Текст книги "Пара лебедей на Рождество (СИ)"
Автор книги: Виктория Задорожня
Жанр:
Короткие любовные романы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)
В горах Кавказа
Холодная земля, устеленная тонким шерстяным покрывалом, казалась невероятно уютной койкой в пригорье Кбаады. Чёрт побери… Да стоило только ухватить в руки горячую кружку похлёбки с костра, облокотиться о склон ледяной горы, и после этой треклятой резни длинною в вечность не было большей услады уставшему телу. Синяки и ушибы не чувствовались на таком морозе. Только холод… Пробирающий до костей. Вот что на самом деле было ощутимо… Ветер воет, прокручиваясь вихрем в лежбище ветхой палатки. И этот звук… Звук, что у любого другого человека вызвал бы приторную оскому, нам казался колыбельной. Он глушил собою свист свинца. Это были часы мира. Время, когда никто не умирал… Когда не ревели где-то в ближайших поселках матери о детях. Когда сборища одичалых Черкесов не налетали на мирные дома в поисках пищи и крова. Когда мужья и отцы не ложились от рук безумных в преддверии проигрыша подонков. Когда мои братья хохотали, гулко сталкивая стаканы спиртовой настойки, а не падали в бою. Это время, время покоя, было особо ценным, потому как приходило крайне редко. Сон по три часа, смена караула. К черту, братцы! Да эти ледяные груды под лопатками лучшее из существующих пристанище! Что может быть лучше – забыто. Год 1864. Я пятый год солдат своей страны. Мой отряд загнал в угол не один свод Адыгейцев! И победа вот вот будет наша… Выстраданная победа. Победа большой ценой. Черти играют нервами… Прикрыл глаза на мгновение – и перед глазами Она. Моя лебёдка. Моя надежда на обратный путь. Угорище Кбаада. Северо-Западный Кавказ. Как далеко место, что зову домом… Выудил из кармана свёрток. Грязная, пыльная тряпченка, в которых собратья хранили корку сухого хлеба к случаю. А я свой не хранил, съедал. В обрезке тканом у меня сокровище важнее. Моя лебёдка. Игрушка с ели… Месяц до рождества. Ещё одно рождество, что я проведу от неё в дали… Обвел пальцем размашистые крылья… Как скучаю по ней. Так сильно скучаю… Я не погиб до сих пор. Острые сабли жадных до крови черкесов не раз щекотали мне шею. Но я уворачивался! Всегда! И увернусь снова… Клянусь. Веки стали тяжёлыми… До смены караула добрый час. И я могу недолго посмотреть сны… В которых будет она.
**************
– Стой… – Окликнул рычащим вкрадчивым шёпотом Гошу, товарища с недавнего призыва, что отправился со мной в караул. – Пригнись!
Мы в миг упали за кусты, притаившись в засыпанных снегом ветвях. Тихо подгреб под себя рипящую груду, ногой подтолкнув к пареньку вязку с ружьём. Моё при мне. Приникли… Рядом идут двое. Я эти рожи ехидные узнаю и в темени Кавказской суровой ночи… Вражины проклятые! Что за народ?! Ни единства, ни человечности… Мирные поселения давно сдались на милость Белого Царя! А эти… Псы треклятые! Никаких принципов! Хвалятся друг перед другом грабежом и насилием. Женщинами и детьми, взятыми в плен!
– Тшшшш…. – Злостно сузил веки, когда неловкий юнец задел рипящую прогнившую ветку. – Услышат – стрелять придется! В ближнем бою они безбашенные! Нам не чита! А звук выстрела поставит на уши весь их прилегающий лагерь!
– Прости… – Виновато потупил глаза и замер, неподвижно, со мною рядом.
В засаде долго сидеть не пришлось… К счастью, хмельные от вина, двое мужчин нашего присутствия не заметили. Прошли. А у меня подкосились ноги… Я слышал каждое их слово! Благо, пять лет в горах Кбаады волей неволей сталкивали с местными жителями, далеко не все из которых были враждебно настроены к войскам Российской империи. И, чёрт побери, готов дать палец на отсечение! Завтра утром мы поймаем крупную рыбу… В виду ведущего сброда племени Адыгейцев!
