Текст книги "Страшная сказка"

Автор книги: Виолетта Векша

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Глава 4

Мать не дала мне спуску за мою выходку (убежать из дома, прихватив с собой ее бумажник – такое ей и в страшном сне не снилось). С седьмого мая по седьмое июня 1959 года я находилась под домашним арестом. Целый месяц я торчала у себя в комнате, смотрела на цветущие сады под окном и умирала со скуки.

Но чаще всего… блин, как же это бесило. Чувствовать эту неконтролируемую злость, впитывать ее в себя каждой напружинившейся порой. Задыхаться от скручивающей в тугой узел нутро ярости.

Бессильной. Всеобъемлемой.

Поглощающей тебя с потрохами.

Я смотрела в свинцовые глаза матери и ужасалась. Что останется от меня, кроме этой ненависти, пульсирующей под кожей? Кем я буду, вырви из меня эту дрожащую в обезумевшем тике злость? Кем я тогда стану?

Всё лето я срывалась на ком попало: то попадало пялившемуся мальчугану, которому не посчастливилось проехать мимо нашего дома (теперь такого одинокого и пустого), то отцу, почтальону или милой девчушке, приносившей нам свежее молоко каждый вторник. Под горячую руку попадали все – все, кроме матери.

Первого сентября я пошла в последний класс лаундервильской средней школы. Я прилежно ходила на занятия, выполняла на автомате материнские поручения и даже познакомилась с недавно приехавшей в Лау милой девчонкой Эллен по фамилии Клайд; они с братом были на год младше меня и на днях перевелись в нашу школу.

– Чем сегодня займемся? – спросила как-то Эля, приглаживая свои блестящие на солнце светлые волосы.

Мы только вышли из здания школы, на улице было жарко – даже душно, и мы все распахнули душившие нас школьные пиджаки.

– Предлагаю пойти в лес и поохотиться на дичь, – предложил нам, девчонкам, Дэниэл – сводный брат Эллен. – У отца есть ружье, он прячет его в сарае под старыми банками из-под пива… Всё боится, что в один день нагрянет полиция и оштрафует его за незаконное хранение оружия, – Дэн усмехнулся и, копируя сестру, поправил косую челку.

– В лес мы сегодня не пойдем, – решительно осекла его я. – От деревьев наверняка поднялся пар, и мы там спечемся, как парочка крабов на сковородке. Мы рванем к морю.

И мы ходили к берегу моря, окутанного прозрачной, как капля росы, дымкой, проходили мимо нашего дома и спускались по крутой тропинке, вдоль которой еще цвели полевые травы. От раскрывшихся бутонов веяло таким душистым жаром, что у Эли тогда даже закружилась голова (над чем мы с Дэном без зазрения совести потешались все выходные).

Так спокойно (особенно если учесть последующие события) прошел сентябрь, затем наступил октябрь, весь в красках опавшей листвы, после пришел ноябрь – холодный, резкий, по вечерам которого я сидела, закутавшись в плед, пила горячее какао и старалась не смотреть на ровную, без единой складочки постель напротив.

Одним морозным декабрьским днем я пригласила Эллен к нам в гости. Зная свою мать и ее неловкую для других, но только не для нее самой бестактность, я не была в восторге от этой идеи, но в конце концов голубоглазая бестия уломала меня.

Мы зашли в прихожую, сняли тяжеленные пуховики и потопали на кухню. Там я познакомила Элю с матерью, и мы вместе сели за обеденный стол.

– Так, девочки, осторожней… – пропела мать, подлетая к нам с подносом. – Приятного аппетита, – женщина поставила перед нами по большой миске супа.

– Спасибо, тетя Майер, – поблагодарила Эллен, берясь за ложку.

– Да, да, – поддакнула ей я. – Спасибо, мам, – сказала я и… замерла. Привычный мне луковый суп – практически единственный, который мать могла съестно приготовить – был насыщенного ярко-красного цвета.

Я неуверенно посмотрела на Элю. Та, подняв брови, пожала плечами.

– Мам?.. – позвала я мать, которая, что-то насвистывая, стояла за плитой.

– Что такое, Соф?

– Скажи, а почему суп… ээ… красный?

