Текст книги "Дитя заката"
Автор книги: Вирджиния Эндрюс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)
Вирджиния Эндрюс
Дитя заката
Часть первая
БОРЬБА ЗА КРИСТИ
Коттеджи Вирджинии медленно проплывали перед нами, когда мы с Джимми добирались в Сэддл Крик, предместье Ричмонда. Дорожные указатели с расстоянием до цели нашего путешествия изводили мое сердце, и без того измученное ожиданием. Еще мгновение, и я обниму мою дочь. Лишь мельком я увидела ее, мою Кристи, когда она появилась на свет в Медоуз, потом меня лишили возможности быть с ней. Это было последней каплей из огромного моря злодеяний, совершенных бабушкой Катлер, перед тем как она отошла в мир иной. Уже находясь на смертном одре, она продолжала ненавидеть меня по причине, остававшейся загадкой для всех до оглашения завещания.
– Потерпи еще немного, – улыбнулся Джимми, взволнованный не меньше меня. Я была счастлива, что он переживает за Кристи как за родную дочь.
Пока Джимми служил в армии в Европе, у меня был роман с Михаэлем Саттоном, учителем пения в школе имени Сары Бернар. Джимми прекрасно понимал, какое влияние оказывал на меня Михаэль, но через некоторое время, узнав о моем положении, о том, что меня оставили все, он нашел и спас меня из когтей ужасной мисс Эмили, старшей сестры бабушки Катлер, женщины, старавшейся сделать все, чтобы скрыть существование моего ребенка. Я была обречена, но появился Джимми, представший передо мной в образе рыцаря света, и протянул руку помощи, он приехал сразу после рождения Кристи. Узнав о коварных замыслах бабушки Катлер, мы поклялись друг другу найти девочку и быть снова вместе.
Но не только радость от приближения к цели заставляла так сильно стучать мое сердце, еще я пугалась нависшей надо мной фатальности, бессилия изменить что-либо в жизни. После смерти бабушки Катлер огласили два завещания – ее и человека, которого я долго считала своим дедушкой, но оказавшегося моим отцом. В завещании он раскаивался в своем грехе, в причастности к моему рождению и отдавал в мое распоряжение гостиницу, если говорить проще, то я оказалась почти единовластной владелицей отеля на побережье Катлеров. Но хотелось ли мне этого? Смогу ли я?
Перед отъездом у меня произошла очередная стычка со злобной, крикливой, истеричной сестрицей Клэр Сю. Она так завидовала мне.
– Ты утонешь в бабушкиных башмаках! – размахивая руками, вопила она. – Над тобой еще похохочет все побережье Вирджинии. Если бы бабушка была жива, то подохла бы от смеха.
Эти речи произвели на меня впечатление, казалось, устами Клэр глаголет покойная с саркастической гримасой на лице. Принять ли вызов? Страх перед отелем закрался в мое сердце. А обязанности?!
Они же уничтожат мою голубую мечту, я не стану певицей. Но ведь эти планы рухнули, еще когда Михаэль бросил меня, я ведь не смогу жить в мире шоу-бизнеса после всей этой симфонии! А может быть, все к лучшему? Судя по выражению лица Джимми, он думал о том же. Всю дорогу он строил планы и давал обещания.
– Как только я закончу службу в армии, мы поженимся, – клялся он.
– И будем жить в гостинице с моей сумасшедшей семьей? – поинтересовалась я.
– Они мне не мешают, да и ты теперь над ними генерал, а я буду при тебе полковником. Я столько знаю об электричестве, о моторах...
– Я не знаю, Джимми, для меня ли все это, стоит мне задуматься, как меня трясет от ужаса.
– Ерунда, мистер Апдайк, семейный адвокат, божится помочь, и мистер Дорман, управляющий отелем, клянется выкладываться на полную катушку. Никому и в голову не придет навьючить на тебя все и сразу. Побережье Катлеров станет для тебя школой жизни, – улыбнулся Джимми, – а когда я вернусь, то буду тебе надежной опорой. – Он крепко сжал мою руку.