В лагере тишина. Светает. Не теряя времени на обогрев у костра, растер задубевшие ладони охапкой снега, плюхнул талого на лицо, чтобы окончательно взбодриться, отправил мелкого подкинуть дров в огонь, а сам направился к палатке командира. Стряхнул с сапог избыток грязи, и, не окликнув, вошёл внутрь. Олег Павлович часто гипнотизировал отрезок карты по нашей местности, ища пути наступления. Это был как раз тот случай. Обычно он не терпел, когда его отвлекали от размышлений. Умный дядька, негде правды деть. Но, сейчас мое дело отлагательств не потерпит… Потому плюхаюсь на соседнее место, попутно скидывая шапку прямо на деревянную столешницу около его расписанных заметками бумаг.
– Ты что, парень, башку отморозил?! – Округлив глаза, уставился, с яростью и недоумением в одночасье. Игнорируя недобрый вопрос, поднял на вояку глаза.
– Собирайте людей, Олег Павлович. Я знаю, где Данир Кэмаль решил остановить свой отряд.
– Как?! – Подскочил с места и сжал пальцами край стола до скрипа. – Как же ты это…
– Теряет хватку. Выдохся. Людей распустил. Ходят они не там где надо, и много болтают… И даже скрип веток в двух метрах от себя не слышат… Не важно это, Олег Павлович. Вы же знаете меня… Трепаться не стану. Раз говорю – собирайте людей, собирайте. Наступление через час.
Обернулся, и направился с палатки, мечтая поскорее хлебнуть пресной несоленой жижи.
– Погоди. Подопечный твой…
– Владимир?
– Он, приятель… Он.
– Поставьте, как обычно, в хвост отряда. Некогда мне с ним возиться.
Не стал слушать до конца, и вышел прочь с палатки.
Час до боя. Чтобы выжить – надо отдохнуть. Ведь мне… Обязательно надо выжить. Сжал лебёдку в кармане. Помолись за меня, Родная. Если я выберусь отсюда живым – то обязательно попаду домой.
А дома… Ты будешь ждать меня… Дома…
Возвращение
– Тихо… Вон они! Замри! – Наш отряд окружил противника в горной ловушке. Они считали это место выигрышной позицией, но… Так, вероятно, и было бы, если бы не два праздных идиота, что как раз сейчас мучались головной болью над мисками костровой похлёбки. Прикрыл глаза… Ветер северный. Порывы сильные. Целиться надо правее. Торкнул ружье товарища, ровняя по своей видимости. Глаз у меня довольно точный. Не подводил…
Он, и ещё пятеро наших направили огнестрелы на главного.
– Ведь и правда, теряет хватку… Мало того, что позволил себя обнаружить – но даже сейчас не заметить окружения! Ладно, в прочем, мне то это только на руку. Обернулся и окинул быстрым вкрадчивым взглядом своих ребят. Все на своих позициях. А в самом дальнем углу сжался трусливо Владимир… Всё таки ошибся его папаша, считая, что война исправит недо мужской характер. Трясется, нервным взглядом по сторонам мечется. И ненавистно на меня поглядывать успевает. Закатил глаза… Ну что за дурень?! Мне ли не надоело вечно прикрывать его трусливую шкуру?! За собой углядеть тяжко! А за павлином в форме и подавно… Фуф… Выдохнул. Переметнул взгляд на врага. И на командира. Он поднял указательный и средний палец, давая нам знак к началу движения. Весь наш сброд в одночасье выскользнул из-под горных теней и мёрзлых кустарников и рванул на вражеское прибежище. Главная цель – меньше жертв, больше пленников. И, наиболее ценная жизнь – жизнь их главнокомандующего. Белый царь желает присоединить народ горячей крови, а не сеять новую волну вражды под почву последующих возможных повстаний.
