Текст книги "Звезда в колодце (СИ)"
Автор книги: Виктория Воронина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)
– Ох, прости меня, Ксения свет Борисовна! Воевода Басманов хотел приворожить вас к себе, царевна, просил меня ваш гребень отдать ему за щедрое вознаграждение с его стороны. А я люблю его, проклятого, и вместо вашего орехового дала ему свой простенький березовый гребешок, тоже приворожить его хотела. Он заметил подмену, тогда крепко осерчал на меня, и начал душить, – и горничная снова заплакала навзрыд.
Ксении стало жаль недалекую девицу, и она сказала ей в утешение:
– Луша, не плачь, не тоскуй об нем. Не ищи супруга красивого, ищи мужа доброго. Что пользы в красе лица, если душа черна. Если согласна стать доброй женой хорошего молодца, то я поговорю с тетушкой Домной Ноготковой она найдет тебе подходящего жениха, а я не поскуплюсь на приданое для тебя.
– А велико ли будет приданое? – тут же заинтересовалась Лукерья, перестав плакать. Жестокий урок, который преподал ей Петр Басманов, быстро вылечил ее от слепой влюбленности в него, и она уже была согласна на более подходящую ей партию, обещанную царевной.
– И шубы будут тебе, и подушки пуховые, и ковры персидские, – улыбаясь, пообещала ей Ксения.
– Благодетельница, – задыхаясь от восторга, прошептала Лукерья, и повалилась в ноги царевне.
Ксения приложила палец к губам, и тихо сказала:
– Полно, не благодари, Луша, как бы мамушка Агафья не проснулась. Утро вечера мудренее.
Горничная в знак понимания закивала головой и, устроившись в ногах царевны, быстро заснула. А Ксения, встревоженная случившимся, долго не могла заснуть. Дочь Бориса Годунова неприятно поразило, что воевода Басманов, враждебно настроенный по отношению к семейству ее матери пожелал завладеть ее сердцем. Ее ужаснули его вспыльчивый нрав и жестокость, проявленные к влюбленной в него девушке, и все сильнее беспокоили его виды на нее, грозящие ей новыми бедами.
– Ах, жених мой, прекрасный королевич, почему я не легла рядом с тобой мертвая в холодную могилу. Вместе бы нам не было холодно в ней, – тихо, чтобы не разбудить няньку Агафью заплакала от чувства невосполнимой утраты Ксения, вспоминая нежные глаза принца Иоганна и его ласковую улыбку. Разительно отличался облик деликатного королевича от волчьего взгляда Петра Басманова, и это снова вызвало у царевны поток слез. Трудно было утешиться, думая о прошлом счастье и печальном настоящем, и она заснула только под утро. Но и во сне печальные думы и предчувствие новых бедствий не оставили ее в покое и Ксении без конца снились кошмары.
Глава 6
Петр думал, что Ксения пожалуется на него своему отцу за бесчинство, устроенное им в ее покоях и ожидал на следующий день ареста с последующим допросом в тюрьме Троицкой башни. Если на телесные повреждения горничной Лушки еще могли посмотреть сквозь пальцы, то любовный приворот, целью которого была дочь царя Бориса считался тяжелым преступлением, за которое можно было лишиться головы. Борис Годунов, как бы милостиво не относился к нему, не спустил бы ему порчи своей единственной и горячо любимой дочери. За одну ее волосинку царь разорвал бы его на части как разъяренный зверь. Воеводе Басманову следовало без промедления скакать прочь из Москвы, спасая свою жизнь, но он, как приклеенный, оставался на месте, не в силах бежать проклинаемым преступником из города, где жила его ненаглядная царевна.
День шел за днем, и никто не являлся за ним с грозным указом держать ответ за его злодейство. В конце весны ему окончательно стало ясно, что царевна не намерена мстить за покушение на свою девичью честь. Молодой воевода приободрился и снова, вопреки здравому рассудку, начал искать недозволенной возможности увидеть ее и тайно проник знакомой тропой в сад, окружающий женские покои. Царевна сидела у окна своей горницы, и Петр с болью в сердце заметил, что она похудела и осунулась. Горе и многочисленные тревоги оставили свои следы на ее лице, которое, как и прежде поражало редкой красотой, но красота эта стала надломленной, щемящей.
