Текст книги "Марш на Кавказ. Битва за нефть 1942-1943 гг."

Автор книги: Вильгельм Тике

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 38 страниц)

Так, 13 января 1943 года 1-й батальон «Нордланд», ведя оборонительные бои, отошел в Красное Знамя. На высоте, находящейся перед деревней, растянувшейся вдоль дороги, было выставлено охранение силой до взвода. На предстоящее непосредственное столкновение с противником я не рассчитывал. Будучи командиром 1-го батальона полка «Нордланд», я отдал распоряжение, чтобы в роты прибыли маркитантские лавки и подвижные оружейные ремонтные мастерские для ремонта и замены вооружения и приборов. Началась легкая метель. День прошел без особых событий».

Обершарфюрер Шток сообщал:

«Рано утром 14 января 1943 года от командира батальона я получил приказание сменить с моим взводом 2-й роты взвод другой роты, находившийся на передовом опорном пункте в двух километрах северо-восточнее поселка. В качестве усиления мне придали отделение станковых пулеметов и минометное отделение. Наши машины доставили нас на опорный пункт, оборудованный на кургане (возвышенности). После смены сменившийся взвод на машинах уехал. Мы приготовились к круговой обороне. Связь с батальоном поддерживали по полевому телефону.

В середине дня подошла советская пехота в маскхалатах и расположилась от нас в 500 метрах за небольшой возвышенностью, находившейся между нами и селом Красное Знамя. Мы доложили о замеченном командиру батальона и получили приказ сидеть тихо и ждать.

Затем послышался шум боя со стороны Красного Знамени. Русской пехоты подходило все больше. Я получил приказ от командира батальона выйти в направлении поселка Красное Знамя с тремя отделениями, а два отделения с тяжелым оружием оставить на опорном пункте. Командирами отделений были: унтершарфюрер Крюгер из Данцига, роттенфюрер Люр из Северной Германии и роттенфюрер Матцен из Дании. Заместителем командира взвода был унтершарфюрер Рот. Отделением станковых пулеметов командовал унтершарфюрер Бляйзе, а минометов – роттенфюрер из Нидерландов.

Взвод, построенный уступом влево, двинулся вниз по склону. По небольшой возвышенности, с которой был хорошо виден населенный пункт, тянулся ряд кустарника, ограждавшего проезжую дорогу к поселку. Мой взвод занял позицию у кустарника. Как раз в тот момент, когда я приказал открыть огонь по советскому подразделению, приближавшемуся к поселку, справа вдоль ряда кустарника прошли шесть Т-34. Они остановились прямо перед нами и открыли огонь по поселку. Я дал сигнал замереть. Почти через час танки продолжили движение в направлении поселка. Мы вернулись на опорный пункт. Я доложил по телефону о случившемся. В ответ я получил приказ ждать и через каждые полчаса звонить на командный пункт батальона. Но когда я позвонил в следующий раз, связи уже не было».

Штурмбаннфюрер Ломан:

«Внезапно с той стороны, откуда противника не ждали, между боевым охранением и батальоном, еще не готовым к бою, появились русские танки. Когда объявили тревогу, танки уже открыли огонь. Роты быстро заняли оборону на подготовленных позициях. Дюжина танков, ведя огонь налево и направо, проехала из конца в конец деревенской улицы. Русскую пехоту, сопровождавшую танки, удалось отсечь.

У меня пока была связь с командиром полка. Я доложил обстановку и попросил поддержку противотанковой артиллерией, танками или штурмовыми орудиями. Казалось, что командир полка Ёрхель не поверил моим тревожным сообщениям. Во время разговора один из танков прошел непосредственно у моей хаты, где находился командный пункт. Чтобы добавить значительности моим словам, я крикнул в телефонную трубку: «Оберштурмбаннфюрер, то, что вы сейчас услышите, – русский танк, только что проехавший прямо мимо моего дома». Я распахнул маленькое оконце и высунул на улицу руку с телефонной трубкой.

