Текст книги "Гибель Армады"

Автор книги: Виктория Балашова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

   – Ты уверена в победе, – это был не вопрос, а утверждение.

   – Я знаю, о чём ты думаешь, Роберт. Основные сражения впереди. Но лорд Эффингемский докладывает о главном: наши корабли быстро обходят противника, пушки лучше стреляют, потерь нет. Что испанцы? Еле двигаются, пушки у них старые, и их ядра до нас не долетают. Конечно, если они высадятся на берег, у них будет численное преимущество. Моряков на их судах мало, в основном – пехота. То есть главная задача, не дать им высадиться. Пока мы с ней справляемся.

   – Погода нам благоволит, – заметил граф, – испанцам не везёт с самого начала.

   – Не везёт лишь тем, кто идёт против воли Божьей, – строго сказала королева, – не стоило начинать поход против Англии. Филипп ошибся. Ветер дует против глупцов, возомнивших себя хозяевами на этой земле. Мы им укажем на их истинное место.

Дадли в который раз посмотрел на Елизавету с восхищением. Конечно, следы времени были заметны на её лице, но талия оставалась такой же тонкой, как и в юности, глаза также сверкали, выдавая настроение их обладательницы. И сегодня Елизавета могла пройти пешком огромное расстояние, не запыхавшись. Она любила разговаривать на ходу о важных государственных делах с помощниками и послами. Те задыхались, кашляли и молили Бога, чтоб королева наконец остановилась. Она могла скакать на лошади, переводить с латыни и греческого страницу за страницей.

   – Говорят, испанский король из Эскориала не выходит, не покидает его ни на минуту, – продолжила Елизавета, – он как серая мышь, нет, как крыса снуёт по комнатам дворца и плетёт свою паучью сеть. Да, Филипп – не мышь и не крыса, – королева засмеялась, но смех её внушал страх, – он – паук. Он распространяет слухи, ты говоришь. Но слухи не есть победа. Мы тоже не молчим. Наши послы рассказывают правду о положении дел в Ла-Манше. Впрочем, французам должно быть хорошо видно со своего берега, что происходит.

Елизавета помолчала. Она рассеянно перебирала бумаги, лежавшие у неё на столе. Ничто не нарушало тишины, установившейся в комнате. Лишь пение птиц, да крики людей, доносившиеся из открытого окна, доказывали, что не весь мир почтительно ждал, когда королева соизволит продолжить говорить.

   – В сентябре на мой день рождения я обязана преподнести себе самый дорогой подарок, – Елизавета улыбнулась, – я произнесу речь в честь победы над Испанией.

   – Раз ты этого хочешь, то так оно и будет, – кивнул Дадли.

   – Ты завтракал? – спросила Елизавета, неожиданно меняя тему.

Быстро сообразив, что от него требуется, граф ответил:

   – Нет, не успел. Торопился к Вашему Величеству.

   – Что ж, оставайся. Поедим вместе, – королева вызвала слугу, – накрывайте на двоих.

Противиться воле Елизаветы граф Лейстер и не думал. К тому же кормили во дворце прекрасно. Королева была известна умеренностью в еде, но это вовсе не нарушало заведённый порядок: все перемены блюд соблюдались, сервировка была безупречна. По большому счету, не имело значения даже то, сколько человек садилось за стол. Еды бы с лихвой хватило на целую эскадру.

Пролив Ла-Манш

Ранним утром над проливом стоял туман. Дым рассеялся, но туман не давал как следует разглядеть даже близстоящие корабли. Голова раскалывалась. Антонио вылез на палубу в плохом настроении. Помимо того, что у него болела ушибленная голова, желудок так же не давал покоя. Запасы нормальной еды у знатных вельмож подходили к концу, так как пополнить припасы просто-напросто было негде. Раньше шторм действовал на желудок, теперь качество пищи и воды.

Де Лейва ходил по палубе хмурый.

«Ага, не один я проснулся в недобром расположении духа», – заметил Антонио и подошёл к дону Алонсо.

