Текст книги "Убийство на побережье (СИ)"

Автор книги: Вилен Арионов

21

Капризное балтийское лето подходило к концу. Жаркая погода сменялась весьма прохладной, дожди шли иногда сутками, но чаще ежедневно по два-три часа. Что было постоянным, – то это ветер, несильный, но упорный.

Ларионов оформил отпуск.

Им приходилось бывать в отпуске и зимой и летом, ранней весной и промозглой поздней осенью. Это – как повезёт. На время отпуска влияли и служебные дела и планы на его проведение. В прежние годы, когда дети были ещё маленькими (точнее, – ещё не очень большими!), Ларионовы не раз "собирали их в охапку" и отправлялись куда-нибудь с палаткой, а то и на колёсах…Два раза ставили палатку в пригороде славного города Севастополя – Учкуевке, прямо над пляжем. Лазили на Крымские горы. Ездили на велосипедах – до Киева… Ребята выросли, и отпускное время приводило Ларионовых на Иссык-Куль, в Болгарию, на Кубу или на круизный теплоход – Лиссабон, Париж, Амстердам, Гамбург-Бремен… за три недели переборовший и тёплые штормящие воды Биская, и снежную круговерть тоже штормовой Балтики на пути из Стокгольма в тогда ещё "нашу" Ригу…

На этот раз избрали "самое оригинальное", – остались дома. Было на то тысяча причин, но первой из них была тревога, не оставлявшая Э.И. и В.Н. после неожиданного посещения Юхана…

Сознаваться в этом не хотелось даже самим себе, и Ларионов решил, что пора, наконец, разобраться в записях, которые он вёл совсем не регулярно, но уже много лет. Не дневники. Отнюдь. В этих, как он называл для себя, "тетрадях", В.Н. записывал и сиюминутные мысли, и размышления на серьёзные темы, свой анализ событий…

Э.И. тоже сочла выезд "невозможным" из-за совершенно неотложных дел в саду.

Стоит ли скрывать, что и финансовые трудности не располагали к дальним поездкам…

…Ларионов работал с «тетрадями» с большой охотой, но с малым успехом.

Но записи будили воспоминания…

Вот летом года три назад…

Они с внуками и невесткой поехали к "греку" купаться. Место – "голубая мечта" их молодости. Лет, наверное, 30 назад, они облюбовали это место для купания и частенько приезжали сюда на мотоциклах. Как-то, загорая на пляже, они говорили, что славно было бы на пенсии поселиться где-нибудь тут… Тогда это казалось смешным, – до пенсии ещё ого-го сколько времени прожить нужно. А ведь чуть не сбылось, когда получили огородный участок на опушке леса, совсем близко от места, где потерпел крушение "грек". Построить на участке домик-дачку и…

И вот три года назад…

О, Господи! Как же трудно изложить на бумаге то, что пережито…

…Вода уже достигла подбородка. Он стоял на цыпочках и каждый накат волн чуть приподнимал его. На мгновение наступала невесомость, но тут же ноги ощущали зыбкий, но такой успокаивающий песок. Брызги, срывающиеся с волн, попадали в рот, в глаза… Но песок, песок под ногами…Вот он, хоть на цыпочках, но держит, а в провале между волнами нога опирается на всю ступню…Песок! Надёжный песок!

Он давно обещал внукам эту поездку.

…Жене с утра не здоровилось. Купаться не пошла, легла позагорать. Невестка быстренько окунулась и начала собирать еду. А мальчишки, – мальчишки в воде. Они совсем близко, метрах в двадцати от берега. Начала звать их. Не слышат. Ветер с моря относит слова, не слышат. Плещутся. Старший, ему уже пятнадцать, плавает отлично, кувыркается в воде. Димка – на полтора года младше, ему труднее, но от брата отстать не хочет…

Вдруг что-то стукнуло в сердце.

Тамара вскочила, побежала к воде. Стала кричать.

Он тоже подошёл к кромке воды, напряжённо всматриваясь в волны, между которыми то появляются, то исчезают головы мальчишек.

– Гони их на берег, – сказал Тамаре, но она уже бежит по воде расплескивая её, скользя и спотыкаясь на камнях.