– Ах, это, – она повернулась к нам и с улыбкой провозгласила:

– Не волнуйтесь. Когда я резала картофель, я случайно поранила палец, и оттуда, конечно же, полилась кровь. Скажу вам по секрету, – она заговорщицки нам подмигнула, – она текла так быстро, что я просто не успевала ее остановить. Крови было так много, что она окрасила воду в алый цвет, так что… Кушайте на здоровье, – и она улыбнулась нам довольной улыбкой.

Я посмотрела в тарелку – из-под красной жижи вынырнула порозовевшая полоска капусты. Сглотнув, я спросила:

– Ты ведь пошутила?

Мать пару секунд смотрела на нас с Элей, потом от души расхохоталась.

– Ну и лица же у вас были, девочки. Ну конечно же, я пошутила, – и она, не прекращая смеяться, вытерла кончиком передника уголок глаза.

– Я приготовила б-о-р-щ, – по буквам произнесла она. – Между прочем, любимое блюдо русских… Да вы кушайте, не стесняйтесь.

Мать отвернулась к кипящей сковородке, а я посмотрела на Элю. Девочка, слегка побледнев, попыталась улыбнуться, мол: «Всё в порядке, Соф. У твоей мамы превосходное чувство юмора». Но я знала, что это не так. Краска залила мне лицо, я не понимала, зачем моей матери нужно было так мерзко шутить.

Больше Эллен к нам домой я не приглашала.

Глава 5

К концу весны меня ждал неприятный сюрприз. То, чего я так сильно ждала весь год, накрылось большим медным тазом. Прогорело, короче.

В тот день, когда нам позвонила из Крослина Миа, у нас обедал знакомый приятель отца Джо. Мы все сидели за одним столом, взрослые о чем-то болтали, а я представляла, как совсем скоро мы с сестрой возьмем старые пуховые одеяла, убежим подальше от всех к морю и будет болтать там, пока у нас не посинеют от холода руки. Когда стало известно, что Миа не приедет этим летом домой, я здорово рассвирепела. Наговорила матери кучу гадостей, обвинила ее, что она одна виновата в том, что сестра ушла из родной школы, а теперь и вовсе должна остаться на летние каникулы в Крослине из-за своей плохой успеваемости. Высокие стандарты, отвечала мне мать в свою защиту. Высокие, блин, стандарты…

Высокие тщеславно-честолюбивые запросы у матери, вот что я скажу. Как же, как же, это же Крослинская школа, она и в подметки не годится лаундервильской!

Гребанное самомнение.

Единственное, что тогда остановило меня в рамках здравого смысла – это присутствие Джо. Он и так слышал в тот день слишком много, и я не хотела давать ему новой пищи для вечерних пересуд на кухне с женой. Он, разумеется, прекрасный человек и всё такое, но если его жена что-то прознает, это, конечно, станет известно всей округе. Женщины не умеют держать язык за зубами – особенно если это касается чужого грязного белья.

Тем вечером я чувствовала себя обманутой. У меня было такое чувство, которое бывает перед Рождеством: когда ты всем сердцем ждешь долгожданный праздник, а потом оказывается, что твои подарки затерялись где-то посреди Тихого океана, а Санта оказался не добродушным старикашкой, исполняющим сокровенные желания, а обычным лысым мужиком с пивным животом и бутылкой виски вместо волшебного посоха.

После окончания школы можно было либо дальше продолжить учебу – а это означало уехать в Люмпин или Стэйродж, который в 700 милях от Лаундервиля, либо пойти работать. Чем я хочу заниматься в жизни я не определилась, и чтобы не жалеть об упущенных годах, получая специальность, к которой не лежала душа, я решила устроиться продавщицей в кондитерский магазин «Счастье рядом». С июля месяца я стояла у прилавка, пробивала на кассе плитки шоколада и дарила малышам радость, тогда как у меня самой на душе была муторно и гадко – будто туда кто-то с чувством наплевал.

Рождество, этот священный праздник, мы встретили скромно. Все мы –даже мать – ощущали болезненную утрату чего-то близкого, родного. Выйдя ночью на улицу, я загадала свое сокровенное желание.

И уж поверьте мне, я не могла себе вообразить, что мой скромный лепет, вырвавшийся из глубины души, вызовет бешеный ураган по самому северному городку Ирландии. На самом деле всё, чего я хотела – это любить и быть любимой, и только и всего. Все те трагические события, произошедшие летом 1961 года… Вы понимаете?

