Текст книги "Идеальный любовник"

Автор книги: Вирджиния Хенли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц)

Если Эмбер и опечалилась тем, что не сопровождает мужа и детей на праздник, то она отлично потрудилась, чтобы скрыть свои чувства. Эмерелд подозревала, что ее мать похоронила разочарование и эмоции глубоко в душе и сосредоточила все свое внимание на том, чтобы поездка оказалась удачной для ее детей.

С одеждой Джона проблем не возникло. Ему уже исполнилось семнадцать, он считался почти взрослым мужчиной, и его платье шили лучшие портные в Лондоне. Хотя здесь, на Англси, он предпочитал бродить в старых бриджах для верховой езды, его гардеробная ломилась от костюмов, которым позавидовал бы любой денди.

Мать терзалась из-за нарядов Эмерелд.

– Это все платья для маленьких девочек, – причитала та, с ужасом рассматривая содержимое своих шкафов. – Они очень хорошенькие, – спохватилась девушка, надеясь, что не обидела мать, – но мне почти шестнадцать, и я не могу надевать платье и панталоны. Я не хочу, чтобы Шон… то есть Фитцжеральды смеялись надо мной.

Так, значит, она отдала свое сердце Шону О'Тулу! Он наверняка был здесь вместе с Джозефом. Да поможет Господь ее маленькой дочурке, если этот Шон обладает хотя бы сотой долей ирландского обаяния брата!

– Ты совершенно права, дорогая. Там так много женщин из семьи Фитцжеральд, а дамы могут быть очень ехидными. Я хочу, чтобы ты затмила их всех. Тебе придется надеть свой новый бархатный плащ, ведь на корабле будет очень холодно. Но как только ты его снимешь, все должны с завистью уставиться на тебя.

– Да, – выдохнула Эмерелд, женщина до мозга костей, – именно этого мы и хотим.

– А теперь пойдем со мной в мою комнату, просмотрим все мои наряды и выберем, что можно переделать на тебя.

В воскресенье утром Эмерелд впервые в жизни надела шелковые чулки вместо кружевных панталончиков. Мать помогла ей облачиться в зеленое бархатное платье, и девушка забеспокоилась:

– У меня нет корсета, что же мне делать?

Эмбер рассмеялась:

– Дорогая, тебе он совсем не нужен.

– А что делать с этим? – Эмерелд прикрыла руками высоко поднятую грудь.

– Этому сегодня будут завидовать все женщины Ирландии. Поверь мне, я в этом разбираюсь.

Из окна своей комнаты Эмерелд заметила паруса отцовского корабля, приближающегося с востока по Минэй-Стрейт.

– О Господи, – прошептали они обе хором, отлично зная, что Уильяму Монтегью угодить невозможно.

– Предоставь своего отца мне, – сказала Эмбер с нотками твердой решимости в голосе. – Пока корабль не бросил якорь, надо убедиться, что Джонни выдержит испытание. Пригладь-ка еще немного волосы. Может быть, тебе завязать их сзади лентой? – заметила она через плечо, подхватывая юбки и устремляясь в комнату Джона.

Ее сын надел темно-синий очень тонкий камзол, сидевший на нем как влитой. Его желтовато-коричневые кюлоты без единой морщинки облегали бедра, переходя в белоснежные чулки. Он выбрал парчовый жилет цвета тусклого золота, дополняющий наряд.

– Твой шейный платок заставит устыдиться самого принца Уэльского, Джонни. Ты сегодня выглядишь таким взрослым. – Эмбер старалась внушить сыну уверенность в себе, и темно-синий цвет действительно шел ему, решила она, убирая под парик с косичкой выбившийся локон. – Твой отец здесь. Я хочу, чтобы он увидел тебя первого, потому что знаю – сегодня он не найдет никаких недостатков. Стой рядом со мной, пока я подготовлю его к встрече с Эмерелд.

Монтегью один вошел в дом. Он прошелся критическим взглядом по фигуре сына и немного смягчился, увидев, что тот выглядит довольно зрелым. Уильям был также рад видеть послушание жены. Когда он понял, что в последнюю минуту не будет никаких уговоров взять ее с собой, то ощутил приятное волнение от собственной власти. Его глаза откровенно уставились на ее грудь под просторным утренним платьем.

– Когда привезу их обратно, я останусь ночевать дома. Не стоит ждать меня, Эмбер, дорогая, я тебя разбужу.