Облокотившись об подоконник, Ксения с тоской смотрела в сад, удивляясь необыкновенной летом стуже. Наступил второй месяц лета, а она куталась в соболиную шубу, стараясь не замерзнуть, и истопник постоянно усердно подкидывал в ее горнице дрова в горящую изразцовую печь. Надежды на то, что Бог смилостивится над многострадальным русским народом и пошлет ласковое солнышко вместе с обильным урожаем, растаяли как дым, и лихолетью, начавшемуся три года назад не видно было конца.
Все лето 1601 года было очень дождливым. Небо затянуло тучами на долгие недели. Когда ливни, наконец, прекратились, в сентябре грянули ранние морозы и выпал снег. Урожай озимых был уничтожен на корню. Запасы сена почти полностью сгнили, оставив скот на зиму без еды.
Весной следующего года оголодавший народ принялся за обработку земли в надежде получить хоть какой-то урожай и насытить свои недоедающие с зимы семьи. Однако осенью снова наступили ранние морозы и озимые погибли. И на следующий год повторилось то же бедствие. Три голодных года подряд привели к тому, что русский народ пребывал на грани ужаса и отчаянья. Именно в это время появилась печальная поговорка «Полынь да лебеда – крестьянская еда».
Борис Годунов пошел на крайний шаг – открыл царские амбары, чтобы накормить умирающих от голода людей. Узнав о столь щедром жесте самодержца, в Москву потянулись толпы голодающих со всей страны. Они бросали маленьких детей и свои скудные хозяйства ради обещанного государем хлеба.
Однако царских запасов не хватало, чтобы накормить всех и Великий голод по-прежнему терзал Русь. В городах и деревнях уже давно съели всех животных, включая домашних кошек, бродячих псов и даже крыс. Как только последние запасы иссякли, началось людоедство. Крестьяне заманивали путников в избы, убивали их, а трупы разделывали на части и складывали «на мороз», чтобы не портились.
Нередко бывало, что съедали не только заблудившихся странников, но и слабых членов своих собственных семей, стариков и детей. Деревенские мужики, не в силах дольше терпеть нужду и голод, убегали в леса и присоединялись к промышляющим разбоем вольным казакам. Ко всем этим бедам добавился наступивший в стране массовый мор.
В одной только Москве умерло более ста тысяч человек. В народе начало зреть недовольство, стала закипать едва сдерживаемая ярость. Ширились слухи, будто знатные господа имеют хлеб в закромах, но специально его придерживают и не продают. Доходило до того, что зерно просто сгнивало в подполах и амбарах, в то время как сотни тысяч людей умирали от голода. На дорогах разбойничали казаки, то и дело вспыхивали бунты. Волна народного гнева вылилась в несколько массовых восстаний.
Одно из крупнейших, под руководством атамана разбойников Хлопка Косолапа, в 1602–1603 годах охватило двадцать уездов. Разбойники бесчинствовали страшно, никому не давая пощады. Отряд Хлопка насчитывал шестьсот человек, однако повстанцев повсеместно поддерживало крестьянское население. В битве против шайки Хлопка Косолапа погиб младший брат Петра Басманова Иван. Убитого воеводу Петр с почестями похоронил в Троице-Сергиевом монастыре, где ранее упокоилась его жена Дарья с маленьким сыном.
Затем грянул роковой 1604 год.
Год 1604-й стал «последней каплей», от которой чаша терпения измученного, согласного терпеть царскую власть Бориса Годунова народа переполнилась. Лето того страшного года оказалось самым холодным за всю историю Русского государства. Приезжавшие в Московию иностранцы поражались стоявшей в июле странной погоде.