На улице уже шли тяжелые бои. Танки ходили тут и там и расстреливали дома. Они так искусно прикрывали друг друга, что подобраться к ним не было никакой возможности. Мы начали медленно отходить. Я стремился к тому, чтобы атака противника была остановлена по крайней мере возле командного пункта, так как в хате за ним находился перевязочный пункт, где еще лежало много раненых, которых не удалось отправить. За ними ухаживал военный врач доктор Шпитци и его санитары. Врач и санитары тоже взяли в руки оружие. Атаку противника удалось остановить на второй трети деревни. У батальонного командного пункта нам удалось поставить противотанковое минное заграждение».

После тревожного сообщения из Красного Знамени были предприняты меры по усилению 1-го батальона «Нордланд». За 14 января в журнале боевых действий 3-го батальона полка «Нордланд» сделана запись:

«Батальон находился в Донском. 14.35: командир полка приказал направить одну роту на усиление 1-го батальона в Красное Знамя. 15.05: 11-я рота была придана 1-му батальону и направилась к нему. Противник силой до 400 человек с 8 танками занял поселок на две трети. 16.15: 11-я рота и 1-й батальон выбили пехоту противника из поселка. Противник потерял 200 человек убитыми. Потери 11-й роты: 2 убитых, 13 раненых».

Противник атаковал снова, так как дома означали теплый ночлег в холодную ночь. Снова пехота при поддержке танков прорвалась в населенный пункт.

Унтершарфюрер Шмидт, командир отделения 6-й роты «Нордланд», рассказывал:

«6-я рота 13 января была размещена в Гракове. Около полудня 14 января ее подняли по тревоге. Командир роты гауптштурмфюрер Тройкер довел обстановку и поставил задачу. Русские прорвались в районе 1 -го батальона. 2-й батальон двумя ротами должен контратаковать и выбить их из поселка Красное Знамя.

В контратаку пошли две роты 2-го батальона. Когда на полпути мы вышли на небольшую возвышенность, то увидели раскинувшийся перед нами вдоль дороги поселок Красное Знамя. Русская пехота открыла по нам огонь. Атаку прекратили, роты укрылись за возвышенностью.

Вскоре после этого меня вызвал командир батальона штурмбаннфюрер Крюгель и поставил мне задачу пробраться с отделением в Красное Знамя и установить, где находится 1-й батальон и там ли он еще. Я с моим отделением отправился в путь. Перед нами лежал вытянутый вдоль дороги поселок. В правой трети поселка слышался шум боя. Туда мы и направились. Сделав большой круг, мы подошли к деревне и наткнулись на солдат из 1-го батальона. На командном пункте 1-го батальона его командир ввел меня в обстановку. Затем я возвратился со своим отделением назад и доложил о результатах разведки штурмбаннфюреру Крюгелю.

В начинающихся сумерках обе роты, растянувшись широкой цепью, подошли к поселку Красное Знамя и залегли на окраине, дожидаясь приказа. Потом был отдан приказ о начале контратаки: ровно в 24 часа белая осветительная ракета взмыла в воздух. Это и был сигнал. Открыв мощный огонь из нашего оружия и с грозным «Ура!», мы пошли на штурм. Русские были настолько ошеломлены, что не оказали серьезного сопротивления. Все произошло настолько быстро, что у нас не нашлось времени обыскивать дома. Пара выстрелов в окна и двери, и мы прыгали уже к углу другого дома. Сколько-то русских сдались в плен, их мы взмахами рук и криками «давай, давай!» направили к себе в тыл. Танки попытались вступить в бой, но им помешала темнота. Когда один из них был уничтожен кумулятивным зарядом, остальные отошли. Мы постепенно продвигались дальше, и когда уже в свете горящего дома видели конец деревни, там на широком перекрестке дорог оказались три Т-34, преградившие своим огнем наше дальнейшее продвижение. В бой со стороны садов вступил резервный взвод, он очистил последние дома. После этого пехота и танки противника отошли. 1-й батальон снова занял оборону на окраине села, а роты 2-го батальона той же ночью вернулись в Граков». Штурмбаннфюрер Ломан:

«Если противотанковое подразделение не уберет Т-34, каждому было понятно, что отходить дальше вместе с нашими многочисленными ранеными будет очень тяжело.

