отстёгивала решительно страховочный трос, она про него вообще забыла сразу после инструктажа. И не прыгала, не раздумывая через борт в бушующие волны – её просто смыло.

Но остановить вдохновлённую подвигами Светы Оксану было всё равно, что оттащить Юлю от последней модели босоножек в элитном бутике или заставить начальство выплатить премию – возможно, но не реально. И Света со вздохом попыталась устроиться поудобнее и стала глядеть в окно, стараясь не обращать внимание на захлёбывающийся от восторга речитатив подруги.

* * *

Проводив ребят, Дима вернулся в дом, налил себе кофе и устроился на веранде. Следовало поразмыслить над случившемся. Предыдущая болтовня и была болтовнёй ни о чём. Тем более, что вываленные в одночасье новости о невиданном урожае, наполовину сгинувшим на следующий день, оставляли в мыслях полный сумбур. Он и верил и не верил рассказу девушек. Проще всего было списать всё на разыгравшееся девичье воображение или их же розыгрыш, который они после полной прополки участка устроили парням. И пока те ломают голову, втихомолку хихикают над туповатыми мужиками. Но было одно «но», которое и топило недоверие здравого смысла в куче огромных огурцов, колоссальной редиски и гигантской малины.

Дима нагнулся, поднял огурец и повертел в руках, рассматривая. На вид он был огурец как огурец, только слишком большой. Дима с хрустом откусил кусок, пожевал, прислушиваясь к ощущениям. Обычный огурец на вкус. Свежий. Он встал и задумчиво посмотрел в окно на раскоряченную фигуру Тётя. Порывы лёгкого ветерка чуть вздували местами драный сарафан, и издали казалось, будто под материей ползает что-то невидимое. Ветерок подул сильнее, качнув торчавшие сучья, Диме почудилось, что фигура приглашающе взмахнула руками.

Он отвернулся, вышел наружу и принялся кружить по огороду. В голову не приходило ни одной разумной мысли. Зато неразумных было немеряно. Причём, большей частью они вились вокруг позапрошлой ночи. Его всё больше одолевала уверенность, что с жертвоприношением Духу Грядок что-то нечисто. Подозрения Светы насчёт мифической подкормки он отмел сразу, как смехотворные. Идея о просочившемся газе выглядела более достоверной, но и только, она не объясняла собранных овощей.

Вообще, причём здесь подкормки и газ? Был обряд? Был. И началось всё после него? Да. Вот и надо исходить из этого.

Дима потёр ухо. И как исходить? Подойти к Тётю и попросить откликнуться? Что-то подсказывало, что он будет выглядеть идиотом. Попытаться мысленно вступить в контакт? Дима вздохнул. Хотя он и любил представляться потомственным экстрасенсом, особенно незнакомым девушкам, но сам отлично понимал, что экстрасенс из него, как «BMW» из «Запорожца». Время от времени он мог предсказать чьё-нибудь желание, но пользовался при этом отнюдь не внутренним озарением, а логикой и наблюдательностью, предугадывавшими ход мыслей собеседника или собеседницы, особенно молодой, что было намного проще.

Можно было, конечно, попытаться, но ему претило стоять и пялиться на кривой ствол. Будь здесь ребята с девушками, он бы попробовал, возможно, даже что-то выдал бы туманно-умное о кармической связи между землёй, человеком и Духом или ещё какой пассионарности. Диме, кстати, понравилась идея Светы о изначально добрых Духах земли, но сразу возникала мысль и о их противоположностях – изначально злых Духах. А думать о таких не хотелось.

Дима вынырнул из раздумий, огляделся. Оказывается, уже смерклось, клонившееся к земле солнце укрыли облака, и откуда-то потянуло ветерком, забиравшимся в рукава и ворот рубашки и приятно холодившим тело. Дима с удовольствием потянулся, присел, разминаясь, и с удивлением заметил, что землю под ногами укрыл белёсый туман, вернее, нечто типа взвеси, медленно вращавшейся клубами чего-то похожего на дым. Она быстро темнела, навевая не очень весёлые, жутковатые образы. Дима поёжился. Ветерок уже не казался ласково-прохладным, он пронизывал до костей, заставляя зубы выбивать невольную дрожь.

