Текст книги "100 великих романов"

Автор книги: Виорэль Ломов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 34 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Дени Дидро
(1713–1784)
«Племянник Рамо»
(1762–1779, опубл. в 1823)

Французский философ-просветитель Дени Дидро (1713–1784) прославил свое имя созданием в 1751–1772 гг. 35-томной «Энциклопедии, или Толкового словаря наук, искусства и ремесел». Дидро привлек к ее составлению 170 видных философов, ученых, крупнейших специалистов во всех областях знаний, писателей, художников (д'Аламбера, Вольтера, Руссо, Монтескье, Гольбаха и др.); сам написал более 1000 статей. Встреченное иезуитами в штыки, издание «Энциклопедии» не раз приостанавливалось королевскими эдиктами, а в 1758 г. и вовсе было запрещено официальным декретом. От философа ушли почти все его соратники, но, перейдя на нелегальное положение, он довел дело до конца и вручил подписчикам обещанные тома. Не меньший вклад в сокровищницу мировой культуры внес Дидро как драматург, критик искусства и выдающийся прозаик. С большей частью художественной прозы писателя, не опубликованной при его жизни, попавшей вместе с его библиотекой к императрице Екатерине II, читатели познакомились в XIX в. Из четырех его неувядаемых романов самым значительным является «Lе Neveu de Rameau» – «Племянник Рамо» (1762–1779, опубл. в 1823), написанный в форме диалога между философом и племянником известного французского композитора Ж.-Ф. Рамо.

«Племянником Рамо» восхищались не только писатели, но и философы и ученые – Г.В.Ф. Гегель, К. Маркс, З. Фрейд и др., и миллионы читателей, далеких от философии. За 200 лет специалисты предложили немало трактовок романа – от сатиры на общество (Шиллер) до предвосхищения автором Эдипова комплекса (Фрейд). Блистательные диалоги считали типично философским трактатом философы и шедевром прозы – литературоведы. Размышления о природе гениальности равно интересовали и историков и психологов. Современные исследователи сошлись на том, что роман открыт для многих интерпретаций, что он стал «вершиной художественного творчества Дидро».

Титульный лист первого издания романа «Племянник Рамо»

Чем же взял писатель своих читателей? Если коротко – самим диалогом. Автор направился утром своим привычным маршрутом в кафе «Регентство», встретил в Пале-Рояле Жана-Франсуа Рамо, и они, что называется, разговорились. Не имея строго определенной темы, диалог базируется на концепции бытия и мировоззрении участников диалога. По мнению специалистов, в романе писатель изложил не только свои иногда циничные взгляды, но и взгляды куда более циничного общества, а в образе Рамо воплотил худшие черты своих недругов и гонителей. Шиллер считал, что Рамо-младший является аллегорией общественного эгоизма, поскольку он «сатирически обрисовывает тот мир, в котором сам живет и процветает». Ряд исследователей не без оснований считает эту фигуру ключевой в мировоззрении многих эпох.

Племянник – неудавшийся композитор, опустившийся человек, ведущий паразитическое существование, прославился своим фиглярством и цинизмом, эксцентричными выходками и пассажами, воспевающими воровство, эгоцентризм, паразитизм. Одной из главных черт этого умного и одаренного человека, окончившего свою жизнь в нищете и злобе на весь мир, по определению Гегеля, была «разорванность сознания».

Рамо вхож в особняки аристократов, разбогатевших финансистов, потешает там гостей и хозяев, за миску похлебки готов продать себя с потрохами. Презрение к стяжателям, провозгласившим добродетель пороком, а порок – добродетелью, не мешает ему паразитировать на них. Отвергая нравственные нормы общества, чуждого и даже враждебного ему, Рамо видит смысл своего существования только в удовлетворении своих естественных страстей и стремлений.