Утром 15 января снова начался бой. Снова нас потеснили. Около полудня из балки, находившейся позади нас, появился посыльный, который привел с собой капитана штурмовых орудий для организации взаимодействия. Капитан представился командиром батареи штурмовых орудий, четыре боевых машины которой находятся в низине за селом. Эмблемой его части был слон (203-я бригада штурмовых орудий). Я пошел с этим капитаном (имя которого забыл) вперед, рассказал ему об обстановке, показал ему, где находятся Т-34. После этого мы составили план контратаки. Мне пришло в голову возвратить наш взвод, находящийся в охранении и о котором я ничего не слышал вот уже 24 часа. А затем должна была последовать атака при поддержке штурмовых орудий».

О контратаке сообщает унтерштурмфюрер Эртель, командир 9-й роты полка «Нордланд»:

«Утром 15 января я получил приказ отправляться со своей девятой в Красное Знамя для участия в контратаке со штурмовыми орудиями. Мы спешились в укрытии перед селом. От штурмбаннфюрера Ломана я получил данные об обстановке и план атаки.

В моей роте еще было 35 человек. Второй взвод обершарфюрера Шпёка должен был идти по левой стороне, а 1-й взвод обершарфюрера Эльмгрена – по правой стороне улицы. Я с отделением станковых пулеметов и минометами должен был продвигаться со взводом Эльмгрена.

Начало атаки – по договоренности с командиром штурмовых орудий.

Затем началась атака. Командир штурмовых орудий выехал на своем «кюбельвагене» вперед и успешно руководил своими штурмовыми орудиями. Сразу же на подходе к поселку штурмовые орудия развернулись в боевой порядок и, не останавливаясь, подбили первый Т-34. В ходе атаки мы штурмовали дом за домом. Во многих местах клубы дыма отмечали подбитые танки противника. Через полчаса мы снова вышли к окраине села. Все семь Т-34, которые еще утром были исправны, были подбиты. За околицей мы видели убегающие остатки противника».

Командир боевого охранения обершарфюрер Шток сообщал:

«Ночью мы наблюдали вспышки пламени в поселке Красное Знамя и, пребывая в полной неизвестности, ждали наступающего дня. Утром 15 января я отправил отделение Крюгера в качестве разведывательного дозора в направлении поселка, чтобы выяснить обстановку. Шум боя утих, и можно было подумать, что наш батальон покинул населенный пункт. Дозор прошел до ряда кустарника, но там попал под обстрел и вернулся назад на опорный пункт.

Я посоветовался с командирами отделений, и мы приняли решение с наступлением темноты уничтожить тяжелое вооружение, чтобы иметь достаточно сил (а мы уже два дня сидели без продовольствия) для пешего марша по компасу до Пролетарской. Мы ждали до вечера.

В полдень со стороны Красного Знамени слышался шум сильного боя. Через возвышенность, по которой они пришли несколько дней назад, отходили русские. Мы открыли по ним фланговый огонь из всех видов оружия.

Затем по возвышенности пошли танки с десантом пехоты на броне. Русские это или немцы? Тут взлетела белая ракета, а чуть позже наши штурмовые орудия были уже рядом с нами. Мы быстро сели на них и отправились в поселок Красное Знамя.

После того как напряжение спало, дали о себе знать наши голодные желудки. Но сразу поесть не удалось. Батальон понес большие потери. От нашей роты осталась горстка людей. Мы, которых, как нам казалось, уже списали, теперь составляли значительную боевую силу в батальоне и должны были сразу же при поддержке штурмовых орудий занять оборону на окраине села. Пока срочно эвакуировали многочисленных раненых и всех лишних людей. Новая атака советских войск была остановлена далеко перед селом.