На улицах лежали сугробы, доходившие взрослому мужчине до колена. Крестьяне ездили на зимних санях с полозьями. Холод стоял такой, что птицы падали на лету. Ни о каком урожае и речи быть не могло. Народ с отчаяньем ожидал конца света и уже открыто ходили слухи, что три неурожайных года и гибельный мор – Божье наказание за то, что царский венец оказался на голове Бориса Годунова. Его правление «не угодно Господу», вот и шлет Творец на землю русскую одну беду за другой.
Все эти бедствия вконец потрясли великое Московское царство. Все были недовольны, все роптали и все страшились не одного суда царского, но и суда Божия. Всем очевиден был Божий гнев, так сильно каравший всё царство за грехи подданных и беззакония правителей. Но не видно было смирения, покаяния и исправления. Шатание росло, а с ним росло и ожидание больших бед, ещё большего наказания Божия. И широко прошла в народе молва, что начались великие знамения и чудеса, и что они предвещают наступление настоящей беды. По ночам видны были световые столпы на небе, которые, сталкиваясь друг с другом, представляли сражение воинств; они светили подобно ясному месяцу. Иногда восходили две и три луны, два и три солнца вместе; страшные бури низвергали городские ворота и колокольни; женщины и животные производили на свет множество уродов; рыбы исчезали в воде, птицы в воздухе, дичь в лесах; мясо же, употребляемое в пищу, не имело вкуса, сколько его ни приправляли; волки и псы пожирали друг друга, страшно выли в той стране, где после открылась война, и станицами рыскали по полям, так что опасно было выходить на дорогу без многих провожатых.
Русские не ведали, что жители других стран тоже страдает от голода и холода, что зимой замерзают прежде теплые проливы Босфор и Дарданеллы, соединяющие Черное море со Средиземным, и не хотели знать. Объятые животным ужасом они молились в церквях Богу и святым о спасении и как бы в ответ им в Речи Посполитой появился Самозванец, назвавшийся царевичем Дмитрием – младшим сыном Ивана Грозного.
Сердце Ксении сжималось от страха за участь любимого отца, столкнувшегося со столь грозным противником, слышала она как все больше растет ропот против его правления, о себе же царевна больше не беспокоилась. Борис Годунов пытался снова устроить судьбу дочери и посольство во главе с думным дворянином Михаилом Татищевым отправил в Грузию в 1603 году к царю Картлийского царства Георгию, у которого были взрослые сыновья. Предполагалось, что Ксения свяжет себя брачными узами с царевичем Хозроем, а брат Ксении, Федор Борисович женится на царевне Элене. Царевич Хозрой после обстоятельных переговоров уже собирался выехать в Москву венчаться с царевной Ксенией, но его задержали волнения в Дагестане, и после этого ему уже было не до женитьбы.
Ксения равнодушно приняла новость об очередной неудаче своего отца выдать ее замуж. Она уже смирилась с мыслью, что ей не суждено стать счастливой женой и матерью, и по-прежнему считала себя вдовой умершего принца Иоганна, которому ей надлежало хранить верность. Делом своей жизни Ксения начала считать молитвы и богоугодные дела во имя спасения своей семьи и находила утешение в рукоделии. После известия об расстройстве сватовства она взялась вышивать новый индитий – покров на жертвенник для собора Василия Блаженного, копируя прежнюю свою работу «Предста Царица одесную Тебе», на котором к ногам Иисуса Христа припадают чудотворцы Сергий и Никон Радонежские.
В этой работе Ксения использовала комбинации из пятнадцати различных узоров и швов на испанском рытом бархате, декорированном ветками с плодами граната. Контуры всех фигур она украсила жемчугом, а одежду Иисуса Христа и Богоматери, их венцы драгоценными камнями.
Посмотрев в окно на почти зимний пейзаж, царевна снова усердно взялась за свой труд вышивальщицы. Больше она не звала милых подруг к себе на посиделки, не хотела им портить настроение своей печалью и тоской. Ей осталась одна отрада жертвовать свои вышивки московским церквям и творить милостыню страдающим от голода беднякам. Особо она молилась о здоровье отца. При известии о вторжении войск Самозванца царя Бориса хватил удар, и с тех пор он плохо говорил и с трудом ходил, приволакивая ногу.
