Текст книги "Звезда в колодце (СИ)"

Автор книги: Виктория Воронина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Annotation

Яркой звездой блеснула красавица Ксения Годунова в Московском царстве и скоро погасла во мгле начавшейся братоубийственной Смуты. Высокое положение занимал ее отец царь Борис Годунов, да много могущественных врагов он нажил за время своего правления, все они ополчились на него в конце его царствования. Смута отняла у несчастной царевны всех ее родных, но подарила преданную любовь человека, которого она считала врагом и погубителем ее семьи.

Звезда в колодце

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Эпилог

Звезда в колодце

Пролог

Жара накрыла Москву огненной шубой, и не было спасения от летнего изнуряющего зноя. Лучи яркого солнца играли на золотых главах кремлевских церквей, слепя глаза; улицы и площади стольного града заметно опустели, голуби нехотя перелетали с места на место в тщетных поисках прохлады. Стрельцы охлаждали свои разгоряченные тела нырянием в глубину реки Яузы, а догадливые слуги царского двора отсиживались в обширных погребах дворца с большими запасами провизии.

Тихо и недвижимо было в уютном теремке усадьбы боярина Бориса Годунова, который он, побуждаемый отеческой любовью, велел дворовой челяди выстроить для своих малолетних детей в большом яблоневом саду вместе с высокими качелями. Сомлевшие от жары мамки-няньки окружили толпой спящего на полатях маленького мальчика в бархатном синем платье, расшитом серебряной нитью, и клевали носом возле него, охраняя его сон. Полосатый кот забился в отверстие изразцовой печи подальше от жаркого солнца, и юркая чернавка Устинья тоже зевала возле двери в ожидании, когда понадобятся ее услуги.

В этом сонном полуденном царстве одна только десятилетняя Ксения не поддалась власти сна. Одетая в сарафан из алой камки с рукавами, обшитыми до локтей дорогой парчой, девочка склонилась над деревянной подставкой, где стоял учебник по латинской грамматике и старательно повторяла урок, заданный ей учителем-иноземцем. Пышность ее черных волос подчеркивало жемчужное увясло – повязка, обхватывающая лоб и закрепляющаяся узлом на затылке, а большие черные глаза на тонком белом личике подтверждали слухи о происхождении рода Годуновых от татарского мурзы Чета, прибывшего в Москву на службу к великому московскому князю Ивану Калите. Но к началу царствования Грозного царя Годуновы обрусели настолько, что мало кто вспоминал об их татарских корнях, и шурин царя Федора стремился, чтобы его сын и дочь стали первыми в учебе среди детей московской знати и владетельных князей. Сам будучи малообразованным человеком всесильный временщик сделал ставку на учение ради будущего своих наследников.

Ксения вместе с братом Фёдором по замыслу Бориса Годунова должны были получить не только русское теремное, но лучшее европейское образование. И они уже умели читать и писать не хуже дворцовых писарей, изучали несколько иностранных языков, точные науки, генеалогию знатных русских и европейских родов.

В тереме Годуновых частыми гостями стали учителя из Европы, которых привлекало щедрое вознаграждение за занятия с младшими представителями рода, близкого царю. Отец тщательно следил за успехами своих одаренных детей и направлял их наставников. С Ксенией также занимались танцами, музыкой и обучали ее хорошим манерам.

Ласковая и послушная девочка с рождения стала любимицей своих родителей, и их привязанность к ней не уменьшилась после того, когда на свет появился долгожданный сын Федор. В ответ отзывчивая Ксения льнула к любящим ее отцу и матери, и старалась хорошо учиться, оправдывая их возложенные на нее надежды. Летняя жара не смогла уменьшить ее усердие, и она выполнила все задания, данные ей учителем-немцем.

Закрепляя полученные знания Ксения вполголоса нараспев начала твердить латинские крылатые выражения и тут же их переводить на понятное ей родное наречие:

– А максимис ад минима – «От большого к малому».