Мы окружили их. Кажется, любому псу понятно, что нет выхода иного, чем сдаться. Но, не даром черкесы считались неукротимыми…. Они моментально обнажили клинки…
– Сдавайтесь, на милость императора. И сохраните свою жизнь и жизнь ваших воинов! – Победно озвучил командир, чем спровоцировал рычащий жуткий рев Динара Кэмаля. Это было начало резни… Выдохнул, посмотрев устало в небо. "Прости меня, Господи… Прости".
***************
Ружье в ближнем бою бесполезно. Висит за спиной, пока краем кителя утирал длинный, заточенный кинжал. Я никогда не рубил от души. Только самые жадные до крови погибали от моей руки. Остальных старался оглушить. До окончания боя, придя в себя и обнаружив свергнутого главного, они, как правило, сами переосмысливали решение и принимали нашу сторону. Так и сейчас… Одного отключил. Второго.
– Ааааааа… – Послышался за спиной звенящий верезг, и я резко обернулся на его оглушающее звучание. Владимир… Чёрт! Только тебя не хватало! Его зажал адыгеец в подножье горы. С ноги оттолкнул от себя одного из нападавших, и рванул к нему на помощь. Если бы не его отец… Если бы не обещание, что я дал. Если бы ни Андрей Николаевич, все жители имения и Злата… Бросить бы ублюдка на произвол судьбы! Однако… Я рьяно бросаюсь вперёд него. Прикрываю собой. И сабля кавказца приходится мне по ноге… Закусил губу до крови, чтобы не кричать. Позади просвистела пуля. Она пришлась прямо в голову черкесу, прорубившему кость под коленом. Инцидент… Как некто пожертвовал собой ради собрата, отвлек Кэмаля. И командир сумел подкрасться сзади.
*****************
Неделю… Неделю я корчился, не покидая палатку. Рану прижгли, но она все равно гноилась. Женя, имея отца лекаря, и элементарные навыки медицины, осматривал меня… И грустно качал головой каждый раз, как выходил… Я молчал на это. А что говорить? Он ведь тоже не Бог всевышний, чтобы знать наперед – смогу я ходить или нет. А сам я верил…. Смогу! Смогу, чёрт побери, чего бы мне это не стоило. Но, как-то интерес сумел преобладать… И я спросил
– Ты ничего не говоришь мне, лишь смотришь с сочувствием. – Вопросительно посмотрел на товарища, и тот потупил взгляд. Затем зыркнул из-под лоба…
– Дурень! Ты Чертов болван, Дима! – Вскипел он, злостно сузив глаза. – Сдался тебе этот сопляк трусливый?! На кой?! Мало того, что не давал нашим парням научить его уму-разуму… Так и теперь сам! Из-за него!
– Что? – Оборвал Женьку, и заметил, что тот вот вот заплачет. – Что со мной будет?
Молчит… А я, кажется, и без слов все понял.
– Завтра к полудню прибудет повозка. Вас с уродцем отвезут домой. Ты по травме служить уже не сможешь. А его важный папенька велел без надзора няньки не оставлять. Вот только… Он вернётся, как ни в чем не бывало. А ты… Возможно, больше не сможешь ходить.
**************
Неделя дороги… Неделя молчания. Как и хотел, возвращаюсь на родину с почестями и признанием. Но, нет на сердце радости… И той веры, безоговорочной веры в хорошее, не хватает. Смотрю в окно. Снег идёт… По приезду в столицу в глазах запестрило предверием праздника. Проезжали мимо площади. Той самой площади, где я увидел ее впервые. Та же ярмарка. Та же радостная суета детворы. Ёлка красуется. Огни рождественские. Недовольная физиономия моего спутника, благо, раздражает одним только видом. За весь путь словом не обмолвились. Возможно, возраст сказывается… Что твердить о взаимной ненависти? Суть то и так понятна. Благодарности я от него и не ждал. Да она мне и не поможет.
