Текст книги "Страшная сказка"

Автор книги: Виолетта Векша

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

– Что-то не так? – очень тихо спросила я.

– Я… я не могу, извини, – сказал Марк, отодвигаясь еще дальше.

Я почувствовала, как во мне что-то резко обрывается. Волшебная нить разорвалась, оставляя нас в холодной, весенней, бездушной ночи. Магия упорхнула в недосягаемые миры – я больше не ощущала ее притяжения.

– Не можешь?.. – выдохнула я.

Марк глубоко вздохнул, сдвинул брови к переносице и с сожалением посмотрел на меня. У него будто шла внутренняя борьба. Переведя взгляд на мое лицо, он остановился на моих губах, сглотнул, нахмурился еще сильнее, а потом очень медленно качнул головой сначала влево, потом медленно вправо. Я потупила глаза и почувствовала, как щеки заливает жаром.

– Послушай, Соф, – Марк придвинулся чуть ближе, взял мои руки в свои и с чувством сжал их. – Ты не должна думать, будто… – он сглотнул. – Уже поздно, тебе пора домой, – неловко, неестественно-нежно закончил он – так мать успокаивает капризное дитя, когда оно не получает желанную игрушку.

– Так ты обо мне беспокоишься? – ощетинилась я, вырывая руки.

– Я просто не хочу, чтобы у тебя из-за меня были проблемы дома.

Я промолчала. Конечно, Марк был прав. Мать наверняка бушует похлеще погоды за окном, а он просто не хочет, чтобы меня посадили под домашний арест. Конечно же, он прав. Тогда почему у меня так невыносимо щиплет в глазах?

– Я пойду, – сказала я, накидывая капюшон.

– Соф, – окликнул меня молодой человек, когда я открыла дверцу и глотнула ледяной прохлады, – на завтра у нас всё в силе?

Я обернулась. Марк не отрываясь смотрел на меня, его глаза теплились такой надеждой, что я с удивлением обнаружила, как досадная злость медленно оседает где-то глубоко внутри.

– Посмотрим, – без тени улыбки ответила я, ступая на размытую дорогу.

Я уже вышла из машины, когда услышала оживленное, без какой-либо тени сомнения:

– До завтра, Соф!

Глава 10

Бессмысленно я пыталась заснуть полночи – царство Морфея не хотело приходить ко мне. Или это я, запертая в оковах своих мыслей, словно в клетке, не желала сделать к нему шаг навстречу? К утру у меня стала раскалываться голова, и я спустилась вниз за аспирином.

Кухня в четыре часа утра выглядела неестественно, словно одна большая декорация, на рабочем столе сушились девственно чистые тарелки. «Ну вот что она за человек? – подумала я, наливая воду в сверкающий чистотой стакан. – Чувствует себя так, будто стоит одной ногой в могиле, а порядок на кухне навести – это пожалуйста, это святое. Можно подумать, будто кому-то будет дело до ее плиты и хрусталя после того, как она отдаст концы». Мать я не видела с обеда, хотя и слышала ее размеренное дыхание, доносящееся из их с отцом спальни.

Запив таблетку водой, я решила дать своему организму еще один шанс. Лежа в постели, я поневоле вспоминала сказанные Марком слова: «Мне нравится проводить с тобой время, Софи Майер. Ты удивительная девушка, Соф, удивительная…»

Постепенно мое дыхание выровнялось и сознание устремилось в другой мир – мир вымысла и волшебства.

Проснулась я к обеду, сладко позевывая и улыбаясь. Мне снилось что-то такое приятное, легкое… быть может, даже неземное. Я выглянула в окно и пошла на кухню слегка пританцовывая: погода обещала быть покладистой и обойтись без сюрпризов. Самое лучшее, что можно придумать для пикника.

– Всем доброе утро, – сказала я, наливая себе чашку ароматного чая и, посербывая, смотря на родителей. Отец, видимо, недавно вернулся с отработанной смены – форменная жилетка повисла на его исхудавшей груди.

– Хорошенькая сегодня погода, правда? – сказала я им, отдергивая бордовую занавеску и всматриваясь в безоблачное, светло-голубое полотно.

Ответом мне была приятная тишина. Может, они оба вдруг потеряли слух за сегодняшнюю ночь?