– Бона кауза триумфат – «Доброе дело побеждает».

– Грациа парит грациам – «Признательность порождает признательность».

Маленькая боярышня, легко переводившая изречения древнеримских мудрецов, споткнулась только на замысловатом крылатом выражении «А ка́нэ нон ма́гно сэ́пэ и́нгэнс а́пэр тэнэ́тур» – «Маленькая собака может остановить большого кабана», не зная значения слова «апэр» – «кабан». Однако в целом дочь Бориса Годунова могла гордиться собой. Ее успехи в науках были гораздо большими, чем у многих княжичей и сыновей московских бояр, и она все чаще радовала своего отца своими способностями и природными талантами. Честолюбивый шурин царя Федора Иоановича мыслил устроить для единственной дочери выгодный династический брак с одним из представителей правящих домов соседей русского царства и возлагал на нее особые надежды. Как племянница царицы Ирины и дочь правителя Московии Ксения уже привлекала заинтересованные взгляды иноземных послов, понимавших, что по-настоящему страной правит царский шурин.

Трудным и тернистым складывался путь Бориса Годунова к власти. Он не участвовал в борьбе бояр за влияние при дворе Ивана Грозного, поскольку не мог похвастать знатностью происхождения, но был щедро наделен природным умом и хорошо понимал, с какими людьми нужно поддерживать дружеские отношения. Годунов породнился с одним из наиболее влиятельных людей времен опричнины Малютой Скуратовым, женившись на его дочери Марии. Также Борису повезло стать дружкой на свадьбе Ивана Грозного в 1571 году и выдать сестру Ирину замуж за царского сына Федора. Родство с царской семьей помогло ему получить титул знатного боярина. Борис не имел образования и не умел писать. Но для знати грамота не считалась необходимым делом. Бумаги писали дьяки, а вместо подписи достаточно было поставить печать. При этом Годунов был прекрасным оратором и завоевывал популярность у москвичей, выступая перед ними с заманчивыми речами и делая им щедрые пожертвования хлебом и деньгами. Его любил простой народ, а знать не рассматривала как соперника. Перед смертью Иван Грозный, понимая, что его наследник Федор не способен править самостоятельно, создал совет регентов. В него вошли Никита Захарьев-Юрьев, Иван Шуйский, Иван Мстиславский и Богдан Бельский. Последний попытался сместить Федора. Переворот не удался, и царь отправил Бельского в изгнание. На его место Никита Захарьин-Юрьев предложил Годунова. В 1584 году Никита Захарьин-Юрьев заболел и не принимал участия в работе совета. Вскоре Иван Мстиславский и Иван Шуйский начали плести интриги, требуя от Федора развода с Ириной и изгнания Годунова. Но Федор подавил боярское недовольство, отправив Шуйского в изгнание. Мстиславский предпочел уйти в монахи. В конце из членов регентского совета при дворе остался Борис Годунов. Он успешно правил страной с 1586 года и его титул в царских указах и официальных грамотах звучал как:

«Царский шурин и правитель, слуга и конюший боярин и дворовый воевода, и содержатель великих государств – царства Казанского и Астраханского».

Со временем «Царский слуга и шурин» все больше входил во вкус единоличной власти, и даже начал задумываться о царском престоле. Его сестра Ирина несмотря на свои горячие моления и щедрые пожертвования московским церквям и монастырям не смогла родить долгожданного наследника, и Борис Годунов видел, что кроме него нет достойного преемника болезненному царю Федору. В этом устремлении его горячо поддерживала честолюбивая жена Мария, еще более худородная, чем он.

Желая разрешить свои сомнения, правитель тайно призвал к себе прозорливого монаха Иринарха Затворника, сделавшего множество верных предсказаний как для знати, так и для простых людей, и спросил у него совета, чего ему ждать в будущем.

Долго молчал Затворник, затем нехотя ответил правителю:

– Рожден ты в звезду великую и будешь царствовать на святой Руси, но только семь лет.