В голове бреньчит мелодия шарманки… Веселая песенка о том, как зайка новый год встречает. Вот уж и виднеет крыша нашего поместья. Считанные минуты остались. Тело трясет. И не повозка в этом виновата. Обхватил руками колени и переместил ноги ближе. Теперь иначе их не двинуть. Сглотнул… И стоило ли возвращаться? Не лучше было бы героем погибнуть, чем калекой вернуться? Размышляя, не заметил как подъехали. Остановились. Стекло изрисовал мороз и вид казался размытым. Слышу шаги. Открылась дверца с обратной стороны, и поседевший за пять лет моего отсутствия Арсений Петрович радостно всплеснул в ладоши. – Парень! Это ты! – Заулыбался во всю и загорлал во весь голос – Сюда беги, Златушка! Ты вроде чувствовала! Надо же, как вовремя на прогулку вышла! – Пальцы похолодели… Я никак не был готов… К такому нельзя быть готовым! И счастье… И мерзость от самого себя… На что ей сдался калекой?!
Бежит. Вижу, как искрятся переливами пряди золотистых волос под лунным светом. Я люблю ее… Как же ее люблю… Подбежала к повозке, и так на меня посмотрела! Глаза распахнула… Ресницами хлопает…
– Дима! – Вскрикнула, и бросилась навстречу. Веки будто пламенем обьяло… По спине огрел болезненный пинок. Ублюдок проклятый! Вылетел на снег. Упал… И не могу подняться.
– Полюбуйся, лебёдка. Вот твой Дима! Челядь! Надо он тебе теперь, сломленный, неходячий? – Ехидно хихикает позади…
– Дим… – Робко окликнула дрожащим голосом. – Дим… Вставай… – Слышу всхлипы. Плачет. А я встать не могу.
Вот что такое… Больно…
Научиться не сдаваться
Повозка юркнула за спиной, хлесткая плеть засвистела по спинам вороных, и Владимир, ехидно ухмыляясь, скрылся в бушующем снегопаде. А я так и остался… Лежать на холодной земле. Гипнотизирую неподвижные ноги, а после – перевожу отрешенный взгляд на Арсения, что ошарашенно распахнул глаза, не зная, как реагировать на такое; и после – на Злату… Что в ее лице отражалось – словами не передать. Такая боль, отчаяние… Нижняя губа дрогнула, и по щекам покатились слёзы. Я поморщился, с ненавистью к себе; лебедка ко мне ринулась. Подскочила, и присела рядом…. Повела ладонью и коснулась моей дрожащей руки.
– Дима… Дима… Хороший мой… – Хриплым от всхлипов голосом шепчет, сжимая мои пальцы. Я не шевелюсь. Просто смотрю в небесные глаза, и не могу придумать, как унять ее боль. Что ж я теперь могу… Даже придвинуться и обнять не в состоянии! Светлые маленькие ладошки скользнули вверх по прессованной овчине перепачканного тулупа. Обхватила предплечья и потянула на себя! И что она хочет сделать? Жалость… Проклятая жалость… Не так я представлял себе возвращение. Дышать стало тяжело.
– Не надо! – Отбросил ее пальчики, и Злата отпряла. Взглянул на былого наставника. Благо, ничего говорить не пришлось. Он тотчас подошёл, присел, обхватил меня под руки и помог подняться. " Не смотри… Не смотри на меня, лебёдка…" – навязчиво крутилось в голове. А она смотрела… В упор, не отводя взгляд.
– Злата. – Окликнул златовласку старик. – Побеги… Извести отца. – В моём выражении она попыталась найти негласную просьбу остаться. Но я этого не хотел. Мне было невыносимо… Смотреть ей в глаза. Рванула в сторону особняка, смахивая слёзы.
– Спасибо… – Проговорил чуть слышно старику и отвернулся.
– Не за что, парень… – Пыхтит, стараясь меня поднять, и тоскливо мне улыбается. – Я же все понимаю… Как тебе сейчас больно ее видеть. Всё образумится… – Попытался успокоить. А я уставился на танец слетающих снежинок.
– Я больше в этом не уверен…
***************
Пока старик помог к дому добраться, на пороге уже собралась толпа. Но не было радостных вскриков… Не было гула праздника. Снова это чувство… Меня жалеют. Все люди, которых я так долго не видел, в итоге, глядя на меня, чувствовали боль. Благо, за жизнь Петрович нажил сил в руках. Спокойно меня удерживал в почти "стоячем" положении.