– Уильям, – мягко начала жена, незаметно подчиняя мужа силе собственной сексуальности, – я хочу, чтобы твоя дочь выглядела сегодня как леди, как английская леди. Я много лет не была в Ирландии, но мне представляется, что молодые женщины все еще одеты в льняные юбки и показывают щиколотки, как это разрешали делать мне. Они не носят привозных шелков или парчи из-за своей неуместной гордости. Они предпочитают лен и шерсть или одежду, изготовленную в Ирландии. Но, когда они увидят Эмерелд в ее бархатном наряде, они позеленеют от зависти.

Эмерелд спустилась вниз, прямая как струна, ее черные шелковистые локоны плясали на плечах. Из-за маленького роста отец считал ее ребенком. А теперь он увидел, что перед ним почти женщина.

– Она выглядит как леди от шеи до пяток, но ее волосы похожи на заросли ежевики. Неужели у нее нет пристойного пудреного парика? – требовательно спросил Монтегью.

Эмбер увидела, как глаза дочери полыхнули зеленым огнем неповиновения, и быстро заговорила, предупреждая столкновение характеров:

– Это мое упущение, Уильям. Эмерелд, поднимись наверх и надень парик. Твой отец хочет, чтобы ты выглядела как английская леди.

Джек Реймонд с готовностью протянул девушке руку, помогая подняться на борт. Эмерелд позволила ему помочь ей, но потом сразу же отошла к другому борту. В глазах ее больше не бушевало пламя неповиновения, но оно все еще тлело в ее душе. Она видела, как Джонни пожал руку Джеку, надевшему сегодня форму лейтенанта. Джек очень походил на дядю своими толстыми губами. Он был сложен, как атлет, и Эмерелд всегда казалось, что в его глазах притаилась угроза.

Ей бы очень хотелось, чтобы Джек занимался своим делом, отдавая приказы. У него была манера приставать к ней словно банный лист, стоило ему оказаться в ее обществе. Но Эмерелд прогнала прочь все мысли о противном кузене, как только ее брат подошел к ней.

– Джонни, я не могу поверить, что мы плывем в Ирландию! – Этим утром, перед самым пробуждением, ей снова приснился тот чудесный сон. Восхитительное чувство предвкушения осталось с ней, а ее радость граничила со счастьем, потому что Эмерелд знала, что очень скоро увидится с ним, ее великолепным ирландским принцем. Эмерелд страстно прошептала его имя: – Шон, Шон.

– Я надеюсь, что не будет очень сильной качки, когда мы выйдем из пролива. Я не хочу опростоволоситься перед отцом. – Голос Джона ворвался в ее мечты.

– Дыши глубже, он подходит.

– О Господи, Эмерелд, сделай что-нибудь, отвлеки его от меня.

Она сжала ему пальцы и обернулась к отцу:

– Какая на вас красивая форма, отец.

– Она дает человеку много власти. Ничто так не волнует, как власть. Запомни это, Джон. Скоро и ты наденешь мундир. Мы сделаем из тебя мужчину, мальчик, не бойся.

Уголком глаза Эмерелд заметила, как задергалось горло Джона. Она быстро наклонилась через поручни, прекрасно зная, каким будет результат. Ветер сорвал ее парик и отправил его путешествовать по гребням волн.

– Ох, – запричитала девушка, – это был мой лучший парик.

Щеки отца покраснели, как петушиный гребень. Он грубо схватил ее за руку, протащил вверх по лестнице, ведущей в кают-компанию, и указал на прибитый к стене ящик:

– Ты знаешь, что там лежит?

Эмерелд покачала головой, не в силах произнести ни слова.

– Плетка-девятихвостка. Еще раз выведешь меня из себя, я выпущу ее погулять!

Дочь облегченно вздохнула, когда Уильям отпустил ее руку. “Это нечестно! Почему все время кто-то должен усмирять его гнев?” И все-таки она чувствовала большое удовлетворение от того, что спасла брата от расправы и в придачу избавилась от уродливого головного убора.

Шеймус заметил паруса корабля Монтегью и спустился на пристань, чтобы убедиться, что там достаточно места, чтобы “Защита” причалила и разгрузилась. Приветствуя партнера по незаконному бизнесу, Шеймус скрыл удивление от адмиралтейской формы Монтегью. “Она ему требуется для того, чтобы придать смелости, когда он везет оружие”.