В 20.00 мы должны были оторваться от противника. Мы отошли без помех и собрались у штурмовых орудий на выходе из села. Вдруг донеслось многоголосое «Ура!». Противник пошел в атаку. Штурмовые орудия сразу же развернулись, открыли огонь и пошли вдоль сельской улицы. Мы тоже закричали «Ура!» и пошли в контратаку по левой и по правой сторонам улицы. Вскоре русских снова опрокинули. Теперь мы спокойно могли продолжить отход».

В завершение штурмбаннфюрер Ломан написал: «Эти дни в поселке Красное Знамя, эту игру в кошки-мышки за несколько хижин посреди снежной пустыни никогда не забудет никто из тех, кому довелось в ней участвовать. Мы особо благодарны штурмовым орудиям, спасшим нас из безвыходного положения».

В тот день 15 января 1943 года, когда 1-й батальон «Нордланд» в поселке Красное Знамя ожесточенно сражался за возможность отхода, 16-я пехотная (моторизованная) дивизия, с 11 января пресекавшая попытки противника охватить северный фланг корпуса, оставила рубеж Бакаевская, Ново-Срадковский (самый узкий промежуток между реками Сал и Маныч) и пошла в атаку на советский плацдарм в районе Спорный, Веселый. Впереди шел 116-й танковый батальон капитана Теббеса, за ним – мюнстерский 60-й мотопехотный полк. Занятые противником деревни их не волновали. Не боясь оставлять их на флангах и в тылу, словно на дикой охоте, эти части подкатились с севера к советским войскам на маленьком плацдарме и разгромили их. Командир взвода обер-фельдфебель Бунцель из 3-й роты первый на своем танке выскочил на насыпь моста у Спорного. Его танк перебил русскую охрану. Бунцель хорошо знал местность. В июле прошлого года здесь же он тоже был первым, только тогда мост у него перед носом взлетел на воздух.

Пока подходившие роты 16-й пехотной (моторизованной) дивизии занимали русский плацдарм, обер-лейтенант Клаппих со своим 3-м батальоном 60-го танкового полка в сильную метель прошел по мосту и помчался дальше на запад. Он подошел к Самодуровке и внезапной атакой захватил населенный пункт. В плен был захвачен начальник штаба русской бригады. Его допрос и захваченные документы показали, что отсюда предполагалось захлопнуть выход для немецких войск с Кавказа. Всего лишь в 30 километрах отсюда находился Батайск, там по спасительным мостам непрерывным потоком шли немецкие части.

Тем временем 16-я пехотная (моторизованная) дивизия перешла к обороне на рубеже Спорный, Веселый. Ей предстояло закрыть переправы через Маныч для наступавших с севера сил противника и обеспечить тыл стоявшему на рубеже Пролетарская, Сальск 57-му танковому корпусу. Эту задачу дивизии во многом помог решить разведывательный отряд Штихьнота из разведывательного батальона «Викинг». Разведывательный отряд Штихьнота был придан 16-й пехотной (моторизованной) дивизии по приказу командира корпуса, он состоял из одной восьми– и одной четырехколесной разведывательных бронемашин. Унтерштурмфюрер Штихьнот ежедневно выезжал в дальнюю разведку и обеспечивал командование 16-й дивизии точной информацией о передвижениях противника. Тем временем обер-лейтенант Клаппих своей ротой прочно удерживал Самодуровку и с опасной близости угрожал главному русскому плацдарму у Манычской. Из-за этого советские войска были вынуждены накапливать на нем силы. Но это требовало времени, как раз того времени, которое было нужно генерал-фельдмаршалу фон Манштейну для принятия ответных мер. 23 января сосредоточившийся на Манычском плацдарме 3-й гвардейский танковый корпус генерал-майора Ротмистрова должен был взять мосты у Батайска, но фон Манштейн его опередил.

Благодаря стойкости 3-го батальона 60-го мотопехотного полка немецкий контрудар не запоздал. 22 января 1 -я танковая дивизия генерала Балька, снятая с полосы армейской группы Холидта, переправилась по мосту у Аксайской. Во время первой атаки передовой отряд Ротмистрова под командованием полковника Егерова был разгромлен у колхоза имени Ленина. Пять Т-34 и два Т-70 остались гореть, три Т-34 и один Т-70 ушли в Манычскую. Русский передовой отряд был разгромлен в 4 километрах восточнее Батайска!