– С возвращением, Дмитрий. – Подошёл Андрей Николаевич, и протянул руку для пожатия. Вложил в неё ладонь и крепко сжал. Несколько сильнее, чем ожидал хозяин имения. – А ты времени зря не терял! – Приободряюще подметил, а я осмотрел ступни. Действительно, не терял…
Женщины мялись в углу, стараясь сдерживать слёзы. Чёрт… Хочется сбежать. Скрыться на ровном месте! Ольга Степановна уткнулась носом в плечо кухарки на минутку, чтобы я не заметил ее слёз. А Злата… Злата стояла за спиной отца и умоляюще на меня смотрела. О чем же просил ее взгляд? Не отворачивайся от меня… Что за девчонка? Тебе бы просить сейчас, чтобы я навсегда исчез… Чтобы не пришлось якшаться с калекой.
Осмотрел присутствующих… К черту. Пока не возникло желания в петлю полезть, лучше уйти прочь.
– Прошу всех меня простить. – Сообщаю, расстегивая верхнюю заклёпку на массивной дублёнке. – Я устал. И хочу побыть один…
***************
Рассвет в этот раз показался каким-то раздражающим… Я не знаю, сколько спал, но думаю, что долго. Это чувствуется… Тело затекло. Голова тяжёлая и ломота в костях заставляет мяться на простыни в попытке сменить положение. Только в ногах дискомфорт не ощущается… В ногах не ощущается ничего… Напряг руки и, сделав небольшое усилие, помог себе повернуться к стене, чтобы скрыться от первых лучей. Закрыл глаза… Жаль, что нельзя растянуть сон на дольше, и придется столкнуться с реальностью. Притом, судя по навязчивому стуку в дверь, это наступит скорее, чем я думал…
– Дима, ты спишь?! – Звонкий голос Тамилы Сергеевны быстро смахнул остатки дрема, но я все же попытался сделать вид, что не слышу. – Парень, не ври мне! Я знаю, что ты встал! Почти полтора суток дрыхнуть! Кто поверит в такую чушь?!
Сколько?! Мысленно принялся подсчитывать количество выпавших из жизни часов, но наша милейшая повариха была не намерена более ждать.
– Дима отзовись немедленно! Кому говорю?! Иначе войду сейчас же, несмотря что ты в одних подштанниках!
– Войдите… – Нехотя прохрипел, и женщина тут же ворвалась в комнату. Открывала судя по всему с ноги… Так как в одной руке она лавировала заставленным разносом, а другой… волочила за собой коляску.
Видимо, что-то в моём взгляде переменилось… Потому как Тамила Сергеевна замедлила темп, лишь посмотрев на меня. Поникла… Вот какое настроение вызываю я теперь у окружающих. Поставила еду на тумбочке, и присела рядом…
– Парень… – Хотела было завести утешительную речь, но я ее пресек.
– Все хорошо… Пожалуйста, не надо.
– Хорошо. – Опустила голову, и положила ладонь мне на запястье. – Но, все таки… Поверь мне, мальчик мой, все наладится.
Окинул деревянный, вытесанный стул на колесах, и брезгливо посмотрел на собственные ноги.
– Да, вы правы… Всё будет хорошо. Однако, вероятнее всего, не у меня.
Округлила глаза и губа женщины дрогнула.
– Не говори так! Глупый!
