Текст книги "Убийство на побережье (СИ)"

Автор книги: Вилен Арионов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

Вилен Арионов
Убийство на побережье

..ибо нет ничего сокровенного, что не открылось

бы, и тайного, что не было бы узнано".

«Евангелие» от Матфея, гл.10:26

Пролог

Основным свойством характера Сомова была осторожность. Если, конечно, не говорить об отсутствующей у него совести. Но чего нет, – того нет. А осторожность – вот она. При его профессии качество первостепенное.

Тридцати лет отроду, без малого десять Сомов «работал» преступником. И ни одного состоявшегося контакта с милицией. Состоявшегося, – в том смысле, когда бы пришлось объясняться в кабинете следователя или с оперативниками.

Так, – бежать, прятаться и даже стрелять, – приходилось. Но осторожность, – сестра удачи, ни разу им не удалось опередить его.

Николай Сомов сошёл с поезда в середине потока пассажиров. Он никогда не выходил первым, – куда спешить? Никогда и не задерживался. Сошёл и, слегка помахивая явно лёгким чемоданчиком, с плащом на согнутой в локте руке, спустился с перрона в зал вокзала.

В этом городе он впервые, но схему основных помещений вокзала видел, и поэтому, не глазея по сторонам, сразу нашёл взглядом спуск в цокольный этаж, помеченный буквой "М". Также не торопясь, спустился, прошёл ко второй кабинке от дальней стены… Занято… Сомов переложил чемоданчик в другую руку, достал пачку сигарет.

Курил он редко. Но очень удобно, если нужно минут несколько промедлить, не привлекая к себе внимания… Долго ждать не пришлось и Сомов вошел в облюбованную кабинку, задвинул запор, повесил чемоданчик и плащ на крючок и осмотрелся… Да, он пришёл точно. На внутренней стороне дверцы кабины красным фломастером сделаны какие-то вычисления. 144-30+12–80=170-10. Так и есть, – сложено с ошибкой. Разница в 13 единиц, означает, что, звонить нужно в 13 часов. А телефон – первые две группы цифр, только двоечку впереди приписать, чтобы получился шестизначный номер… Всё верно, так и договаривались. Проверить контакт без всякого риска никогда не мешает.

Сомов вышел из кабинки и поднялся в помещение вокзала

Заказчик ждёт звонка с часа дня и в течение одного часа. Он взглянул на электронное табло на стене. Времени ещё достаточно. Николай вышел из здания вокзала и тем же прогулочным шагом прошёл к остановке трамвая.

Снова закурил, а, когда подошедший трамвай начал замедлять ход, он так же неспешно отошёл от остановки и начал осматривать лотки торговцев, длинными рядами выстроившихся вдоль асфальтового тротуара. Тщательно выбрав пару бананов, Сомов шагнул в сторонку, аккуратно очистил их, бросил кожуру в урну и со вкусом съел.

Никто не остался. Трамвайная остановка опустела.

Николай не стал ждать следующего трамвая и пошёл по направлению к центру города, с неподдельным интересом, рассматривая улицы, отдельные дома, многочисленные киоски и лотки, часто укрытые от переменчивой балтийской погоды всевозможными навесами Их было не счесть. Казалось, что торговцев больше, чем покупателей, что огромные массы снеди и промышленной мелочи раскупить невозможно… Но раз торгуют, значит раскупают, значит выгодно.

Сомов усмехнулся. Выгодно! Выгоду каждый понимает по– своему. Одни, – как курочка, по зёрнышку клюют. Другие, как, он, например, работают два-три раза в году и обеспечивают себе безбедную жизнь…Краем глаза Сомов заметил, что телефонных будок много и, как ни странно в наше время, трубки телефонов не обрезаны и вообще телефоны казались исправными. Да и людей звонивших он видел.

Сомов хотел взглянуть на часы, но в это время откуда-то донеслись сигналы точного времени…Пора. Не ускоряя шага, Николай прошёл мимо ещё одной будки и остановился у следующей. Он долго искал номер в записной книжке, хотя этот номер в ней отсутствовал, но прочно отпечатался в памяти Сомова. Копаясь в книжке, он внимательно осмотрелся по сторонам, никто за ним не наблюдает. И он набрал известный ему номер…

Номер отозвался сразу. Николай услышал ожидаемый ответ, повесил трубку и набрал тот же номер снова. Услышав тот же ответ, он несколько раз кашлянул, и сразу получил приглашение зайти в гостиницу «Москва» и из вестибюля позвонить в номер 213.

Где расположена гостиница со столь «оригинальным» названием, Сомов знал – он хорошо изучил план города во время пути из столицы.