23 января 11-я танковая и 16-я пехотная (моторизованная) дивизии мощным ударом отбросили советские войска на окраину Манычской, но там они были остановлены. 25 января отвлекающим наступлением генерал Бальк заставил советское командование подтянуть резервы и провести перегруппировку. Оно попалось на удочку. А после этого началась основная атака немцев в направлении южной окраины Манычской. Гремели танковые пушки. К вечеру опасный плацдарм был ликвидирован. Между домами лежало более 600 погибших русских и стояло 20 сожженных русских танков. До 31 января 11-я танковая дивизия будет находиться в районе Батайска как «страж мостов».

Дивизия «Викинг» с 16 по 19 января 1943 года закреплялась на плацдарме у Пролетарской. 16 января танковый батальон «Викинг» и роты саперного батальона провели контратаку в направлении Совхоза № 1 (юго-восточнее Пролетарской), в результате которой был отброшен противник, прорвавшийся в полосе 23-й танковой дивизии. При этом был ранен начальник оперативного отдела 23-й танковой дивизии майор Фрайер. Последние части 23-й танковой дивизии вечером были отведены из Сталинского (между рукавами Маныча). 23-я танковая дивизия прошла за 16-й пехотной (моторизованной) дивизией и перешла к обороне на Южном берегу Маныча.

17-я танковая дивизия была направлена на юг и перешла к обороне восточнее Сальска на рубеже Ново-Маныч, Сандата. 17-й мотоциклетный батальон был направлен в Вараниковское, а 2-й батальон 40-го мотопехотного полка – в Ново-Егорлык.

17 и 18 января крупные силы противника атаковали в Сталинском саперный батальон штурмбаннфюрера Шефера из дивизии «Викинг». Об огонь саперов, дивизиона реактивных минометов и дивизионной артиллерии разбилось много атакующих волн. В критический момент, когда уже завязывалась рукопашная, во фланг атакующих ударил танковый клин «Викинга», решивший сражение.

На плацдарме у Пролетарской полки «Вестланд» и «Германия» 17 января отражали ожесточенные атаки противника. На участке полка «Нордланд», находившемся на левом фланге у Маныча, было относительно спокойно. После того как саперный батальон «Викинга» отразил в Сталинском многочисленные попытки прорыва к Манычской дамбе, единственному пути сообщения на плацдарме, советские войска попытали счастья южнее. Замерзший Маныч со своими рукавами и солеными озерами для пехоты, по крайней мере, особого препятствия не представлял.

На южном берегу Маныча, на рубеже Ново-Маныч, Сандата держала оборону на редких опорных пунктах 17-я танковая дивизия. Советские войска отыскали тут брешь. Генерал Герасименко, командующий 28-й армией Южного фронта, отдал приказ своей 99-й стрелковой бригаде перейти через Маныч и овладеть Екатериновкой, чтобы в ходе дальнейшего удара на Сальск отрезать и уничтожить «Викинг».

Вечером 18 января передовой отряд 99-й стрелковой бригады у северного опорного пункта 17-й танковой дивизии перешел реку по льду и смело ворвался в северо-восточную часть Екатериновки. Ночью к нему подошли подкрепления, чтобы с утра 19 января отрезать пути отхода дивизии «Викинг».

Генерал Герасименко мог быть доволен. Он думал, что наконец-то удалось взять «Викинга» за горло. Но он ошибался. Находившееся в Ново-Маныче слабое охранение 17-й пехотной дивизии заметило передвижение противника. Как только командир дивизии «Викинг» оберфюрер Гилле получил тревожное сообщение, достаточно было одного взгляда на карту, чтобы понять опасность этого вражеского маневра. Оберфюрер Гилле связался с командиром 17-й танковой дивизии. Эта дивизия уже получила приказ об отходе к 23-й танковой дивизии на Нижний Маныч, чтобы принять участие в боях за Манычский плацдарм.