   – Как твоя голова? – заметив Антонио, без всякого приветствия спросил де Лейва.

   – Болит. А как дела у Армады? – молодой человек попытался сосредоточиться на вещах более важных, чем его здоровье.

   – Боюсь, хуже, чем ты себе представляешь. Иначе, как и я, не спал бы всю ночь, – усмехнулся дон Алонсо, – латаем пробоины. А главное, от нас отбилось три корабля. Им не догнать Армаду. Судя по всему, у них там большие проблемы. Лёгкая добыча для англичан.

   – Надо идти их спасать! – вскричал Антонио. – Мы не должны оставлять товарищей в беде! Почему не идут им на помощь?

   – Герцога интересует лишь золото. На «Нуэстра Сеньора дель Розарио» часть казны. Медина-Сидония отправил за ней паташ. И всё! Никакого спасения – мы, мол, сейчас не можем себе позволить ещё один корабль отделять от Армады. Паташ был готов кроме казны взять на борт командующего Андалузской армадой и нескольких знатных вельмож, находившихся на «Нуэстра Сеньора».

   – И что?

   – Они отказались покидать корабль, – сурово ответил дон Алонсо, – а как иначе? Оставить моряков и солдат, служивших тебе верно и преданно? Нет, только погибнуть вместе с ними. Но дон Педро Вальдес золото тоже не отдал.

К полудню туман рассеялся. Стало очевидно, Армада с трудом вновь выстраивается в полумесяц. Приказ герцога гласил: не отставать от основных сил любой ценой, пострадавшие в бою судна отправить в центр. Эскадры, противясь ветру, не способствовавшему перестроению, выполняли указание Медина-Сидонии. Паташи, подскакивая на волнах, перевозили письма от капитанов и командиров эскадр, а главное, золото с тех кораблей, которые были в наиболее плачевном состоянии. Отставшие три судна догнать Армаду пока так и не смогли.

   – Я написал герцогу, что следует срочно высадиться на берег, – тихо сказал дон Алонсо Антонио, – посмотри, ветер, конечно, нам мешает. Но он мешает и англичанам. Они отстали, – де Лейва показал на горизонт.

Так и было: английский флот остался позади Армады. Если действовать быстро, то испанский флот вполне успел бы высадить десант на берег.

   – Вы получили ответ?

   – Да, – чуть помолчав, ответил де Лейва, – ответ отрицательный. Мы упорно идём навстречу герцогу Пармскому.

   – После высадки десанта, часть кораблей пошла бы к Парме. А на берегу нас всё равно было бы слишком много, чтобы англичане смогли отразить нападение, – рассуждал Антонио, – мы не воспользовались преимуществом, которое нам предоставили сами англичане.

   – Верно, – кивнул дон Алонсо, – пока ты спал, случилось ещё кое-что. Этим небольшим происшествием я воспользовался, но судя по ответу герцога напрасно.

   – Что это было? – Антонио понимал, несколько часов сна отняли у него возможность отличиться. – И почему вы не велели меня разбудить?!

   – Не переживай. Твоя голова мне дороже. Если с ней что-то случится, твоя матушка лишит головы меня. Ладно, слушай. Твой друг де Вилар снова оживился. Он отправил на берег сообщение, в котором докладывал о положении дел на нашей армаде. Он писал, что, несмотря на нарушение строя, все суда держатся вместе и стараются вновь выстроиться в боевой порядок. Я совершил непростительную глупость, Антонио. И только с тобой могу поделиться тем, что произошло.

Антонио вытаращил глаза и приготовился слушать дальше.

   – Мы перехватили сообщение и вместо него передали другое. В нём я сообщил о трёх отбившихся кораблях, груженных золотом – в тот момент я уже знал о том, что они безнадёжно отстали. Я надеялся, англичане клюнут на эту уловку и постараются захватить те три судна. Я не учёл два момента, – де Лейва теребил бородку и покачивал головой, – а точнее, три! Первое, я не учёл характер герцога. Он имеет очень малый опыт сражений, старается не покидать имение и жену. Вот и вся его жизнь. Герцог очень въедливый, считает каждый дукат. Конечно, приводя в порядок Армаду и подготавливая её к выходу в море, он многое сделал верно. Но он медлителен и нерешителен! А во время военных действий и вовсе теряется, не зная, что предпринять. В итоге, герцог провалил мой план. Англичане клюнули и оказались позади нас, но высаживаться мы не стали, – де Лейва замолчал.