– Почему ты не на работе, Соф? – шумно выдыхая, ошарашенно, как мне показалось, спросила мать.

– Что? – я смотрела на неподвижные верхушки деревьев и улыбалась. Ну просто замечательная погода.

– Сегодня понедельник. Ты должна быть на работе.

– А, это, – я от души зевнула. – Я решила взять на сегодня выходной.

Я заметила, как родители переглянулись, но вида не подала.

– Снова выходной? Не многовато ли ты отдыхаешь в последнее время?

Стащив намазанную вареньем булку и так ничего и не ответив, я пошла вон из кухни – зачем лишний раз портить себе настроение?

– Софи, подожди.

Мать окликнула меня тогда, когда я уже взялась за ручку двери.

– Ну что? – я нехотя обернулась.

– Подойди, у нас есть к тебе разговор.

Не знаю, как у всех, но если моя мать говорила «у меня есть к тебе разговор, детка», значит, я влипла.

Решив хоть как-то продемонстрировать свое упрямство, я все же вышла из кухни, зашла в гостиную и села там на диван, расхлябанно вытянув ноги вперед. Чашку с чаем и надкусанную красно-белую булочку я аккуратно примостила в углубление между сидушками.

Родители зашли следом. Мать взглянула на отца, потом сказала:

– София, твой отец только что пришел со смены и… И он хочет тебе кое-что сказать, – она многозначительно посмотрела на мужа.

Отец, видимо, был с ней не согласен. Он ничего не говорил – выглядя уставшим, еще более изможденным, чем обычно.

– Ладно, – женщина взяла инициативу в свои руки. – Скажи-ка мне, дорогая, во сколько ты вчера пришла?

– Ээ… – протянула я, чувствуя резкий, быстрый укол под ребрами. Черт возьми. – Я не помню, вроде бы в восемь вечера.

Мать скептически усмехнулась, потом сказала:

– Интересно получается. А вот твой отец говорит, что видел тебя вчера в городе. Около десяти часов вечера.

Я ощутила, как взволнованно подскочило сердце. Вот дерьмо.

Отец, кажется, слегка смутился, на его впалых щеках появились два бледно-розовых пятна.

«Черт, папа! От тебя я такого не ожидала… А какой же он всё-таки наблюдательный! – несмотря на страх разоблачения, подумала я восхищенно. – Ему бы работать детективом в каком-нибудь частном агентстве, а не развозить пьяных алкашей в четыре часа утра».

– Меня интересует один вопрос, Соф… – мать намеренно выдержала паузу и только потом выстрелила: – Кто был тот парень, с которым ты вчера развлекалась?

Я прикрыла глаза. И что она хочет услышать? Может, сказать ей, что это был просто случайный знакомый? Или навязчивый поклонник, от которого я не могла избавиться? Боже, ну что за идиотская ситуация!

– Это был мой школьный знакомый, – наконец ответила я. – Мы встретились в кафе, разговорились. Так давно с ним не виделись, заболтались допоздна…

– Не ври мне, девочка! – крикнула мать. Она вся взбеленилась, ее, в общем-то, симпатичное лицо перекосило от гнева, по щекам расползлись красные пятна. – Отец описал мне твоего «школьного знакомого», он выглядел намного старше тебя.

Снова прокол. Нужно было выкручиваться, и побыстрее.

– Ну да, мам. Он закончил школу на два года раньше, чем я. Мы общались в старших классах, – на ходу придумывала я.

– Ага, а потом вы мило поболтали под свет свечей и разошлись каждый своей дорогой, так?

Я кивнула, молясь, чтобы этот унизительный допрос прекратился.

– Вот ты и попалась, дорогуша, – мать злорадно рассмеялась. – Отец проследил за вами и видел, как ты садилась в машину этого типа. Черный BMW, кажется?

Я ничего не ответила. Злость, негодование, досада, некоторое смущение – чувства буквально затопили меня.

Слава богу, в эту минуту вмешался отец.

– Ну-ну, дорогая, – обратился он к матери, – думаю, Софи всё поняла. Идем-ка на кухню пить чай.

Я с благодарностью взглянула на отца, но потом заметила, что мать не сдвинулась с места. Вздохнув, я попыталась всё объяснить.

– Да, я села к нему в машину. Было чертовски холодно, и я не хотела простудиться. Но это всё – клянусь.