Петр Басманов, подняв голову, неотрывно смотрел на профиль девушки в окне, склоненной над своим вышиванием. Уже шел третий год его безоглядной любви к Ксении Годуновой, но она не только не приблизилась к нему, а стала еще более недосягаемой и недоступной для него. Ужас, который Петр заметил в глазах царевны, когда она его застала с Лушкой показал ему, что любимая не питает к нему ни малейшей сердечной склонности. Это по своей сердечной доброте Ксения не выдала его стрельцам, оттого они погнались за ним по ложному следу, и не пожаловалась отцу. Молодой воевода не обманывал самого себя – царевна намеренно сторонилась его после нечаянного разоблачения в деле с гребнем, – и эта ее холодная не расположенность к нему вызвала в нем такое уныние и упадок духа, что он оставил всякие попытки завоевать ее сердце и довольствовался лишь редкой возможностью видеть ее издалека. Тихие слезы, катившиеся по ее исхудавшим щекам, огненными каплями падали ему на сердце – Басманов с болью сознавал, что он их причина. Если бы не он и не его козни с чернокнижником Трифоном, то Ксения обрела заслуженное счастье с принцем Иоганном. В первый раз влюбленный воевода задумался не над удовлетворением своей любовной страсти, а над страданиями бедной царевны, которой не повезло стать предметом его самой пылкой и безнадежной любви. Она ничем не заслужила выпавшего на ее долю жестокого горя, а также мучительных разочарований, следовавших одно за другим. Все живые существа, окружавшие ее, видели от нее только добрую заботу и нежную ласку, и отвечали ей беззаветной преданностью. К ней в горницу часто вбегал за угощением огромный сторожевой пес Полкан, – лохматый страж лютый к чужакам, беспощадный как оголодавший волк. Но в присутствии царевны Ксении он делался тихим и смиренным как ягненок, и ласковое прикосновение ее пальцев к его густой шерсти, еда из ее рук было для него величайшим удовольствием в жизни. И радостный пес без устали махал своим лохматым хвостом возле молодой хозяйки, подметая пыль на полу, пока она гладила его по голове.
Петр ощущал почти тоже самое, что этот бессловесный зверь, льнущий к Ксении, и невольно задумался над тем, чем он заслуживает чудесную царевну, что дерзает о ней мечтать. Напрасно он желает сделать ее своей женой, если она столь недоступна для него как сверкающая в вышине ночного неба звезда. Ему остается только попытаться подвигами на поле военной брани заслужить ее внимание и может быть застенчивую улыбку, подаренную ему исподтишка из чуть приоткрытой фаты.
Окрыленный этим желанием молодой воевода вызвался справиться с супостатом и, получив одобрение царя собрался в дорогу. Его путь лежал на юг, где войска Самозванца захватывали один город за другим.
Осенью 1604 года князя Никиту Трубецкого и Петра Басманова с отрядом стрельцов отправили на выручку осаждённому Чернигову. Они находились в пятнадцати верстах от города, когда там произошло восстание: жители Чернигова повязали воевод Годунова и сдались царевичу Дмитрию, видя в законном наследнике Ивана Грозного единственное спасение от Божьего гнева и прекращения несчастий Московского царства.
Князь Трубецкой и Басманов отступили в Новгород-Северский. Петр, отличаясь энергией и отменным знанием военного дела, стал главным военачальником при первом царском воеводе Трубецком. Внук не проигравшего ни одной битвы Алексея Даниловича Басманова оказался воеводой умным, расторопным, храбрым, и умевшим держать в повиновении буйных стрельцов. Он в течение недели подготовил крепость к обороне и запросил подкрепление из близлежащих крепостей. Всего Басманов успел собрать к началу осады в Новгороде-Северском до тысячи ратников и пятьсот «даточных людей». По распоряжению Басманова был сожжён посад, дабы полякам негде было укрыться от ноябрьских холодов.