Борис Годунов так обрадовался тому предсказанию, что громко воскликнул:

– Да хоть бы семь дней поцарствовать, я и этим жребием доволен буду! – так ему хотелось примерить на себя шапку Мономаха, что его не смутило ограниченность срока его пребывания на престоле.

Его супруга Мария, не менее его осчастливленная желанным пророчеством, поднесла монаху кошель с деньгами, но Иринарх Затворник наотрез отказался от подношения словно предсказал им не почести царские, а беду великую, и заторопился в обратный путь, бормоча:

– Грешники, бойтесь исполнения своих желаний! К погибели они вас приведут, а не в рай земной!

Все, чего желал он, так это вновь очутиться в своей келье Борисоглебского монастыря, прочно отгороженной от суетного и греховного мира, полного зла.

С этого дня прежде осторожничавшие Борис и Мария Годуновы начали смело вести себя в спорах с московскими боярами, и больше не спускали им ни малейшего возражения и слова сказанного наперекор. Такое высокомерное поведение худородных выскочек вызвало сначала недовольство, а затем ненависть к ним многих родовитых бояр. А Ксения с грустью начала замечать, что родители, увлекшиеся борьбой за власть, все больше отдаляются от нее. Они стали редко навещать своих детей, и девочка все сильнее скучала по ним, самым близким ей и постоянно отсутствующим родным людям.

Маленькая боярышня, закончив занятия с латынью, решилась по своей воле прийти к матери в главный терем – она не видела ее уже три дня.

Заботливо поправив свесившуюся подушку под головой младшего брата Ксения направилась к выходу, миновала сени и вышла в сад. Высокая малина манила ее своими спелыми ароматными ягодами, но девочка так соскучилась по родителям, что не замедлила шага на пути к большому дому и скоро вошла в главный терем с заднего входа.

Осторожно открыв потайную скрипучую дверцу Ксения очутилась в обширной светлице и сразу поняла, что попала в неурочное время в родительские покои. Светлица была полна людей, впереди всех стояли два отрока в дорогих кафтанах и низко до земли кланялись хозяину усадьбы и его жене, скинув с голов свои шапки. Заробев, Ксения прижалась к столбу, подпирающему крышу, стараясь, чтобы ее никто не заметил. Про себя девочка понадеялась, что прием посетителей скоро закончится и тогда она выйдет из тени и повинится перед батюшкой и матушкой за своеволие. И боярышня стала внимательно слушать звучащие в главном терему Годуновых речи стараясь понять, скоро ли она сможет обнять родителей.

Особенно Ксении в глаза бросался старший гость. Его уже отроком трудно было назвать, скорее это был молодой муж на пороге зрелости, добрый молодец, не пасующий перед неприятелем. Он показался ей прекрасным как сам Воевода Небесного Воинства Архангел Михаил, и как Архангел Михаил он был устрашающим и грозным. Несмотря на внешнюю почтительность, его серые глаза, недобро устремленные на Марию Годунову, метали громы и молнии, губы не улыбались, а кривились в злой усмешке. Насупившись, боярыня также неприветливо смотрела на неугодного ей юношу, и враждебность между ними сделалась почти осязаемой в воздухе обширной светлицы. Многие присутствующие не удивлялись и понимали причину этой вражды. В Москве еще была свежа память о нашумевшей в столичном граде трагедии Алексея Басманова и его сына Федора, объявленных отцом Марии Малютой Скуратовым изменниками, сговорившимися с предателями-боярами из Великого Новгорода предать этот город польскому королю. Иван Грозный поверил Скуратову, возглавлявшего государев Приказ тайных дел и не на страх, а на совесть служившему ему долгие годы. Басмановых осудили и Федору не помогла спастись от опалы даже небывалая благосклонность к нему Грозного царя. Гибель отца и деда делала Петра Басманова врагом Марии Годуновой, в девичестве Скуратовой, и оба они не могли забыть причину своей вражды.