Талант рассказчика и актера делает теории Рамо то завораживающе привлекательными, то откровенно отталкивающими, и автор не всегда находит нужным противопоставлять высказываниям Жана-Франсуа свои контраргументы. Не всякий раз он, передергиваясь от отвращения, уличает того и во лжи. Тем более что Рамо и сам по большому счету не верит многим своим словам. Но среди них и множество таких, которые сегодня, например, стали истиной в последней инстанции:

– гении не нужны, так как зло появляется в мире всегда через них, а любой талант чаще всего становится бесчувственным чудовищем;

– к чему защищать отечество – его нет больше, а есть только тираны и рабы;

– помогать друзьям – значит делать из них неблагодарных людей;

– лучше быть большим преступником, чем мелким пакостником, так как первый вызывает известное уважение масштабами своего злодейства;

– все живущее ищет благополучия за счет того, от кого зависит;

– нет лучшей роли при сильных мира сего, чем роль шута («Меня хотели видеть смешным – и я стал смешным»);

– «В природе все виды пожирают друг друга, а в обществе друг друга пожирают сословия»;

– «Но что хуже всего – так это неестественная поза, в которой нас держит нужда. Человек нуждающийся ходит не так, как другие: он прыгает, ползает, изгибается, он пресмыкается; жизнь свою он проводит в том, что принимает разные позы».

Дидро отвел племяннику Рамо не только роль выразителя модных идей, в его образе он еще воплотил иллюзорность и шум востребованных публикой зрелищ (хлеба сам вечно голодный племянник при всем желании не способен дать ни крошки). По высказыванию французского философа М. Фуко, Рамо стал «пустотой, завораживающей любой взгляд извне, головокружительным чередованием ничто и бытия в замкнутом кругу болтовни».

Скаждымднемстановитсявсепрозрачнееобраз Рамо-младшего – безумца-шута в буффонаде общества. Именно в образе этого ничтожества Дидро прозрел шутовскую суть сегодняшней эпохи, где властвует информационный балаган, прикрывающий власть шутов при власти. «Долгое время существовало звание королевского шута, но никогда не было звания королевского мудреца» – увы, не только королевского.

Роман-диалог Дидро, в центре которого столкнулись умозрительная философская доктрина и житейская практика, не признав правоту ни одной из сторон и не дав ответа ни на один из вопросов, поставленных в нем, предоставил возможность постичь истину читателям.

«Племянник Рамо» (вместе с другими философскими романами той эпохи), в котором метафорически и символически было выражено сомнение и скептицизм по отношению к авторитарному знанию, позже стал одним из источников возникновения французского экзистенциализма.

Первый русский перевод романа появился в 1883 г. Одним из лучших считается перевод А. Федорова.

Любая экранизация этого произведения априори обречена на неудачу, поскольку философия и диалог на экране даже для просвещенной публики нонсенс.

Цао Сюэцинь (Цао Чжан)
(1715–1764)
«Сон в красном тереме» (1750-е – 1764, издан в 1791–1792)

Сын особы, приближенной к китайскому императору Сюанье (1661–1722), проведший детство и отрочество в роскоши, а всю оставшуюся жизнь в нищете на дне китайского общества, Цао Чжан (псевдоним Сюэцинь) (1715–1764), мелкий чиновник, учитель, писец, охранник, продавец вина и раскрашенных змеев, ремесленник, каллиграф, лекарь, прекрасный поэт и живописец, оставил захватывающую сагу о трех поколениях большой аристократической семьи – шедевр китайской классической литературы «􀟚􁒭􀻀» – «Сон в красном тереме» (1750-е – 1764). Этот роман считают сводом знаний о феодальном обществе в Китае. Он сыграл в китайской литературе такую же роль, как «Евгений Онегин» в русской.

История его семьи, связанной родством со всеми богатыми и знатными домами Цзиньлина (Нанкина), послужила писателю основой сюжета романа, а его родственники стали прототипами сотен персонажей. Написав 80 глав, еще 30 вчерне и 10 наметками, Сюэцинь скончался от оспы. Два года спустя рукопись нашли в куче мусора, и вскоре она стала расходиться среди почитателей в списках по огромной цене. Писатель Гао Э обобщил материалы Сюэциня и, сохраняя его замысел, дописал роман до конца. Он скрыл соавторство, рассказав, что обнаружил список романа из 120 глав. В 1791–1792 гг. сага была отпечатана в типографии с деревянных досок.

У романа было пять заглавий, каждое из которых раскрывало одну из линий. Так, например, «История 12 шпилек из Цзиньлина» привязана к женским образам, которые стали нарицательными вроде Татьяны Лариной или тургеневских героинь. Заглавия «Драгоценное зеркало любви» и «Записки чувствительного монаха» говорят сами за себя. Сюэцинь, выделяя две основные линии романа – историю волшебного камня и историю семьи Цзя, предпочитал название «История камня».