Мне оставалось только верить, разве он уже не стал для меня опорой? Кто бы знал, как я устала от лжи. Мне хотелось, чтобы наша жизнь с Джимми и Кристи началась с мажорного аккорда, а от мыслей, что я скоро смогу обнять дочь, в голове звучала сладкая музыка. Как радуга после бури, надежда озаряет нас после черной полосы, да так оно и есть. Когда неожиданно скончалась бабушка Катлер, я чуть не сошла с ума от страха, что никогда не увижу Кристи. Но привлеченный к делу мистер Апдайк все разузнал и, прежде чем покинул гостиницу Катлеров, дал нам адрес четы, у которой и находилась Кристи, адрес Санфорда и Патриции Комптон. Связавшись с ними, мы узнали некоторые дополнительные нюансы.
Сэддл Крик – пригород Ричмонда, сразу же поразил нас своими игрушечными домиками, все в нем вызывало восторг: изумрудная трава, магнолии, розы, петунии, сливающиеся в яркую насыщенную богатую палитру голландских мастеров. Белые мохнатые облака неслись по голубому небу вслед за уходящим летом. Солнце, нежно ласкающее кожу, прибавляло уверенности, что находишься в стране сбывшихся грез. Чистота и свежесть атмосферы на мгновение вселили в меня мысль, что Кристи здесь было бы лучше. Насколько этот прекрасный мир притягательней того, в который я собиралась увезти дочь. Но тут же я вспомнила, как сама болезненно восприняла весть о своей настоящей, до тех пор незнакомой семье. Ничто, ни богатство, ни высокое положение в обществе не стоит больше, чем правда о том, кто ты, откуда и куда идешь. Этот урок я усвоила, продвигаясь по дороге скорби и разочарования. О Боже, пусть чаша сия минует дочь мою!
Мы остановились возле патрульной машины, полицейские четко и ясно описали дорогу к дому Комптонов. Оказалось, что эти люди держат самое солидное дело в окрестностях – фабрику нижнего белья, поэтому их дом выделялся размерами и претензиями на архитектуру – двухэтажное гнездышко из красного кирпича, с колоннами и множеством окон, опоясывающих первый этаж.
Припарковавшись и покинув автомобиль, мы оказались между дорическими колоннами, увенчанными латунными сферами, на которые опирался каменный портик. Вокруг дома была живая изгородь, за ней виднелись фонтаны с купидонами и рыбами, из открытых пастей которых лилась вода. Куда ни кинь взгляд – везде клумбы с красными, желтыми, бордовыми или белыми розами.
Мне никогда не доводилось видеть ничего подобного.
– Это дом или музей? – громкий голос Джимми не сочетался с окружающим мирком.
– Это дом, в котором мы когда-нибудь будем жить.
– Какой дом... Мы же решили жить в гостинице, – напомнил Джимми.
– Естественно, но потом мы купим себе нечто подобное этому и уедем из отеля. Или ты против?
– Почему бы и нет? – Широкая улыбка озарила лицо Джимми, при этом его темные глаза озорно засверкали. – Вот возьму и сам начну его строить.
Я давно так не смеялась, что может быть лучше верного спутника и скорой встречи с Кристи? Когда мы позвонили, я испугалась мелодии, раздавшейся за дверью, ох уж эти мне европейские новомодные изобретения!
– Эта штука сможет оглушить даже вышедшего на пенсию звонаря, – сострил Джимми.
Наконец из-за двери показался высокий высохший чернокожий дворецкий.
– Я Дон Катлер, – представилась я, – а это Джимми Лонгчэмп. Мы хотели бы видеть мистера и миссис Комптон.
– Все в порядке, – послышался низкий голос, – я позабочусь об этом сам.
С открытым от удивления ртом дворецкий отступил, и мы увидели верзилу с короткими рыжими волосами, его лицо напоминало печеное яблоко. Он окинул нас холодным взглядом синих глаз, которые, казалось из-за длинного носа, сидят глубоко в черепе. В нем было не меньше шести футов роста, но он здорово проигрывал из-за сильной сутулости. Видимо посчитав необходимым расширить проход, он толкнул ногой дверь, заставив нас с Джимми переглянуться.