   – А какие другие два момента? – встрял Антонио.

   – Другие два? – переспросил дон Алонсо. – Ах, да. Второе, я был уверен, герцог отправится спасать отставших. Не казну у них забирать, а спасать. Так мы ещё и смогли бы англичан поймать возле тех кораблей. Ну уж в любом случае, они были бы позади, как и планировалось. Третье, самое незначительное, но тоже неприятное, казну не отдали, никто не покинул корабли. То есть ни одна моя цель не была достигнута. Мы не высадились на незащищённый берег, потеряли корабли, ценности и людей.

   – Корабли уже захвачены англичанами? – с ужасом спросил Антонио.

   – Неизвестно. В последнем сообщении, которое мы получили, говорилось, что они пока на свободе и пытаются своими силами починить суда.

   – Давайте, мы пойдём на выручку? – предложил пылкий молодой человек.

   – Нельзя. Герцог выслал очередной приказ. Тем капитанам и командующим, которые будут действовать по своему усмотрению, без согласования с герцогом, грозит повешение.

   – Вас не повесят! – возразил Антонио. – Он не посмеет это сделать!

   – Меня нет, но подставлять Бертендона я не имею права. Меня не повесят, повесят его.

   – Неужели, герцог повесит своих же командиров? Раз он такой нерешительный? – Антонио недоверчиво покачал головой.

   – Ты хочешь проверить?

Проверять Антонио не хотелось...

С наступлением темноты пришли первые известия о несчастных трёх отставших кораблях. Галеон «Нуэстра Синьора», оснащённый сорока шестью пушками и имевший в трюмах золото и драгоценности, сдался англичанам беспрекословно. Делать было нечего: корабль находился в плачевном состоянии с переломанной мачтой и рваными парусами. Следующими стали корабли Немецкой армады: гукоры «Сан-Сальвадор» с двадцатью пятью пушками и «Фалькон Бланко Майор» с шестнадцатью пушками на борту. На «Сан-Сальвадоре» взорвались боеприпасы. Ценностей на нём особенных не перевозили. Зато перевозили полевую артиллерию, осадные орудия, множество мулов и лошадей. Небольшой «Фалькон», скорее утлая «урка», чем гукор, потёк и отстав, просто не был способен догнать Армаду. Последний особого интереса для англичан не представлял, но и его взяли на абордаж, утащив всё, чем можно было поживиться.

   – Мы потеряли три судна. И все три не в бою, – сетовал де Лейва, – то мы несём потери из-за шторма, то по глупости.

   – Не корите себя, дон Алонсо, – пытался успокаивать его Антонио, – их бы всё равно захватили англичане и без вашего сообщения. Видите, они совсем не способны были идти.

   – Ты прав. Обидно другое: высадка на берег представлялась делом решённым. Скажу честно, командующие армадами, кроме несчастного де Вальдеса, оговорили план действий заранее. Он всем представлялся вполне разумным. Нам мешает не английский адмирал, а испанский, – всплеснул руками дон Алонсо.

   – Напишите королю, – предложил Антонио, – он с вами дружен, уважает ваше мнение.

   – Писал. Боюсь, мои письма задерживаются в пути. Ещё в Ла-Корунье я быстро получал ответы. Но сейчас посыльных кораблей не хватает. Медина-Сидония сам пишет королю ежедневно. Да как тут вовремя отправлять и получать письма, если кругом англичане. После того как мы вошли в Ла-Манш, сообщения перехватываем и мы, и они.