Дима решительно направился к дому. Хватит шататься по огородам, подумал он про себя. Пора в тепло и уют к горячему чайнику.

Он основательно устроился за столом на веранде, понемногу отхлёбывая ароматный напиток. Думать о случившемся надоело, и Дима расслабился, вытянул ноги и откинулся на стену, вдоль которой стояла лавка. Поставил на стол опустошённую чашку и прикрыл глаза. «Можно немного и вздремнуть, – решить он, – пока ребята не вернутся». Мысли начали расплываться, сменяясь бесформенными образами, и только какой-то негромкий звук не давал полностью погрузиться в сон. Сначала зарождался тихий свист, немного усиливался, сменялся шипением и резко обрывался, чтобы тут же возникнуть вновь. И так снова и снова с постоянством сводящего с ума мерного капанья воды из незакрытого крана. Постепенно звук нарастал – приглушённый свист сменился глухо бухающим в виски колоколом. И с каждым ударом в голове начали возникать обрывочные осколки непонятных картин, ускользающей сутью доводя до бешенства. Какие-то переплетающиеся чёрные полосы, внезапно закручивающиеся столбиками небольших смерчей, мгновенно растворяющиеся в белёсых клубах тягучей взвеси. И проступающие сквозь взвесь смутно знакомые образы, напоминающие лица… знакомые лица… Юля, Женя?

Сквозь удары колокола пробилось негромкое постукивание. В окно. Будто ветка царапала стекло с противным чвиркающим звуком. Заскрипели доски крыльца. Кто-то топтался там, не решаясь постучать. Дверь вдруг затряслась мелкой дрожью, похожей на водяную рябь; полотно вздувалось и опадало в унисон мерно колотившему невидимому билу. И с каждым вздутием в сознании нарастало желание выйти и посмотреть, что там такое. Голову словно захлестнуло петлёй вибрирующего от натяжения каната и потянуло наружу, в ночь.

Сжав ладонями виски, Дима медленно поднялся, постоял и шагнул к двери, повернул дрожащую ручку. На крыльце никого не было. И было темно, очень темно. И только белёсая взвесь, теперь казавшаяся серой, сплошным ковром покрывала землю. Сквозь неё отчётливо проступали длинные и широкие тёмные полосы, жадными языками разбросанные по бывшим здесь некогда аккуратным грядкам, – те участки взрыхленной под посадки земли, которые они видели днём. Серая взвесь над ними прорастала закручивавшимися чёрными усиками, похожими на небольшие смерчики, отчего казалась живым, шевелящимся ковром.

Смерчики тянулись друг к другу, сплетались между собой, сгущались в нарастающую тёмную фигуру, от которой шло басовитое гудение натянутого каната, тугой петлёй давившего все желания, кроме одного – шагнуть туда, в живую бахрому серой взвеси. Он шагнул, оступился, взмахнул руками, ударившись о что-то, и пришёл в себя.

Он стоял, упираясь в уродливо скрюченный ствол под потрёпанным сарафаном. Дима даже присвистнул от удивления: каким образом, стоя на веранде, он очутился возле Тётя? М-да, странные дела творятся на этой даче.

Он шагнул было назад, собираясь вернуться в дом, и не смог – что-то удержало его за руку. Он дёрнулся, потом ещё раз, сумев отскочить на дорожку к калитке, испуганно глядя на внезапно прорвавшие перчатки Тётя вытянувшиеся чёрно-зелёные плети побегов, обмотавшие запястья и быстро ползущие вверх к плечам. Руки пронизало острой болью, показалось, что их скручивают и выжимают, как половую тряпку. Уже добравшиеся до предплечий плети оставляли после себя только истончённые голые кости. Дима ещё увидел, как они обломились на запястьях, не выдержав тяжести сохранивших плоть ладоней, и тут сознание померкло. Одна плеть шевелящимся кольцом рванулась вверх, дробя кости обнажившегося черепа, вторая помчалась к ногам, обвивая тело. Перекрученные вокруг себя и между собой тонкие кости, в которых практически невозможно было узнать останки человека, плети подтянули к стволу и обронили у затянутого тёмно-белёсой взвесью корневища.