– Вы будете внучка Лилиан Катлер? – спросил рыжий господин.
– Да, – ответила я.
– Ладно, входите, надеюсь, мы быстро с этим покончим. – Он понимающе посмотрел на меня, но все равно с долей презрения и отошел, давая почувствовать свое превосходство.
От мрачных предчувствий у меня опустилось все внутри, я вцепилась в руку Джимми, и мы прошли в холодный мраморный холл. Дом был неплохо декорирован, повсюду пахло цветами. Нашему взору предстала круглая лестница, по стенам были развешаны фотографии детей, на них дети играли, читали или просто позировали. Дорожка голубого бархата мягко струилась по ступеням.
– В гостиную, пожалуйста, – приказал мистер Комптон и ткнул пальцем в правую дверь.
Мы с Джимми последовали его указанию.
В первое мгновение никто из вошедших не заметил Патрицию Комптон, которая была неподвижней статуи. Одетая во все белое, она воспринималась как часть интерьера, обшитого дорогим китайским шелком. Первое, что бросалось в глаза, был прелюбопытнейший шкаф высотой не менее восьми футов, заполненный стеклянными животными, раскрашенными китайскими фигурками детей, играющих с матерями или животными. Комната явно не отвечала моим эстетическим запросам, она не вызывала желания войти, это было бы равносильно слиянию с телевизионным экраном во время показа очередной серии мыльной оперы. Наконец я заметила Патрицию, расположившуюся на диване. Ее большие темные глаза, темный рот со вздернутыми уголками, все ее лицо напоминало театральную маску, изображающую меланхолию.
– Входите. Садитесь, – последовало следующее приказание хозяина дома, устроившегося в одном из кресел закинув ногу за ногу. Мы с Джимми неуверенно приблизились к дивану. – Это Патриция, моя жена, – представил мистер Комптон, кивнув в ее сторону.
Тень улыбки пробежала по безжизненным губам женщины, давно разучившейся улыбаться, но она продолжала хранить молчание, даже не составив себе труда поздороваться.
Я поприветствовала ее и попыталась улыбнуться. Хозяйка не сводила с нас глаз, напоминающих глубокие мертвые, черные лесные озера – колодцы слез. Ее лицо было покрыто вуалью скорбящей тишины. Я не встречала существа более хрупкого и слабого, я не могла не смотреть на ее гипертрофированно длинные пальцы, сцепленные на коленях. Она сидела настолько прямо, что казалось, будто невидимые нити натянуты между нею и потолком. Зрачки миссис Комптон, не менее страшные, чем дула пистолетов, оттенялись бесцветными волосами, подчеркивающими излишнюю строгость.
– Мы за Кристи, за моей дочерью, – выпалила я и, по-моему, ухитрилась этим несколько разбить лед.
При словах «моей дочерью» миссис Комптон застонала и театрально вскинула и опустила на мраморную шею руку.
– Ну, полегче, – вмешался Санфорд Комптон и выразительно посмотрел на нас с Джимми, – в конце концов это возмутительно.
– Извините, – вести беседу пришлось мне, так как Джимми сидел в позе младшего офицера, внимающего своему начальству, – разве мистер Апдайк ничего не сообщил вам?
– Адвокат вашей бабушки звонил, – хозяин дома чуть ли не топал ногами, – но почему бы ей не позвонить самой?
– Моя бабушка внезапно скончалась.
– Ах Боже, – вырвалось у миссис Комптон, левой рукой она поднесла платок к глазам и сжала его с неистовой силой.
– Только не начинай, – бросил ей муж. На грани истерики Патриция судорожно сжимала губы, стараясь сдержать всхлипы, плечи ее тряслись, почему-то не нарушая каменной строгости фигуры, маленький бюст был едва заметен под белыми одеждами. – Итак, – продолжал Санфорд, – мы прошли через все формальности, подписали все бумаги и готовы предъявить их в любой момент. Все было сделано согласно закону, никаких ошибок быть не может.
– Да, сэр, конечно, я все понимаю, – сердце у меня в груди замерло, – но мистер Апдайк должен был вам все объяснить.
