Текст книги "День «Икс»"
Автор книги: Виль Рудин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)
В. Рудин
День «Икс»
Повесть[1]1
Печатается в сокращенном варианте.
[Закрыть]
От автора
Утром 18 июня 1953 года мощные радиостанции – РИАС[2]2
РИАС (нем. RIAS, Rundfunk im amerikanischen Sektor, «Радио в американском секторе») – радиокомпания в Западном Берлине, основанная в 1946 году и работавшая под контролем американских оккупационных властей.
[Закрыть], Би-Би-Си, «Голос Америки» – лихорадочно разнесли по планете тревожные вести.
«В Восточном Берлине забастовка! Вся Восточная зона охвачена беспорядками! В Восточной Германии льется кровь – поднялись все, кто ненавидит коммунистов, кому не по душе новая власть. В ближайшие часы ожидается вмешательство Аденауэра[3]3
Конрад Аденауэр – немецкий политик, в 1953-м году федеральный канцлер ФРГ.
[Закрыть] и его моторизованных соединений. Время коммунистического господства в Восточной Германии сочтено...»
...Трудным был пятьдесят третий год для молодой Германской Демократической Республики, – трудным и славным. Это был год свершений, год борьбы, еще одна ступенька длинной лестницы к счастью – ведь оно не дается без тяжелых боев, без мук, не идет в руки само. И не всем в Республике эта борьба оказалась по плечу, – были и маловеры, и нытики, и просто равнодушные. Были и такие, что злобно радовались неудачам, обливали грязью всё и всех или прямо вредили, где только могли, – это мечтали о приходе Аденауэра.
И там, на Западе, не дремали – готовились. Засылали агентов и провокаторов, забрасывали и укрывали в тайниках на территории Республики до поры-до времени оружие; подыскивали посадочные площадки; составляли списки тех, кто подлежал уничтожению в первую очередь; создавали экономические органы, которые должны были после захвата власти взять под контроль народные предприятия – до возвращения бывших владельцев.
Десятки шпионских, диверсионных, пропагандистских организаций, угнездившихся в самом сердце Республики – Западном Берлине, – изо дня в день, из месяца в месяц плели паутину, постепенно, исподволь, готовя взрыв. РИАС и кайзеровское «Ведомство по общегерманским вопросам», «КГУ»[4]4
Сокращенное название шпионской организации в Западном Берлине.
[Закрыть] и «Комитет свободных юристов», тысячи наемных убийц и шпионов и тысячи официальных работников империалистических разведок приложили свои грязные руки к подготовке «дня икс», как условно именовалась эта акция.
Было учтено все и все предусмотрено: и недовольство части населения в Республике, – этих спровоцировали на забастовку; и злобная вражда «бывших», – эти были организованы в банды и должны были выступить с оружием в руках; для нейтрализации советских войск подтянули к границе танковые колонны, а в Берлине поставили вдоль секторной границы мощные громкоговорители, чтобы призывать советских солдат не мешать погромщикам.
И вот наступило 17 июня.
Наступил «день икс».
Вспомните, как настороженно пробегали вы глазами скупые газетные строчки, как сосредоточенно пытались представить себе: что же происходит там, в Германии? Кто творит беспорядки и убийства? Может ли народная власть навести порядок? Хватит ли сил? Есть ли решимость?
Потом прошли сутки – всего только сутки, короткие 24 часа, и эти сутки показали, что власть в Восточной Германии по праву называет себя рабоче-крестьянской. Народ признает эту власть своей и готов отстаивать ее от любых посягательств.
И народ сурово покарал тех, кто попытался вооруженным путем ликвидировать первое в истории Германии государство рабочих и крестьян.
Об этих трагических событиях, о судьбах простых людей новой Германии, об их радостях и горестях, об их упорной борьбе с наймитами империалистических держав и пытался я рассказать в повести «День икс».
Мне хотелось показать в этой повести, как получилось, что опытные палачи, профессиональные убийцы, бывшие офицеры войск СС и бывшие офицеры обыкновенных войск фашистской армии потерпели сокрушительный разгром в вооруженном столкновении с молодыми, подчас неопытными в военных делах, строителями той новой Германии, которой принадлежит будущее.