Когда казаки Юрия Мнишека подступили к городу, Петр Басманов быстро отогнал их от стен крепости. 11 ноября началась осада деревянной крепости более многочисленным войском неприятеля, три дня спустя был предпринят первый штурм, но поляки отступили, потеряв пятьдесят человек. Все их попытки поджечь крепость или пробить в стене брешь оказались тщетными. В ночь с 17 на 18 ноября гарнизону Новгорода-Северского удалось отразить продолжительный штурм с большим уроном для нападавших. Басманов имел лазутчиков во вражеском лагере и успевал хорошо подготовиться к отражению нападения.
Но тут пал Путивль. Вести об успехах «истинного» царя проникли в осаждённый Новгород-Северский и посеяли там семена смуты. Воеводе Басманову с трудом удалось справиться с бунтом. Он держался, несмотря на превосходящие силы неприятеля. Начиная с 1 декабря 1604 года, осаждавшие стали обстреливать Новгород-Северский из тяжёлых орудий, привезённых из Путивля, что значительно ухудшило положение осажденных. Канонада не прекращалась ни днём, ни ночью, и гарнизон все время нёс большие потери. После недельного обстрела враги по выражению летописца «разбиша град до обвалу земного».
После тяжелого урона, причиненного Новгород-Северскому, Лжедмитрий прислал посла с предложением Петру Басманову мирных переговоров с глазу на глаз. Чтобы выиграть время царский воевода согласился на встречу. В назначенный день он выехал в заснеженное поле верхом на любимом коне Енисее в сопровождении трех верных боевых холопов. Его глаза недобро сощурились при виде окровавленных мертвецов в польских жупанах, лежащих вповалку. Их было так много, что не всех удалось вывезти с поля. Но Петр не собирался жалеть поверженных врагов и намеревался бить их дальше.
Со стороны польского лагеря навстречу ему уже скакал галопом на вороном жеребце Лжедмитрий в сопровождении своей многочисленной свиты. Передний шляхтич держал штандарт Самозванца – изображение черного орла на красном фоне, за ним следовал лжецаревич с остальными приспешниками. Одежды мятежников были подбиты дорогими мехами и богаче всех выглядел наряд Самозванца. Под доломаном у него виднелся золототканый жупан, головной убор из куньего меха украшал плюмаж из перьев черной цапли схваченных алмазным аграфом. Коня Лжедмитрия покрывала разноцветная попона, расшитая золотом и серебром, удила талантливые мастера сделали из чистого серебра и украсили драгоценными камнями. К седельной луке был приторочен меч, покрытый рубинами, бирюзой и изумрудами. Колчан, полный стрел оружейники обтянули шагренью с золотой вышивкой. Наряд мнимого царевича ослеплял, но больше всего зрителей, знающих толк в военном деле, восхищал его породистый конь, быстрый и неутомимый одновременно.
Самозванец высоко поднял руку и его приближенные тут же почтительно остановились на месте, не осмеливаясь следовать за ним дальше. Лжецаревич смело поскакал дальше, прямо к царскому воеводе, и Петр Басманов уже приготовился излить на иуду лавину своего презрения и негодования за предательство противником польским панам своей Отчизны. Но стоило ему увидеть лицо Самозванца и он, забыв о прежнем намерении, с изумлением воскликнул:
– Гришка, это ты?!!
И впрямь Григория Отрепьева было не узнать. Вместо бежавшего в лохмотьях молодого инока перед Басмановым гарцевал польский королевич на отборном аргамаке с роскошным оружием. Только две бородавки на лбу и щеке предательски выдавали в нем прежнего опасного расстригу.
– Я, я!!! – радостно закивал головой Григорий Отрепьев, очень довольный ошеломительным впечатлением, который его персона произвела на царского воеводу. – Ну что, Петр Федорович, не ожидал снова меня увидеть? А я говорил в нашу первую встречу, что еще пригожусь тебе, и свои обещания я исполняю!