* * *

Уставшие матросы спали прямо на палубе, доны спустились в каюты. На разговоры ни у кого не осталось сил. Антонио, ёжась от налетевшего ветра, привычно посмотрел на небо. Так и есть, набегавшие тучи время от времени закрывали звёзды. Луна будто играла в прятки, то вылезая из-за тучки, то вновь за ней исчезая. Ночную тьму нарушал лишь свет сигнальных фонарей на Армаде, да дальние огни на берегу и на английских кораблях. Французский берег тоже можно было разглядеть, но он особенно Антонио не интересовал. Причаливать туда испанцы не намеревались: французы соблюдали строгий нейтралитет, не собираясь открыто поддерживать врагов Англии.

Антонио подумал о Розалине. Зря он ждёт от неё ответа. Раз уж королевские письма не доходят, то что говорить о письмах обычной, пусть и красивой девушки. Наверное, Розалина тоже не получает его сообщений. Тут Антонио вспомнил о родителях. Как, должно быть, волнуется мать! Каким далёким казался теперь Антонио Кадис, красивый дом с фонтаном посреди двора. В прошлом остались семейные ужины, на которые он вечно опаздывал. Каким наивным он себе сейчас казался! Рвался в бой, в море... Его не заставляли задуматься ни слова отца, ни брата, получившего тяжёлое ранение и вынужденного сидеть дома. Мимо ушей пролетели советы деда. Он и дона Алонсо не слушал! А тот ведь рассказывал о предстоящем походе, о кораблях, о сражениях, в которых принимал участие.

   – Глупец! – обозвал себя Антонио. – Напыщенный, самоуверенный индюк!

   – Кого ты тут ругаешь? – дон Алонсо подошёл неслышно, а может, плеск волн заглушил его шаги.

   – Себя, – отозвался Антонио.

   – Ты лучше не ругайся, а смотри во все глаза и слушай во все уши. Ты меня не заметил, это плохо. Будь повнимательнее. Ума ты наберёшься, а жизнь у нас одна. Слуга де Вилара вечно крутится под ногами, бегая по всему кораблю. Не забывай про слова отца и деда. Ты – внук Фредерико.

   – Но отец – его сын, – возразил Антонио, – если мстить, то ему.

   – Тем не менее на одном корабле Риккардо де Вилар оказался с тобой, – правильно заметил де Лейва, – и намерения его до конца не ясны.

2 августа 1588 года Пролив Ла-Манш

Англичане начали обстрел с самого утра. Как и прежде, они старались не подходить к Армаде близко. Их ядра порой не достигали цели, а если и достигали, то урон наносили небольшой. Тем не менее Антонио видел, испанские корабли вообще достойно не отвечают противнику. Солдаты и матросы пали духом. Длительное путешествие Армады давно утомило всех его участников, а после первых стычек с англичанами стало и совсем невесело. К сожалению, Антонио мало что понимал из происходившего вокруг. В первую очередь мешал едкий дым. Ядра, даже если не долетали куда надо, всё равно своё чёрное дело делали. К тому же один из испанских кораблей загорелся: на нём взорвался порох и поговаривали, что англичане тут ни при чём. Не везло – так не везло, и в этом тоже. Огонь охватил корабль почти полностью, потушить его команде не удалось. Антонио заметил, как к ним на выручку спешит другое судно, находившееся неподалёку. Люди с горевшего корабля начали прыгать в воду.

Пониманию ситуации также мешал хаос. По крайней мере именно так воспринимал Антонио картину, расстилавшуюся перед его глазами. Корабли толпились, как народ на ярмарке в праздничный день. Иногда казалось, они вот-вот столкнутся друг с другом. Вечером Антонио понял, насколько был прав: один из галеонов Андалузской армады наткнулся на неповоротливый гукор, который тут же потерял мачту.

Англичан Антонио умудрялся как-то различать. Их корабли были поменьше и находились позади Армады. Испанские суда все сбились в безумную кучу впереди. Ни флагов, ни украшений уже было не разглядеть. Из-за того, что ветер дул восточный, он гнал английский флот прямо на испанцев.