– Мы сами себе должны помочь! – сказал Гилле. Его начальник оперативного отдела штурмбаннфюрер Шёнфельдер, соглашаясь с ним, кивнул. – Но кого же нам взять, чтобы заштопать дыру?

Шёнфельдер, постоянно державший все последние донесения в голове, ответил:

– «Германия» и «Вестланд» целый день ведут тяжелые оборонительные бои. Мы можем что-нибудь взять только у «Нордланда» с левого фланга.

Гилле и Шёнфельдер еще раз изучили карту обстановки, и через пару минут стало ясно:

– Немедленно распорядитесь снять с самого левого фланга 3-й батальон «Нордланд», его позиции поделить среди других батальонов «Нордланда». 3-й батальон «Нордланда» направить в Шаблиевку, чтобы оттуда завтра с утра атаковать противника в Екатериновке.

А потом все пошло по плану. Об этом можно прочесть в журнале боевых действий 3-го батальона «Нордланд»:

«18.1. 19.00: 1 «Н» принял позиции батальона.

21.30: Батальон вышел маршем на Шаблиевку. Батальону поставлена задача, 19.1 атаковать противника, находящегося в северо-восточной части населенного пункта Екатериновка. 9-й роте оставаться для охранения в Шаблиевке.

19.1. 6.05: Прибытие батальона в юго-западную часть Екатериновки. Батальон придан 40-му мотопехотному полку, находящемуся в западной части. Обстановка: крупные силы противника (до 1000 человек) занимают северную и северо-восточную часть населенного пункта. У него имеются минометы и 76-мм пушки.

7.40: Сосредоточение 10-й и 11-й рот на южной окраине поселка. Справа – 11-я рота (оберштурмфюрер Дек) с двумя танками и одним штурмовым орудием, слева – 10-я рота (гауптштурмфюрер Порш) с двумя танками, одним штурмовым орудием и передовым наблюдателем 12-й батареи.

Ближайшая задача – ручей на северной окраине поселка. 9.00: Начало атаки. Уступом вправо роты пошли в атаку в северном направлении.

9.15: Находящиеся в полосе наступления дома прочесываются один за другим, уничтожаются охранения противника.

9.45: Сопротивление противника усилилось. 10-й роте благодаря быстрому продвижению удалось посеять в его среде замешательство. Бой шел за каждый дом. Применялись в основном ручные гранаты.

10.00: Командир 10-й роты гауптштурмфюрер Порш погиб от ранения в голову. Командование ротой принял оберштурмфюрер Похьянлето. Силы противника нарастают.

10.15: Замечены передвижения противника в районе колхоза в 2 километрах восточнее.

10.30: Противник силами до 600 человек перешел в контратаку против 10-й роты. Самоотверженными действиями она была отражена с большими потерями для противника. В результате последовавшей нашей атаки захвачена позиция минометов противника.

11.30: Новые массы противника атакуют 10-ю и 11-ю роты. Наши легкие пехотные орудия и противотанковые пушки непрерывно ведут огонь. Передовой наблюдатель 12-й батареи эффективно управляет артиллерийским огнем.

11.35: Остатки саперного взвода вошли в состав 10-й роты. 12.15: Новые силы противника атакуют с северо-восточной части населенного пункта (около 400 человек). 12.45: Атака отбита.

13.00: Саперный взвод 40-го мотопехотного полка действует на левом фланге 10-й роты. Последующие атаки отбивались артиллерией, легкими пехотными орудиями и противотанковыми пушками с короткого расстояния. Потери противника, кроме 300 убитых, составили 159 пленных, среди которых – командир батальона, офицер связи бригады и офицер-сапер.

Трофеи: 2 гужевые повозки с аппаратурой связи, 5 тяжелых минометов, 1 легкий миномет, 13 противотанковых ружей, 2 станковых пулемета, 5 ручных пулеметов и большое количество другого стрелкового оружия.

Наши потери: 1 командир роты, 3 унтер-офицера, 5 солдат – убито, 24 ранено.

20.1: Противник ночью подтянул новые силы в занятую им северную часть населенного пункта.