Он вошёл в воду. Остановился. Дно чуть ниже берега, отсюда мальчишек уже не видно. Он пошёл, осторожно пробираясь между камнями. Камни только у берега, дальше – песок.

…Вода уже достигла подбородка. Он стоял на цыпочках, всматриваясь вперёд, когда спадёт очередная волна перед ним, и тут же, поднимаясь на волне и теряя опору, теряя песок под ногами…

Что же вы, мальчишки! Мать уже барахтается рядом с ними…Что же ты, Тамара, гони их на берег!

Он видит, что младший спокойно лежит на воде, поднимаясь и опускаясь вместе с волной…

– Помогите!.. Помогите!! – Это Тамара кричит.

Вот они, совсем рядом, ещё метров пять, может быть десять, а волна срывает с песка, тянет куда-то…Он умеет плавать. Условно, рядом с берегом, постоянно имея возможность опустить ноги на дно, успокоить дыхание…Он умеет плавать. Но холод охватывает, вода, оказывается, совсем холодная. И волна в лицо бьёт…Тамара кричит, старший внук ругает брата, плавает кругами вокруг него… А Димка лежит на воде, колышимый волнами… Сердце сжало…

Вот они, совсем близко, но вода по горло, захлёстывает в лицо, отрывает от спасительного песка… И холодно, совсем холодно.

…Сколько времени он уже стоит на цыпочках? Минуту? Несколько секунд? Надо решаться, нельзя стоять, не может он так стоять…

Он оттолкнулся ногами и поплыл.

Всего-то пять метров нужно проплыть, чтобы помочь Тамаре…Он делает резкие гребки одной рукой, другой…продвинулся на метр вперёд…но волна относит его назад…Песка под ногами уже нет, а волна снова ударила в лицо. Не волна, – брызги, сорванные с её гребня, но вода попала в нос, першит в горле… Он выплюнул воду, судорожно глотнул воздух и поднырнул под волну.

Вот они, теперь действительно, рядом… И Димка, и Тамара…

– Толкай его к берегу, – крикнул, срывая голос и развернувшись к берегу. Какое счастье, что обрыв у пляжа высокий, виден берег. – Он подтолкнул внука.

Они уже плывут к берегу. Плывут… до берега всего ничего! Но откатная волна отнимает те три – четыре метра, на которые они с Тамарой продвинулись с таким трудом… А в голове всё начинает крутиться, мысли рвутся, пелена застилает глаза…Гребок, ещё гребок, он подталкивает Димку, пытаясь найти глазами вдруг исчезнувший берег…Вот он, – это волна развернула их в сторону. Что-то кричит Тамара, он слышит голос, но совершенно не понимает, о чём она кричит…Он знает, – нужно плыть. Толкать. Плыть, толкать Димку. Ещё чуть-чуть и ноги достанут до такого желанного песка. И берег близко. Но сил уже совсем нет. И ноги запутались в плавках, резинка ослабла, давно хотел переменить, а теперь вода стянула их, плавки стягивают ноги, не дают плыть…

Круги в глазах, вода во рту…он толкнул вперёд внука, попытался подтянуть плавки, сгруппировался и тут же волна снова перевернула и закрутила его… Вынырнул на поверхность, ощутил, что ноги свободны, – море стянуло обузу с них…Но где же ребята?!…Где? Вот они, – оказывается, его опять развернуло и он плывёт теперь от берега… Снова плыть к ним.

Он опустил ноги вниз, пора, уже должен быть песок… Но нет песка, нет ещё дна…Нет…Вынырнул…Кашель рвёт грудь, не даёт глотнуть воздух…

Слава Богу! Тамара уже тащит Димку по краю пляжа… Теперь самому выбраться. На мгновение потерял сознание, но уже очередная отхлынувшая волна оставила его на песке… И он пополз… Кто-то подхватил его под локоть…или колено…или ещё за что-то, но подхватил и поволок через камни…

Всё, он на берегу, только ноги ещё в воде…

Он приподнялся на руках и захрипел:

– Димка, Димка где?

– Лежи, всё в порядке, жив Димка, жив…

Ларионов отложил свои записи в сторону. Трудно писать. Не идёт работа, не идёт.

А сколько нервов отнимает, не хватит отпускных дней для восстановления!