Иллюстрация к одному из изданий романа «Сон в красном тереме»

В прологе романа говорится о драгоценной яшме, обретшей чудесную силу на Небе и полюбившей Траву Бессмертия. На земле яшма и трава воплотились в обличье юноши Баоюя, отпрыска рода Цзя, и девушки Дайюй, бедной сиротки. Поскольку Небо уготовило им супружество, они, прекрасные и чистые, любят друг друга и все идет к свадьбе. Однако и в небесной канцелярии случаются сбои, главным образом потому, что на земле свои законы. Избежать их нельзя, даже если знать о своей судьбе заранее. Однажды Баоюй уснул в комнате девушек («красном тереме») и во сне услышал песню под названием «Сон в красном тереме», предсказавшую гибель семьи Цзя. Явь затем подтвердила вещий сон героя. Две ветви семейства живут во дворцах в роскоши и расточительстве, безжалостно попирая челядь и вообще всех, кто беден и слаб. У бесчисленных девушек-служанок одна судьба – позабавить господ, после чего можно быть свободной – вешаться, топиться, бросаться в колодец, умирать от горя, жить в позоре и нищете. И если вакханалия разврата никак не повлияла на возвышенную любовь Баоюя и Дайюй, свое слово сказал домостроевский произвол. По прихоти старших на свадьбе к Баоюю подвели не Дайюй, а другую – нелюбимую им. Девушка, узнав об этом, умерла. Баоюй, едва выжив от потрясения и болезни, ушел из дома и стал монахом. На протяжении жизни трех поколений род Цзя выродился и угас.

Предопределение, возмездие всем, кто не следует учению Будды, – основная идея романа, а иллюзия, «ложность истинного и истинность ложного» – основной его мотив. На первой же странице автор заявил: «в книге употребляются такие слова, как «сон», «грезы», – в них-то и заключается основная идея повествования». Согласно буддизму, один из главных грехов – жизнь в роскоши. Но роскошь расточается, и тем сам грех самонаказывается, а жизнь проходит как сон. Сюэцинь смог уравновесить на весах искусства реальную жизнь и пророческие сновидения о ней. Именно этим и объясняется выбор Гао Э названия – «Сон в красном тереме». Рассуждениями о сне роман начался, ими он и завершился:

 
Всё миновало,
Всё прошло как сон, —
Умолкни смех
Над глупостью людей!
 

«Сон в красном тереме» собрал в себе все великие достижения предшествующей китайской литературы. В нем есть и фантастика, и тончайшее бытописание, и эротика (из-за которой роман неоднократно запрещался как «первый в ряду развратных книг»), и нелицеприятное изображение нравов богачей и бедняков, и прекрасные стихи, служащие для характеристики героев, сотни персонажей, от военачальников и знатных господ до слуг и служанок. По авторитетному мнению писателя Лу Синя, «с появлением „Сна в красном тереме“ началась ломка традиционного образа мыслей и стиля письма в китайском обществе».

«Сон в красном тереме» – это 1 100 000 иероглифов, чуть меньше, чем китайский перевод романа Л. Толстого «Война и мир» (1 300 000 иероглифов). Но его объем никогда не останавливал переписчиков, трудившихся месяцами и годами над составлением списков. Дошедшее до нашего времени огромное количество различных рукописных копий романа – свидетельство неослабевающей любви к нему читателей на протяжении более чем 200 лет. В XVIII–XIX вв. выходили серии подражаний роману, «продолжений», пополнений и комментариев.

Поскольку роман был написан на байхуа (разговорном языке), его долгое время не воспринимали как образец высокой литературы. Уличные бродячие рассказчики пересказывали его безграмотным ремесленникам и крестьянам. Роман растащили на имена, фразы, словечки. Его перерабатывали в пьесы городских и бродячих трупп. Но «Сон» произвел самое глубокое впечатление и на китайскую читающую публику. Он выдержал множество переизданий – больше, чем какое-либо другое произведение китайской литературы. В XX в. роман был открыт заново и с тех пор является одним из любимейших литературных произведений в Китае и самым известным китайским романом за рубежом.

В 1980 г. в Пекине был организован Институт «Сна в красном тереме», координирующий научную деятельность многочисленных ученых и научных центров во всем мире, где ведутся исследования романа. Изысканиями занимается особая отрасль науки – хунлоумэноведение.

В XIX–XX вв. книгу перевели на японский, корейский, европейские языки. Одну из копий романа приобрел в 1832 г. член русской православной духовной миссии в Пекине П. П. Курляндцев. Ученик этой же миссии А.И. Кованько в 1843 г. опубликовал в «Отечественных записках» свой перевод отрывка из романа. В 1958 г. роман вышел в свет в переводе В.А. Панасюка (проза) и Л.Н. Меньшикова (стихи).