И он заливисто рассмеялся.
– Да чем ты мне пригодишься, пес смердящий!!! – снова возмутился Петр Басманов. Он пришел в себя и весь кипел негодованием, глядя на молодого собеседника. – Уймись, Гришка, покайся в своих злодеяниях. Царь Борис милостив, не станет сурово карать тебя, и ты успеешь очистить свою душу в монастыре, где проходил послушание.
Отрепьев искоса посмотрел на него и ответил:
– Новгород-Северский почти разрушен моими войсками, тебе этого мало? Только память о милости, которую ты в прошлом оказал беглому иноку, удержала меня от того, чтобы окончательно не сравнять крепость с землей. Присоединяйся ко мне, орел-воевода, как въеду я царем в Москве, то пожалую тебя, будешь превыше всех бояр в столице, названным братом мне станешь.
– Да какой из тебя царь, расстрига?!! – не поддался заманчивым посулам Петр. – Не по Сеньке шапка! Смотри, ой смотри, Гришка – высоко взлетишь, а упадешь – костей не соберешь!
– Я ничего не боялся в Макарьевском монастыре, а сейчас и подавно страха не ведаю, – забавляясь угрозами Басманова ответил Самозванец. – Ну что, перейдешь на мою сторону? Соглашайся, пока я добрый.
– Дай время на размышление, – хмуро отозвался Петр, сердясь на самого себя, что приходится ему прибегать к уловкам и обману, недостойными для царского воеводы.
– Думай! – кивнул в знак согласия его собеседник, и предупредил: – Завтра утром приеду за ответом.
Ничего не ответил ему Петр. Еще больше нахмурясь, он повернул в обратную сторону своего коня и въехал в крепость с холопами.
Ночь прошла в Новгород-Северском относительно спокойно. Утром, едва взошло солнце, Самозванец уже был тут как тут. Уверенный, что Басманов никуда от него не денется и готовит от безвыходности к сдаче город он подъехал чуть ли не вплотную к крепостной стене и громко позвал:
– Эй, Петр Федорович!!! Спишь ты еще, что ли?
На стене тут же показался Басманов и с угрозой:
– Хотел моего ответа, вот тебе мой ответ! – развернул в сторону Отрепьева бронзовую пушку с барельефным изображением медведя, с размаху зарядил ее шестнадцатикилограммовым ядром и, после поджога фитиля, выстрелил ею в сторону Самозванца.
Паны из свиты Лжедмитрия рассыпались по полю словно вспугнутые цыплята, сам он, ловко усмирив своего беспокойно ржущего коня, громко рассмеялся и крикнул:
– Благодарствую, что снова не погубил меня, Петр Федорович! —
и отвесил Басманову шутовской поклон. – Передумаешь, милости прошу в мой шатер!
Сказав эти слова, Отрепьев резко дернул за поводья и поскакал назад в свой лагерь. Петр только плюнул ему вслед, твердо убежденный в том, что он никогда не предаст своего благодетеля Бориса Годунова, отца ненаглядной царевны Ксении. Да и кто с расстригой свяжется не только жизнь, но и душу свою потеряешь.
Нужное время воевода Басманов все же выиграл от переговоров. В прошлый день, по возвращении в крепость он отправил гонцов за подкреплением из городов, сохранивших верность Годунову. Отряд царских войск, действовавших неподалёку от Новгорода-Северского, 14 декабря предпринял успешную попытку прорваться в осаждённую крепость и соединились с ее защитниками.
Но царские воеводы во главе с князем Федором Ивановичем Мстиславским, отправленные на помощь Басманову, действовали вяло и нерешительно. Они прибыли в окрестности Новгорода-Северского 18 декабря и провели три дня в полном бездействии. 20 декабря войска выстроились друг против друга в поле, но дело ограничилось мелкими стычками. Только Басманов беспрестанно палил из пушек и делал частые вылазки. 21 декабря началось сражение в урочище Узруй под Новгородом-Северским, закончившееся ранением князя Мстиславского. От уничтожения его войско спасла лишь несогласованность действий польских командиров.