– Мне прекрасно известно, что ребенок рожден вне брака, он был позором для семьи Катлеров.
– Не для меня, а только для бабушки Катлер.
– Какая разница, – подключился Джимми, – это ее ребенок.
– Еще неизвестно, чей это ребенок, – ядовито заметил Санфорд Комптон.
– Что? – Я даже рот открыла от изумления и подсознательно рванулась вперед. – Не хотите ли вы сказать, что Кристи не подготовлена к отъезду домой?
– Кристи переименована в Виолетту, в честь моей мамы. А Виолетта, – подчеркнул он, – дома.
– О нет, – зарыдала я, повернувшись к Джимми, – я же нашла ее, не может же все повторяться до бесконечности.
– Извините, – из последних сил Джимми старался держать себя в руках. – Вы уверены, что не собираетесь отдавать Дон дочь?
– Мы только выполняем свой долг, дети – не бездушные предметы, – наставительно произнес Санфорд, – их нельзя, как веши, давать, забирать обратно, они же люди. Для Виолетты дом здесь, дом, где она любима, где она может получить все самое лучшее. Ее нельзя отдавать во временное пользование, а потом забирать... Она не рыба, которую вытащили из воды, посмотрели и бросили обратно.
– Я не собираюсь ее бросать, бабушка украла у меня ребенка и подделала на документах подпись, разве мистер Апдайк вам ничего не разъяснил?!
– Что бы ни говорил этот адвокатишка, это ничего не изменит. Вы хотите вернуть ребенка? Я советовался со своим юристом и поэтому уверен, что закон на моей стороне, а свои права я готов защищать всегда.
После этих слов меня охватил озноб, казалось, что ушат ледяной воды опрокинули мне на голову. Сражаться в суде за право быть вместе со своей дочерью? Бабушка Катлер и с того света ухитряется мучить меня, она из могилы продолжает контролировать мою жизнь, лишать меня счастья.
– Послушайте, – напомнил о себе Джимми, все еще пытаясь держать себя в руках, – вы допускаете большую ошибку. Наверное, вы не в состоянии уловить суть происшедшего. Дон вам никогда никого не отдавала...
– Нам сказали, что ребенок был не нужен своей матери, – прервал Санфорд, – на протяжении ряда лет мы с женой пытались завести собственного ребенка... Пока мы мучились над этим, другие люди зачинали детей во грехе, а потом мечтали избавиться от них. Хорошо, мы не задали нужных вопросов, не уделили должного внимания формальностям, получая ребенка, и теперь вы приходите сюда, стараясь свести к нулю все, что было сделано... Но прошло время, мы любим Виолетту намного сильнее, чем вы думаете. Виолетта привязалась к нам, особенно к жене. Вы не имеете права играть людьми как марионетками!
– Это нечестно! Мистер Комптон! – закричала я.
– Это глупо!! – сорвался Джимми. – Нет, он не имеет права так с нами разговаривать, он ничего не знает.
– Зато я твердо знаю, что ребенок остается с нами, – уверенности в себе Санфорду было не занимать, он резко встал, – и еще я знаю, что вам немедленно придется покинуть мой дом.
– Вы не можете удерживать ее ребенка!!! – подскочив как ужаленный, заорал Джимми.
– Я повторяю, – тихо сказал Комптон. – Виолетта – наш ребенок...
– Ничего подобного, – грубо прервал его Джимми. – Идем, Дон, с ними нужно разговаривать в полиции, эти люди украли твою дочь.
– О Боже мой, – не в силах сдержать истерику завыла миссис Комптон.
– Взгляните, что вы наделали, вы расстроили мою жену. Вы уйдете сами, или мне вызвать полицию?
– Не утруждайтесь, – несколько смущенно проронил Джимми, поддерживая меня под руку. – Мы сами заглянем туда и вернемся. Что за странная манера всем создавать лишние проблемы!
Дворецкий появился в дверях, как только Санфорд Комптон дернул за шнурок.
– Проводи, пожалуйста, этих людей.
Перед тем как оставить гостиную, я еще раз посмотрела на миссис Комптон.