И еще об одном следует упомянуть.
«День икс» готовился и направлялся из Западного Берлина, и после позорного провала путча здесь укрылись те, кому удалось избежать справедливого возмездия. И нет ничего удивительного, что и сейчас Западный Берлин представляет собой опасный гнойник, требующий срочного хирургического вмешательства. В Шмаргендорфе и Темпельгофе, в Лихтерфельде и Шарлоттенбурге – буквально во всех районах Западного Берлина тайно и в открытую работают сотни шпионских организаций западных держав, подрывные эмигрантские группы, разбросаны аэродромы и ракетные стартовые площадки, танкодромы и склады со взрывчаткой. Издающийся в ГДР журнал писал в феврале 1959 года: «Пороховая бочка в собственном городе! В центре нашей Республики. На нашей территории. И один-единственный взрыв может привести к третьей мировой войне. И тогда уж не поможет никакое страхование жизни. Помочь может только одно: прочь пороховую бочку!»
И мы вместе со всеми честными немцами требуем – очистите Западный Берлин от скверны! Пусть будет мир над этим городом. Мы слишком хорошо знаем звериное лицо засевших там фашистских недобитков и знаем, чем грозит их пребывание там. Трагедия 17 июня 1953 года напоминает нам об этом.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
I
...Мерное гудение моторов клонило в сон. Лангер, расположившись в кресле поудобнее, дремал, лишь изредка поглядывая на часы над дверью в рубку пилота или в окно.
До Берлина оставалось всего час полета, и вскоре внизу, сквозь ватные разрывы облаков, замелькали городки и селения Восточной Германии. Сколько раз он успел побывать там за эти годы? Десять? Пятнадцать? Он давно сбился со счета. Да и зачем было считать, если ему так чертовски везло каждый раз?
Конечно, кроме везенья, тут были еще и профессиональная смекалка, и знание психологии людей, с которыми ему приходилось сталкиваться, и, в конце концов, умение пойти на любой, даже самый крайний риск.
Но, как бы то ни было, новые хозяева, видимо, ценили его и, хорошо платя за работу, поручали с каждым разом все более серьезные, сложные задания. Что ж – он не в претензии! Он ведь не только ради денег рискует своей шкурой, он, бывший штурмбанфюрер СС Лангер.
Впрочем, он уже давно отвык и от чина, и даже от своего имени.
Теперь, спустя семь лет после конца войны, вернее – после капитуляции, его зовут – Вилли Гетлин, просто – господин Вилли Гетлин!..
Наконец из-под крыла поползли хаотические нагромождения городских развалин, чередующихся то с уцелевшими кварталами, то с массивами садов...
Берлин!
Вилли уже не отрывал глаз от окна: здесь после войны он еще не бывал... Как-то сейчас выглядит столица?
Но вот дома и сады вздыбились с запада на восток, еще раз... Неожиданный толчок чуть не выбросил Вилли из кресла. «Черт бы побрал этих ами[5]5
Ами – так называют в Германии американцев.
[Закрыть]! Не летчики, а дерьмо» – выругался он про себя.
Самолет долго еще катился по бетонным дорожкам, выруливая к зданию Темпельгофского аэропорта. Когда смолкли моторы, в непривычной тишине стало ясно слышно, как к самолету подвезли металлическую лесенку. Один из членов экипажа открыл дверку, и пассажиры двинулись к выходу – американские офицеры, какие-то личности в штатском, избегавшие смотреть в глаза друг другу.
Отстав от остальных пассажиров, помахивая небольшим чемоданчиком и держа на левой руке макинтош, Вилли Гетлин неторопливо шел по обсаженной липами аллее к главному корпусу, где размещались гостиница и ресторан.
Вообще-то его должны были встретить, но за три часа полета он сумел чертовски проголодаться, и если машины еще нет...
Неожиданно кто-то сзади крикнул: «Подождите-ка!» Обернувшись, он увидел невысокого полного мужчину, который торопливо шел к нему, вытирая на ходу пот с лица.
Гетлин остановился.
– Я вас у самолета искал, да проглядел, – сказал незнакомец, немного отдышавшись. – Здравствуйте. Не угодно ли к «Золотому якорю»?