Бесполезно – я слышала, как недоверчиво хмыкнула мать.

Ну уж нет, с меня хватит! Раздражение взяло вверх над смущением, и я встала с дивана, краем уха подмечая, как падает кружка с кипятком, выплескивая горячие струи на белый ковер гостиной.

Пора прекращать этот позерский цирк.

– У меня больше нет времени выслушивать обвинения… особенно, если они взяты с потолка. Я пошла.

И, не дожидаясь ответа, я пулей выскочила из гостиной.

Помня об обещании быть готовой к двум часам дня, я начала искать подходящую для пикника одежду. Выудив из шкафа бриджи, свободную футболку и черную кепку, я наскоро оделась, завязала волосы в высокий хвост и вышла из комнаты.

– О, хорошо, что ты пришла. Я уже думала идти за тобой, – едва завидев меня, сказала мать. Она повязала голову платком, а ее руки плотно облегали резиновые ядовито-зеленые перчатки.

– Это тебе, – она поочередно всунула мне в руки лопату, моток веревки и белую краску. – Кисть найдешь в гараже.

– И что мне со всем этим делать? – спросила я, напрягаясь. У меня было нехорошее предчувствие.

– Будешь подвязывать в саду вишневые деревья. Их нужно подкопать, побелить, ну, и вообще прибраться там. Вчерашний смерч страшно всё там разворотил.

Я уставилась на суетившуюся с ведрами мать. Мы по праву гордились нашим садом, в особенности вишнями – их у нас было 24. Я медленно перевела взгляд на часы. Стрелки показывали без десяти минут два.

– Я не могу, – сказала я, качнув головой. – У меня запланирована встреча на два часа дня.

– Встреча? Прекрасно. Сделаешь всё, что я сказала, и пойдешь на свою встречу, – мать отвернулась, подымая ведра с какой-то вонючей жидкостью.

– Нет, я иду сейчас, – возразила я, по-прежнему стараясь говорить спокойным тоном.

– Нет, Соф, – женщина развернулась и посмотрела на меня суровым взглядом. – Ты пойдешь в сад и будешь там работать, пока не закончишь. Если хочешь, можешь позвать с собой ту девочку, с которой собралась гулять, – она застегнула пуговицы на потрепанной рубашке и добавила: – Вместе вы быстрее справитесь. Точно тебе говорю. И да… – она придирчиво обвела мою одежду взглядом. – Ты бы надела что-нибудь похуже, работенка-то пыльная выйдет.

И с этими словами женщина удалилась из кухни, что-то насвистывая себе под нос.

Я с бессильной злостью уставилась на входную дверь. Первой моей мыслью было бросить всё и, наплевав на ее слова, уйти на встречу с Марком. Внутри всё клокотало, я прекрасно понимала, почему мать решила загрузить меня работой. Ясное дело: так она мстит мне за вчерашний вечер, может, даже завидует, что меня молодые люди приглашают в кафе. Сама-то она там сто лет не была.

И я уже собралась бросить лопату и веревку с краской и пойти на улицу, как тоненький голосок – назовем его проснувшейся совестью – напомнил мне, что я дала обещание помогать матери вести хозяйство. Я пообещала это Мии, стиснув зубы, в последний день перед ее отъездом два года назад. До сих пор я держала слово – благо, мать не так часто меня о чем-то просила.

Миа не узнает об этом, зато ты прекрасно проведешь время, уговаривал меня демон-искуситель. Подумай о Марке и о том, как он расстроится, узнав, что пикник придется отложить до лучших времен. И погода сегодня на редкость хорошая, эта сама судьба вам благоволит…

Я стояла и неподвижно смотрела на дубовую дверь.

Часы пробили два часа пополудни.

Я вздохнула. Закинула на плечо лопату, другой рукой обхватила веревку с краской и вышла из дома.

От пения иволог и яркого ослепляющего света у меня защемило сердце. Зайдя в гараж, я нашла там кисти и направилась в сад. Положив на землю рабочие инструменты, я огляделась. Ветер и правда нанес урон всему живому в саду: он сорвал сухие листья и расшатал молодые ветви, пообрывал макушки сирени и изуродовал тонкие листья ив, которые, словно в засаде, окружили наш дом по всему периметру.