– Мне очень жаль, но не надейтесь, что я когда-нибудь откажусь от своего ребенка, и моей вины в случившемся нет, я не хотела этого.
Рыдания Патриции Комптон усиливались.
– Пожалуйста, уходите, – взмолился ее муж.
Мы с Джимми наконец-то покинули эту негостеприимную обитель, дворецкий с легким поклоном отворил перед нами дверь, и пока он не успел еще затворить ее, Джимми достаточно громко, чтобы слышали хозяева, прокричал:
– Чертовы тупицы!
Наконец мы увидели солнечный свет, но для меня он был бледно-серым. Наверное, будет дождь, подумала я. Когда хоть что-то мне будет удаваться легко? Я страшусь ошибок, как зловещих призраков, возможно, надо мной, родившейся во грехе, будет вечно довлеть проклятие. Грехи отцов падают камнями на головы детей. Не в силах сдержаться, я истерично зарыдала, еще не сойдя с крыльца. Джимми меня нежно обнял и поцеловал в щеку.
– Дон, не плачь, все будет хорошо.
– Как, Джимми, разве ты не понял, что нас ожидает столько трудностей? Я не знаю, почему ты все еще хочешь жениться на мне. Ты будешь только мучиться, ведь я проклята! Проклята!
– Брось, Дон, забудь обо всем, что вытворила эта старая ведьма! Нам все по плечу, мы запросто управимся, эти ребята тупы, как пробки, к тому же напрашиваются на неприятности.
– Джимми, нам не в чем обвинить этих людей, по-моему, они даже в чем-то правы. А ты видел выражение лица этой женщины? Представь, у нее наконец появился ребенок, которого она может называть своим, и тут как из-под земли предстаем мы и собираемся его отобрать!
– Но ведь ты этого и хочешь! Ты же хочешь вернуть себе Кристи!
– Ну конечно же я хочу, только так тяжело вынести всю боль, все унижения. Ну почему одна старуха, одна, как ты говоришь, старая ведьма, принесла в этот мир столько горя? – Я заплакала.
– Не знаю почему, но знаю, что могла, и наша задача все это исправить. Для начала было бы совсем неплохо заглянуть в полицию, – настаивал на своем Джимми.
– Не стоит, лучше отыскать ближайшую гостиницу и позвонить оттуда мистеру Апдайку. В данном случае полиция только помешает. Санфорд Комптон был прав, нас ожидает юридическая баталия.
Я оглянулась на дом, пытаясь угадать, за каким из окон находится Кристи. Я почему-то была уверена, что ей купили самую лучшую кроватку и самые дорогие платья, но, будучи в столь нежном возрасте, Кристи вряд ли осознавала, где она и что с ней происходит. Возможно, счастье ее было так велико, как только можно вообразить. Но скоро я положу этому конец, я верю, что даже такие младенцы, как Кристи, способны почувствовать теплоту материнских рук, которые дадут ей полный покой в этом мире. Уверившись в благостности своих намерений, я вслед за Джимми ринулась в бой за свою дочь.
Мы сняли комнату в маленьком отеле неподалеку от Ричмонда. Это был отреставрированный старый пансион с большими удобными номерами, что в принципе нас мало интересовало. Единственное, что заставляло нас волноваться, было ожидание телефонного звонка. Что же нам предстоит услышать?
Когда я позвонила мистеру Апдайку и рассказала все, что произошло, то была поражена его реакцией.
– Самое мудрое решение, мне кажется, оставить все как есть, – сказал он. – Ребенок в чудесных условиях, о нем великолепно заботятся, а Санфорд Комптон имеет в своем округе большой авторитет.
– Мистер Апдайк, меня не волнует его «большой авторитет». Кристи – мой ребенок, и я бы хотела во что бы то ни стало вернуть его. Мне казалось, что вы должны были объяснить это Комптонам, – я уже не старалась скрывать раздражение, – и вообще, если вы и далее намерены оставаться семейным адвокатом, то должны защищать мои интересы.
– Мы не вдавались в детали, – оправдывался он, – я лишь пытался защитить честь семьи. Вы, надеюсь, понимаете, какую радость происшедшее доставит газетчикам? Вы догадываетесь, как их статьи отразятся на делах отеля?