В Китае на основе «Сна в красном тереме» создаются музыкальные и драматические произведения, кинофильмы, отдельные сюжеты и темы романа воплощаются в живописи и графике, скульптуре. В 1987 г. в Пекине открылся парк, названный «Сад Роскошных зрелищ» – одно из мест, где разворачиваются главные события романа.

Лучшая экранизация книги Сюэциня (36-серийный телевизионный фильм-спектакль) была осуществлена в КНР в 1985 г. режиссером Ван Фулином.

Иоганн Вольфганг Гёте
(1749–1832)
«Страдания юного Вертера»
(1774)

Иоганн Вольфганг Гёте (1749–1832), гений немецкой и мировой литературы, все свое творчество называл «фрагментами огромной исповеди». Одним из таких «фрагментов» стал сентиментальный роман в письмах «Die Leiden desjungen Werthers» – «Страдания юного Вертера» (1774). В нем писатель рассказал о своей платонической любви к Шарлотте Буфф, дочери городского судьи Вецлара, у которого он после окончания университета проходил стажировку в имперском камеральном суде. Девушка была обручена с советником Иоганном Кристианом Кестнером и не могла ответить на пылкие чувства поэта. Гёте сбежал из городка, унеся в душе образ своей музы. Тогда же он узнал о самоубийстве своего знакомого по вецларской практике Карла Вильгельма Иерузалема, страдавшего от безответной любви к замужней женщине и от унижений, которым он подвергался в светском обществе. Эти два события подсказали поэту сюжет, его тональность и героя. К тому времени у Гёте дамой сердца (тоже замужней) успела побывать Максимилиана Брентано, урожденная фон Ларош, внесшая свою лепту в литературный образ героини романа – Лотты.

Роман, написанный в течение месяца и опубликованный осенью 1774 г. к Лейпцигской книжной ярмарке, сделал Гёте знаменитым. Он стал первым значительным произведением новой немецкой литературы и, по существу, предвосхитил романтическую эпоху в литературе европейской. Продолжив традиции сентиментального романа в письмах, столь популярного в XVIII в., «Страдания» выгодно отличались даже от лучших романов компактностью и сосредоточенностью на душевных переживаниях одного героя. Более того, «Вертер» стал сплавом бытового и психологического романа, в котором автор показал духовную жизнь человека и трагедию его любви и смерти на фоне повседневной жизни провинциального городка. А еще это замечательный роман о любви, в котором чувства растворились в «горечи жизни». «Доведенная до предела, нервная чувствительность этой небольшой книги… вызвала бурю восхищения и, преодолев все границы, чудесным образом опьянила весь мир» (Т. Манн).

Титульный лист первого издания романа «Страдания юного Вертера»

Вертер, молодой человек из небогатой семьи, образованный и не чуждый музам, поселился в небольшом городке. На балу он познакомился с Шарлоттой С, дочерью княжеского амтмана (управляющего экономией Тевтонского ордена), влюбился в нее и стал частым гостем в доме сановника. У Лотты был жених Альберт, который в это время находился в отъезде, устраивая свои дела. Вертер, не придав этому значения, потерял голову, трепетал и восторгался девой, стараясь не думать о сопернике. Но когда тот вернулся, страдания молодого человека достигли апогея – он понял, что Лотта и Альберт созданы друг для друга и что он в трио лишний. Напряженные отношения не могли долго продолжаться, и Вертер уехал в другой город, где стал чиновником при посланнике. Служба у него не заладилась. Не отвлекло Вертера от тягостных раздумий и знакомство с девицей Б., напомнившей ему Шарлотту. Однажды, во время визита к графу К. он встретил эту девицу, разговорился с ней и не заметил, как съехались гости, чем нарушил правила приличия: уроженцу третьего сословия негоже было находиться в аристократическом обществе. Вертер заметил свой промах и поспешно удалился, однако на другой день весь городок судачил о том, что граф-де выгнал его из своего дома. Вертер подал прошение об отставке и удалился в пенаты. Поскучав дома, перебрался в городок Шарлотты. Та уже вышла замуж за Альберта и была вполне счастлива. Приезд Вертера нарушил гармонию четы, отчего молодой человек мучился еще больше. В отчаянии он увлекся переводами Оссиана, певца смерти. («Поэмы Оссиана» – мистификация современника Гёте, шотландского поэта Дж. Макферсона.) Однажды молодой человек встретил безумного Генриха, собиравшего букет цветов для возлюбленной. Генрих когда-то был писцом у отца Лотты, безнадежно влюбился в девушку и сошел с ума. Вертер усмотрел в его судьбе свою. После этой встречи письма оборвались. О дальнейшей судьбе автора писем сообщил издатель. Любовь к Лотте сделала Вертера невыносимым для окружающих. Не в силах выкинуть Лотту из своего сердца, он решил покинуть бренный мир. Лотта тщетно советовала ему путешествовать, найти любовь. Во время последней встречи Вертер попытался обнять любимую, но та указала ему на дверь. Написав ей письмо – «Это вовсе не отчаяние, это уверенность, что я выстрадал свое и жертвую собой ради тебя», несчастный дождался полуночи и застрелился, весьма опечалив Альберта с Шарлоттой, а следом и многих читателей, от зеленых юнцов до Наполеона Бонапарта, который 7 раз перечитывал роман и возил его в своем походном сундуке.