А 21 января 1605 года воеводы Бориса Годунова, объединившись, одержали победу над войском Лжедмитрия, разгромив его в битве при Добрыничах. Спасая свою жизнь, Самозванец бежал в Путивль.
Глава 7
Москва встречала героев-победителей праздничным звоном колоколов, ликующими толпами горожан и торжественным выездом высокопоставленных бояр, отправившихся приветствовать спасителей от полчищ поляков и изменников от имени царя.
Долгожданная победа над Самозванцем, одержанная во многом благодаря стойкости и мужеству Петра Басманова окрылила Бориса Годунова и его здоровье значительно улучшилось. Он стал щедро награждать своих верных воевод и из царских рук Басманов получил золотое блюдо с червонцами, множество серебряных сосудов, богатое поместье, сан думного боярина и две тысячи рублей серебром. Во время приема английских послов новоиспечённый боярин впервые был назван Белоозёрским наместником, и отданы ему были в управление земли Белоозерского княжества, где находился Кири́лло-Белозе́рский монастырь – место упокоения его отца Федора Алексеевича.
Больше остальных воевод царь Борис одарил своего любимца, даже больше, чем князя Мстиславского, но видел царь, что не рад Петр Басманов его щедрости, словно все богатые дары являлись ничтожной пылью в его глазах. Даже желанное Белоозерское княжество не заставило обрадоваться молодого воеводу и просветлеть его взор.
Поразмыслив об подавленности воеводы Басманова Борис Годунов почувствовал что-то вроде озарения, будто ему молчаливые ответы на его вопросы были даны свыше. Понял он, что любовь Петра Басманова к его дочери Ксении не была пустой блажью, а она все росла со временем, пока не превратилась в грозную силу, грозящую все смести с своего пути. Золото, серебро, драгоценные самоцветы, власть и почет теперь не имели никакой цены в глазах воеводы, если он жил в отдалении от любимой им всем сердцем царевны и не имел возможности видеть ее. Более двух лет вдовел Петр Басманов, но ни разу не сделал попытки жениться во второй раз, хотя Москва была обильна богатыми, знатными и красивыми невестами. Он отвергал как его царское сватовство, так и предложения столичных вельмож породниться с знатными влиятельными семьями. Такое поведение Петра Басманова вызывало всеобщее изумление. Редко русский дворянин ходил неженатым, если только болезнь не была тому причиной, и не имел он намерения уйти в монастырь. В глазах православных людей не принято зрелому мужчине быть холостым, да еще если на нем лежала обязанность продолжить свой род. Но Басманов оставался равнодушным как к увещеваниям почтенных бояр, своих родственников, так и к их упрекам.
«Должно быть это неспроста, суженого конем не объедешь, – сосредоточено наморщив лоб, думал царь Борис. – Теперь понятно, почему терпели неудачу все мои многолетние усилия устроить судьбу моей голубки Ксении. Бог предназначил ей в мужья Петра!».
На душе у Бориса Годунова стало так легко, словно он нашел разгадку давно мучившей его тайны. Он немедленно призвал к себе жену и облегченно вздыхая начал рассказывать ей к какому пришел решению относительно судьбы их дочери.
– Марьюшка, неверно мы делали, когда искали для нашей кровиночки иноземных принцев и заморских королевичей. Бог покарал за нашу гордыню ни в чем не повинную Ксению, страдающую в горьком одиночестве. Я знаю, более верного и преданного супруга, чем Петр Басманов, мы для нее не найдем, он доказал это, когда рискуя жизнью не сдал Новгород-Северский в самый тяжелый и безнадежный для наших войск час. Так что, иди к Ксении, скажи ей пусть она готовится к обручению с предназначенным ей Богом женихом, – твердо произнес царь.