– Мистер Апдайк, – сквозь зубы процедила я, – если в ближайшее время мне не удастся вернуть Кристи, то я сама скормлю журналистам эту историю.
– Догадываюсь, но мне хочется, чтобы вы наконец, поняли, какие детали всплывут в газетах. Ваши проделки с этим старичком, и в результате беременность, ваши...
– Я знала, что делала, и чем все закончится, но мой ребенок намного важнее, чем все ваши аргументы, и если вы не способны справиться с этими проблемами, и справиться быстро, мне ничего не стоит подыскать нового адвоката.
Мистер Апдайк прокашлялся:
– Я вам помогу, о чем разговор. Мне лишь хотелось открыть перед вами все трудности.
– Так каковы же наши планы?
– Я постараюсь воспользоваться своими знакомствами, может быть, мне удастся решить проблемы, не доводя дело до открытого разбирательства, то есть на закрытом заседании суда, где будут присутствовать только заинтересованные стороны и адвокаты. Я намерен заняться этим и...
– Тогда мы с Джимми останемся здесь, пока вы все не решите.
– Договорились, я перезвоню, но куда?
Я дала ему телефон отеля и еще раз напомнила, что заинтересована в быстром разрешении проблем. Адвокат пообещал все уладить в срок.
На следующий день мистер Апдайк позвонил и сообщил, что ему удалось уговорить Комптонов и их адвоката дать показания в верховном суде, председателем которого был некий мистер Пауэль, приятель Комптона и знакомый Апдайка.
– Если мистер Комптон имеет «большой авторитет», а председатель суда его друг, то на какую объективность можно рассчитывать?
– Судья благоволит к обеим сторонам, – пояснил мистер Апдайк, – и вообще в любой момент можно прибегнуть к обычному механизму разбирательства, коль нас не удовлетворят результаты. Кстати, не думаю, что Комптонов обрадует перспектива публичного слушания.
Мистер Апдайк сообщил нам время и место судебного заседания и сказал, что встретит нас за час до начала. Разговор с ним происходил утром. Нахлынувшие на меня переживания были столь велики, что я не притронулась к ленчу.
– Все обойдется, – успокаивал меня Джимми, – все очевидно, и никаких проблем я не предвижу. Все закончится быстро и без лишних хлопот.
– Ах, Джимми! Мне бы твою уверенность. Мистер Апдайк при любом удобном случае напоминает огромный авторитет Санфорда Комптона, говорит, что у него большое влияние и связи с политиками и юристами, в отличие от меня.
– Как раз это меня и не волнует, нужно смотреть правде в глаза, ведь Кристи же – твой ребенок.
Его уверенность начала передаваться мне.
– Джимми, я не могу тебе передать, как рада, что ты со мной, одна я не вытянула бы и половины сделанного.
Джимми положил свою теплую ладонь на мою руку.
– Единственное, что мне нужно от жизни, это сознание того, что я нужен тебе сейчас и всегда.
Я хотела поцеловать Джимми, но мы были окружены людьми, которые явно жаждали сенсаций, как и всякая публика престижных ресторанов, вдобавок я не хотела ни привлекать к себе внимание, ни давать почву для лишних слухов. Джимми говорил, что происходящее порождает у меня манию преследования, но что я могу поделать? Он рассмеялся и взял с меня обещание поцеловать его дважды, когда мы останемся наедине.
День, на который было назначено слушание, выдался серым, прохладным. Неслышными шагами подкралась осень. Гомон птиц, звучащий в последние дни перед их отлетом в теплые края, был невыносимым, и мне хотелось нестись по небу за теплом и солнцем вслед за неугомонной птичьей братией. Тяжелые облака наливались зловещим свинцом, в своих шалостях ветер потерял чувство меры. Листья напоминали сморщенные лица тибетских долгожителей, потоки воздуха срывали их и кружили в безумном танце, бросали на землю, покрывали ее широкими желто-багряными мазками.
