Текст книги "Стихи Виталия Калашникова, которые очень нравятся Бакшутову, Давыдову и Маше"

Автор книги: Виталий Калашников

ХИЖИНА ПОД КАМЫШОВОЮ КРЫШЕЙ

 
1.
 
 
Мы шли по степи первозданной и дикой,
Хранящей следы промелькнувших династий,
И каждый бессмертник был нежной уликой,
Тебя каждый миг уличающей в счастье.
 
 
Мы были во власти того состоянья,
Столь полного светлой и радостной мукой,
Когда даже взгляд отвести – расставанье,
И руки разнять нам казалось разлукой.
 
 
Повсюду блестели склоненные спины
Студентов, пытавшихся в скудном наследстве
Веков
   отыскать среди пепла и глины
Причины минувших печалей и бедствий.
 
 
Так было тепло и так пахло повсюду
Полынью, шалфеем, ночною фиалкой,
Что прошлых веков занесенную груду
Нам было не жалко.
 
 
Как много разбросано нами по тропам
Улыбок и милых твоих междометий.
Я руку тебе подавал из раскопа,
И ты к ней тянулась сквозь двадцать столетий
 
 
Но день пролетел скакуном ошалелым,
И смолк наш палаточный лагерь охрипший,
И я занавешивал спальником белым
Вход в хижину под камышовою крышей.
 
 
И стало темно в этом доме без окон,
Лишь в своде чуть теплилась дырка сквозная.
«В таких жили скифы?»
«В них жили меоты».
«А кто они были такие?»
«Не знаю»
 
 
2.
 
 
Костер приподнял свои пестрые пики,
А дым потянулся к отверстию в крыше.
По глине забегали алые блики,
И хижина стала просторней и выше.
 
 
В ней было высоко и пусто, как в храме,
Потрескивал хворост, и стало так тихо,
Что слышалось слабое эхо дыханий,
И сердцебиений неразбериха.
 
 
Для хижины этой двоих было мало
Она постоянно жила искушеньем
Вместить целый род Ей сейчас не хватало
Старух и детей, суеты, копошенья…
 
 
И каждый из нас вдруг почувствовал кожей
Старинного быта незримые путы,
И все это было уже не похоже
На то, как мы жили до этой минуты.
 
 
Недолго вечернее длилось затишье —
Все небо, бескрайнюю дельту и хутор
Высокая круглая мощная крыша
Вбирала воронкой, вещала, как рупор.
 
 
На глиняном ложе снимая одежды,
Мы даже забыли на миг друг о друге,
И чувства, еще не знакомые прежде,
Читал я в растерянном взгляде подруги.
 
 
И ночью, когда мы привыкли к звучанью
Цикадных хоров и хоров соловьиных,
Мы счастливы были такою печалью,
Какую узнаешь лишь здесь, на руинах.
 
 
3.
 
 
«Родная, ведь скоро мы станем с тобою —
Легчайшего праха мельчайшие крохи —
Простою прослойкой культурного слоя
Такого-то века, такой-то эпохи».
 
 
«Любимый, не надо, все мысли об этом
Всегда лишь болезненны и бесполезны.
И так я сейчас, этим взбалмошным летом,
Все время, как будто на краешке бездны.»
 
 
«Родная…»В распахнутом взоре незрячем
Удвоенный отсвет небесной пучины,
«Родная…»Ее поцелуи и плачи
Уже от отчаянья неотличимы.
 
 
Мы были уже возле самого края,
И жить оставалось ничтожную малость.
Стучали сердца, все вокруг заглушая,
И время свистело, а ночь не кончалась.
 
 
Казалось, что небо над нами смеется
И смотрит в дыру, предвкушая возмездье.
И в этом зрачке, в этом черном колодце
Мерцали и медленно плыли созвездья.
 
 
И мы понимали, сплетаясь в объятьях,
Сливаясь в признаньях нелепых и нежных,
Всю временность глиняных этих кроватей
И всю безнадежность объятий железных.
 
 
5.
 
 
Нам счастье казалось уже невозможным,
Но что-то случилось – тревога угасла,
И мы с тобой были уже не похожи
На тех, кем мы были до этого часа.
 
 
Пока ты разгадку в созвездьях искала
Слепыми от чувств и раздумий глазами,
Разгадка вослед за слезой ускользала
К губам и щекам, и жила осязаньем.
 
 
И я, просыпаясь и вновь засыпая,
Границу терял меж собой и тобою,
И слезы губами со щек собирая,
Я думал: откуда вдруг столько покоя?
 
 
Что это? Всего только новая прихоть
Глядящей в упор обезумевшей ночи
Иль это душа, отыскавшая выход,
Разгадку сознанью поведать не хочет?
 
 
Но даже душою с тобой обменявшись,
Мы все ж не сумели на это ответить —
Два юных смятенья уснули, обнявшись,
Спокойны, как боги, бессмертны, как дети.
 

1986