Марию Григорьевну чествование ненавистного ей Петра Басманова в Кремле привело в изрядное раздражение; он по-прежнему был для нее что бельмо на глазу. А решение мужа выдать замуж дочь за воеводу, в котором она видела своего родового врага вовсе возмутило ее до глубины души. Но, опасаясь за пошатнувшееся здоровье супруга она промолчала, и потом, войдя в покои Ксении мрачно сообщила ей как намерен распорядиться ее судьбой отец.
– Как, батюшка хочет выдать меня за Петра Басманова!!! – Ксения с ужасом посмотрела на мать. – Родимая, это злобный с крутым нравом воевода что хищный волк, без раздумий терзающий людей. Он чуть не задушил нашу беззащитную горничную Лушу, когда та вздумала утаить от него мой гребень для приворота и заменить своим. Только мое появление спасло ее от верной смерти.
– Это та Лукерья, что пошла замуж за стремянного Филимона Извекова? – спросила, вспоминая царица Мария.
– Да, она, – кивнула головой Ксения. – И до сих пор благодарит Бога за то, что он спас ее моими руками от Басманова. Матушка, молю тебя, огради меня от него!
– Ох, моя ягодка, больше всего на свете я не хочу этой свадьбы! – сокрушенно покачала головой ее мать. – Но от болезни ум твоего отца помутился, вознамерился он по дьявольскому наущению пустить нашего ненавистника в нашу семью. Однако не тревожься, Ксюша! Пусть состоится твое обручение, не позволю я делу дойти до свадьбы, не отдам тебя этому злодею на растерзание, придумаю что-нибудь, чтобы не случилось подобного несчастья!
Твердые обещания матери несколько успокоили несчастную девушку, переживавшую за свою участь в руках жестокого мужа и все равно она бледная, словно неживая в назначенный час вошла в палату, где ждал ее отец с женихом для обряда обручения. Массивный золотой венец с жемчужными нитями нестерпимо давил ей на голову, праздничное платье с драгоценными камнями как никогда казалось тяжелым. Все ее тяготило, все было не мило. Брат Федор с сочувствием посмотрел на сестру, которая от волнения еле стояла на ногах, но он ничем не мог помочь Ксении в семейном деле, где их будущее решал отец.
Ее отец, не замечая подавленности девушки только что подписал с Петром Басмановым рядную запись, документ, в котором подробно было указано, что и когда обе стороны – жениха и невесты – обязуются внести в общее семейное имущество. Никаких возражений Борис Годунов от Басманова не встретил – Петру было безразлично приданое, да и царь не поскупился, Ксения стала одной из богатых землевладелиц в стране.
После подписания царь Борис и уже признанный жених ударили по рукам – закрыли кисти своих рук, надев холщовыми рукавицами, и пожали их над столом, обрядово показывая, что они по родству все еще чужие друг другу, но уже крепко связаны сватовством. Боярыни, присутствовавшие при обручении, отметили этот момент следующей песней.
– 'Так уж мы летали, летали
Да на сине море плавали'.
«Да вы чего же тамо видели?»
'Да уж мы видели, видели,
Млад ясен сокол купается,
Да бела лебедь умывается'.
«Да уж вы что ж её не взяли?»
'Да уж мы не взяли, не взяли,
Дак её только заприметили'.
Ксения после рукобития отца и жениха уже начала считаться сговоренной невестой, и начался праздник в честь ее помолвки с Петром Басмановым. Согласно чину «Домостроя», стольники подали легкое угощение на стол – масленичные блины с различными начинками, и обе стороны обменялись подарками. В первую очередь стали поздравлять будущую тещу. Суровая царица Мария сухо приняла от Петра Басманова поданный ей с низким поклоном большой ларец со сверкающими уральскими самоцветами, взамен она небрежно уронила ему в руки большое свадебное полотенце, на которое новобрачным надлежало стать в церкви во время венчания.
Во время помолвки совершалось первое благословение на брак. Будущие супруги вставали перед родителями невесты, и отец невесты благословил их иконой Казанской Божьей Матери, а мать – хлебом с солью.