Я не могла представить ничего подобного.

Глава 6

В пятничный вечер, с которого в общем-то всё и началось, я шла домой уставшая, но довольная: моросил легкий дождь, где-то вдалеке гремел гром, и календарь показывал 16 мая – до приезда Мии оставались считанные дни.

«Мы встретимся с ней в любом случае. Даже если ее снова не отпустят, у меня хватит денег, чтобы…»

Я резко дернулась назад.

Прямо перед моим носом, в паре дюймов от мыса моего кроссовка, затормозил черный BMW. Из наполовину опущенного тонированного стекла донеслись сердитые ругательства. Следом за руганью показалась мужская рука, пальцы мужчины тотчас же забарабанили по затемненному окну, на черной куртке блеснули бусинки дождя.

– Я тебя не задел? – услышала я напряженный грубый голос.

– Я в порядке, – нахмурившись, ответила я, успокаивая дыхание. – Жить буду.

– Будем надеяться, – в голосе мужчины слышалось явное облегчение. Из салона во всю громыхал рок – песня была мне знакома, хотя среди молодежи того времени она не была популярна.

– Помощь нужна? – неожиданно спросил незнакомец, так и прячась в тени.

– Что?

– Ну, может подвезти нужно?..

– Ах, нет, не стоит, – ответила я, опустив глаза. – Мне… мм… я живу тут неподалеку.

Я нервно пригладила выбившуюся прядь рыжих волос. Сама не знаю почему, но щекам вдруг стало нестерпимо жарко.

– Как скажешь, – не стал настаивать незнакомец.

Порыв ветра, поднявший с земли охапки молодых листьев, донес до меня запах табака с примесью сладкой ягоды. Похоже на вишню, подумала я, словно бы под гипнозом наблюдая за ритмичным постукиванием молодого человека. Завороженная, будто в гипнотическом трансе, я смотрела, как рука незнакомца ныряет обратно во тьму.

– Веснушка, – крикнул он мне, и я содрогнулась: я услышала в обращении какой-то интимный окрас. – Еще увидимся!

Едва он успел произнести эти слова, как мотор взревел, машина дернулась и, снова едва не задев меня, стрелой рванула в центральные улицы города.

Смотря вслед исчезающей черной тени, я ощутила, как пересохли губы и как колотится о ребра сердце – с такой силой, будто хотело вырваться и помчаться вдогонку за скрывшемся в тени домов BMW. Я медленно перешла дорогу и, не обращая внимания на отдающийся в голове гулкий стук, пошла к дому. По мере того, как капли дождя всё сильнее ударялись о капюшон куртки, а мсы кроссовок становились всё более темными и грязными, биение моего сердца потихоньку возвращалось в привычный ритм.

Тем не менее, весь вечер короткий разговор с абсолютно незнакомым мне человеком не отпускал мои мысли: и когда я стояла под горячим душем, чувствуя, как приятное тепло разливается по всему телу, и во время ужина, в течение которого мать обеспокоенно вглядывалась мне в лицо и даже спросила: «Деточка, ты не заболела? Похоже у тебя жар», и даже тогда, когда я, переодевшись в ночную сорочку, лежала у себя в кровати, смотря открытыми глазами на темнеющий потолок. Я думала о словах отца, сказанных им за ужином, когда мать предположила, что у меня начался жар: «Дорогая, она не заболела. Девочка просто влюбилась». Тогда я только посмеялась, спрашивая себя, почему родители первым делом думают о влюбленности, если их дочь или сын ведут себя не так, как обычно, но потом, лежа в темноте, мне не было смешно. Мне стало страшно: я ведь ни разу ни к кому не привязывалась, ни к одному из знакомых парней, откуда мне знать, что при этом чувствуют? Может ли быть такое, чтобы отец оказался прав?