Немного подумав, он сориентировался и уверенно зашагал на встречу с клиентом, или, точнее, с заказчиком.

Лёгкий ветерок, солнышко делали дорогу приятной и через полчаса Сомов оказался возле массивного здания из тёмного красного кирпича довоенной постройки…

Николай уверенно открыл тяжёлую дверь…

* * *

Разговор прошёл как обычно в таких случаях. Осторожное прощупывание друг друга, уточнение ранее достигнутых с другими людьми договоренностей. Даже скучно. Как будто бы речь идёт не о жизни людей, как будто бы цена дела не многотысячная… Впрочем, что такое тысячи или даже миллионы, если считают не «зеленые»? Но Сомов других купюр в деловых расчётах не признавал.

Получив от заказчика подробную информацию о месте предстоявшей «работы», сведения о «клиенте», оговорив возможные сроки исполнения, Сомов вежливо попрощался с новым знакомцем и вышел. В принципе они никогда больше не увидятся. Об исполнении заказа докладывать не придётся, – молва сама сообщит. Расчёты – аванс получен, остальное не здесь, не в этом городе, где Сомов – случайный проезжий. В случае нужды, связь оговорена. Но не будет этой нужды, не должно быть.

В вестибюле гостиницы Сомов чуть задержался у расписания пригородных поездов, с удовлетворением убедился, что добраться до места предполагаемого базирования сложности не составит.

…Вечером этого же дня Сомов уже спокойно отдыхал в отдельном номере (или, может быть, палате?) санатория. Приобрести путёвку, как ему и говорили в Москве, оказалось просто: санаторий почти пустовал, – стоимость путёвок большинству граждан не давала никаких шансов. Среди отдыхающих преобладали пенсионеры, которым предприятия или профсоюзы предоставляли льготы, – не так уж и много их было, – и люд торговый, не наживший денег для поездки на Канары, но не считающий ежедневно свои миллионы.

Разумеется, курортной карты у него никто не спросил. Наличие болезней уже давно не являлось обязательным для пребывания в санатории… Обязательным было наличие денег. Оформление путевок производилось тут же и заняло не более двадцати минут.

База Сомову понравилась. Достаточно комфортно, до места действия – не более десяти километров. Молодой отдыхающий гуляет по окрестностям, что может быть естественнее? Здоровый отдых, любознательный молодой человек… И после исполнения, нет нужды торопиться куда-то. Срок отбытия в путёвке указан. Удобно. Не создаёт дополнительных вопросов. Очень удобно.

Сомов не строил конкретных планов до детального ознакомления с местом, с условиями. Всё это – завтра и Сомов быстро и спокойно заснул.

* * *

Разбудили его солнечные лучи. Окно его номера не выходило на море, что, впрочем, не огорчало Сомова, зато утренние лучи солнца, едва поднявшись над сосновым лесом, падали прямо на изголовье его кровати, щекотали нос, просвечивали через сомкнутые веки.

Сомов чихнул и резким движением выбросил себя из постели. Необходимости в этом не было, но он привык всегда и везде тренировать свое тело. И этот упругий кошачий прыжок, бесполезный в тихом комфорте отдельного номера, в другой обстановке мог бы спасти жизнь. Так что, – тренировка не бывает лишней…Николай развёл плечи, хрустнул суставами, упруго наклонился, и – снова тренировка, – оттолкнувшись одной рукой от пола, опустился на только что оставленное ложе…Снова встал, зашёл в туалет, открыл душ – работает! Не всё ещё в запустении, и этот санаторий – свидетельство тому.

Приняв душ, Сомов облачился в тренировочный костюм, вышел на лоджию. Утро раннее, ни во дворе, ни на соседних лоджиях – никого. Перекинув тело через ограждение, он легко соскочил на перила лоджии нижнего этажа, затем ещё ниже и спрыгнул на землю. Не составит большого труда и обратный путь. А сейчас, если кому-нибудь придёт в голову спросить, зачем он это сделал, ответ ясен: мускулы требуют тренировки… Впрочем, с улицы никто не видел, а из окон спящего ещё санатория видно вдаль, а не под собственным носом. Если, конечно, не высовываться по пояс через ограждения.

Сомов лёгкой походкой, постепенно ускоряя темп, пошёл к морю. Перешёл на трусцу, потом побежал вдоль кромки высокого берега. Море у самой полоски прибоя было почти чёрным, – это глубокая тень от берега, а чуть дальше оно сверкало тысячами солнечных зайчиков, отражаемых рябью, поднятой утренним ветерком.