Отпуск неумолимо приближался к концу, но наступило понимание несрочности работы. Что закончить её до конца отпуска не получится. Впрочем, на это он и не надеялся, просто хотел сделать задел. «Сделать задел» – такие словосочетания он подмечал, почти механически, они резали слух и оскорбляли чувство языка, но они уже вошли в обиходную речь, стали словесными штампами. Их нужно принимать как… как… д а н н о с т ь. Он написал это словечко на отдельном листке. Интересно, если дать его посмотреть Э., – как она, вспомнит? Уже довольно давно они прочитали подряд несколько книг знаменитого Юлиана и удивлялись небрежности его стиля. Чуть ли не на каждой странице мелькали слова, напечатанные с многозначительной разрядкой, а уж слово д а н н о с т ь – сразу выдавало авторство Семёнова.

Вот и я, употребил это слово. Мне простительно, я не классик детективного жанра.

Ладно, – это всё шутки, но дело с "тетрадями" не идёт…

Дождь продолжал барабанить в окно словно неведомые мирабы открыли свои шиберы и забыли закрыть. То усиливаясь и повинуясь порывам ветра, ливень обрушивался сплошным потоком, то слегка затихал и только громкая отчётливая барабанная дробь подтверждала, что лишь тонкое стекло защищает письменный стол от потопа.

Да, погода благоприятна для домашней работы… А обстоятельства отвлекают.

Отпускное время накладывает свой отпечаток на распорядок дня… Сегодня они должны идти на базар, купить фрукты, еды на несколько дней, пройтись по вещевому рынку, который неимоверно разросся, вышел за пределы ограды и заполонил прилегающие к базару улицы.

Раньше Ларионовы почти всё покупали в магазинах. Базар был символом дороговизны и они ходили на него лишь за свежей "огородиной" да лесными дарами. Теперь – всё изменилось. Многие тысячи, потеряв работу, устремились в торговлю. Появилась целая категория людей – "челноки". В сравнении с многочисленными фешенебельными магазинами, базар подешевел.

Уже на подходе к огромному торжищу В.Н. опять споткнулся о "детективный порожек". Возле входа в базар десятки торговцев предлагали кустарные изделия из янтаря. В основном – картины самых разных размеров – прибалтийские и городские пейзажи, иконы, довольно большой аляповатый крест.

Янтарь. Янтарь.

Ларионов вспомнил, что сколько-то времени назад ему пришлось заниматься с одной фирмой (название он начисто забыл), которая добивалась лицензии на добычу янтаря буквально на берегу моря. Значит, есть места и промышленных залежей, помимо всемирно известного… Та площадка далеко от усадьбы погибшего фермера…Однако, об этом стоит сказать милицейским… нужно ещё поработать с геологами.

…Подав следствию об убийстве семьи Сосняка идею и выведя его на, казалось, реальный след, Ларионовы почувствовали свою причастность к делу. Поэтому, отсутствие информации о работе Караваева даже немного обижало. Они понимали, что сыщики работают, что проверка версии дело хлопотливое и не всегда быстрое… Понимали, но…хотели знать. Даже о том, что новостей нет, но чтобы сказали об этом.

Телепатия!

Едва В.Н. собрал бумаги, раздался звонок Караваева.

Пошутив о начавшемся всемирном потопе, осведомившись о поведении и настроении Жанетки, Павел Дмитриевич сообщил, что появились некоторые новости.

С помощью его профессиональных методов удалось найти Эльнорда. Однако, выяснилось, что фирма, от имени которой выступал Юхан, земельными спекуляциями не занимается, а сам Эльнорд…в ней не работает, хотя бывает у них часто. И корреспонденцию получает на адрес фирмы.

Агент Караваева подтвердил, что фирма, – она называется "Ига аси", – дел на нашем побережье не имеет.

Правда, вся эта информация предположительна и подлежит проверке и уточнению…

А вот зачем господину Эльнорду нужна "легенда", – очень интересно. Да и разговоры Юхана с вашей женой, хотя и прикрыты коммерческим интересом, но не очень убедителен окутывающий их словесный флёр о разных национальных проблемах… О национальном возрождении и прочем…

– Вы что же, Павел Дмитриевич, думаете, что Юхан не искал пути к покупке земли на берегу? А что же ещё?