Ночь я провела беспокойно, и мне впервые после отъезда сестры приснился кошмар. Я плавала в чистом море, одна, в окружении палящего солнца и своры морских черепах, как вдруг что-то с силой потянуло меня вниз. Я посмотрела на прозрачное морское дно и увидела лицо мужчины с грубыми, почти животными чертами. Его губы насмехались надо мной, рот кривился, а протянутые под водой руки тащили ко дну. Отчаянно вырываясь, я набрала в легкие побольше воздуха и ощутила терпкий запах вишни, перебивавший соленое дыхание моря. Крича и отбиваясь, я задыхалась от сладкого запаха, бившего по носу. Захлебывалась водой, с ужасом смотрела в черные глаза и тонула, тонула, тонула…

Глава 7

Проснувшись утром (голова была тяжелой-тяжелой, точно после похмелья), я в гордом одиночестве проглотила завтрак и решила пройтись по утесу.

Что мне действительно нравилось в Лаундервиле, так это природа. Крутые скалы, которые так и подстрекали выкинуть что-нибудь безрассудное, грязноватый белый песок у моря и вековые дубы в городской аллее. Стоя на проселочной дороге, заблудший путник мог бы увидеть макушки белеющих гор, а справа, за обрывом, отражение лучистых отблесков зеленоватого моря. Расположенный на мшистых холмах город так удачно вписывался в мозаичную картину, что казалось, будто его появление здесь было предначертано самой матушкой-природой.

Больше всего я любила лес и спрятанные там от любопытных глаз кривые ручейки, древние валуны, будто причудливо раскинутые лешим-сторожилом, и певчих крапивников – «царей всех птиц», поющих для меня одной, и широкие кроны деревьев, частенько спасающих меня от проливных дождей, из года в год щедро поливавших всю округу. Лаундервиль вообще отличала пасмурная, «скверная», как однажды выразился шериф города, погода.

Идти по лысеющему склону мне было неудобно: мешали тесные кеды, которые я, второпях выбегая из дома, спутала с материнскими, прибрежный ветер заплел мои волосы в нелепые колтуны, и теперь они, перепутавшись между собой, то и дело порывались выколоть мне глаза. Обойдя всю южную сторону холма, я захотела пить и решила пойти в лес к роднику. Благо, я знала эти места наизусть – каждое деревце или корягу я считала своими, родными, будто как Маугли родилась в дикой природе, а потому без труда смогла выйти к ручью, сбегающему с вершины мохнатого, в белых цветах холма.

Я присела на корточки и начала жадно пить ледяную воду. Я так увлеклась процессом, снова и снова набирая прозрачную жидкость в ладони и поднося ее к сухим губам, что не сразу расслышала звуки шагов и хруст сухих веток за спиной. Уловив подозрительный – слишком энергичный для животных – шум, я в одну секунду напряглась, застыв, словно хищник перед прыжком, и с замиранием сердца стала вглядываться в безликие тени, мелькающие среди набухающих почек.

Весна уже прочно заняла свои позиции. Почти весь лес нарядился в зеленые, изумрудные или малахитовые одеяния, а солнце, ласкающее своими лучами молодые кроны, лишь ускоряло это перевоплощение. Природа, обновленная, уже окончательно возродившаяся после затяжной зимы, стремилась как можно скорее раскрыть навстречу ветру и солнцу свои нагие объятия.

Где-то совсем рядом захрустела старая прошлогодняя трава.

– Кто здесь? – спросила я как можно уверенней: внутри у меня всё дрожало.

Ветви деревьев раздвинулись, и до моего обоняния донесся легкий запах табака. Перед глазами сразу же возникла картинка: дождь, мокрый асфальт, черный BMW и топивший меня во сне мужчина.

Не может быть, как стрела пронеслось у меня в голове. Посмотреть в лицо человека, нарушившего мое уединение, я не решалась – я видела лишь черные ботинки – несомненно, мужские, – полинявшие серые джинсы и край рукава куртки. Черной кожаной куртки.

– Надо же, веснушка! – воскликнул незнакомец, и я, вздрогнув, дернулась.

Видимо, у меня не оставалось выбора. Я медленно подняла глаза вверх.

Худой, высокий, хорошо сложенный. В крупных, чуть грубоватых чертах лица чувствуется опасная сила хищника. Изучая стоящего рядом мужчину, я невольно зарделась: дьявольски красивые, с темным задором глаза будто рентгеном заглядывали мне в душу.

– Я рад нашей встречи, лапуля, – сказал незнакомец, склоняя голову набок и лукаво улыбаясь. На вид мужчине было не больше 25 лет, прямые черные волосы свободно падали на высокие скулы, тенью заслоняя наблюдающие за мной глаза.