– Тамила Сергеевна. Я ещё не голоден. – Потянулся и достал развешанный сюртук. Сунул руку в карман и выудил свёрток с золотавым лебедем. Потрёпанный он стал за эти годы… Я отчищу. Для меня он – самая ценная вещь. – Ёлку ведь уже поставили? Помогите забраться на коляску…
*************
В гостиной светло. Мягкие солнечные лучи обрамляют свежие зелёные иголки. Переливами отсвечивают на глади пестрых игрушек. Я остался один. Попросил заботливую тётушку ненадолго выйти. Как всегда красиво… Пахнет рождеством. В хрустальной вазочке ароматные мандарины. Подъехал неоковырно к главному дереву. Окинул сверху донизу отрешенным взглядом… На самом видном месте – лебедка. Достал свою пару… Протянул ладонь. Не достаю… Чёрт. Даже на это теперь не способен! Со всех сил постарался придвинуться как можно ближе! И, дьявол… Не удержал равновесие! Ладонь дрогнула, и птица с размашистыми позолоченными крыльями юркнула вниз! Нет! Нельзя! Только не это! Одним рывком подался за ним, и чуть не вывалился с коляски. Прищурил глаза – упаду! Не падаю… Меня удерживают тонкие ладошки. Повернул голову… Злата.
– Глупый! – Кричит, хлопая длинными ресницами. – Ты что творишь?!
Поморщился… В голове одно – разбился лебедь. Разбилось то, что связывало нас эти годы! Глаза щиплет. А она… Словно сочла мое горе. Усадила обратно. Облокотила о спинку. Наклонилась и подняла игрушку… Протянула мне.
– Смотри, целый! – распахнул глаза в надежде – правда! Целый! Взял его и прижал к сердцу. – Дим… Давай, повесим его рядом – Указала пальчиком на ветку около лебедки. – И прогуляемся, вместе?
Рождественское чудо
На улице мороз. Снег. Нос покраснел и минус щиплет пальцы на руках. Но это приятное ощущение… Мне нужен был глоток воздуха… Мне нужно было чувствовать тепло ее рук, когда она касалась меня случайно, перебирая пальчиками по спинке повозки, поправляя плед. И я был благодарен. Хоть отсутствие чувств на ногах не давало вздохнуть на полные лёгкие. Молчалив. Наверное потому, что не знаю, что говорить. Что говорить? Теперь я не могу сказать «Люблю», не могу сказать – «Скучал». Рассказать, как жил все это время! Ею жил. Важно ли это? Что ей может предложить калека? Должно было быть иначе… Я старался, правда, вернуться героем войны. Будучи храбрым и самоотверженным легко лишиться статуса челяди и стать уважаемым человеком в обществе. Тогда, я мог бы просить ее руки… Конечно, не ровня! Конечно, она достойна лучшего, большего, но… Один шанс! Один единственный шанс… Он мог бы быть у меня. Однако, увы.
– Пойдем на ярмарку? Хочу яблоко в карамели! – Как это на неё похоже! Делает вид, что все отлично. Жалость… Конечно, это жалость. Никак иначе не назовешь. Отвернулся. Какая разница, что ответить? Ведь я выбирать неволен, куда идти. – Дима… Не молчи, пожалуйста. – Посмотрел в её глаза, а они на мокром месте.
– Хорошо… – Выдавил из себя тень улыбки. Почему-то показалось, что она в ней больше всего нуждается. – Я тоже, очень хочу карамельных яблок…
***************
Предпраздничная суета. Гомон стоит на каждом углу. Ярмарка в разгаре. Рождественская ель в этом году особенно хороша… Отбрасывает тень на пол площади! Шарманщик крутит по кругу одну и ту же веселую песенку, и Злата благодарно бросает в его кружку несколько серебряных. Да… Это все таки волшебное место! Как ни крути, лебедка – неземная девушка! У нее получилось то, что казалось мне невозможным… В моих глазах снова полыхают искры радости.