– Я вижу, вы прибыли беспрепятственно.

– Как всегда, – отозвался Монтегью с обычным английским высокомерием. Он завистливо посмотрел на два новых судна. – Это ваши, Шеймус?

– Они принадлежат моим сыновьям. Та шхуна, что повыше, – Джозефа, а черная с серебром – Шона, – с гордостью сказал он.

– Кстати, о сыновьях, я хочу, чтобы вы познакомились с моим. Это Джон, а это моя дочь Эмерелд. Джека вы уже знаете.

Шеймус пожал руку Джону и галантно поклонился Эмерелд. Мало что ускользало от проницательного взгляда О'Тула. Он заметил, что девчонка покраснела при упоминании его сыновей.

– Добро пожаловать в наш дом. Праздник в разгаре. В саду резвится молодежь. Идите туда и веселитесь. – Он снова повернулся к Монтегью: – Ваша команда может разгрузить судно у пирса. Здесь полно парней, если им нужна помощь.

Как обычно, Монтегью не проявил никакого интереса к адресату груза, и, наверное, именно поэтому эти двое могли так долго ладить друг с другом. Уильяма интересовало только золото, которое он получит за груз, что и требовалось О'Тулу. Монтегью оставил Джека наблюдать за разгрузкой и пошел вместе с Шеймусом в дом.

– Я привез не слишком много пуль и пороха к ружьям, но смогу поставить их вам на следующей неделе.

– Хорошо, – кивнул Шеймус. – Доставьте все на Англси, а мы сделаем остальное.

На лице Уильяма проступило облегчение, и Шеймус выругался про себя. Он готов заключить пари, что боеприпасы уже на Англси. Монтегью слишком большой трус, чтобы плыть на корабле, полном взрывчатки, способной отправить его на небеса. У хитрого Уилли слишком много грехов на душе, чтобы хладнокровно встретить Творца.

Когда Кэтлин заметила их, она тепло пожала руку своему отцу и вышла вперед, чтобы поздороваться с Монтегью.

– Добро пожаловать на праздник, Уильям. – Она протянула ему руку, тот поднес ее к губам, не скрывая восхищения ее лицом и фигурой. Кэтлин знала, что англичане находят женщин Фитцжеральд очень привлекательными. Ничего удивительного, что этот совершенно потерял голову, когда пятнадцатилетняя Эмбер расставила свои сети у него на пути.

– Я приехал не один. Привез сына и дочь, чтобы они могли познакомиться с материнской родней.

– А где же Эмбер? – спросила Кэтлин.

– Она передает свои сожаления. Из-за ее хрупкого сложения переезд по морю превращается в пытку, – мягко пояснил Уильям.

“Если она переваривает тебя, то она крепче железа, а что касается пытки, то я подозреваю, что она подвергается ей каждый день своей жизни”.

– Пойду поищу ваших детей и удостоверюсь, что им весело. Отец, налейте Уильяму двойного виски. По его трезвому виду ясно, что ему этого хочется.

Эдвард Фитцжеральд и Уильям Монтегью не имели совместных дел многие годы, во всяком случае, ничего такого, о чем было бы известно Уильяму, подумал граф. Он отдал за Монтегью замуж одну из дочерей своего брата, отлично понимая, что маленькая кокетка не смирится с отказом. Эмбер соблазнила английского аристократа, все верно, но только потому, что ничего ему не позволила до тех пор, пока тот не предложил ей выйти за него замуж.

Эдвард налил партнеру своего зятя стакан дымчатого ирландского виски.

– Вы счастливый человек, Монтегью. У вас есть то, чего я лишен, – сын. – Его первая дочь Кэтлин была одной из близнецов, но ее брат родился мертвым. – Дочь – это неизбежно: у всех Фитцжеральдов, живых и уже ушедших, есть хотя бы одна дочь, а у моего сына не было шансов.

– Я знаю, что вы один из двадцати трех детей. Ваш отец, судя по всему, родил и сыновей.

– Немного, да и выжил только я. Один умер в младенчестве, трое других прожили достаточно долго, чтобы на свет появились их дочери, но все они рано ушли.

– Значит, все мужчины Фитцжеральд, матросы на торговых судах, – это третье поколение, – задумчиво заключил Монтегью.

– Именно так, – сказал Эдвард и поднял стакан. – За здоровье наших внуков! Где бы мы были без них?