Это был пароль. Гетлин ответил:
– Рад хорошему пристанищу.
– Как в романе, – сказал встречающий с ухмылкой и повел Вилли к своей машине... Но Гетлин оставался серьезным. Перед тем как сесть, он на всякий случай проверил номер автомашины и лишь после этого успокоился.
На улице стояла адская жара. Раскаленные стены домов излучали зной, и даже ветерок, обдувавший лицо и высунутую из окошка машины руку Вилли, был знойным и не приносил облегчения. Поэтому Гетлин очень обрадовался, когда машина, наконец, свернула в небольшую узкую улочку, обсаженную огромными каштанами.
Сидевший за рулем развернул машину к высоким железным воротам, за которыми виднелась двухэтажная вилла с красной черепичной крышей, и посигналил. Из калитки неторопливо вышел американец в белой каске с буквами «МП»[6]6
МП – военная полиция (англ.).
[Закрыть] и белой портупее. С совершенно равнодушным выражением лица он направился к машине, но, увидев за рулем знакомого человека, повернул обратно. Еще через минуту ворота распахнулись, и машина въехала во двор.
– Шеф, я привез господина... – произнес спутник Вилли, вводя его в небольшую комнату на втором этаже и обращаясь к сидевшему за столом полному американцу в чине майора.
Американец, не удостоив его ответом, кивнул и. подождав, пока он выйдет, сказал:
– Sit down, please[7]7
Садитесь, пожалуйста (англ.).
[Закрыть].
Вилли остался стоять, недоуменно пожав плечами, – он не понимал по-английски.
Тогда майор, указав глазами на кресло перед приставным столиком, повторил на довольно чистом немецком языке:
– Я предложил вам сесть.
Вилли опустился в кресло и, поняв, что майор его изучает, постарался принять соответствующий вид – спокойного, знающего себе цену человека. Поглаживая ладонью левой руки волосы на виске так, что оттопыренные пальцы их не касались, майор после непродолжительного молчания спросил:
– Как добрались?
– Спасибо. Капитан Скотт все устроил. Летели без посадок.
– Капитан Скотт говорил, что вы поступаете в мое распоряжение?
– Он сказал, что меня переводят в Берлин...
– Будете работать со мной. Придется выезжать в Восточную зону.
– К этому я уже привык.
– Вот и отлично. Теперь к делу. Вам надо будет завтра же выехать в Шварценфельз. На прошлой неделе там провалилась моя группа. – Майор вскинул глаза на Гетлина. – Вас удивляет, как я это узнал? Просто читаю газеты Восточной зоны. Полиция там весьма любезна и немедленно сообщает, кто из моих людей выбывает из игры. Вы знаете, что такое Шварценфельз?
Гетлин, как бы припоминая, чуть прищурился:
– Каменные дома, каменные парапеты, мост через Заале – тоже из камня, плиты на тротуарах каменные. Еще немного зелени и немного воды. Еще горы вокруг. И уголь под землей. Все.
– Насчет камня – возможно... Я там не бывал. Но меня интересует другое.
Это был очень точный инструктаж. Майор не считал нужным говорить намеками или о чем-то умалчивать. Он знал все о сидевшем перед ним человеке, и знал, что этот бывший эсэсовец, работающий на американскую разведку и мечтающий о возврате былого, поддержит его в борьбе против русских и всех коммунистов.
– Так вот, господин Гетлин, меня в Шварценфельзе интересует не камень. И не зелень. Меня интересует то, что лежит под землей,– уголь. И в первую очередь я должен иметь своего человека на шахте «Кларисса».
При имени «Кларисса» Гетлин мгновенно вспомнил высокую кирпичную стену, которой была обнесена вся территория шахты, железные ворота – они распахнулись перед их машиной, как будто бы сами собой... Ну да, там он тоже бывал давно, еще в тридцать третьем.
Их отряд посылали из Берлина.
Черт возьми, на шахте было много коммунистов, и местные штурмовики не могли с ними справиться...
M-да, этот ами предлагает не увеселительную прогулку!