Борис Годунов делал вид, что не замечает этого непримиримого поединка ожесточенных взглядов, и его велеречивая речь мерно журчала и плавно текла как ручей весной в устоявшейся тишине. Из отцовских слов Ксения скоро поняла, кто и зачем приехал в усадьбу Годуновых. Благодаря ее отцу братья Петр и Иван Басмановы, сыновья опального фаворита Ивана Грозного Федора Басманова получили завидные должности при царском дворе, и они прибыли поблагодарить своего благодетеля за его милость к ним и просить дальнейшего содействия их службе. Годунов обещал им новое покровительство в будущем, с этим обещанием удовлетворенные юные Басмановы удалились.

После их ухода Мария Годунова наконец-то смогла выплеснуть на мужа накопившееся в ней негодование.

– Борис Федорович, я, конечно, баба и разум мой короток, но и с таким коротким умом я разумею, что не стоит привечать врагов нашей семьи, а тем паче возвышать их в Кремле! – воскликнула она в сердцах, и Ксения поняла, что мать рассердилась не на шутку, если начала величать отца по имени-отчеству, забыв о ласковых выражениях вроде «свет очей моих» и «сокол мой ясный».

– Марьюшка, ну какие эти малосильные, без связей и влиятельных друзей отроки для нас враги? – умиротворяюще проговорил Борис Годунов, надеясь успокоить любимую супругу. – Зелены они еще, чтобы грозить нам.

– Если ты забыл, то я помню, как сей «зеленый» Петр еще в детстве поклялся отомстить и моему отцу, и всем его детям и внукам за падение Басмановых, – не унималась Мария Григорьевна. – Ты же ни с того ни с сего начал их продвигать по службе, – сделал сначала царскими рындами, а теперь царскими стремянными. Так они скоро и думными боярами сделаются, будут иметь власть губить и преследовать нас.

– Эх, Маша, опекая сих юнцов незрелых, я великие наши грехи замаливаю, – вздохнул Борис Годунов. – Бог видит, не виновны были Басмановы в государевой измене, но твой батюшка искусно оговорил их, чтобы избавиться от соперников в царской милости. Что тебе тревожиться, нет у них сторонников в Москве, и много врагов нажили Алексей и Федор по всему царству. Единственное, на чем держатся Петр и Иван, это моя благосклонность к ним. Отвернись я от них и уже завтра их погонят из кремлевских палат поганой метлой. Так что не печалься, моя лебедь белая, хорошо я знаю, что делаю! Будем мы милостивы к детям наших врагов, и Бог окажет нам великую милость.

– Кто знает, кем они станут в будущем, и какую силу обретут, – в сомнении прошептала его жена, и схватила всесильного боярина за руку. – Заметил, как басмановский щенок сверлил меня гневным взглядом, хотя впервые в жизни видел? От такого молодца снисхождения ждать не приходится!

– Потому, что ты неласково его встретила, – глубокомысленно ответил на это жене верный своей роли миротворца Борис Годунов. – Петр хоть и вспыльчив, однако отходчив и добро помнит. Давеча на медвежьей охоте я увлекся маленько, отстал от егерей и остался с разъяренным косолапым один на один. Набросился он на меня, окровавленный и покусанный собаками, из-за кустов орешника, я уж думал мне конец пришел. Тут Петр Басманов прискакал на своем коне, и заградил меня собой, заслонил от лютого зверя. Я парой царапин отделался, у него глубокая рана на боку от медвежьих когтей, но он спас меня от верной смерти, в том сомнений нет, и в этом еще одна причина моей глубокой привязанности к нему.

После слов мужа о той великой услуге, что юный Петр Басманов оказал ему Мария Григорьевна больше ничего не сказала против, понимая, что супруг не желает слышать ничего худого о своем спасителе, только глубокая озабоченность омрачила ее чело. Борис Годунов ласково простился с нею, говоря, что ему нужно ехать в Кремль заседать в Боярской Думе, и чтобы она его не ждала и ложилась спать пораньше.