   – Их положение не так и хорошо, – пояснил де Лейва, когда Антонио вновь посетовал на несчастную судьбу, – море и берег впереди нас пусты. Лишь возле Голландии стоит небольшая эскадра Сеймура. Разведка докладывает – всего не более двадцати судов. А на английский берег вообще можно высаживаться спокойно.

   – Почему мы опять этого не делаем? – спросил в недоумении Антонио.

   – На сей раз рано. Капитаны сходятся в одном: долго Говард нас преследовать не будет: ветер меняется. В итоге он уйдёт к берегу, закончив бой. Вот тогда нам следует идти за ним – ему отступать будет некуда, а выйти вновь в море, когда ветер дует в противоположном направлении, невозможно. Я отправил записку герцогу. Ждём ответ. Если он и сегодня не пойдёт на решительные действия, я, пожалуй, подумаю, он сошёл с ума.

   – Он скажет, как тогда, что должен идти навстречу с Пармой, – грустно покачал головой Антонио.

   – Одно другому не мешает. Обо всём я подробно доложил в записке. У нас много кораблей. Мы вполне можем разделиться. Посмотри, английский адмирал не жаждет крупного сражения. Он кружит на приличном расстоянии и забрасывает края полумесяца ядрами. Ему явно не выгоден абордажный бой: если кораблей у него, думаю, побольше, чем у нас, то людей гораздо меньше. Понаблюдав за их тактикой, я понял, они просто не дают нам подойти к берегу. Разгромить нас им не удастся. Но долго Армада тут не продержится: заканчивается провиант и вода, а в отличие от англичан нам взять всё это неоткуда. Они каждый день возвращаются домой и пополняют припасы. Так или иначе, а нам придётся причалить.

Днём, видимо, исчерпав запасы ядер и почувствовав перемену ветра, англичане отошли к своим берегам. Де Лейва оказался прав – они всё равно остались позади Армады. Впереди путь был открыт. Пришёл паташ с посланием от герцога. Он соблаговолил разрешить дону Алонсо попытать счастья. Вся Левантийская армада подняла паруса и двинулась в сторону острова.

   – Они заметили наш манёвр! – крикнул в отчаянии Антонио. – Они тоже снимаются с якорей!

   – При попутном ветре мы их обгоним, – буркнул де Лейва.

Но скорость английских кораблей изумляла. Они быстро шли вдоль берега, не пытаясь идти Армаде навстречу. К адмиралу Говарду присоединился его вице-адмирал Дрейк, и теперь силы англичан были не так уж малы, даже без Сеймура. Де Лейва упорно шёл к цели. Кроме Левантийской атаковать англичан пошли Гипускоанская и Бискайская армады. Гонимые ветром испанцы неумолимо приближались к противнику.

   – Уйти вперёд к незащищённому берегу не удастся, – посетовал дон Алонсо, – но мы их прижмём у берега. Там им бегать от нас долго не получится.

   – А не предупредил ли опять англичан де Вилар? – Антонио посмотрел на кровного врага, стоявшего чуть поодаль и вглядывавшегося в горизонт.

   – Не думаю, – де Лейва покусал ус, – за ним следят. Я приказал с него глаз не спускать. И со слуги, естественно, тоже. Да и решение было принято час назад. Они бы не успели передать сообщение незаметно.

Разговор пришлось прервать. Англичане начали обстрел. Испанцы ответили, но безуспешно. Английские корабли продолжали маневрировать, ускользая от неприятельского огня. Они кружили возле берега, не давая к нему приблизиться. Если кто-то из испанцев отставал от основных сил, к нему тут же неслись англичане. То и дело приходилось спешить на выручку собственным кораблям.

   – Один готов! – вскричал Антонио, заметив, как маленький английский корабль два галеаса покрупнее потащили к берегу.

   – Ничего серьёзного, – дон Алонсо явно был недоволен ходом битвы, – у нас корабли целы, но есть убитые и раненые.