Я поискала глазами мать – она поливала кусты картофеля жижей из ведер в самом дальнем конце огорода. Очень тихо, стараясь слиться с окружающей природой, я подошла к воротам, встала на цыпочки и осмотрелась.

На подбитой дождем дороге повсюду виднелись сорванные ветки деревьев, из мусорного бака высыпались фантики из-под конфет. И ничего, что бы указывало на следы черного BMW. Настроение у меня упало еще ниже, я вздохнула и поплелась к ждавшим меня вишневым деревьям. Взяв кисть и обмакнув ее в белую краску, я начала лениво возить ею по стволу. Работа была не только, как выразилась мать, «пыльная», но еще и очень скучная. Я на автомате делала быстрые мазки кистью, оставляя на стволе белые подтекающие полосы.

Когда я заканчивала красить третье дерево, я услышала шум подъезжающей машины. Обернувшись, я услышала, как кто-то заглушил мотор и хлопнул дверцей. Сердце замерло – я прислушалась к твердым шагам за забором. Вскоре в ворота постучались.

– Соф, где ты? – громко крикнул Марк.

Я машинально взглянула на то место, где работала мать – там никого не было. Я быстро подбежала к забору.

– Марк! – прошептала я, открывая железные ворота.

– Привет-привет, – поздоровался мужчина, протягивая мне букет васильков. – Это тебе. Извини, я опоздал. Задержался на работе…

– Ничего страшного, – я виновато улыбнулась, – по правде говоря, теперь это уже неважно.

– Это почему же?

Звонкий, взлетевший, казалось, до небес голос. Я вздохнула и поведала ему о своем несчастье.

– Она велела мне подрыхлить и покрасить все деревья в саду, а ты сам видишь, сколько их у нас, – я мотнула рукой в сторону сада. – Так что, боюсь, сегодня никак не выйдет… Прости, – прошептала я, чувствуя, как вспыхнули щеки. Я перевела взгляд на букет – на один из васильков приземлился маленький черный жук, поскользнулся на тонком лепестке, не выдержал равновесия и кубарем свалился в нежно-голубые ступеньки цветков.

– Я могу помочь тебе, – предложил Марк, оглядывая фронт работы. – Вместе мы управимся намного быстрее.

Я нервно засмеялась.

– Ты прямо как моя мать. Она тоже предложила мне привести с собой помощника.

– Отлично, я тогда возьму кисточку, я ее видел где-то в бардачке и…

– Нет, Марк, постой. Понимаешь… мать может увидеть тебя, а я…

Я стыдливо замолчала. Как же объяснить ему?

– Ну и что в этом такого? – спросил Марк, приподнимая брови. – Заодно я с ней и познакомлюсь.

Нет-нет-нет, этого точно нельзя допустить!

– Нет, послушай. Моя мать очень консервативная, я тебе рассказывала, она боится всего нового… А ты сейчас, между прочем, выглядишь как безбашенный рокер, – улыбнулась я, оглядывая молодого человека.

Весь в черном, волосы убраны цветистой банданой, которая ему очень шла, и вдобавок на левом запястье серебряная цепь. М-да, лучшего образа для знакомства с моей матерью и придумать нельзя.

– Виноват, – мужчина прижал руки к груди и слегка поклонился, – в следующий раз жди меня в подряснике и с крестом на шее.

Мы оба рассмеялись.

– И все же, что мы будем дальше делать, мм, невольница? – спросил мужчина, поглядывая мне за спину.

– Всё очень просто, – ответила я, чувствуя, как что-то сдавленно сжалось в груди. Оглянувшись, я быстро сказала: – Я пойду дальше в сад красить деревья, а ты – птица вольная, можешь делать, что душе угодно.

– Я хочу провести этот день с тобой, Соф, – сказал Марк как-то уж очень серьезно.

– Я тоже, поверь… Но я не могу.

Где-то с другой стороны дома послышалось: «Софи!..»

– Мне пора, – поспешно сказала я, оглядываясь назад. – Тебе лучше уйти.

Мужчина не сдвинулся с места.

– Марк! Уходи, слышишь?

Я посмотрела ему в глаза и увидела до дрожи знакомый взгляд. Взгляд упрямца, не желающего мириться с неугодными обстоятельствами.