Мистер Апдайк встретил нас в вестибюле. Несмотря на почтенный возраст, а было ему около семидесяти, в нем чувствовались власть и сила, он выглядел гораздо моложе своих лет. Копна седых вьющихся волос, локоны, спадающие на высокий лоб, дополняли его строгий облик. Он стоял, широко расправив мощные плечи, весь его вид, металл в голосе восстановили мои силы и уверенность в себе. Мистер Апдайк твердо пожал руку Джимми и лаконично изложил план защиты наших интересов.
– Просто сидите и слушайте, пока судья Пауэль не начнет задавать вам вопросы.
Я кивнула. Моему взору предстала чета Комптонов, входящая в здание суда вместе с адвокатом. Санфорд держал Патрицию под руку как человека, еще не оправившегося от тяжелой болезни, в руках она сжимала неизменный кружевной платочек. Как только ее мутные глаза остановились на нас, на лице Патриции отразился ужас. Я не смогла оставаться равнодушной, и ледяная дрожь прокатилась у меня по телу.
Семейным адвокатом Комптонов был человечек смехотворного роста с на редкость безобразной внешностью и хрупким телосложением, дисгармонирующим с шикарным баритоном, что я, как человек, имевший некоторое отношение к музыке, не могла не заметить. Звали его Феликс Грамберг, в тот момент, когда он начал говорить, мне показалось, что все безнадежно.
Мы собрались в здании суда, на втором этаже большого офиса. Мраморные полы так же сочетались с книжными полками, до упора забитыми томами по юриспруденции, как мороженое с горчицей. Вся стена за большим судейским столом темного дуба была увешана фотографиями с изображениями судьи Пауэля, пожимающего руки всевозможным политическим деятелям и даже президенту Гваделупы.
Все это придавало действу дух торжественной церемонии. Громкий разговор казался здесь крайне неуместным.
Мы с Комптонами расположились в противоположных сторонах зала, адвокаты же разместились в кожаных креслах поближе к трибуне. Мистер Комптон старался принципиально не смотреть в нашу сторону, а его жена время от времени поднимала на меня свои рыбьи глазки.
Судья Пауэль выглядел человеком, вытесанным из гранитной глыбы, если так можно сказать о человеке вообще. Когда он смотрел на собеседника, возникало ощущение, что он видит его насквозь, его прошлое, настоящее, а также будущее. Я пыталась использовать все свои дилетантские познания в физиогномике, чтобы понять чувства и настроения судьи, но когда тот начал вести заседание, его лицо превратилось в маску, губы не двигались, в глазах отражалось не больше эмоций, чем у египетской мумии, даже брови окаменели, он выглядел как статуя Фемиды.
– Для начала я оглашу суть происходящего, – сказал судья. – Это закрытое слушание было организовано по просьбе и при участии заинтересованных сторон, посему протокол, отражающий ход процесса, вестись не будет. Любые мои замечания и выводы также не могут быть использованы ни одной из сторон как юридическое заключение по данному делу. Имеются ли вопросы?
– Все предельно ясно, ваша честь, – заявил мистер Апдайк.
– Вполне вразумительно, ваша честь, – подтвердил Феликс Грамберг.
– Итак, в соответствии с нашим договором начнем с мистера Грамберга, – с этими словами судья изящно повернулся в кресле в сторону Феликса и направил на него свой бесстрастный взор.
Джимми застыл, схватив мою руку.