А майор продолжал:
– У меня был человек в шахтоуправлении – он попал за решетку. Этот человек представлял нам некоторые ценные сведения. Но ему приходилось воровать документы. Это рискованно, и не рекомендую такое... Гм... Элементарное средство, мы не карманники. Подыщите работника, который бы в силу служебных обязанностей имел доступ к документам. Нам нужно знать, сколько добычи дает шахта еженедельно, ежеквартально, каков план. Еще лучше, если бы удалось изыскать возможность вывести шахту из строя. Это будет вашей задачей на более дальний срок.
Гетлин представил себе территорию шахты и не нашел, что там можно вывести из строя. Под землей же он никогда не бывал. Да и сомнительно, чтобы он попал туда!
– Вам надо сколотить небольшую группу, человека в три-четыре, не больше, – раздавался голос майора. – При их помощи подыщите укромные места неподалеку от Шварценфельза. Мы забросили туда оружие... На всякий случай. И еще, мистер Гетлин, постарайтесь выяснить, как провалилась первая группа. Для нашей дальнейшей деятельности это очень важно. На деньги не скупитесь. Вот пятнадцать тысяч марок, думаю, на первый раз хватит, – не так ли? – Майор встал, вынул из сейфа пачку пятидесятимарковых банкнот, бросил ее на стол.
– Ясна задача? – спросил он, садясь на угол столика перед Вилли.
– Да! – Гетлин постарался ответить как можно тверже и даже, по давней привычке, упрямо вскинул до синевы выбритый подбородок. – Задачу я понял.
– Запомните: Августаштрассе, 12, табачный магазин, Макс Хойзер. Сошлитесь на меня, – этот человек окажет вам помощь; Пароль: «Я привез вам коробку гаваннских сигар». Ответ: «Возьму с удовольствием». Запомнили?
– Сейчас... – Гетлин повторил мысленно адрес, фамилию, пароль и отзыв. – Все в порядке.
– Остальное предоставляю вашей инициативе. Действуйте сообразно с обстановкой.
Гетлин усмехнулся:
– Работа есть работа...
– Когда возвратитесь, позвоните по этому телефону (он написал на листочке номер и передал его Вилли), и мы договоримся, где встретиться. Запомните телефон теперь же и уничтожьте записку.
– Это само собой разумеется. Но кого спросить?
– Разве вы не знаете, как меня зовут?
– Нет, капитан Скотт этого не сообщил.
– Зовите меня просто Боб. Теперь все?
– Так точно.
–Тогда отправляйтесь в Нойкельн, Бисмаркштрассе, 7. Там вам приготовлена квартира, в которой будете жить, пока не подыщете себе другое жилище.
Он подал Вилли руку, потом, навалившись боком на стол, привычным движением надавил кнопку.
Вилли откланялся. Боб ему понравился: с таким шефом, кажется, можно будет работать...
II
Вот и Августаштрассе – узкая, выгнутая дугой улица, круто подымающаяся к Дворцовой площади. Из-за этой крутизны проезд по улице невозможен, и она вся наполнена пешеходами. Парни в коротких кожаных штанах альпийских горцев, девушки в узких, в обтяжку, брюках, начинавших в 1952 году входить в моду, седеющие мужчины в пиджаках (что им жара!), пожилые женщины, катящие на раскладных тросточках с роликами корзинки с провизией, – все это замелькало перед глазами Вилли, только что вышедшего из прохладного узкого переулка.
Перебросив макинтош на левую руку, в которой держал чемоданчик, Гетлин достал из кармана носовой платок, вытер пот с шеи и лба, потом медленно, стараясь держаться в тени лип, двинулся к табачному магазину Хойзера. Он еще издали увидел красный щит, вывешенный в виде штандарта поперек тротуара. На щите белой и оранжевой краской было выведено: «Табачные товары. Макс Хойзер и сын».
Подойдя вплотную к витрине, Вилли, сделав вид, что рассматривает выставленные там сигары и сигареты в пестрых коробках, попытался разглядеть, что происходит внутри, но ничего не увидел: в магазине было сумрачно. Он решился, взошел на крылечко и толкнул дверь. Тотчас звякнул колокольчик, оповещая хозяина. Но хозяин не торопился, и Вилли успел несколько освоиться в сумраке.