– У нас нет выбора, ну, давай же… – я похолодела, услышав звук хлопнувшей двери и быстрые шаги, ураганом наступающие в нашу сторону.

– Запомни, Соф, – сказал мужчина, делая ко мне быстрый широкий шаг, – выбор есть всегда. Просто часто людям не хватает смелости им воспользоваться.

– О чем ты, черт возьми, говоришь? – прошипела я. А потом вдруг поняла, что не чувствую земли под ногами.

– Эй, ты что творишь? – я что есть мочи забарабанила руками по твердой спине мужчины. – Сейчас же поставь меня на землю, слышишь?

Марк обхватил меня за ягодицы и быстрым шагом понес к своей машине.

– Черт, да опусти же ты меня! – крикнула я, с силой впиваясь в его шею ногтями. Он вздрогнул, однако хватку не ослабил. Мужчина подошел к BMW, открыл переднее сидение, усадил меня на кресло, пристегнул, хоть я и отбивалась, и с чувством сжал мои запястья. Я вскрикнула. Уверена, на бледной коже тут же начали проявляться бордовые полукруги.

– Соф, умоляю, давай без глупостей, – прошептал он мне на ухо. Потом закрыл дверь с моей стороны, в один миг обошел машину и сел на водительское сидение.

– Что ты, черт побери, себе позволяешь?? – вскричала я, смотря, как мужчина ловким движением поворачивает ключ зажигания. – Что ты делаешь?

– Хочешь знать, что я делаю? – спросил Марк, обхватывая руль и весело поглядывая в мою сторону.

Я кивнула. Молодой человек надавил на газ, и машина взревела, словно дикое изголодавшееся животное.

– Детка, я тебя похищаю, – ответил он, срывая автомобиль с места.

Последнее, что я запомнила, обернувшись через плечо, – это мать с перекошенным от ужаса лицом и смятый букет васильков, брошенный мною на мокрый, еще не высохшей от дождя асфальт.

Глава 11

– Не нужно было этого делать.

Мы ехали по пыльной дороге. Мимо проносились зеленеющие поля, деревья нагибались к самой земле, словно кланялись ей, и яркий свет нещадно бил нам в лицо, заставляя щурить глаза.

– Нет? Это почему же? – спросил мужчина с усмешкой. – Мне вот понравилось.

– Охотно верю, – сказала я, кивая. – Особенно тебе, наверное, понравилось лапать меня за задницу.

Марк засмеялся.

– Не без этого, каюсь.

Качая головой, я спросила:

– Ты хоть понимаешь, что меня ждет вечером? Мать никогда мне этого не простит.

Марк бросил на меня быстрый взгляд.

– А ты постарайся не думать об этом. Уже ведь ничего не поправишь, верно? – он пожал плечами. – Остается только наслаждаться и ловить момент.

Хмыкнув, я промолчала. Чуточку даже позавидовала: хотела бы и я быть такой же, как он! Также самостоятельно принимать решения, быть такой же смелой, свободной…

Дорога с каждым ярдом становилась всё хуже, бугристый асфальт сменился разбитым песчаником; машина всё чаще заходилась в тряске. Задумавшись, я не сразу заметила, что местность мне незнакома – мы ехали вдоль огромного поля, вдалеке виднелся густой лес, за которым стеной стояли горы – создавалось ощущение, будто их белоснежные конусы достают до самого неба.

– Марк, а куда ты меня везешь? – спросила я, вглядываясь в мелькающий за окном пейзаж. Вокруг было так много трав, цветов и зелени, что у меня начинало рябить в глазах.

– Немного терпения, веснушка, – ответил мужчина, загадочно посматривая в мою сторону. – Ты же не хочешь испортить сюрприз?

Мы проехали одно поле, затем другое и в скором времени свернули с проторенной дороги. Деревья вдоль пролеска были корявыми, их скрюченные, изогнутые стволы обвивали соседние ветви, будто природа – вершительница всего живого – свела их в страстные объятия, навечно сроднив друг с другом. Неба здесь почти не было видно – у дневного света не было ни единой возможности пробиться сквозь широкие, елкообразные листья дубов. Повсюду, куда ни кинь взгляд, стоял густой полумрак. Я ощутила себя героиней сказки, заблудившейся в темном лесу.