7.55: 10-я рота при поддержке 2 танков пошла в атаку на северную часть поселка. Одно отделение сковало противника с фронта, остальные обошли позиции у домов с запада. Противник потерял более 100 убитыми и 73 пленными.

Трофеи: 3 тяжелых миномета, 4 противотанковых ружья, 1 противотанковая пушка, 3 станковых пулемета, 2 ручных пулемета, большое количество стрелкового оружия, 1 полевая кухня, 5 машин с боеприпасами и 12 машин с вооружением...»

В завершение говорилось: «...отрезать пути к отходу группировке, находящейся в Пролетарской. Благодаря смелым действиям 3-го батальона «Нордланд» эти планы были перечеркнуты».

Снова финский добровольческий батальон войск СС доказал свою верность и подтвердил это пролитой кровью. До мая 1943 года в соединении «Викинг» погибли 255 финнов. Многие умерли от ранений в тылу. Когда летом 1943 года по желанию финского руководителя государства маршала Маннергейма батальон был расформирован, а служившие в нем отправлены на родину, многие финны с неохотой выполняли это решение. Большинство из них получило высокие должности в финской армии. Командир батальона штурмбаннфюрер Коллани и немногие немецкие офицеры этой части всегда сознавали общие задачи, стоявшие перед народами.

В ночь на 20 января плацдарм в Пролетарской был оставлен. Пока финский батальон стоял в Екатериновке, полк «Вестланд» занимал новые позиции на оборонительном обводе у Сальска. 17-я танковая дивизия направилась маршем на Маныч. Полк «Германия» занял новые позиции на дамбе по Манычу у Манычстроя и западнее от него. Первый и второй батальон «Нордланда» усилили оборону в Екатериновке и Шаблиевке.

21 января дивизия «Викинг» отразила ожесточенные атаки противника, самые тяжелые бои разгорелись у Сальска.

Что же происходило в Сальске? Почему постоянно упоминалось название этого населенного пункта? Сальск – небольшой городок на краю Манычской низменности. Отсюда идут железная и шоссейная дороги в Ростов и Тихорецк, а также на север – по Манычской дамбе через Пролетарскую на Сталинград. Сальск был взят 1 августа 1942 года 3-й танковой армией. Здесь все части сосредоточивались для ведения обороны. После того, как пали базы снабжения в Тацинской и Морозовской, отсюда осуществлялось снабжение окруженной в Сталинграде группировки по воздуху. До Сталинграда было 400 километров – почти предельная дальность полета Ju-52.

Теперь боевые охранения полка «Вестланд» находились под Сальском. На расположенном поблизости аэродроме еще располагались несколько Me-109 из 2-й группы 52-й истребительной эскадры, которой командовал майор Штайнхоф. Рождество группа встречала еще в Зимовниках, осуществляла истребительное прикрытие транспортной эскадрильи Ju-52.

В результате мощного наступления противника на восточную окраину Сальска полк «Вестланд» вынужден был отойти. Советские ударные отряды пробились к аэродрому. Из последних самолетов Штайнхофа могли взлететь лишь два. Наконец, начали вращаться лопасти их пропеллеров, и два Me-109 вылетели в западном направлении.

В ночь на 22 января дивизия «Викинг» начала отход. На следующее утро были заняты новые позиции: 1-й батальон «Нордланд» – в Гиганте, 3-й батальон «Нордланд» – в Уелине, 2-й батальон «Нордланд» – у Печаковского, 2-й батальон «Вестланд» – в Андронове для обеспечения стыка с 23-й танковой дивизией, 1-й батальон «Вестланд» – в Целине. Полк «Германия» отошел дальше на запад и занял оборону по обе стороны от Веселого.

22 января 1943 года начался последний этап борьбы за выигрыш времени, которую вел 57-й танковый корпус. Дивизия «Викинг» с боями отходила по дороге Сальск – Батайск.