– Нет, нет. Он, бесспорно, пытался привлечь вас к оформлению какой-то не очень законной сделки. Потому и на Э.И. вышел. Но нужны ему не земли вообще, а именно какой-то определённый участок. Трагическая судьба Сосняка и его близких даёт основание считать, что именно этот участок.

– Это может быть и совпадением. Купля – продажа прибрежных участков идёт. Под разным камуфляжем, но идёт. Сейчас мои работники разбираются с земельным комитетом, – выявляют способы маскарада, пытаются собрать какую-то цельную картину происходящего. Кстати, я говорил вам о наличии сомнительных решений некоторых муниципалитетов по садово-огородным участкам? Мы обратились в прокуратуру с просьбой оценить эту самодеятельность…

– У нас, Вилен Николаевич, разные задачи…Я понимаю ваши проблемы, и, уверен, вы в них разберётесь. А моя задача, – найти убийц Сосняка…Что привлекло убийцу именно сюда? Всё время повторяюсь, – но мне нужно это понять.

– Павел! Как вы смотрите, чтобы продолжить этот разговор за чашкой чая или кофе? Вот супруга моя зашла, она приглашает вас… Заходите.

– Спасибо. Зайду, но через час-полтора. Это можно?

– Договорились. Ждём.

22

Поездка в Юрмалу перемешала все бывшие до неё предположения Караваева.

Если раньше вырисовывалась несколько фантастическая, но всё же возможная версия о связях между питерской фирмой "Морбер" и совместным предприятием в Кейле, между серым неприметным Квасовым и лощёным с запоминающейся физиономией Эльнордом, то теперь, когда стало известно, что "Всякая всячина" земельными спекуляциями не занимается, что господин Эльнорд тщательно конспирирует свой (или чей?) интерес к земельным приобретениям на побережье (единственный известный случай – встреча с Ларионовой), стала очевидной несоразмерность отдельных проявлений преступной активности.

Фирме "Морбер" в этих обстоятельствах места нет. Да, вполне вероятно, что интересы этой фирмы не очень законны, но это – другое, к убийству на взморье отношения не имеет.

Впрочем, мотив может быть и здесь. Если скупка идёт не очень гладко, то не исключён акт психологического нажима на собственников… Да, не эстетично…Но это игра без правил и без морали…Полностью исключать фирму господина Квасова пока не будем.

А вот таинственный Эльнорд, – он становится всё интереснее.

Кстати, письмо из республики Феникс – одноразовая заготовка или это общество начало какую-то деятельность в нашей области? Знают ли об этом в "конторе"? Нужно сообщить. Только бы они не спугнули мою "рыбёшку".

А то, что "Ига аси" не занимается земельными делами, это пока тоже не факт, следует ещё раз уточнить. Сегодняшние коммерсанты быстро обрастают партнёрами и…расширяют виды деятельности. Достаточно вспомнить нашего "генерального Барсукова", – Караваев улыбнулся, – метко его окрестил Саша Данаев. Интересно, у них в республике тоже практикуют в уставах различных организаций запись о возможности заниматься любой деятельностью, "которая не противоречит законам"? Очень удобно для проходимцев!

Эльнорд действует более локально. Это видно из его разговора с Э.И. Разговор был нацелен на завладение одним или малым количеством участков. Если он надеялся на успех встречи, а иначе бы Эльнорд не добивался бы её, – он в конце разговора назвал бы участок. Жаль, что этого не случилось…

Вероятно, придётся и на рыбалку в Кейлу съездить… А пока, – пока не помешает ещё раз заглянуть к соседям. Возможно, Э.И. вспомнит ещё какие-нибудь нюансы разговора с…с соплеменником….

Э.И. открыла дверь и радушно предложила зайти. Казалось, она совсем не удивилась визиту соседа, но Павел спросил, не помешал ли, не оторвал ли от срочных дел?