– Честно говоря, не могу сказать того же, – ответила я, отряхивая коленки и рывком подымаясь с земли.

– Почему?

– При прошлой нашей встрече ты чуть не сбил меня, так что, полагаю, общение с тобой может стоить мне жизни.

Удивленно заморгав, незнакомец некоторое время молча смотрел на меня, а потом громко расхохотался. Воркующие на деревьях дрозды испуганно взмыли вверх, осыпав темную шевелюру мужчины дождевыми каплями.

– О, неужели я так сильно напугал тебя вчера? – спросил мужчина, делая встревоженное лицо и притворно округляя глаза.

Сжав челюсти, я ничего не ответила. Внезапно захотелось очутиться как можно дальше от этих насмешливых карих глаз.

Не сводя взгляда с моего полуотвернувшегося лица, незнакомец присел на поросшие мхом валуны и через некоторое время, уже не смеясь, произнес:

– Я приношу свои извинения. Видимость была ужасная, а я несся на бешеной скорости… Предлагаю начать наше знакомство заново, что скажешь?

Я медленно повернула голову влево. Искоса стрельнула в незнакомца взглядом. Он держался уверенно, даже самонадеянно, однако его выдавали его напряженные руки, будто жившие собственной жизнью: пальцами перекатывая сломанный прутик, молодой человек с каждым разом всё сильнее сжимал тонкую ветку, отчего на его кистях стали проступать дорожки синих вен.

«Нервничает? Интересно, из-за чего?» – подумала я, следя за тем, как оранжевое крошево осыпается на колени мужчины. Потом я перевела взгляд выше и увидела, как вмиг темнеет взор его теплых глаз. Что-то отпечатывалось в лице этого сильного человека, как будто он пережил что-то очень страшное в жизни, какую-то утрату, и теперь отчаянно убегал от нее.

Мужчина не мигая смотрел на меня, и я поняла, что он все еще ждет моего ответа. Я была не в силах произнести ни слова.

Не делай этого, Соф. Просто скажи ему, что ты опаздываешь, что должна уже уходить…

– Хорошо, давай начнем сначала.

Незнакомец медленно растянул губы в улыбке. Я как будто услышала выдох облегчения, но, возможно, это был всего лишь шелест орешника или шепот молодой травы, стелющейся у нас под ногами.

– Меня зовут Марк, Марк Кристиан Аттье, – сказал он, подымаясь.

– Софи, – представилась я, в уме проговаривая имя молодого человека. «В этих краях так никого не называют, да и акцент у него отличается от нашего…» – думала я, пока мужчина, слегка поддавшись вперед, не сводил с меня глаз.

– Со-фи-я, – по слогам, словно название какого-нибудь экзотического блюда, произнес Марк. – У тебя чудесное имя, Соф.

Мои щеки зарделись, и я почти невольно улыбнулась.

– Спасибо, – сказала я и вдруг резко дернулась, будто проснулась от сладкого сна. Внезапно грудь сдавило – словно я снова попала в лисий капкан. То, что я пошла в лес, никому не известно, а от мужчины, которого я совсем не знаю, можно ждать чего угодно, это всем известно. И хотя мать часто говорила мне, что с незнакомыми людьми ни в коем случае нельзя разговаривать (особенно, если это сильный, пышущий энергией и здоровьем молодой человек), я прочитала достаточно книг и газет, чтобы самой понять, что обычно ничего хорошего для девушки такое общение не приносит.

Тем временем Марк подошел к роднику и, окунув пальцы в прохладную влагу, сказал:

– На вид водица, вроде, ничего… Скажи-ка мне, Софи, она из меня козленочка не сделает?

Я подавила смешок и ответила, что пью эту воду каждое лето и пока особых изменений за собой не наблюдаю. Параллельно, где-то на кромке подсознания, я искала предлог, чтобы по-быстрому смыться.

– Красивая прическа, – неожиданно сказал Марк, возвращая меня в реальность.

– Что? А… Спасибо. Сплела из местных сорняков, – сказала я, чувствуя, как снова стало жарко щекам. Внутренне разозлившись на такую реакцию организма, я хотела было ответить, что спешу, что мне нужно домой, потому что…

Потому что что? Мозг, как назло, не хотел ничего придумывать, я ощущала себя словно в тумане.