Но бег вдоль моря почти сразу закончился, – ржавая сетка металлического забора выходила вплотную к обрыву. Видно было, что берег обрушился совсем недавно: бетонный столбик с оборванным куском сетки почти засыпанный обвалом кромки берега виден был метров на пять – шесть ниже тропинки, по которой бежал Николай.

Он остановился. Посмотрел, возможно ли обойти преграду со стороны моря. Может быть и возможно, но велик риск вместе с осыпью катиться далеко вниз. Обойти со стороны берега, но забор, густо заросший кустарником, терялся вдали. Сколько обходить? Метров пятнадцать – двадцать, или продираться через чащобу колючих зарослей гораздо дальше? Сомов выбрал третий путь. Подпрыгнув, он ухватился за ветку разлапистого дерева и, раскачавшись, перепрыгнул через забор… Побежал дальше. На пути в полкилометра ещё два раза наткнулся на заборы, преодолеть которые, правда, оказалось не сложно. Наконец, перед ним появилась деревянная лестница, нашедшая какую– то ложбинку в крутизне берегового склона. Ступени старые, почерневшие от времени и дождей, местами с провалившимися ступенями. Впрочем, в самой середине лестницы белели несколько новых ступенек, врезанных вместо прогнивших. Оставалось гадать, почему ремонтник так выборочно подошёл к своей работе.

Сомова, однако, это не интересовало. Он бегом спустился к пустынному пляжу, на ходу сбросил с себя одежду и вошёл в воду. Балтийское побережье он объездил почти всё, но на этом краю земли он был впервые, характера дна не знал и поэтому осторожно пошёл вглубь. Вода ещё не прогрелась, – и утро раннее и начало июня, – в этих местах купальный сезон впереди. Однако, – градусов 15–17, пожалуй, есть. Прохлада охватила его, и Николай поплыл, с удовольствием отметив, что это удалось сделать в десятке шагов от берега. Это – не Юрмала, где он был недавно и, захотев поплавать, чуть не сотню метров брёл по колено в воде до условно глубокого места!…Сомов поплыл, отдавшись чувству отдыха и умиротворения.

Вряд ли он осознавал это чувство. Профессия не располагала к чувствительности. Но раннее утро, яркое солнце, упругая бодрящая вода делали своё дело, рождая в тёмной душе Николая необычные ощущения.

Он не позволил себе долгого расслабления. Через несколько минут он уже снова бежал вдоль берега, только теперь не по кромке обрывистого склона, а в трёх десятках метров от него по влажному уплотнённому набегающей волной песку.

Сомов чётко представлял себе путь к будущему месту работы. Он должен продвинуться по берегу на восемь – девять километров от своего санатория, потом выйти на шоссе, потом…

…Новые постройки он увидел метрах в семистах от шоссе – почти вплотную к леску отделявшему луг от пляжного склона. К ним вела грунтовая хорошо наезженная дорога. Видно было, что пользуются ею часто.

Сомов свернул на неё и вскоре подошёл к новым строениям, возле которых работал, обстругивая бревно, высокий немолодой человек.

– Здорово, дядя, – весело сказал Николай. – Есть здесь где-нибудь выход к морю? А то я шагаю-шагаю по шоссе и, сдаётся, совсем от берега удалился.

– Здравствуй. Отдыхающий, что – ли? – спросил хозяин, откладывая рубанок и доставая сигареты.

– Точно. Привык по утрам пробегать километров с десяток. Да вот и убежал от моря, теперь вернуться бы к нему, а дорога совсем в сторону ушла…

– Иди дальше по тропке. Метров через двести будет лощина, русло ручья. По ней и спустишься. А так, по круче, не советую. Берег портится, да и небезопасно. Осыпи случаются.

– Спасибо, дядя. А ты никак фермерствуешь? Хорошее местечко, не хуже дома отдыха… Да отдыхать, наверное, некогда, работы невпроворот, и, не ожидая ответа, пошёл в указанном направлении, как – будто безразлично, но охватывая цепким взглядом всё вокруг – постройки, заборы…Приметил собачью конуру, но грозного лая не последовало: сам защитник-охранник куда-то запропастился, явно передоверив свои обязанности хозяину.

– Наверняка это и есть Сосняк, – подумал Сомов. Мужик ему понравился, но… дело есть дело. Причём здесь личные симпатии?

Словно спохватившись, он снова повернулся к хозяину:

– А водички попить у вас позволят?

– Напои спортсмена – отдыхающего, – крикнул хозяин выглянувшей из окна дочери и дружелюбно кивнул на Сомова.

Николай подошёл к окну и, пока девушка ходила за водой, успел просмотреть глубину дома, отметив про себя, что запоры на окнах примитивные, а планировка дома легко угадывалась. Сомов был профессионал, а здесь никто себя особыми архитектурными изысками не перегружал.