Уильям Монтегью обозвал себя дураком. Фитцжеральдов было так много, что он никогда не думал о преемственности. Почему ему раньше ни разу не пришло в голову, что старший сын Шеймуса О'Тула – наследник Эдварда Фитцжеральда и, следовательно, следующий граф Килдэрский? Почти готовый план появился у него в голове. Почему бы не устроить помолвку его дочери Эмерелд с Джозефом Фитцжеральдом О'Тулом? В конце концов, может быть, и дочь на что-то сгодится.

Глава 5

У Эмерелд перехватило дыхание при виде величественного особняка в георгианском стиле и его великолепного убранства. “Так вот какой он, Замок Лжи”, – подумала она с дрожью предвкушения, оглядывая шумную толпу в поисках одного лица. Не обнаружив его, девушка набралась храбрости и подошла к группе юных девиц Фитцжеральд:

– Здравствуйте, я рада познакомиться с вами.

На мгновение повисла мертвая тишина, пока глаза молодых ирландок, остановившись на незнакомке, осматривали ее высокую грудь, прикрытую бархатом.

– Ну что ж, это явно не королева Англии, – объявила Фиона. Остальные злорадно засмеялись.

Эмерелд храбро проглотила насмешку и попыталась еще раз:

– Я Фитцжеральд по матери… и наполовину ирландка.

– И на какую же половину? Верхнюю? – медленно проговорила Фиона, пока два молодых человека восхищенно разглядывали грудь Эмерелд.

– Ну если она и ирландка, то наверняка из эльфов, – высказала предположение Диэдра.

Кровь отлила от щек девушки. Никогда еще ее так болезненно не поддевали из-за маленького роста.

– Ну и как же тебя зовут? – спросила одна из девушек.

– Леди зовут Эмерелд, – раздался у нее за спиной звучный голос.

Эмерелд обернулась и взглянула прямо в темные смеющиеся глаза Шона О'Тула. И вдруг ей стало все равно, что девицы отнеслись к ней жестоко. Все потеряло свое значение, потому что он был рядом, улыбался ей, стоял так близко, что можно было коснуться рукой. Она перебросила через плечо темные локоны и улыбнулась ему сияющей улыбкой:

– С днем рождения, Шон.

Он усмехнулся, вспоминая их последнюю встречу. Ее восхищение им всем бросалось в глаза. Его сердце чуть дрогнуло. Преклонение перед ним как перед героем в день его рождения совсем не было неприятным. Взгляд Шона прогулялся по зеленому бархатному платью, подчеркивающему женственные изгибы ее тела, потом он наклонился и прошептал:

– Неужели эта модная леди и есть Эмерелд Монтегью? Как тебе удалось стать женщиной всего за неделю?

Она расхохоталась ему в лицо, явно польщенная, что он считает ее взрослой.

Шон взял ее ладони в свои и услышал, как участилось ее дыхание, когда он галантно поднес ее пальчики к губам. Парень увидел, что ее глаза прикованы к его губам, и догадался, что девушка впервые в жизни задумалась о том, что же такое поцелуй мужчины.

– Я знаю, чем тебе хочется заняться, – поддразнил он.

– Чем? – выдохнула Эмерелд, ее щеки запылали.

– Потанцевать, разумеется. Ну как? – Он предложил ей руку, и, когда она оперлась на нее, Шон закружился с ней по лужайке. Он нагнулся к ней еще раз, чтобы шепнуть: – Нам придется подождать, пока мы будем одни, чтобы заняться кое-чем другим.

Когда крепкие руки Шона обнимали ее, Эмерелд казалось, что она парит в воздухе. Ее сердце пело от его близости, и возбуждение кружило ее в своем вихре. Когда танец закончился, она затрепетала, потому что Шон не выпустил ее из объятий, а закружился с ней снова, едва музыка заиграла. Эмерелд хотелось навсегда остаться в кольце его рук и флиртовать с ним.

Кузина Фиона похлопала Шона по плечу:

– Шон, ты обещал потанцевать со всеми нами.

– Что я и делаю, – галантно отозвался он, но, прежде чем отпустить Эмерелд, подмигнул ей и прошептал: – Встретимся попозже у конюшни.

Женщины, молодые и старые, столпились вокруг Шона, и, верный слову, он танцевал со всеми. Как только скрипки заиграли знакомую мелодию, поднялся крик:

– Станцуй нам джигу, Шон!