Когда впереди замелькал солнечный свет, я облегченно выдохнула. Непроглядная тьма не внушала мне доверия, мне чудилось, будто из нее на нас смотрят голодные глаза не самых безобидных обитателей леса. Мы выехали на лесную прогалину, и Марк остановил машину. В безмолвном неверии, щурясь, я ступила на окаменелую, неестественного ярко-зеленого цвета траву и пораженно огляделась.

Никогда еще я не видела такой красоты.

– Да… – медленно протянула я. – Ради такого стоило ехать в такую даль.

– Нравится? – спросил Марк, становясь рядом со мной.

Я не ответила, провожая взглядом пролетающих над нашими головами желтобрюхих лазоревок. Мы стояли на небольшой поляне, окруженной дремучими дебрями, прямо напротив нас начинался крутой обрыв. Чувствуя в груди волнительный трепет, я осторожно приблизилась к краю пропасти. Внизу, в ярдах 50 от меня, задиристо журчала река, уходя в лабиринт высоких, величественных гор. Горная цепь с лохматыми, нечесаными черепами тянулась на мили вокруг, горы стояли так близко к краю обрыва, что, казалось, протяни руку – и дотронешься до их пористого стана, раскрошив и без того хрупкий скелет.

– Впечатляет, правда? – прошептал Марк, подходя ближе.

Почему-то здесь хотелось вести себя как можно тише и не тревожить царивший тут заведенный задолго до нас порядок. Нетронутая рукой человека природа выступала здесь полноправной хозяйкой, и мы не могли не подчиняться ее непреложным законам.

– Как здесь чудесно пахнет… – сказала я, вдыхая свежий, искрящийся аромат.

– Это горный воздух, веснушка. Такой сразу узнаёшь, ни с чем не спутаешь.

– Да… – я наполнила легкие ароматами трав. – Ты абсолютно прав.

Немного отойдя в сторону, Марк расправил плечи и уверенной поступью стал на высокий камень – случайный наблюдатель, пришедший выразить почтение гигантским изваяниям.

– Я нашел это место, когда искал, куда бы поставить капкан на лисицу.

По моей коже пробежала вереница мурашек, мне вспомнилась та холодная ночь двухлетней давности. А я ведь запросто могла тогда погибнуть… Против воли я вздохнула. Марк обернулся, приподнимая брови, и тогда я в сердцах сказала то, что так давно вертелось у меня на языке.

– Я так мало о тебе знаю! Только самые общие вещи. Я считаю, это нечестно, я ведь тебе много чего о себе рассказала. Почти всё…

Сказала – и пожалела. Но мужчина, кажется, не обиделся. Он подошел ко мне, легонько приобнял за талию и, уводя подальше от обрыва, на ухо прошептал:

– Не злись. У тебя еще будет время узнать меня поближе.

Я слабо улыбнулась, мы подошли к стоящей под тенью машине. Марк достал цветное, сшитое из лоскутков одежды покрывало и корзинку с едой и напитками. В центре поляны, примяв пышную, словно перина, траву, он расстелил одеяло, и мы разлеглись на шерстяной ткани, с удовольствием вытянув ноги.

– Угощайся, – сказал мужчина, доставая из плетенной корзины горсть печенья. Взяв по соленому крекеру, мы разговорились.

– Ты выезжала куда-нибудь за пределы Лаундервиля? – спросил он у меня, невесомым касанием поглаживая мою руку.

– Нет… Я торчу здесь с четырех лет, и иногда мне так хочется что-нибудь изменить, – я мечтательно улыбнулась и посмотрела на растущие возле нашего пристанища белые цветы. Их нежные лепестки напомнили мне о грезах моей юности, о моей заветной мечте.

– Никогда не любила холод, – сказала я, подставляя лицо навстречу солнцу. – В детстве я представляла, что, когда вырасту, уеду куда-нибудь, где солнце, а дождь и туманы есть только на обложках детских сказок.

Марк смотрел на меня с сочувственной, несколько наивной улыбкой – так смотрят взрослые, когда их маленький сын говорит, что, повзрослев, полетит на Луну, а девочка – еще совсем кроха – рассказывает о своих надеждах на взрослую жизнь, где она будет блистать на лучших киноплощадках мира.

– Знаю, знаю… просто глупые, детские мечты. Я слишком бедная, что уехать в Италию.