1-й батальон «Нордланд» стоял волноломом на открытой главной дороге на Батайск и должен был выиграть время для дивизии, оборудовавшей новые оборонительные позиции. На рассвете в Гигант прибыл 1-й батальон «Нордланд». Сразу же была оборудована оборона, развернутая в основном в восточном и северном направлении.

Гигант был крупным населенным пунктом, который возник не стихийно, а застраивался по единому плану, с прямоугольными улицами, расположенными на одной линии домами и фруктовыми садами. Там было несколько фабрик среднего размера и большой элеватор.

Предоставим сначала слово командиру батальона штурмбаннфюреру Ломану:

«Мне было ясно, что русские попытаются сделать все, чтобы не дать нам отойти по главной дороге. Рано утром я дал задание 2-му адъютанту обершарфюреру Шлютеру с мотоциклетным разведывательным взводом батальона, в котором еще было 5 мотоциклов с ручными пулеметами, разведать возможности отхода южнее большой дороги Сальск – Целина и у каждой развилки или ответвления поставить по экипажу мотоцикла для регулирования.

Вскоре противник вышел к Гиганту. Первыми в перестрелку с ним вступили дозоры, находившиеся севернее. Пехота противника в сопровождении нескольких танков шла по дороге, ведущей к Гиганту с севера. Здесь вступила в бой наша противотанковая пушка, открывшая огонь по танками. По местности, заросшей деревьями и кустарниками, танкам противника пройти не удалось.

Около полудня бой за Гигант разгорелся в полную силу. На вопрос, когда можно ждать приказа на отход, командир дивизии ответил, что батальон сначала должен непременно удержаться.

Когда начался бой за Гигант, на мой командный пункт пришли командир саперного батальона и командир танкового батальона «Викинг», оба они поздравили меня с тем, что батальону снова очень «повезло» в том, что здесь ему предстоит держаться из последних сил. В 15.00 вернулся второй адъютант и доложил, что пути отхода разведаны и мотоциклетный взвод был расставлен, как было приказано».

Первый батальон полка «Нордланд» отразил все атаки, предпринятые в несколько волн. Русские подвели артиллерию и подвергли населенный пункт мощному обстрелу. Особенной притягательной силой обладал высокий элеватор посреди поселка. Артиллерийские снаряды то и дело колотили в его толстые бетонные стены без малейшего эффекта.

Тяжелые бои за Гигант продолжались до 15 часов. Штурмбаннфюрер Ломан с тревогой следил за ходом боя. Одна из советских частей пробилась севернее Гиганта в обход и блокировала путь к отходу. На счастье, местность почти повсюду была проезжей. Высота снежного покрова составляла всего 30 сантиметров, и только местами были большие снежные заносы.

Послушаем снова командира батальона:

«В связи с новым развитием событий я по радио спросил разрешения командира дивизии перекрыть большую дорогу под Верхним Хутором, а мне оттуда обеспечить отход по главной дороге на Целину. Командир дивизии согласился и сразу же отдал мне приказ отходить с наступлением темноты.

Тем временем противник нарастил силы настолько, что мы могли продержаться очень недолго. Командиры рот из боя выйти не могли, важнейший приказ я диктовал слово за словом посыльным.

Отход был организован так, что бронетранспортеры и автомобили были поставлены за домами сразу же за главной линией обороны. Начиная с правого фланга, роты занимали места на машинах и с них прикрывали огнем посадку рот, расположенных левее. Приданные подразделения оставались вместе с ротами, которым были приданы. Штаб батальона должен был отходить перед последней ротой.

Под огнем мы проехали вдоль линии обороны на юг, чтобы затем повернуть на запад. Обершарфюрер Шлюттер как проводник выехал вперед. На каждом перекрестке к колонне присоединялись посты мотоциклистов, образуя тыловое прикрытие.

Под Верхним Хутором мы вышли на оборонительную позицию, подготовленную 3-м батальоном «Нордланд», а оттуда по главной дороге поехали на Целину.

Батальон оставил только одну противотанковую пушку, так как ее нельзя было забрать с огневой позиции без угрозы для тягача. К тому времени транспортные средства были важнее, и на кон ставить их было нельзя».