– Ну, какие срочные дела у пенсионерки, – засмеялась Э.И, – разве за кашей присмотреть, чтоб не "убежала"… Так сейчас я ничего не варю, бумаги свои разбираю. Уходя на пенсию, несколько папок с собой принесла. Думала разобраться, систематизировать. Кое-что, кажется, важным, другое – просто… просто память. Да так и лежат папки, всё руки до них не доходят. – Она засмеялась, – оказывается работа пенсионерки тоже делами насыщена… Заходите, заходите, Павел… Я чайку поставлю…

На минуту выйдя из комнаты, она вернулась, держа в руках тот самый оригинальный фаянсовый электрочайник, который Караваев уже видел недавно. Поставила его на стол, включила в розетку.

– И всё же я вас отвлёк от дел, – извиняясь, сказал Караваев. Вон, – какая гора бумаг – кивнул он на журнальный столик, – ждёт рассмотрения хозяйки.

Э.И. взяла со столика листок.

 
   "Надо только не забыть,
   Что в тяжёлом сорок первом
   И в победном Сорок пятом
   Ты войну прошёл солдатом,
 

– Выжил, чтобы победить…" – как легко забыли про это, многие…. Слишком многие забыли. Она задумчиво постояла, бросила взгляд на начавший шипеть чайник, и продолжила. – Это я написала ещё на работе, обращаясь к нашим мужчинам-сотрудникам накануне Дня Красной Армии. Почему МЫ помним?

Почему ощущаем сопричастность?

 
   "И поэт военных лет
   Был с тобой в окопах рядом,
   Под Москвой и Сталинградом,
   Под блокадным Ленинградом,
   – Настоящий был поэт…" —
 

Павел согласно кивнул

– Да, чувство сопричастности мы ощущали. Наверное потому, что идеалы совпадали. Понимание, "что такое хорошо и что такое плохо" для нас единым было. Я, правда, не воевал. Вскоре после войны родился…

 
   "Вы, любимый наш запас,
   Хоть не все вы воевали,
   Не звенят на вас медали,
   Но за мир стеною б стали,
   Грудью защищая нас…
   Мы вас любим, верим в вас!
   Верим кадровым военным
   И простым, обыкновенным,
   Рыцарям и джентельменам,
   Составляющим Запас…"
 

– как всё изменилось, Павел. Вот я перебираю старые документы и поражаюсь…. Разве так должно развиваться Время? Или обычное, как говорят, возрастное ворчание? Но жизнь, действительно, злее стала, безжалостнее к людям. Словечко новое – «бомж» – появилось, какие-то людишки свой, тьфу, бизнес делают. Я работала, гордилась, что по моим проектам тысячи квартир построено для людей… А сейчас… бомжи.

И "рыцарей-джентельменов" не видно что-то. Кругом продавцы, менеджеры всякие…. – она выключила уже рассвирепевший чайник, принесла варенье.

Вот и у вас, вероятно, беспокоит, занозой сидит тот заграничный друг, о котором говорили недавно? Не с добром он к нам пожаловал, да, Павел?

Караваев снова кивнул. За тем и пришёл, просить – ещё раз перебрать в памяти разговор с Эрнольдом, не появится ли ещё какая зацепка для розыска.

…Они проговорили часа полтора…

Нет, не появилась новая "зацепка".

Что ж, рутинная работа обязательно даст результат. Должна дать.

Караваев поднялся из-за стола…

Бесконечно перебирая варианты, Караваев, говоря языком

шахматистов, попал в цейтнот. Он не мог отказаться и от версии, что

загадочное СП Квасова и экзотичная "Ига аси", если не одно и то же,

то действуют в связке.

А цейтнот обострялся: на очередной оперативке начальник Угро спросил, не думает ли подполковник Караваев подать рапорт о "приостановке дела до появления новых данных?", а вечером того же дня дружески посоветовал взять отпуск на неделю-другую, отдохнуть от этого проклятого дела, после чего переключиться на другие загадки, "благо их предостаточно".

Караваев согласился.

Он попросил отпуск с понедельника, а в оставшиеся три дня решил съездить в город Уткин, лично поговорить с геологами.

23

…После нескольких ненастных дней утро выдалось

неправдоподобно летним. Хотя лето уже кончилось, и на календаре

обозначился сентябрь.

Воскресенье. Сегодня собачники выходят попозже. Правда, не все, а только те, у кого собаки сознательны. Вон Циклон, например. Такой же ризеншнауцер, как и Жанетка, но гуляет тогда, когда хозяйке желательно. А эта гулёна, едва рассвет забрезжит, начинает тихонечко скулить, с несчастным видом кладёт голову на край постели, – требует – пойдём. Одно слово, – несознательная собака Жанетка.