Удивительно, что история слабовольного самоубийцы так тронула сердце сего гомероподобного мужа. Впрочем, не он один стал поклонником Гёте и его романа. Вся умеющая читать Европа сошла с ума, словно только и дожидалась, когда со страниц романа явится Вертер.

После издания переводов романа во Франции, Англии, Голландии, Италии, Швеции и России многие молодые люди из-за моды на неразделенную любовь и суицид свели счеты с жизнью. Идолопоклонство, названное вертеризмом, свело в могилу немало фанатов из вполне обеспеченных семей, не знавших чем занять себя. Покидали сей мир несчастные, заломив руки, в глубокой меланхолии, со слезами на глазах по своей несчастной судьбе, в синих фраках и желтых жилетах – совсем как Вертер!

Эпидемия самоубийств явилась для Гёте полной неожиданностью. Он, «отписавшись», думал освободиться от терзавшего его любовного недуга, «пережечь» себя, а незрелые юнцы восприняли письма как руководство к суициду. Поэт, увы, запоздало понял, что своим романом только подлил масла в огонь, раздуваемый интеллигенцией, ищущей в любом произведении искусства малейший намек на размывание критериев нравственного и безнравственного, желающей во что бы то ни стало переместить центр мира извне человека вовнутрь его, из человек разума сотворить человека чувства, отвратив его от Бога и приблизив к дьяволу.

Критика справедливо обрушилась на автора с обвинениями в разлагающем влиянии и поощрении болезненнойчувствительности. Церковь обвинила его в апологии самоубийства и кощунственном сопоставлении страданий Вертера со страданиями Христа. Многие собратья по перу также попрекали Гёте в «самоубийственной концовке» романа, причем довольно резко.

В 1787 г. вышло переработанное издание романа, где Гёте смягчил ряд критических пассажей в отношении тогдашнего немецкого общества и добавил материал, подчеркивающий душевное расстройство Вертера, чтобы отвратить читателей от следования его примеру – самоубийству.

«Вертеровская лихорадка» продолжалась несколько десятилетий. Появились продолжения, пародии, подражания, оперы, пьесы, песни и поэмы, основанные на этой истории. За двенадцать лет в Германии вышло двадцать пиратских изданий романа. К концу века в Англии насчитывалось двадцать шесть различных изданий переводов романа с французского.

В России первый перевод «Вертера» на русский язык был сделан в 1781 г. Он сразу же нашел массу восторженных читателей. В 1801 г. был опубликован «Российский Вертер» Михаила Сушкова, он лишь некоторыми штрихами напоминал гетевский роман, был пронизан озлобленностью к миру и Богу. Сам автор, в отличие от Гёте, покончил с собой, не дожив неделю до своего 17-летия.

Лучшим переводом романа на русский язык признан перевод Н. Касаткиной.

Образ Вертера предшествовал Чайльд-Гарольду Дж. Байрона, аунасвторойволной – всем «лишним людям» – от Чацкого до Базарова. Французский композитор Ж.Э.Ф. Массне написал в 1892 г. oneру «Вертер», по духу далекую от первоисточника, пользовавшуюся огромной популярностью на русской сцене в начале XX в.

По роману было снято несколько художественных фильмов: в Германии (1976, реж. Э. Гюнтер), во Франции (1993, реж. Ж. Дуайон) и др., но ни одна из экранизаций не стала явлением в мире кинематографа.