И правда, Антонио уже обратил внимание: корабли который день избегали крупных повреждений. Ядра убивали людей, а судам сильно не вредили. Те, что тонули, уходили под воду по другим причинам. Долго размышлять не пришлось. Грохот стоял неправдоподобный. Англичане не жалели ядер, не придавая значения отсутствию пробоин у кораблей противника. Зато ядра калечили людей: на небольшом пространстве не было свободного пятачка, и попасть в экипаж не составляло труда. Отовсюду слышались крики. Раненые и убитые покрывали телами палубы. Бездействие начинало играть на нервах Антонио. При абордаже он бы давно размахивал шпагой или палил из аркебузы. Но в данной ситуации всё, что ему оставалось, это наблюдать за ходом сражения со стороны, стараясь не угодить под падающее со свистом ядро.

Вскоре стало ясно: пора отходить. Герцог со своего флагманского галеона дал сигнал к отступлению.

   – Полдня пальбы и всё бесполезно, – в таком состоянии Антонио дона Алонсо ещё не видел, – ядер потратили столько, что потопили бы куда большее количество кораблей, чем у англичан!

   – На нас они тоже потратили немало, – отметил Антонио.

   – Не забывай, им подвозят боеприпасы на родном берегу. Раненых и убитых снимают с судна сразу же. А мы убитых – в море, а раненые остаются на борту. После сегодняшних двух сражений их стало слишком много. Мы несём потери, – дон Алонсо помолчал и продолжил печально: – Я виноват. Не учёл скорости, с которой двигаются англичане. Де Вилар тут ни при чём. Нас вовремя заметили и перестроились. Время упущено, ветер гонит нас прочь от острова.

Антонио поднял голову и посмотрел на темнеющее небо. Тучи резвились в своё удовольствие, по-прежнему не закрывая полностью звёзды. Берег удалялся, скрываясь в густом и едком дыму. Изредка белые паруса англичан, будто издеваясь, появлялись на горизонте.

   – Недаром Дрейка прозвали Дьяволом, – произнёс вслух Антонио, – на их стороне нечистая сила.

   – Прости, мой друг, но сейчас я был бы не против, чтобы кто-то тоже выступил на нашей стороне. Невезение затянулось, – де Лейва устало вздохнул. Ночами он почти не спал, продумывая план действий. И вот, когда наконец-то ему дали возможность себя проявить, его план провалился, – как тут ни объясняй удачу врага, от этого не легче...

С палубы смывали кровь. Но Антонио был уверен, что она впиталась в дерево навсегда. Запах гари смешивался с запахом крови и гниющих ран. Спустившись в каюту, Антонио тут же оттуда вышел обратно на воздух. Зловоние в тесных помещениях нижней палубы было совсем непереносимым. Де Лейва тоже остался наверху.

   – Наше поражение не даёт мне покоя, – он заметил Антонио, вновь вставшего рядом.

   – Разве это поражение? По-моему никто не победил и никто не проиграл, – возразил молодой человек.

   – Иногда ничья приравнивается к поражению. Нам непозволительно тратить время на пустое перебрасывание ядрами и безуспешную погоню за врагом. Англичане не дают нам соединиться с герцогом Пармским, отвлекая на бессмысленные стычки. Я уверен, они не станут подходить к нам близко, не давая возможности вести близкий бой или брать их на абордаж. Они будут постоянно теснить нас в море, но не будут позволять уходить далеко в сторону дислокации Пармы. Даже нашим связным не удаётся пройти к нему. Они не могут пройти через заслон, поставленный эскадрой Сеймура и голландскими пиратами.

   – Что же делать? – Антонио окончательно растерялся.

   – Думаю, мы попробуем предпринять ещё несколько шагов. Не получится – придётся идти к французскому берегу.

   – Разве они позволят высадиться? – в подобную доброту французов Антонио не верилось.

   – Другого выхода нет. Мы не ведём с ними военных действий. Будет хорошо, если соблаговолят продать нам провиант и воду.