Когда отец ушел, Ксения решилась выйти из своего укрытия и подбежала к матери, желая найти у нее ответы на возникшие у нее во время беседы родителей вопросы. Обычно она во время разногласий родителей верила уравновешенному и благоразумному отцу, но сегодня увидев стойкую ненависть на лице Петра Басманова невольно подумала, что в этот раз права мать, опасаясь мести сыновей опального фаворита, а не отец, верящий в правоту своих благих намерений. Такую вражду трудно было загладить ласковыми словами и ценными дарами, и им, потомкам Малюты Скуратова придется не раз пострадать от их кровной вражды.

– Ксюша, что-то с Федей случилось? – встрепенулась Мария Григорьевна, увидев внезапно появившуюся в светлице главного терема дочь.

– Нет, матушка. С братиком все в порядке, – заверила ее девочка. – Соскучилась я по тебе и батюшке, пришла сюда, а тут он привечал гостей, недобро смотрящих на тебя. Неужто вправду Басмановы будут нам платить за давнюю обиду⁈

И детский голос Ксении вздрогнул от сдерживаемого страха.

– Да, многие бояре и столбовые дворяне придут в изумление, если они не станут нам мстить, – сумрачно подтвердила самые затаенные опасения дочери Мария Григорьевна. – Басмановы хоть не особо знатного рода воеводы, но были птицами высокого полета, спуску никому не давали, насмерть своих врагов разили. А яблоко от яблони недалеко падает. Но и мы, Скуратовы-Бельские не лыком шиты, и если они сделают что-то против нас, я тут же сотру их в порошок, не помилую как бы твой сердобольный батюшка за них не заступался!

Высказав вслух свою угрозу, Мария Годунова тесно прижала дочь к своей груди, желая ее успокоить. Долгожданный сын и дочь являлись предметом ее неустанных попечений, и как отважная орлица она была готова выклевать глаза любому, кто посмел бы причинить им хоть малейший вред. Самоотверженная материнская любовь толкала ее на безумные поступки, и ради детей она пожертвовала бы самой своей жизнью. Ксения притихла в материнских объятиях, веря, что мать способна справиться с любым ненавистником и завистником их семьи, и долгожданный покой пришел в ее маленькое сердечко.

Глава 1

– Карр! Карр-рр!

Воронье карканье послышалось у слюдяного окошка повалуши, и каркал ворон довольно долго, не унимаясь.

Петр Басманов открыл глаза, пробуждаясь от тяжелого сна и, сдерживая в устах бранное слово, начал искать взглядом образа, чтобы перекреститься на них. Серебряная лампада горела в красном углу пред образом Спаса Нерукотворногоя, и молодой окольничий, посмотрев на него, и поднявшись со спальной лавки, на которой он лежал последние ночи осенил себя крестом. Затем рука Петра сама невольно потянулась к стеклянному штофу с сплющенной пробкой, в котором ключница еще с вечера по его приказу принесла ему анисовой водки. Пил он месяц по-черному, после безвременной смерти своей жены Дарьи вместе с новорожденным сыном Иваном, скончавшихся почти одновременно. Как раз накануне родов появился возле усадьбы проклятый ворон и, качаясь на голой ветке осины, начал каркать, возвещая беду.

До этого жизнь Петра Басманова катилась как по маслу, легко и гладко шла все к новому и новому преуспеванию. Его благодетель Борис Годунов все время продвигал его по службе, сделал воеводой Передового полка, а затем окольничим. Не раз правитель вставал на его сторону в спорах с соперниками за почетные места, а когда Земской собор избрал Годунова на царство, то новый царь сосватал за него знатную невесту Дарью Туренину, дочь своего родственника князя Ивана Туренина.