Наконец послышались чьи-то шаги, и из-за портьеры, прикрывающей вход в квартиру, вышел полный пожилой мужчина в очках с толстыми линзами. Отвислые щеки делали его похожим на бульдога.
– Что угодно господину? – обратился он к Вилли.
– Я хотел бы видеть главу предприятия Макса Хойзера.
– Он перед вами.
– Господин Хойзер, у меня кое-что есть для вас, – произнес Вилли, кладя на прилавок чемоданчик. – Только я хотел бы поговорить об этом с глазу на глаз.
– Да? Пожалуйста. Лизхен! – крикнул хозяин за портьеру, и сейчас же оттуда выскользнула невысокая белокурая женщина лет тридцати.
Она с независимым видом прошла за прилавок и молча стояла, ни на кого не глядя.
– Побудь здесь, девочка, и займи покупателей, если им вздумается прийти. Прошу вас! – Макс приподнял портьеру и пропустил гостя вперед.
Вилли шагнул за портьеру и очутился в темном коридоре, на другом конце которого белым пятном светилась стеклянная дверь.
– Туда? – обернулся Вилли к следовавшему за ним Хойзеру.
– Да, да, пожалуйста! – Хойзер вежливо отодвинул гостя в сторону, открыл дверь и пропустил Гетлина в комнату. Кресло – спокойное, глубокое и очень удобное кресло – вот первое, что увидел Вилли. Он подошел к нему, погладил рукой плюшевую обивку. Потом поставил на пол чемоданчик, бросил на него свой макинтош и, откинувшись на удобную спинку, медленно закрыл глаза. Хорошо!..
– Я вас слушаю. – Макс сел напротив гостя. Он еще не понимал, что привело к нему этого человека, и выжидательно смотрел на гладко выбритое лицо посетителя, на его светлые волосы, аккуратно зачесанные наверх, на плотно сомкнутый рот, на чуть припухшие веки. Молчание длилось несколько секунд.
– Я вижу, у вас покупателей не очень много? – Вилли наконец открыл глаза.
– Что поделаешь, нет настоящего товара... – Хойзер тревожно поправил очки.
– Вот видите, как удачно получилось: я привез вам коробку гаваннских сигар, – медленно, с расстановкой произнес Вилли, в упор глядя на собеседника.
Лицо Хойзера заметно вытянулось, левое веко дрогнуло в нервном тике. Явно волнуясь, он ответил:
– Возьму... с удовольствием.
– Значит – договорились. Имя «Боб» вам что-нибудь говорит?
– Боб? Я что-то... Ах, да, да! Помню.
– Он поручил мне выяснить... У вас тут, в Шварценфельзе, что-то случилось?
– Не понимаю...
– Говорят, какие-то аресты...
– Вы вон о чем. В газетах пишут, что ами хотели взорвать «Клариссу». Одни согласны с этим, а другие считают, что коммунисты не могут управлять шахтой, едва не случилась авария, вот и придумали про американцев...
– Слушайте, милейший, оставим агитацию для дураков. Я спросил об арестах! Почему были арестованы именно эти люди, а не другие?
– Хм... Говорят, заметьте: говорят, – а я этого не знаю, – что какой-то идиот сам явился в полицию и донес...
– Его тоже арестовали?
– Откуда я могу это знать?
– Кто этот человек?
– Вы считаете меня ясновидящим?..
– Фу, черт возьми, с вами трудно беседовать!
– Не задавайте глупых вопросов!
– Ого! Мы можем стать большими друзьями, но можем и... Впрочем, первое вероятнее: вы мне нужны.
– Благодарю за откровенность.
– А что же нам в кошки-мышки играть? Боб дал к вам явку, я вижу, что вы – это вы, значит – нечего болтать, извольте впрягаться в упряжку!
– Что вы хотите от меня?
– Мне нужно человек пять-шесть парней, есть у вас кто-либо на примете?
– Положим, есть... У меня иногда бывают «Телеграф» и «Тагесшпигель», кое-кто берет их читать, и я знаю, кто о чем из моих клиентов думает.
– Газеты – это придется оставить. Глупо. Барыш – 10 марок, а подозрение вызовете наверняка.
– Это, знаете ли, мое дело.