Всегда готовый ублажить гостей, новорожденный вспрыгнул на бочонок эля и станцевал джигу, не пропустив ни одного па, хотя его сцена в диаметре была меньше фута.

Хотя он смеялся и говорил со всеми, кто стоял вокруг него, Шон зорко следил за Эмерелд. Он заметил, когда та направилась к конюшням. Ему понадобилось меньше минуты, чтобы избавиться от кузин Фитцжеральд, но, прежде чем он смог последовать за Эмерелд, его негромко окликнул Шеймус:

– Ты проверил ружья с “Защиты”?

– Да, количество верно, но боеприпасов маловато.

Отец кивнул:

– Я знаю. Нам придется самим доставить их с Англси. – Они присоединились к Монтегью, разговаривавшему с Эдвардом и Джозефом.

Разочарование, подобно холодной волне, нахлынуло на Джозефа, когда тот увидел, что Эмбер не сопровождает Уильяма Монтегью. Он подошел к англичанину, несмотря на свое отвращение к нему, в надежде услышать, как тот говорит о жене. Джозеф начал подозревать, что безнадежно заразился болезнью, называемой любовью. Монтегью заговорил:

– Я благодарен за приглашение на праздник, Шеймус, и хочу ответить тем же. Так как Джозефа готовили к карьере политика, я предлагаю ему остановиться в моем доме в Лондоне на весь сезон. Это даст ему возможность побывать в парламенте и в палате общин и взглянуть на все с другой стороны. Я мог бы познакомить его с некоторыми влиятельными людьми. Не забывайте, что мой брат Сэндвич вхож во все лучшие дома столицы, к политикам и другим персонам и сам он старый друг принца Уэльского.

Шеймус посмотрел на своего тестя, чтобы оценить его реакцию. Фитцжеральд люто ненавидел британский парламент.

Эдвард улыбнулся зятю и ответил с благородной терпимостью:

– Лондон будет неоценимой школой для Джозефа. И хотя я надеюсь, что этого никогда не случится, но я достаточно циничен, чтобы понимать, что однажды парламенты Ирландии и Англии объединятся.

Идея поехать в Лондон показалась Джозефу невероятно притягательной, потому что Эмбер скоро должна была туда вернуться. Он протянул руку Монтегью:

– Благодарю вас за приглашение. Я бывал в лондонском порту с грузами, но мне никогда не предоставлялось случая насладиться светской жизнью столицы.

– В этом году я возвращаюсь в Лондон раньше обычного. У Адмиралтейства полно дел с Францией. Еще две недели в Ливерпуле, и это все, на что я могу рассчитывать.

Шону пришлось закусить губу, чтобы не расхохотаться им прямо в лицо. За Джозефа в этот момент думал его член. Конечно же, он бы и сам не отказался побывать в Лондоне. Это мировой центр торгового флота, а из-за войны с Францией возможности обогатиться весьма возрастут. Шон поймал взгляд Джозефа, братья попросили извинить их и направились к конюшням.

– Ты с ума сошел, Джозеф? На твоем лице была написана такая похоть, что все должны были заметить. Когда он предложил свое гостеприимство, это не включало в себя постель его жены. Господи, Джозеф, прекрати желать запретный плод. Займись делом после обеда. Мы можем себе позволить отправиться сегодня к девицам. Открой глаза и посмотри на то, что у тебя под носом.

Шон пошел к конюшне, а Джозеф смотрел ему вслед. Господи, чего же он не увидел, что лежит у него под носом? Остаток дня Монтегью проведет здесь, а Эмбер на Англси одна. Джозеф улыбнулся: “Я найду себе занятие после обеда!” Он направился к дому, чтобы взять подарок, приготовленный им для своей возлюбленной. Как только юноша увидел ценный янтарь в грузе, прибывшем с Балтийского моря, он понял, что ей понравится пара сережек с блестящими каплями солнца.

Когда Шон вошел в конюшню, то увидел, что Эмерелд любуется новыми лошадьми.

– Еще раз приветствую тебя, красотка. Этого парня зовут Люцифер.

– Я догадалась, что он твой. Конь тебе подходит. Он выглядит опасным.

Шон засмеялся:

– Значит ли это, что я тоже выгляжу опасным?

Эмерелд искоса игриво взглянула на него:

– Может быть.