Петр поначалу не испытывал к молодой жене сильных чувств, но мало-помалу привязался к ней, и роковая ее кончина вместе с новорожденным младенцем была воспринята им как подлинное горе и крах взлелеянных надежд на добрую семью. Со дня похорон все представлялось Петру в черном свете, и только водка дарила ему на время желанное забвение случившегося в его семье несчастья и сознания невосполнимой утраты.

Анисовая водка на сей раз не помогла Петру Басманову притупить душевную боль, но пробудила зверский аппетит. Он открыл дверь и крикнул челяди, чтобы принесли еды. Сенная девка поспешно занесла буйному молодому боярину на завтрак изрезанные ломтики холодной баранины, смешанной с мелко искрошенными огурцами, огуречным рассолом, уксусом и перцем вместе с ржаным хлебом. Их употребляли в качестве похмелья.

Не успел Басманов взяться за кушанье, как в его покои зашел царский гонец Василий Курляев.

– Полно тебе горевать и сидеть в глухом углу, Петр Федорович. Великий государь призывает тебя ко двору и ждет тебя не позднее Рождества нашего Спасителя! – звонким голосом возвестил Курляев и поклонился. – Прими царский указ!

– А что, уже скоро Рождество? – рассеянно спросил у него Петр Басманов, тоже с поклоном принимая завернутый в дорогой шелк свиток.

– Совсем ты спился, окольничий, – усмехнулся царский гонец. – Окосел от пьянства, волосами зарос, не на человека стал похож, а на лешего. Зима давно на дворе, протри глаза свои осоловевшие! Сочельник на третий день будет.

Петр Басманов, не веря смеющему гонцу широко распахнул слюдяное окошко и его изумленному взору предстал не унылый осенний пейзаж с голыми деревьями с остатками листьев на кое-каких ветвях под серым небом, а дворовые избы и сараи усадьбы Голицыных, покрытые снегом, сверкающим под солнцем.

– Карр-р! – снова послышалось на осине возле паволуши.

– Чтоб ты сдох, проклятый! – зло пробормотал Петр, досадуя на надоедливую птицу, и с силой захлопнул окно.

Впервые молодой Басманов осознал насколько сильно он опустился, горюя по умершей жене и необычайно жалким он показался не только в глазах царского посланника, но и в своих собственных. И Петр принял твердое решение вывести себя из этого постыдного состояния, и снова стать верным слугой своему благодетелю и царю Борису Годунову.

– Василий Фомич, передай Великому Государю, что я послушен его воле и в сочельник буду с ним, – решительно сказал он, и Курляев, довольный успехом своей поездки к Басманову поехал обратно в Кремль.

Петр Басманов сходил в баню, с помощью цирюльника привел в порядок свои отросшие волосы и бороду, и в канун святого праздника вышел во двор одетый в богатый белый кафтан с широкими застежками, украшенными жемчугом и золотыми кисточками. На голове его красовалась новая соболиная шапка, а ноги были надежно обуты в красные сафьяновые сапоги. Он снова стал завидным женихом в богатом наряде, а моложавость внешности приводила к тому, что его часто принимали за младшего брата Ивана. Русый волос, статная фигура, привлекательные черты лица делали его заметным и в царских палатах, где в красавцах не имелось недостатка, и взгляд очарованных его привлекательной внешностью сенных девушек преимущественно останавливались на нем, минуя прочих молодых дворян.

По взмаху руки Петра два конюха привели ему за уздцы нетерпеливо бьющего копытом чалого коня Енисея, на котором блистал шитый золотом чепрак из малинового бархата. Четвероного красавца подарил ему царь Борис, и отборный, отличающийся быстротой и силой конь стал любимцем воеводы Басманова. Молодой боярин легко вскочил на него верхом, и толпа дворовых холопов приготовилась сопровождать его пешком до самого Кремля.

Но стоило Петру Басманову тронуться в путь, как огромный ворон с размаха уселся на ветку осины и снова стал настойчиво подавать голос:

– Каррр-р, карр-р, карр-р!