– Нет, теперь уж не ваше, а наше дело. Я вовсе не собираюсь попадать в руки красной полиции: ваше пристрастие к изданиям, выходящим на Западе, насторожит кое-кого.
– Ладно, ладно, посмотрим. А парней назвать могу, – человека четыре. Например Отто Кайзер, или вот Зигфрид Кульман – этот даже получше – у него отец был «ПГ»[8]8
Так в Германии называли члена фашистской партии.
[Закрыть], да он и сам был шарфюрером в гитлерюгенде... Кроме этих...
Вилли мысленно повторял имена и фамилии всех названных, – этого было достаточно, чтобы запомнить.
– Адреса знаете?
– К сожалению – нет.
– Узнайте. Через два дня в это же время буду у вас... Ну, теперь мне пора, – Вилли встал.
– Не хотите ли кофе?
– Я и так, пожалуй, пробыл дольше, чем нужно для обычного делового разговора, а?
– Пожалуй... вы правы, – Хойзер с уважением оглядел гостя.
– Возьмите, – сказал тот, вынимая из своего чемоданчика коробку гаваннских сигар.
– А вы их действительно привезли? – удивился тот. При виде этой коробки глаза Хойзера радостно сверкнули, кожа на лице собралась складками, и он еще больше стал похож на бульдога. С благоговением он взял в руки коробку – это был настоящий «Даннеман», да еще в роскошной довоенной упаковке.
– Неужели это действительно «Даннеман»? Это – мое?
– Ну конечно! Как бы я иначе при случае мог доказать, что я – коммивояжер и привез вам товар? Ну, ну, спуститесь на землю, нельзя так. Значит – договорились: через два дня?
– Хорошо, хорошо, я же обещал.
Толстяку явно не терпелось остаться одному, – Гетлин это отлично понял. Повесив на руку макинтош, он взял свой чемоданчик. Хойзер пошел впереди. Они миновали коридор, хозяин отодвинул портьеру, и Гетлин снова очутился в магазинчике. Он был по-прежнему пуст, только за прилавком одиноко стояла жена Хойзера. Увидев мужа и посетителя, она улыбнулась. Сам не зная почему, Вилли тоже улыбнулся. Глядя на стройную фигуру молодой женщины и на пожилого, располневшего Хойзера, представил их вдвоем. Привычно грязно подумалось – ей бы такого, как я... А кто знает? Быть может... Только не сейчас. Пока что ссориться со старым барбосом (так он мысленно окрестил Хойзера) нет смысла.
Вежливо приподняв велюровую шляпу, Гетлин поклонился супругам и вышел из магазина.
Еле дождавшись ухода опасного гостя, Хойзер, велев жене побыть в магазине, вернулся в столовую. Достал из серванта никелированный нож с узким длинным лезвием, поставил коробку на стол и осторожно, чтобы не повредить, снял бумажные печати – вроде тех, что в средние века вешали на шнурочках к герцогским грамотам. Затаив дыхание, поднял деревянную крышку... Это был самый настоящий Даннеман, ароматный, душистый! И, вдыхая сладостный аромат, так хорошо знакомый с давних лет, Хойзер почти физически ощутил, как перестало тревожно колотиться сердце, как постепенно улеглось волнение, вызванное этим нежданным посещением, как вновь возвращается обычное равновесие и спокойствие.
Ну, что же – придется снова впрягаться! Тот сказал верно.
III
Да, вербовать Гетлин умел.
Он говорил, что существует сто тысяч способов обработки людей, но каждый из этих способов применим только к одному человеку. Поэтому Вилли предварительно, но так, конечно, чтобы это было незаметно, знакомился с человеком, услугами которого хотел воспользоваться. Составив себе мнение, он решал – стоит ли игра свеч. Потом, найдя, что тут есть над чем потрудиться, он окольными путями наводил справки, обдумывал, примерял, – в общем, не было еще случая, чтобы он провалился. Да ему и нельзя было позволять себе такую роскошь, – ведь неудача с вербовкой почти наверняка привела бы к катастрофе.