– Почему в Италию? – спросил мужчина, с интересом поглядывая на меня.

– В Испанию, в Грецию! – воскликнула я, с чувством сжимая обертку от печенья. – Туда, где светит солнце круглый год и все люди счастливы.

Марк промолчал – только настойчивее стал поглаживать мое запястье.

– Ну, а ты? Где ты бы хотел жить? – спросила я у молодого человека, неловко пряча руку под край оттопырившегося одеяла.

– Я? – Марк немного помолчал и ответил: – Я бы хотел жить здесь, в Лаундервиле.

– Что?!

– Ну да. Здесь так тихо, так спокойно. Настоящий рай для того, кто сменил десятки шумных городов.

– Хм…

Птицы, пролетавшие над нашими головами, так радостно щебетали, что мне тоже стало весело и легко, будто я вновь оказалась у папы на руках, с восторгом и трепетным волнением смотря в чистое голубое небо.

– Слушай, Соф, – сказал Марк вдруг очень серьезно, возвращая мои мысли из далекого детства. – Можешь мне кое-что пообещать?

Я перекатилась на спину, с охотой подставляя лицо солнцу.

– Пообещать? Смотря что.

Мужчина встал с одеяла и наклонился ко мне, заслонив белые фигурки облаков.

– Пообещай, что бросишь работу.

Закашлявшись, я приподняла голову.

– Нет, – хрипло ответила я, – этого я не могу тебе обещать.

Марк не стал меня уговаривать. Он лег на спину, закинул руки за голову и стал молча смотреть на проплывающий пух белых цветов. В один миг птицы стали петь почему-то не радостно и весело, а как-то жалобно и тоскливо, прохладный ветер, который ранее остужал нашу кровь, теперь безжалостно морозил нас своим дыханием, даже небо и то, обидевшись, побледнело, потускнело и потеряло свои природные яркие краски.

Недолго Марк мучил меня своим молчанием – очень скоро я не выдержала и заговорила сама.

– Слушай… для меня это важно, понимаешь? У меня есть планы и… – мужчина даже не повернул головы в мою сторону. – Эй!

Я с силой тряхнула его за плечо.

– Да? – лениво спросил он, одергивая руку.

Раздраженно выдохнув, я решила пойти на компромисс. Когда я сказала, что эта неделя будет последней в моей карьере в «Счастье рядом», мужчина резко оживился. Его глаза заблестели, он весь воспрянул духом и стал мне увлеченно рассказывать всё, что знал об Италии, Испании и прочих жарких странах (а знал он о них так много, что казалось, будто он успел три жизни прожить в каждой из них). Потом мы ели чизкейк из сладкой черники, пили из горлышка красный эль и самозабвенно, меряясь уровнем памяти и сноровки, играли в карты.

– Я тебя выиграла, – смеялась я, махая козырным тузом перед лицом мужчины.

– Ты где-то смухлевала! – не мог поверить Марк, с недоумением глядя на свои короли. – А ну-ка признавайся.

– Да-да, каждый утешается как может, – я засмеялась сильнее, когда Марк неожиданно защекотал мне бока.

– Прекрати, – хохоча, произнесла я, почувствовав сильные руки мужчины на своей талии.

– А ты заставь меня.

Я попыталась вырваться, но мужчина крепко прижимал меня к себе.

– Софи… – протянул Марк, смотря на меня каким-то непривычным взглядом.

– Мм?

– У тебя такая нежная кожа… – прошептал он, дотрагиваясь до моей щеки.

Я вся покрылась жаром, веки затрепыхали, но глаза я не закрыла – не хотелось снова выставить себя идиоткой. Марк еще какое-то время поглаживал мои волосы, потом шепнул: «Я скоро», рывком поднялся и ушел куда-то вглубь леса. Я осталась сидеть одна, с бешено колотящимся сердцем и непривычным ноющим чувством внизу живота.

Совсем скоро – я еще не успела выровнять прерывистое дыхание и стряхнуть на траву крошки пирога – Марк вернулся на поляну, в его руке был зажат неряшливый букет необычайно красивых цветов: я такие разве что на картинках видела.

– Это тебе, – Марк вручил мне белоснежные бутоны. – Они тут немного помялись – пришлось с боем отбирать их у старого скряги-лешего.

Я засмеялась и забрала цветы.