3 августа 1588 года Лондон

О проделках Дрейка Елизавете доложило сразу два человека: прибыл посыльный самого Дрейка и посыльный адмирала Говарда. Первый радостно сообщал о захвате испанского галеона «Нуэстра Синьора дель Розарио», который битком оказался набит деньгами и драгоценностями путешествовавшей на нём знати. Дрейк в письме писал прямо о богатой добыче, зная, как обрадуется королева своей доле. Казна в те дни была пуста. Деньги уходили на голландских повстанцев. Их Елизавета считала необходимым поддерживать. Мало того что они являлись протестантами и изо всех сил боролись за веру, так их ещё и притеснял испанский король. При полном захвате Филиппом Голландии у него оказывался открытый, никем не защищаемый доступ в море. Деньги тратились на строительство кораблей для флота и на его содержание. Елизавета экономила, как могла, но толку от экономии было не много. А вот от пиратского промысла вице-адмирала сэра Френсиса – очень даже не мало.

Во втором послании, напротив, инициативу Дрейка ругали на чём свет стоит. Адмирал потерял вице-адмирала, когда тот грабил галеон. Делиться ни с кем Дрейк не желал, объявив, что передаст всё найденное лично королеве в руки.

«Дрейку не до военных действий, – жаловался лорд Эффингемский, – он действует по пиратским законам. Бросает эскадру ради наживы, не предупредив меня. Идёт ночью, подвергая опасности себя и своё судно, один захватывает тонущий корабль и даже распивает вино со сдавшимся испанским капитаном!»

   – Хитрец! – Елизавета улыбнулась. Ей вице-адмирал нравился, и она ничего не могла с этим поделать. Храбрый пират, не имевший знатного происхождения, завоевал благосклонность королевы, пускаясь в отчаянные вояжи в дальние моря и океаны. Порой от него так долго не бывало вестей, что многие считали знаменитого пирата мёртвым. А он всегда возвращался и не с пустыми руками!

   – Конечно, Говард прав, – рассуждала королева, – на войне надо бы вести себя поосмотрительнее.

Но победителей не судят. Раз Дрейк сумел захватить судно и забрать имевшееся на нём добро, то и ладно.

Отвечать адмиралу Елизавета не стала. А Дрейку отписала письмо, в котором скупо выразила благодарность. Захваченное скоро должно было прийти в Лондон. Туда же доставят и пленных. Королева понимала, они вряд ли расскажут что-то интересное, но официальные документы, а не доклады шпионов, никогда не помешают. Количество судов, людей на борту, намерения Филиппа – вопросов хватает.

Отпустив посыльных, Елизавета разложила на столе карту. Пока Армада, как и ранее, представляла собой угрозу. Её так и не удавалось отогнать от Англии подальше. Причём желательно подальше и от Фландрии, где засел герцог Пармский. Докладывали, его дивизия разбегается, но как разбежалась, так и снова сбежится. Туда пускать Армаду нельзя. Интересно узнать, как поведут себя французы.

– Подлый народ. Без принципов и чести, – пробормотала Елизавета, оценивая расстояние до Кале, – будут врать и отнекиваться, а Армаду, битком забитую столь близкими их сердцу католиками, скорее всего, примут. В Булони испанцы не причалят – там протестанты. А вот Кале – слабое место на карте Франции.

На всякий случай Елизавета села писать ласковое письмо французскому королю. В нём она заверяла Генриха в своей искренней сестринской любви. Королева всячески подчёркивала нежелание вести военные действия против Испании, которые ей просто-напросто были навязаны. В письме выражалась признательность Генриху за невмешательство и за отказ в оказании помощи испанцам. Елизавета, конечно, знала, что Генриху по большому счету сейчас не до войны с кем бы то ни было. Францию раздирало на части. Борьба за трон, идущая не первый год, никак не заканчивалась. Католики и протестанты тянули Генриха каждый на свою сторону, не брезгуя для этого никакими методами. Но письмо не повредит. Если Армада пристанет к берегам Франции, флот должен оказаться в изоляции.

   – Генрих намёк поймёт, – произнесла Елизавета, подписывая письмо, – если он хочет, чтобы я его поддерживала, то должен поддержать меня. Ему нельзя наживать врагов. Их у него во Франции достаточно.

Елизавета снова посмотрела на карту.