Неспешно выпив воды, Николай поблагодарил молодую хозяйку и, ещё раз махнув приветливо рукой фермеру, уже не оглядываясь, пошёл по тропинке.

* * *

* * *

* * *

Если бы кто-нибудь, когда-нибудь спросил Сомова, как он выполнял своё задание, и, если бы он захотел ответить, вряд ли он сумел бы это сделать.

Тщательно продуманные и чётко выполненные планы он почти сразу забывал. Точнее, оставалась голая схема: вошёл, взломал, ударил…поджёг, ушёл…Чувства, мысли, спустя несколько часов забывались начисто. Как-то Сомов задумался над этой своей особенностью, и решил для себя, что это – защитная реакция. Как-никак, работа эмоциональная, и если переживать её снова и снова, то нервы не выдержат…

Поэтому, на следующее утро он проснулся у себя в номере санатория спокойно. Или почти спокойно. Никто его не видел, – в этом он был уверен, – заподозрить его было не больше оснований, чем любого другого. Он просто один из отдыхающих, приехал неделю назад, уедет ещё через неделю. О пожаре на недалёкой ферме узнал, как и все, – утром в ресторане. Как и все, ужаснулся страшной вести – убиты четыре человека. Как и все, расспрашивал, кто что знает, кто что слышал?

И как-то даже сам сумел отрешиться от событий этой страшной ночи…Ничего о них не знает, не ведает, не может знать. А, если местные сыскари разыщут следы, – ну и что? Обуви, совпадающей с отпечатками, уже не существует – кеды, наполненные прибрежной галькой, – на дне морском. А пальцы в резиновых перчатках следов не оставляют. Ну, а если и найдут, – ни в одной картотеке милиции аналогов не обнаружат…

Осторожность – основная черта характера Сомова.

1

Он проснулся, как всегда, около семи.

Зимняя темнота не позволяла разглядеть циферблат часов, но внутренний будильник сработал и Вилен Николаевич, не решаясь вырваться из тепла постели, пытался угадать, сколько же осталось до семи? Или уже перевалило? Чёрт бы побрал электронный будильник, – опять отказал, и В.Н. оставалось полагаться на своё чутьё.

Он шевельнулся в постели, и это движение уловила Пуська. Мягко спрыгнув с кресла, она невидимо в темноте потянулась, и мгновенно оказалась в ногах у В.Н., чуть – чуть, по-своему мурыкнув, начала обвиваться вокруг ног, сообщая хозяину, что пора вставать, пора подумать об её, Пуськи, кормёжке

Что ж, действительно пора.

Поднявшись с кровати, он мгновение постоял у двери, взявшись за косяк, – уравновесился после горизонтального положения, – и плотнее всунув ногу в туфлю, пошёл в кухню.

Нажал на кнопку выключателя в ванной: так не сразу яркий свет ударяет по глазам, а из ванной комнаты через фрамугу пробивается достаточно света…

Да, семь часов три минуты.

Открыл холодильник, достал пуськину треску, открыл кран в ванной, чтобы стекла холодная вода… Подошёл к плите – поставить воду на кофе…Всё это делается автоматически, не требуя умственных усилий, которые нужно тратить более продуктивно.

Что он и делал. В мозгу уже выстраивалась череда сегодняшних дел, выплывая из памяти и привычно ранжируясь по значимости и срочности…

В.Н. чертыхнулся, – холодная вода из крана и не думала греться. Пощупал рукой батарею. Так и есть, – батарея чуть теплится, горячей воды не дождаться.

Разделил вскипевшую в чайнике воду на две части – на кофе и на бритьё. Отхлебнул кофе и пошёл в ванную.

Что-то тревожит… Какая-то забытая мысль бьётся, стремясь найти своё место в заботах сегодняшнего дня. Что-то важное, что-то не ординарное и беспокоящее…

Намылившись, он изучал своё отражение в зеркале. Нет, не вспомнить. Пройдёт немного времени, и всё само вспомнится, а насильно мелькнувшую мысль не вернуть. Тем более, что рутинные действия – собрать бритвенный станок, разглядеть и вспомнить, какой стороной вставить лезвие, обычная в таких случаях досада, что опять забыл купить удобные пластмассовые "бики" и тысяча подобных мыслей-паразитов отвлекали внимание.

Ну почему нужно ежедневно утром вспоминать об этих "биках", а днём начисто забывать о них, когда можно купить упаковку и на пару месяцев избавиться от этого мелкого неудобства?.. Вышел в кухню, ещё глотнул из остывшей уже чашки кофе… Ого! Уже семь двадцать, нужно поспешать!