В.Н. исчерпал все способы оттянуть неизбежное и поднялся.

 
  – Я с собакою гуляю поутру,
  – Я с собакою гуляю ввечеру,
  – Я с собакою гуляю среди дня, —
  – Вот такая жизнь, – собачья, у меня!
 

Они вышли к трамвайной линии, где в заброшенном сквере собирается собачья компания, радуясь прекратившемуся дождю и разгорающемуся над крышами домов солнышку.

 
  – Но возможно и иначе посмотреть,
  – По-английски эту песенку пропеть,
  – Ведь Жанет – it is my favor dog,
  – На неё нельзя сердиться, видит Бог!
 

Караваева он увидел издалека.

– My dog… my dog… my dog, – it is my walk,

– My dog – it is my health…

Обычно Павел выходил намного позже, и В.Н. понял, что он ждёт встречи. Вероятно, после давешнего разговора надумал что-то.

– Доброе утро, Вилен Николаевич! – я ждал вас.

– Приветствую, Павел Дмитриевич! Что-то новенькое появилось?

– Появилось. Если за новости мысли засчитывать. Я всю ночь прокручивал наш вчерашний разговор. Может быть, супруга ваша на ценную идею натолкнулась. Я говорил вам, что геологи на его участке ничего интересного не нашли. Но ведь может быть, ценность участка Сосняка не в нём самом, а в соседних землях… Как полагаете, кто бы мог это компетентно осмыслить?

Ларионов задумался. Замудрились мы, пожалуй. Но проверить стоит.

– Проверить стоит. Но как? С геологами вы говорили…В наших местах самое ценное – янтарь. Здесь его нет, очень мало. Нефть? Она значительно южнее, километров сто, не меньше. Есть уголь бурый, низкокалорийный – его и так добывать, тем более в курортной местности, не рентабельно. А уж идти на какие-то ухищрения… Нет, Павел, если это под землёй лежит, то только янтарь. Но его-то искали и не нашли.

– Вы рассказывали, помните, о фирме, которая собиралась добывать янтарь в наклонных шахтах? Что, если он где-то рядом? Например, в лесу, примыкающем к участку Сосняка?

– Помню, конечно. Но так и не собралась та фирма. Видно, экономически не потянула. Да и место то далеко. Но самое главное, Павел Дмитриевич, – откуда они, наши предполагаемые противники, м о г у т з н а т ь о подземных богатствах, если геологи не знают? Попробуйте с университетом поговорить… Но там, насколько мне известно, специалистов-геологов нет.

Караваев поскучнел. В Уткин он всё равно поедет, хотя до выходных и не удалось. А в отпуск пойдёт чуть позже. Это не его просьба, – у начальства с финчастью не связалось. Не оказалось денег отпускных… Да, финансовые трудности у всех, даже у «конторы» – он снова привычно подумал так, забыв, что уже давно «пашет» в другом ведомстве.

* * *

В понедельник утром Караваев позвонил в Университет.

Проректор по науке долго и нудно объяснял, почему он не в силах выполнить "просьбу уважаемого ведомства", – геология в университете не преподаётся и, насколько ему известно, в нашей области геологов-учёных нет, а уважаемые геологи – практики заняты только прикладными задачами.

В конце концов, Павел Дмитриевич получил телефон известного учёного в Санкт-Петербурге и, удивительно быстро дозвонился до него.

Разговор с профессором получился обстоятельным, но тоже малополезным. Уяснив, что от него хотят, учёный пообещал "в порядке помощи" покопаться в литературе, но честно предупредил о вероятности отрицательного результата. Приехать и "посмотреть на месте" профессор решительно отказался, – "это, уважаемый подполковник, абсолютно бесполезно, – смотреть сквозь землю наука пока не умеет". И пошутил: "даже в моих сильных очках".

Караваев стойко принял неудачу телефонных разговоров, этого он и ожидал. Хорошо хоть, что все мы вокруг "уважаемые", с мрачным юмором подумал он, и заспешил на автобусную станцию.

До города Уткина – три часа езды.