– Благодарю вас, ваша честь. Как известно, мои клиенты, Санфорд и Патриция Комптон, усыновили новорожденную, так как всю жизнь мечтали воспитать наследника. Радость их была безгранична, когда они узнали от одного из своих знакомых о появлении на свет ребенка, факт рождения которого семейство стремилось скрыть от общества. Этот человек был близким другом Лилиан Катлер, владелицы гостиницы на побережье Катлеров, он желает оставаться неизвестным до тех пор, пока не возникнет острой необходимости в раскрытии его личности. До миссис Катлер дошла информация о щекотливом положении, в котором оказалась ее внучка. Если говорить проще, то последняя состояла в интимной связи с неким мужчиной, когда обучалась в Нью-Йорке, и в результате зачала от него ребенка. Миссис Катлер и ее внучка по известным причинам не желали, чтобы эта новость стала достоянием гласности, поэтому миссис Катлер помогла своей внучке оставить место учебы и переселиться к своей сестре, кстати опытной акушерке, где внучка и находилась до момента разрешения от бремени. Нужно уточнить, что младшая Катлер сама еще находилась в довольно нежном возрасте и не желала бросать свою артистическую карьеру, поэтому и согласилась отдать ребенка на усыновление. Она поставила свой автограф на документах о передаче дочери супругам Комптон сразу после родов. События развивались следующим образом. Комптоны принесли малютку в свой дом, произвели медицинское обследование и сразу же привязались к девочке, даже назвали ее в честь покойной матери мистера Комптона. И вот... младшая Катлер возжелала вернуть ребенка. Мы считаем ее притязания безосновательными, нарушающими контракт, составленный семейным советом Катлеров, ни один из пунктов которого не вызывал сомнения. Например, мистер и миссис Комптон, проживающие по адресу Хардидрайв, 12, принимают на себя всю ответственность за здоровье и материальное обеспечение оного ребенка со дня подписания контракта и подтверждают, что снимают все претензии с семьи Катлеров за ребенка, обязуются воспитывать его с сего дня и до момента, указанного в законодательстве. Я хочу подчеркнуть, что, Ваша честь, слова «до самой смерти», сказанные семейством Катлеров в добром здравии и твердой памяти, обязывают их отказаться от всяких претензий на ребенка. Все подписано, скреплено печатью и оглашено, – закончил он, кладя документ на судейский стол с видом римского патриция, указующего большим перстом в землю.
Судья Пауэль, наскоро просмотрев бумаги безо всякого интереса, задержался на странице с печатями и безразлично отложил все в сторону, затем в крутящемся кресле повернулся в нашу сторону.
– Ваше слово, мистер Апдайк.
– Я не намерен оспаривать вещи, изложенные в документе. Договор, как говорится, дороже денег, но я хочу представить новые факты, связанные с делом. Главный из них – Дон Катлер не могла дать свое согласие на усыновление ребенка, потому что ничего не знала об этом.
– Не знала?
– Нет, ваша честь, – подтвердил мистер Апдайк. Я не могла видеть выражение лица судьи, но замешательство, похоже, имело место.
– Вы утверждаете, что мать ребенка не была в курсе событий?
– Я?.. Да. Лилиан Катлер, будучи моим клиентом, утверждала, что мать ребенка согласна на все, лично Дон я увидеть тогда не мог. Миссис Катлер убедила меня, что решение о передаче ребенка принадлежало ей, родителям Дон и самой матери, им казалось, по ее словам, что так будет лучше.
– А как же подпись?
Создалось впечатление, что мистеру Апдайку стало тесно в его кожаном кресле, он деловито откашлялся, поправил узелок на галстуке и нехотя начал пояснять:
– Судя по всему, это подделка.
– Подделка? – Наконец-то безучастная маска на лице судьи ожила, его брови поползли вверх. – Вы не потрудились проверить подпись?
– У меня не было причин сомневаться, ведь я был адвокатом Катлеров в течение всей своей практики, а в деловых отношениях миссис Катлер была честна...
– Ваша честь, – прервал мистера Апдайка Феликс Грамберг.
– Да?
– У нас есть в качестве доказательства другая подпись Дон Катлер, похожая на эту как две капли воды... Поэтому мне кажется излишним разыгрывать фарс о поддельных подписях.
Он протянул судье бумаги, и тот не без интереса осмотрел предмет разногласия.
– Мистер Апдайк, я не эксперт, но действительно похоже. – Судья Пауэль передал документы нашему адвокату.
Как бы между прочим мистер Апдайк ознакомился с ними и так же спокойно снял пенсне и спрятал его в футляр, его действия были похожи на ритуальную пантомиму.
– Ваша честь, мне неведомо, кто и каким образом сфабриковал это, но что подделка, то подделка... – он развел руками.
– Понятно, – протянул судья, – но не будете ли вы так любезны поделиться ходом своих мыслей.