– Мы оба нежны, как ягнята, – пошутил он. – Давай я тебе покажу. – Шон почесал длинный черный нос жеребца, потом, опершись рукой на гибкую шею, вскочил на неоседланную спину. – Хочешь сюда наверх? – пригласил он девушку.

Та колебалась, и Шон подбодрил ее:

– Не бойся.

Она тряхнула кудрями.

– Я не боюсь. – Эмерелд подошла ближе, и Шон, нагнувшись, подхватил ее сильными руками. – Ох! – выдохнула она, цепляясь за черную гриву.

Он усадил девушку между своими бедрами.

– Я не дам тебе упасть. – Шон обнял одной рукой тоненькую талию и ощутил запах ее волос. Он отвел их в сторону, прижался губами к шее и почувствовал, как она задрожала. – Ты сегодня здесь самая красивая девушка.

Голова Шона дернулась вверх, потому что кто-то зашел на конюшню.

– Проклятие!

На них уставился официально одетый молодой человек.

– Эмерелд, я тебя искал.

– Джонни! Это Шон О'Тул. – Она виновато спрыгнула с лошади.

– Вы, должно быть, брат Эмерелд. Добро пожаловать в Грейстоунс.

Парень покраснел до корней волос:

– Привет. Я… я надеюсь, что вы не сердитесь, что я зашел на конюшню. Лошади сводят меня с ума.

– Конечно, я ничего не имею против, – ответил Шон, пытаясь помочь застенчивому пареньку овладеть собой. “Так вот какой у Монтегью сын. Кажется, он боится собственной тени, нет сомнений, отец наводит на него такой ужас, что из него дерьмо сыплется”.

– Он просто красавец, – заметил Джонни, протягивая руку, чтобы погладить шею Люцифера. – Вы собираетесь участвовать в скачках?

– Может быть. – Шон спешился. – А вы интересуетесь скачками?

– О да, – живо откликнулся Джонни. – Моя мама говорила мне, что Килдэр – это центр Ирландии в том, что касается скачек. Я бы отдал все на свете, чтобы увидеть Каре. Он остался все таким же, как в те времена, когда она жила здесь?

Шон кивнул:

– Да, это поле с великолепной густой травой, раскинувшееся на пять тысяч акров, и ни единого кустика или деревца.

– Джонни отлично управляется с лошадьми, – с гордостью заметила Эмерелд.

Раскрываясь навстречу обаянию Шона, Джонни поделился с ним:

– Мне нравится объезжать их, но у моего отца совершенно другие взгляды. Он отправляет меня в Адмиралтейство, несмотря на то что море пугает меня и я ужасно страдаю от морской болезни.

– Это очень плохо, а я-то собирался попозже пригласить вас взглянуть на мою новую шхуну. – Шон посмотрел на Эмерелд, молча приглашая ее на свой корабль.

– Спасибо, но я лучше останусь здесь с лошадьми, если вы не возражаете, – ответил Джонни.

– Будьте моим гостем. Вам как-нибудь надо приехать в Грейстоунс без отца, и мы отправимся на Каре и посмотрим скачки.

– Господи, как бы мне этого хотелось! – Джон порывисто потряс руку Шона. У него было не слишком много друзей среди сверстников, и ему с трудом верилось, что О'Тул, капитан собственного судна, обращается с ним, как с равным.

– Мне следует вернуться на праздник, – проговорил Шон, прося извинить его.

Когда он ушел, Джонни сказал сестре:

– Это великолепное место, тебе нравится здесь?

Эмерелд наморщила носик:

– Нравилось, пока ты не помешал нам.

– Тебе не следовало оставаться с ним наедине.

– Ты не дал нам возможности побыть одним!

– Мне очень жаль, – смягчился брат. – Пойди разыщи его, тебе не нужно оставаться здесь со мной.

Эмерелд проходила мимо каменной балюстрады, когда юбки Кэтлин О'Тул грациозно прошуршали вниз по ступеням террасы.

– Так вот ты где, я повсюду тебя искала, дорогая. – Она взяла крошечную ладонь Эмерелд в свои. – Пойдем-ка со мной, чтобы мы могли поболтать наедине.

Она провела девушку в величественную гостиную. Кэтлин усадила ее на диванчик с подушками в нише окна, выходящего на обнесенный стеной сад, и подала ей бокал вина.