– Да что ты привязался ко мне, чертово отродье⁈ Что за беду ты мне снова пророчишь?!!! – в сердцах воскликнул молодой боярин и подняв с земли припорошенный снегом камень, бросил его в своего пернатого преследователя.

Метко брошенный каменный снаряд достиг цели. Большая птица быстро замахала крыльями, пытаясь удержаться на ветке, и поднимая возле себя снежную пыль. Ценой больших усилий она удержалась на месте и склонив голову посмотрела умными глазами на Петра Басманова.

– Нет, не испугаешь ты меня, черный ворон, все равно поеду в Кремль, как бы ты не каркал, – гордо сказал Петр, и резко тронул поводья, заставляя своего аргамака пуститься вскачь.

Он ехал по старым улицам Москвы, наслаждаясь забытым чувством полета на быстро скачущем породистом скакуне, но скоро черная тоска, которая неотступно гналась за ним со времени похорон его молодой супруги и крошечного сына вновь овладела им. Петр видел нарядно одетых посадских людей, спешащими семьями в свои приходские церкви, и ощущение невосполнимой утраты вновь до остатка заполнило его скорбящее сердце.

Молодой боярин доехал до Успенского собора, когда совсем стемнело. Величественный собор высился над стольным градом как башня, полная огней, освещающих большой двор, и только высокое морозное небо с ярко блистающими звездами и полной луной могло соперничать с ним великолепием. Рождественская служба уже началась, и возле парадного входа никого не было кроме двух-трех конюхов, осаживающих норовистых коней своих хозяев.

Петр Басманов нетерпеливо оглянулся назад. Его холопы заметно отстали от него, и ему нужно было дождаться их, чтобы с достоинством войти со своей свитой в храм. Тут храмовой двор снова осветился многочисленными огнями после прибытия новых высокопоставленных лиц, не дававших места менее знатным посетителям. Отряд стрельцов заранее плотной стеной окружил едущий празднично убранный возок, создавая мощный заслон вокруг него, через который невозможно было проникнуть лиходеям.

Петр всмотрелся повнимательнее, и досадливая гримаса скривила его лицо. В сопровождении дворовых боярин на расстеленную перед ней ковровую дорожку не спеша ступила ненавистная ему сухопарая царица Мария и два священника в праздничном облачении поспешно подошли к ней, намереваясь сопроводить супругу Бориса Годунова на предназначенное ей место. Молодой боярин так и остался во враждебных отношениях с дочерью Малюты Скуратова, и его встреча с ней не обрадовала. Новая царица упорно чинила ему всяческие препятствия в продвижении его службы при царском дворе и, если бы не царь, по-прежнему благоволивший к нему быть бы Петру Басманову и его брату Ивану изгоями в Кремле.

Вслед за матерью на ковровую дорожку ступила ногой и царевна Ксения, поддерживаемая за руки няньками. Молодой Басманов с невольным любопытством взглянул на нее, интересуясь так ли она хороша как о ней рассказывает восторженный московский люд – и красоты царевна Ксения неписаной, и поет она в церковном хоре как ангел и рукодельница из нее знатная, Богу и всем его святым угодная. Это была почти единственная возможность для подданных русского царя – случайно увидеть женщин царской семьи, когда они по большим праздникам входили в церковь. Цариц и царевен берегли пуще глаза как величайшее сокровище и мало кто из придворных удостаивался видеть их, и тем более разговаривать с ними.

Лица царевны дерзкий окольничий поначалу не мог разглядеть, оно было скрыто фатой, спускающейся с верха кокошника. Но сильный порыв ветра сорвал фату с дорогого девичьего убора, обильно жемчугами и сапфирами украшенного, понес ее куда-то в сторону Москвы-реки, и двадцатилетняя царевна Ксения предстала перед Петром Басмановым во всей красе своей расцветшей девичьей прелести.