– Вон, взгляни! – Повела пальчиком на ряд со сладостями. – Какие красивые! – Сжала ручки на моём транспорте, и стремительно понеслась к самой дальней лавке. Умело лавируя между праздной юрьбы, звонко расхохоталась, и я тут же заразился ее настроением. Кататься на коляске в её обществе оказалось довольно весело! Ветер, стегающий лицо, кусает за нос. И уже через несколько мгновений мы держим в руках самое изысканное местное лакомство…
Присели на лавочке. Она присела. Я напротив. Так близко, что мороз не перебивает ее запах. Она пахнет облаком… На самом деле. Никогда не задумывался, как могут пахнуть облака. Но, это единственно верная ассоциация. С аппетитом кусает яблоко, мило болтая о своей заграничной учебе. Удивительная… Она ведь может ни к чему не стремиться. Ничего не делать. Однако, хочет преподавать литературу в нашей воскресной школе. С интересом вникаю в каждое слово, смотрю, как щебечут пухлые губки. И замечаю осколок заледеневшей карамели в ямке на щеке. Чёрт побери… Это был самый соблазнительный кусочек сладости на моей памяти! Я ведь остался парнем. Парнем, который любит… И невозможность целовать её. Невозможность даже желать! – убивает… Я калека. Но я люблю…
Злата все восклицает восторженно, а я в какой-то момент перестал ее слышать. Гипнотизирую губы, как умалишенный. Наклонился. Прогнулся в спине, чтобы оказаться ещё ближе. Лебедка даже не заметила. И меня захлестнуло. Резко повел ладонью. Коснулся большим пальцем ее щеки. Собрал на него карамель, поднес ко рту и собрал кончиком языка сладость. Она застыла, словно забыла, как двигаться. Наши взгляды соприкоснулись. Наши души соприкоснулись. Мне так показалось… И это было последней гранью, которую неожиданно для себя пересёк! Ринулся к ней. Сжал выбившийся из-под песца локон, перебрал мимолётно, положил ладонь на её изящную, тонкую шею и потянул на себя. Впился жадным поцелуем в её губы. Прохладные губы, контрастирующие с теплым и влажным языком. Мне было мало! Я прикрыл глаза и забылся! Продлил поцелуй… Продлил на целую вечность… Когда очнулся? Когда в сознание прорвался протяжный стон, ее тихий стон на жарком вздохе. Отстранился. Смотрит. Глаза такие яркие… В глазах осколки неба.
– Прости… – Не вижу, но чувствую, как покраснел. – Прошу, прости меня! – Ее лицо тут же исказилось. Она дотронулась до распухших от ласки губ рукой, и впилась в меня упрекающим взглядом. Этого я и боялся… И не сбежать!
– Прости? Ты говоришь мне – прости? – Шепчет дрожащим голосом, и на веках проступают слезинки. – Болван! Ты болван, Дима! Я же Люблю тебя… А ты, целуя, говоришь прости?!
Любит?! Калеку любит?! Что за чушь…
– Злата! О чем ты говоришь? Я ведь хотел… Я хотел вернуться другим человеком! Видишь?! – Выудил дрожащей рукой свёрток из кармана – Здесь я хранил твой подарок! Каждый день смотрел на него, и жил ради нашей встречи! Так правда было! Но… Я ходить не могу, понимаешь?! Как я теперь…
– Дурак! – Всхлипывает, и дотрагивается до моих рук. – Какой ты глупый, Дима… Чертов эгоист! Я ведь ждала тебя не меньше! Боялась, каждый день боялась, что весточка придет печальная… Вот что страшно! Я боялась, что ты вовсе не вернёшься! А ты – вернулся! И я все эти ночи Господа благодарила за твою жизнь! И ты считаешь… И ты считаешь, что мне важно, важно, что ты не ходишь?! Глупый…. Глупый Дима…
Сердце колотится, как бешеное. Злата всхлипывает. И я таким дерьмом себя чувствую!
– Прости… – А она не слышит. Встала, и яблоко упало в сугроб. И больше всего на свете я хотел сейчас сгрести ее в охапку, и держать рядом, держать так близко, чтобы слышала моё сердцебиение! Не могу… Каждая клеточка тела к ней стремится! Не могу… Поддаюсь вперед, машинально… Не могу!!! Рвусь, рыча про себя, и… Чувствую. Боль чувствую! Стрелы жжения пробежали от бедра до щиколотки.
– Ааай… – Взвизгнул от неожиданности, и Злата обернулась, уставилась на меня, округленными глазищами
– Что?! Что случилось?!
– Ноги… У меня болят ноги!!!
Это был канун рождества… И сегодня я снова вспомнил, что в это время случаются чудеса…