– Спасибо, – прошептала я, впуская в легкие душистый аромат.

Солнце неумолимо спускалось всё ниже, грозя спрятаться за острые бугорки костлявых гор. Я подошла к обрыву. Ветер ласково взъерошил мне волосы, которые на солнце будто покрылись позолотой. Я стояла, вдыхая горный воздух и вслушиваясь в журчание воды, когда услышала знакомые шаги позади себя. Обернувшись, я от неожиданности дернулась.

Марк стоял так близко, что я видела каждую темную крапинку в его карих глазах. Он смотрел на меня, и его лицо постепенно приобретало животные черты, я разглядела в его взгляде неприкрытую алчность и еще что-то темное, внушающее необъяснимое желание умчаться подальше. Сердце бешено заколотилось, мне стало страшно. Невольно я сделала шаг назад, к краю обрыва.

– Софи… – прохрипел Марк, подходя еще ближе.

Я почувствовала, как земля под моими ногами начала осыпаться, грозя лишить меня опоры. Мелкие камушки полетели вниз, к ручью. Тогда я действительно испугалась. Нет, не того, что в любую минуту земля может разверзнуться подо мной и я упаду на острые камни без всякой надежды выжить; нет. Я испугалась стоящего рядом мужчину. Всё его тело лихорадило, мышцы под футболкой напряглись, рот и подбородок била частая дрожь, а взгляд запросто мог принадлежать озверевшему психопату, у которого, несмотря на стойкую ремиссию, вдруг снесло крышу и отказали все тормозные механизмы.

– Марк, что ты… – мой голос дрогнул, и я осеклась – поняла, что не смогу вымолвить больше ни слова.

Мужчина подошел ко мне вплотную, одной рукой прижал меня к своей груди и, не дав мне и пискнуть, поцеловал меня. От неожиданности я вздрогнула и хотела было отпрянуть, сама не осознавая, чем это может кончиться, но Марк крепко удерживал меня подле себя – так, что я не могла ни отодвинуться, ни пошевелиться.

Движения его грубых губ были резкими, собственническими, в них не было нежности или мягкости, обычно свойственных первому поцелую. Марк цепкой хваткой крепко держал меня за талию, сохраняя равновесие и балансируя на грани срыва в пропасть. Я же чувствовала себя тряпичной куклой – податливой, мягкой и безвольной. Когда я ощутила, что жжение в груди становится невыносимым, когда поняла, что задыхаюсь, что моим легким отчаянно нужен кислород, я попыталась что-то сказать, но рука мужчины больно сжала мои волосы, и я остановила свои жалкие усилия. Я вообще прекратила любые попытки вырваться.

Вместо этого я осторожно, не зная, что еще можно предпринять, стала отвечать на поцелуй. Марк благоговейно зарычал, и хоть от этого звука у меня внутри всё сжалось от страха, я все же смогла сделать пару живительных вдохов. Я тут же ощутила тепло по всему телу, приятно согревающее скованные напряжением мышцы, однако почти сразу же почувствовала, как его язык властно проникает в мой рот, соединяя нас еще ближе друг к другу, еще теснее. Рвано выдохнув, я подчинилась его животному напору.

Когда я робко положила руку Марку на грудь, он обхватил меня за талию и слегка приподнял – так, что наши губы стали находиться на одной высоте. Усилием воли я попыталась расслабиться и постараться получить удовольствие от его бесстыдных прикосновений.

Марк на секунду отстранился, я приоткрыла веки и заметила, что его глаза сияют безрассудным огнем, желание, вырывавшееся из, казалось, самого сердца мужчины, поразило меня. Когда я осознала, что я являюсь причиной этого сумасшедшего блеска в его карих, почти медовых глазах, по моему телу прошла сладкая дрожь.

– Со-о-оф… – сорвалось с его губ.

Он жадно вглядывался в мое лицо, ловя последние отблески солнца на моих искусанных губах. Вот тогда-то я и почувствовала это – удивительный вихрь из страха, возбуждения и еще чего-то темного, запретного, будто я, несмотря на все предупреждения, приоткрыла потаенную дверь запретной комнаты. Тогда-то я и потеряла всякую способность думать. Я приблизилась к Марку и накрыла его губы своими, позабыв о том, что еще пять минут назад боялась этого человека как огня.