– Я Кэтлин О'Тул. А теперь расскажи мне, как поживает моя дорогая кузина Эмбер.

Эмерелд поняла, что сидящая перед ней леди – мать Шона и старшая кузина ее собственной матери. Очень осторожно она сделала глоток вина, потом еще один. Слова полились торопливым потоком:

– Моя мама живет хорошо, но ей так хочется навестить родной дом. Мой отец никогда не разрешит ей… Я думаю, он боится, что она никогда больше к нему не вернется.

У Кэтлин перевернулось сердце при этом непосредственном признании Эмерелд.

– Что же, твоя мама – красивая молодая женщина, и мы не можем винить твоего отца, что он такой собственник.

– Она ужасно скучает по семье Фитцжеральд. Я пыталась подружиться с кузинами, но из-за того, что я из Англии, они считают меня врагом.

Кэтлин взглянула на утонченное создание, похожее на эльфа, одетое в тонкий бархат, и с легкостью догадалась, почему девицы Фитцжеральд повели себя как ревнивые кошки.

– Милое дитя, ты взялась за палку не с того конца. Девушки не видели ничего, кроме бархатного платья и высокой красивой груди. Им хватило одного взгляда, чтобы понять, что тебе достанется львиная доля внимания. Возвращайся обратно на танцы и веселись. Разве сегодня не праздник в честь дня рождения моих сыновей?

Эмерелд допила восхитительное вино и призналась:

– Я познакомилась с вашим сыном на Англси, когда он приезжал по делам Адмиралтейства.

Кэтлин увидела, как черные ресницы опустились на щеки, залившиеся нежным румянцем. Они обе взглянули на высокую фигуру, спускавшуюся по ступенькам в вестибюль. На какое-то мгновение Эмерелд показалось, что она видит темноволосую голову Шона, и Кэтлин услышала ее участившееся дыхание.

– Джозеф, – окликнула сына мать. – Здесь твоя знакомая хотела бы с тобой потанцевать.

Старший из братьев просунул голову в гостиную и озадаченно оглядел девичью фигурку у окна.

– Я решил прокатиться на новой шхуне, – мягко ответил он, не желая быть грубым, но весь горя от нетерпения собрать команду и отправиться в путь.

– Великолепно! Эта девчушка с удовольствием прокатится. Свет бил Эмерелд в спину, и Джозеф не понял, какая из кузин Фитцжеральд сидела с матерью, но он быстренько сплавит ее другому, как только они окажутся за дверью. Молодой человек галантно предложил ей руку, и Эмерелд, в замешательстве, онемевшая, позволила ему увести себя из гостиной.

– Мы с тобой знакомы, милая? – спросил Джозеф, вглядываясь в незнакомое лицо.

– Нет, это с твоим братом Шоном мы уже встречались.

– Мне следовало догадаться, – облегченно засмеялся Джозеф. – Все самые хорошенькие девушки теряют из-за него голову. Если тебе нужен Шон, то ты наверняка найдешь его на борту его новой шхуны.

Глаза Эмерелд устремились вслед за рукой Джозефа. При мысли о том, что Шон командует собственным кораблем, ее сердце бурно забилось в груди.

– Только держи свое сердечко на замке, – посоветовал ее спутник, уходя от нее, чтобы набрать себе команду.

Когда Уильям Монтегью заметил свою дочь под руку с Джозефом, он подтолкнул под локоть Шеймуса:

– Эта сделка задумана на небесах. Для Джозефа жена-англичанка будет хорошим приобретением, особенно если она племянница вице-казначея Ирландии.

“Ты просто хитрый мерзавец, Вилли. Ты же знаешь, что Джозеф наследует графский титул”, – подумал Шеймус.

– Идея заслуживает того, чтобы над ней подумали, Уильям. Я поговорю об этом с Кэтлин, но ты должен понять, что окончательное решение за Джозефом. Мои сыновья – мужчины, и они сами делают свой выбор в жизни.

Эмерелд оказалась не единственной особой женского пола, разыскивающей Шона. Бриджет Фитцжеральд решила, что настало время преподнести Шону ее замечательный подарок. Подозревая, что новое судно привлечет его, словно золотая жила, она следила за ним, пока новорожденный не направился к молу, выждала несколько минут и тоже последовала на шхуну.