– Оригинально, – усмехнулся мужчина, вытирая мокрые руки о ткань джинсов. – У тебя есть планы на сегодня?

– Да. Мне нужно домой, пока мать не подняла на уши всех соседей.

Марк сделал страшные глаза и спросил, не буду ли я против, если он проводит меня до дома. Меня пугал этот сильный, источающий безотчетную угрозу мужчина, и я было уже открыла рот, чтобы сказать…

Да, сказать, что не против, блин.

Мы вместе вышли из леса на залитую солнцем дорогу, и только там я смогла почувствовать себя в безопасности. Болтая (говорил в основном он), мы побрели в сторону разбушевавшегося моря, пальцы мужчины, будто ненароком, легонько касались моей руки. Несмотря на прохладный день, мне стало жарко, а от поясницы к рукам волнами шла тревожная ежистая дрожь.

Когда мы дошли до моего дома, Марк как бы между делом спросил, возможно ли, чтобы мы встретились с ним как-нибудь еще раз.

– Может быть, – я уклончиво улыбнулась и вдруг увидела, что цвет глаз мужчины изменился: он стал темнее, в радужке сверкнули изумрудные огоньки. Я уже открыла рот, чтобы спросить Марка об этом, но вовремя заметила, как колыхнулась занавеска на кухне. Окно было наглухо закрыто, так что у меня не осталось сомнений, что потревожило легкую ткань гардины. Мать никогда не стеснялась подглядывать за другими людьми, и собственная дочь, разумеется, вызывала в ее мелочной душонке самые что ни на есть пытливые чувства.

– Тогда я не прощаюсь, веснушка, – сказал Марк, внимательно наблюдая за мной.

Он заметил мой взгляд, брошенный за его спину, но оборачиваться не стал. Ухмыльнувшись, он ленивым движением поправил темную прядь волос, рывком шагнул ко мне и одними губами прошептал:

– У тебя есть минута, чтобы придумать отмазку для матери.

Пораженно выдохнув, я еще долю секунды вдыхала его запах, потом в нос ударил холодный поток воздуха, Марк развернулся и быстрым шагом пошел прочь.

Только когда мужчина скрылся за поворотом, я поняла, что всё это время была напряжена до самых кончиков пальцев на ногах. Да что там говорить, я вся дрожала, как в лихорадке! Постояв некоторое время под полуденным солнцем и выровняв дыхание, я сделала глубокий вдох, расправила плечи и толкнула входную дверь.

В прихожей я мигом разулась и не смотря по сторонам припустила к лестнице.

– София! – голос матери прозвучал из самого темного угла кухни. – Кто был этот парень?

– Никто, – я быстро-быстро подымалась в комнату.

– С кем ты разговаривала, Соф?

Я молча зашла в спальню, закрыла дверь на задвижку, села на кровать и, яростно застонав, сжала виски руками.

Мне всегда было чуждо мужское внимание. Я не знала, как разговаривать с парнями, не знала, как реагировать на интерес с их стороны… я ничего о них не знала. И еще я не знала человека, кто мог бы помочь мне узнать их ближе. Кто разъяснил бы мне, что нужно говорить, а что нет, кто сказал бы мне, когда нужно спорить с мужчиной, а когда лучше промолчать. Понимаете, в то время, когда мои сверстницы учились тонкому искусству обольщения и на практике повышали свои умения кокетничать, я беззаботно гуляла вместе с Мией по окрестным полям, брала книги из местной библиотеки и не шибко задумывалась о том, что однажды придет тот час, когда мне нужно будет что-то ответить на мужской комплимент.

Еще давно, в девятом классе, я влюбилась в одноклассника – тощего парня с нахальной ухмылкой и белыми, как у акулы, зубами. И что я в нем тогда нашла? Это сейчас я понимаю, что паренёк-то был самым обычным мерзавцем, но тогда я думала иначе. Мудрость приходит с годами, так ведь? Позже, познакомившись с бессонницей и апатией, я поклялась себе, что больше никогда не совершу эту ошибку.

Но если то, что происходит со мной сейчас, никак не иначе, как новая ошибка, тогда что это? Что?