Чудны были ее большие черные очи на белом как снег лице, пышная темная коса выбивалась из сверкающего сапфирового убора как вода в половодье из тесных берегов реки, губы алели как рябина этой зимней порой. Царевна Ксения была выше среднего роста и держалась с тем достоинством, что придавало ей царственный облик, внушающий почтение. Правильные и изящные черты ее лица делали ее настоящей красавицей, но не это покорило в ней с первого взгляда Петра Басманова, зоркий глаз которого сразу разглядел все ее достоинства. В Москве почти все русские девушки являлись привлекательными девицами, уродливой среди них не находилось даже если искать днем с фонарем и девичьей красотой москвичей трудно было удивить. Но только от Ксении Годуновой исходил мягкий свет внутренней чистоты и врожденного благородства: она как бы хотела поделиться с окружающими людьми выпавшим на ее долю большим счастьем быть царской дочерью, и это неизменно располагало к ней всех зрителей, смотрящих в ее ласковые глаза.

Петра Басманова встреча с царевной будто окатила некоей очищающей волной, смывающей с его сердца все тяжелые печали и вздорные тревоги, его душа наполнилась еще неясным ожиданием счастья и радости, что он видит прекрасную царевну. Не помня себя, он пошел вслед за нею в собор, забыв про своих отставших холопов и всю церковную службу впервые в жизни неотрывно смотрел не на святые образа, а на Ксению, стоящую рядом с матерью в приделе Похвалы Богородицы на верхнем ярусе храма, будто она была небесным ангелом, случайно залетевшим в церковь. Молодого Басманова не смутило даже близкое родство очаровавшей его царевны с ненавистной ему царицей Марией Годуновой. Мгновенно будто ниоткуда родившаяся в его сердце любовь оказалась гораздо сильнее многолетней вражды с дочерью Малюты Скуратова.

После окончания богослужения Петр Басманов вышел из Успенского собора окончательно покоренный молодой красавицей из царской семьи, и дерзкая мечта, словно путеводная звезда, стала светить ему в его душе. Жизнь для него снова заиграла яркими красками, всякая печаль и тоска покинула еще недавно скорбящего вдовца и открылась дорога к новому счастью. Мысленно молодой боярин представлял себе, как едет счастливый на тройке к своему новому терему вместе с любимой девушкой, он всячески лелеял этот желанный образ, и его не смущало, что ему так же было далеко до брака с царской дочерью как до светящей над Кремлем полной луны. Царь Борис благоволил ему, и Петр твердо намеревался так верно служить царской семье, не жалея своей жизни, чтобы даже царица Мария признала его достойным руки ее дочери.

Глава 2

Московский Кремль, куда начал так сильно стремиться попасть влюбленный Петр Басманов в качестве царского зятя воспринимался русскими подданными Бориса Годунова как рай на земле, недоступный для многих простых людей. Со времен московского князя Ивана Даниловича, получившего прозвище Калита, княжеские палаты возводили на самом красивом и возвышенном месте Боровицкого холма. В первой половине 15 столетия на краю возвышенности зодчие возвели роскошные хоромы для гордой супруги князя Василия I Софьи Витовтовны, посчитавшей прежние деревянные здания княжеского двора слишком простыми для себя: богатым убранством и высотой они не уступали дворцам европейских властителей. И впоследствии княжеские палаты довольно часто перестраивались и переделывались из-за многочисленных пожаров, расширений и переделок, соответствующих времени и вкусам московских правителей.

Долгое время все княжеские строения были исключительно деревянными. И только в конце 15 – начале 16 века на территории Кремля под руководством итальянского архитектора Алевиза Фрязина русские зодчие возвели первый каменный Дворцовый комплекс для Великого князя Василия Третьего. Состоял комплекс из Грановитой, Средней Золотой, Набережной, нескольких столовых палат и ряда сооружений различного назначения. Спустя несколько десятилетий, при Борисе Годунове здесь же появился новый дворец.