Из разговора с Хойзером в цепкой памяти Вилли Гетлина осталось замечание о том, что некто Зигфрид Кульман был шарфюрером в гитлерюгенде, а отец его – членом национал-социалистской партии. На этом он и решил сыграть. Узнав через Хойзера, как найти Кульмана, он пришел к нему в марочный магазин. К огорчению Вилли, тут нельзя было наблюдать за Кульманом незаметно для него: в магазине был только один посетитель – мальчишка лет двенадцати.
Когда Вилли вошел, мальчишка, запрокинув голову, разговаривал с Кульманом – высоким парнем лет двадцати трех с длинными светлыми волосами, гладко зализанными к затылку.
– Покажите, пожалуйста, марки, только русские, – несмело просил мальчишка.
Осмотрев покупателя внимательным, оценивающим взглядом, Кульман обернулся к шкафу, достал альбом, положил на прилавок и открыл обложку. Дальше восхищенный мальчишка должен был листать сам. Кульман же обратился к Вилли:
– Чем могу служить новому клиенту? Вы впервые пожаловали ко мне.
«О, у него хорошая зрительная память», – с удовольствием отметил про себя Вилли.
– Не беспокойтесь, я просмотрю кляссеры – вот они, в витрине. – А когда вы освободитесь...
– Пожалуйста, вот эту... – мальчик указал пальцем на большую синюю марку, где рабочий поднял высоко над головой красную звезду.
– А денег у тебя хватит?
– Эта марка дорогая?
– Тут написано: шестьдесят пфеннигов.
– Тогда у меня еще останется двадцать пфеннигов. Вот, пожалуйста. – Мальчик достал из штанишек кошелек и высыпал на прилавок легкие белые монетки. Последней упала с тяжелым стуком бронзовая. Мальчик взял две монетки себе, а остальные придвинул к Кульману.
– А тебе не жалко отдавать такую кучу денег за какую-то одну марку, да еще русскую?
Мальчик отрицательно качнул головой. Он достал из внутреннего кармана курточки маленький самодельный кляссер, пинцет, сам осторожно оторвал от листа полюбившуюся ему марку и так же осторожно, стараясь не повредить зубчики, засунул в целлофановый кармашек.
– До свидания!
– До свидания, киндль[9]9
Мальчонка.
[Закрыть]!
– Почему он берет именно русские марки? – полюбопытствовал Вилли, когда за мальчиком захлопнулась дверь.
– Разве вы не видите, что эти марки красивые? Да к тому же в школах говорят чаще всего про русских, про Россию, про все, что из России. Разве вы не знаете? Да и не только дети – тут всем коллекционерам подавай русские марки.
– Да, да, вы правы. У вас есть марки Финляндии первых выпусков? (Когда-то Гетлин был филателистом, он знал, что спросить).
– Вот видите – и вам подавай русские марки, – ведь тогда Финляндия была русской провинцией. Есть у меня эти марки, но они дорогие.
– Покажите.
Осмотрев с десяток марок, Вилли пренебрежительно отодвинул альбом:
– Не возьму, у них зубцы повреждены.
– Каталог разрешает продажу марок этого вида с поврежденными зубцами – от одного до трех. За марки без поврежденных зубцов – наценка 25 процентов. Хотите убедиться?
– Нет, я все это знаю, но эти мне не подходят.
– Как вам будет угодно. В воскресенье я ожидаю новую партию товара, если хотите...
– Спасибо, возможно, загляну. До свиданья!
– Всего хорошего.
В тот же день Гетлин попросил Хойзера пригласить торговца марками в субботу к себе, в табачный магазин.
...Он действительно не просчитался в выборе. Много раз потом Кульман выполнял его задания.
Но прежде чем выполнять их непосредственно, он выполнил роль «наводчика»: с его помощью Вилли выследил Зигфрида Вольфа – рабочего шахты «Кларисса». «Убрать» Вольфа он считал необходимым, узнав, что «какие-то дураки» безуспешно пытались завербовать этого парня в шпионскую группу, угрожая в противном случае расправиться с его сестрой, живущей в Западном Берлине, о чем Вольф сообщил соответствующим органам. Так и была разоблачена и арестована группа агентов Боба.
Вилли Гетлин застрелил Вольфа на пустынном шоссе, когда тот возвращался домой на велосипеде с ночной смены.