Быстро закончив бриться, В.Н. сделал выбор между творогом и яичницей, присел за стол. Тихо включил радио и в этот миг вспомнил: тревожил вчерашний телефонный звонок.

Вспомнил. Неизвестный позвонил в самом конце рабочего дня. Впрочем, почему "неизвестный", он представился, правда, очень невнятно, В.Н. не разобрал его фамилии и почему-то постеснялся переспросить. Этот…м-м…просил о встрече, чтобы обсудить вопросы, связанные с земельными отводами.

В.Н. хотел объяснить ему, что областное управление архитектуры отводами не занимается. Хотел посоветовать, куда обратиться. Но неизвестный…в конце концов, Ларионов не знал, кто он, значит, для него – неизвестный, перебил и настойчиво сказал, что с общими порядками он знаком, но хочет поговорить именно с ним, с В.Н. И спросил, сможет ли он зайти завтра на двадцать – тридцать минут, скажем, часов в семнадцать? Почти механически, Ларионов согласился, сказал звонившему, что ждет, и положил трубку…

Что же здесь тревожного?

Он не мог дать себе чёткого ответа. Просьба о встрече, – дело вполне обычное. И общее содержание разговора о принципах землепользования в области укладывается в сферу забот управления, которым Ларионов руководит уже много лет…Но тревожит.

Механически съев завтрак, – вот оно прочное основание давно надоевших болезней, В.Н. быстро собрался, поставил чашку горячего вновь сваренного кофе возле спящей жены, оделся и вышел на лестницу

До троллейбуса десять минут ходу. Потом ждать. Сколько, – уж это, как повезёт. Потом двадцать-двадцать пять минут езды, – времени достаточно, чтобы, отложив пока беспокоящую мысль, обдумать текущие дела…

.

…Сколько времени длится рабочий день руководителя?

Ответа на этот вопрос нет. Иногда, достаточно редко, от и до обозначенных часов. Чаще, – занимает многие "свободные" часы. А порой – круглые сутки, не отпуская и во время сна, отнимая сон или вторгаясь в само сновидение.

Ларионов к такой жизни привык. Это было естественно и поэтому, когда он готовился к какому-нибудь совещанию или иному действию, в нужный момент оказывалось, что остаётся сесть и записать уже продуманные тезисы.

Конечно, это – не всегда так. Иногда, совсем не так.

Когда мысли ложились на бумагу и подвергались собственному прочтению, В.Н. находил много огрехов. Правил, уточнял…Иногда оставленные "на потом" цифры при их проверке и уточнении не подтверждали заранее продуманные выводы, и тогда начиналась горячка, в которую вовлекались многие сотрудники. Уточняли. Проверяли. "И т. д. и т. п."

К своему искреннему удовлетворению, В.Н. гораздо чаще убеждался, что "представленные" ему цифры не точны, а выводы, основанные на общем владении предметом, подтверждаются. В конечном счёте, это и есть профессиональная квалификация. А цифры, что ж, они часто бывают не точны: или помощники ошибаются, или источники грешат. Вольно или невольно. Логика же событий, проверяемая ежедневными наблюдениями, не обманывает. В.Н. давно усвоил мысль Шерлока Холмса…, ну, конечно же, – Конан-Дойля, – что логически мыслящий ум, наблюдая за каплей воды, может сделать вывод о существовании Ниагары и Атлантического океана.

Это вошло в привычку: каждую информацию проверять на оселке логики. И не только логики, но и элементарным подсчётом. Проверять возможность любой услышанной или прочитанной информации. Важной или не очень.

Покачиваясь на доставшемся ему в этот раз почти случайно "сидячем" месте в троллейбусе, он отвлёкся от сегодняшних проблем, и привычно потекли общие мысли…

Да, достоверность информации… Насколько она важна? Вот прочитанные у Казанцева строки, о том, что Наполеон "спокойно посылал на смерть миллионы людей"…Как они выглядят в сопоставлении с известным историческим фактом, что огромная армия Наполеона достигала едва полумиллиона человек? Ерунда! Почти двести лет прошло с тех пор. Невинное преувеличение. Кто на это обратит внимание? Другое дело, если ложная информация врывается в события сегодняшние…

Троллейбус резко затормозил. В.Н. протиснулся к выходу. Пока ехали, совсем рассвело. И белый снег прибавлял яркость морозному утру. И солнце уже пробилось через облака и сверкает в окнах. И вообще, кажется, весной запахло. Хотя, какая весна в феврале?

Ларионов вошёл в здание. Новый рабочий день официально начался…