Шон делал первую запись в вахтенном журнале. Он надеялся на приход Эмерелд и выжидательно посмотрел на дверь. Но, когда молодая женщина в белом шагнула в капитанскую каюту, в его стальных глазах появилось удивление. Его изумило платье послушницы. Мало кто так не подходил для монастыря, как эта плутовка.

– С днем рождения, Шон, – произнесла гостья, протягивая небольшой сверток. – Я приготовила тебе рубашку.

– Как мило с твоей стороны, Бидди, – ответил тот, разворачивая тонкое льняное полотно.

– Надень ее, надо посмотреть, подойдет ли она к твоим широким плечам.

Сверкнув белоснежными зубами, Шон снял свою рубашку. Бриджет немедленно прижалась к его обнаженной груди:

– Я решила больше не хранить себя для Господа!

– Это богохульство, шалунья, – заметил Шон со смехом.

Эмерелд Монтегью поднялась на борт изящной шхуны и направилась в трюм, от волнения кровь стучала у нее в висках.

– Шон! – окликнула она. – Ты здесь?

Не желая, чтобы Эмерелд застала его полуголым с Бриджет, он сурово взглянул на кузину и приказал:

– Ни слова!

Шон схватил свою рубашку, вышел из каюты и крепко закрыл за собой дверь. Просовывая руки в рукава, он пошел навстречу Эмерелд и повел ее в противоположном направлении.

– Я знаю, что ты предпочел бы показать корабль моему брату, но могу ли я заменить его? – Ее зеленые глаза дразнили парня.

– Я знал, что ты придешь, – дерзко ответил он.

– Я не могла устоять перед желанием, – ее губы изогнулись в улыбке, – увидеть корабль.

– Это передо мной ты не могла устоять, Эмерелд.

– Да нет же, правда, – возразила девушка, – я никогда еще не видела нового судна. – Ее взгляд скользнул по иезастегнутой рубашке и задержался. Как в ее снах, восхитительное чувство предвкушения охватило ее.

– Могу ручаться, что ты еще много чего не видела. – Его пальцам хотелось дотронуться до нее. Он наклонился и провел рукой по мягкому меху, обрамлявшему вырез платья. Потом кончиками пальцем ласково коснулся ее щеки, шеи, плеча.

Желание прикоснуться к нему как огнем жгло Эмерелд. Пальчик девушки обвел вышитые инициалы на его рубашке, она представляла себе, какова же его теплая оливковая кожа под тканью. Очень осторожно она коснулась его груди, там, где гулко билось сердце Шона. Затаив дыхание, Эмерелд смотрела, как Шон наклоняется к ней и ищет ее губы, только на этой раз все происходило наяву.

Его рот оказался твердым и настойчивым, ее губы раскрылись навстречу, и он смог ощутить их нежность. Поцелуй длился без конца, но когда Шон все-таки отпустил ее, у Эмерелд кружилась голова от его близости.

– У тебя вкус вина и женщины, – хрипло прошептал он, касаясь пальцами ее губ, желая еще поцелуев.

Эмерелд была потрясена силой охватившего ее желания. Она отступила назад, сбитая с толку, потом, пытаясь скрыть свое смятение, развернулась и пошла вниз по трапу.

– Это действительно красивая шхуна. Это каюта капитана? – И прежде чем Шон смог остановить ее, Эмерелд открыла дверь и замерла словно пораженная громом.

Бриджет Фитцжеральд освободилась от своего платья послушницы и лежала обнаженная на капитанской койке.

– Я думала, ты собираешься от нее отделаться, – с нажимом произнесла она.

Эмерелд, поняв все, прижала ладонь ко рту. Шон О'Тул одевался, выходя из каюты!

– Вы прелюбодействовали!

Шон, явно застигнутый врасплох такой компрометирующей ситуацией, все-таки оценил комичность происходящего.

– Ты опять читала энциклопедию, англичанка, – медленно растягивая слова, съехидничал он.

– О-ох! – простонала девушка, развернулась и чуть не упала, убегая от этой скандальной сцены.

– Эмерелд! – крикнул он ей вслед, но она не слышала. Юмор оставил Шона. – Ну, видишь, что ты натворила?! – Его вдруг вывела из себя явная похоть Бриджет. – Почему ты не можешь себя вести как подобает леди? – требовательно спросил он, безнадежно вздохнул, понимая, что с равным успехом можно требовать персиков от вяза, и бегом бросился за Эмерелд Монтегью.