   – Пусть Говард гонит их на север, подальше от всего остального мира. Он правильно делает, что не ввязывается в серьёзные сражения. Это дорого стоит. Только лишний расход средств, – Елизавета поджала губы. Каждый день содержания флота причинял ей лишнюю головную боль. Сколько б Дрейк ни грабил испанских кораблей, ежедневные расходы это никак не сокращало. Поэтому Елизавета старалась в войны не ввязываться. Она знала, у Филиппа денег на затяжную войну с Англией тоже нет. Он ждал помощи от папы, но папа не спешил раскошеливаться. Чем-то Сикст Пятый был королеве симпатичен. Как и она, он знал счёт деньгам и никакие вопросы веры, видимо, не могли заставить его действовать иначе.

Пролив Ла-Манш

Они попытались куснуть Армаду ещё раз. Да только неожиданно для испанцев возникли сразу возле Бискайцев, стоявших рядом с флагманом Медина-Сидонии. Англичане почувствовали свою безнаказанность и шныряли меж испанских кораблей, как те мошки, что ускользают быстрее, чем их прихлопнешь.

Армада пыталась следовать к острову Уайт, но англичане крутились возле него и по своему обыкновению обстреливали врага издалека. Казалось бы, их тактика стала понятна окончательно. Привести свои действия в соответствии с ней почему-то не удавалось. К тому же на кораблях царило всеобщее уныние. Матросы и солдаты упали духом окончательно. Только с помощью угроз удавалось как-то заставлять их бороться дальше. Приказом Медины-Сидонии каждый, включая капитанов, должен был быть повешен в случае неповиновения. Но кроме сломленного духа существовала усталость, болезни, голод. Необходимость пристать к берегу неотступно преследовала несчастного герцога. От острова Уайт испанцев отгоняли всё севернее и севернее. Единственной возможностью пополнить припасы оставалось Кале.

На «Санта-Марии» царило такое же уныние, как везде. Наглое нападение англичан, хоть и было отбито, вселяло ужас и неуверенность в завтрашнем дне. Антонио спустился в каюту. Он разложил вещи на кровати. Ничего нового: все рубашки были несвежими, а если говорить уж совсем откровенно, грязными. Даже от собственного тела он ощущал нестерпимый запах. Одежду Антонио менял по привычке, прекрасно понимая, что никакой разницы между рубашкой вчерашней и сегодняшней нет. Обе одинаково грязны и давно неприятно пахнут.

   – Не на свидание собираюсь, – уговаривал себя Антонио, выбирая из разложенного наименее посеревшее, – зачем вообще переодеваюсь, непонятно.

Он переоделся, вздохнул, и тут в его каюту вошёл человек. Антонио стоял к входу спиной.

   – Заходите, кто там? – крикнул он, убирая такую же грязную одежду, что теперь была на нём.

В каюту вошёл Риккардо де Вилар.

   – Давайте познакомимся поближе, – предложил он, протягивая руку.

Антонио неохотно руку пожал, отодвинувшись вглубь тесной комнатёнки.

   – Я решил, пришла пора поговорить, – продолжил де Вилар, – вы знаете, кто я такой. Я знаю, кто вы такой. Но вы не знаете, зачем мне нужны. Ответ прост и вам стоит над ним задуматься. Когда-то ваш дед получил от моего отца некую бумагу. Она доказывала права де Виларов на французский трон. Ни много ни мало, – дон Риккардо злобно усмехнулся, – сейчас, когда во Франции царит полная неразбериха, воспользоваться ситуацией можно было бы легко. Да только бумаги тогда, давным-давно, ваш дед до места назначения не довёз. Он попал в какую-то передрягу по дороге и спрятал, как он потом рассказывал моему отцу, документ в надёжном месте. После сложилось неудачно, – де Вилар снова скривил губы в усмешке, которая ему была совсем не к лицу, – они поссорились. Фредерико повёл себя неумно, да уж что теперь судить. Мой отец тоже промахнулся. Он не стал напрямую расспрашивать Фредерико, куда тот их спрятал, чтобы не привлекать к документам внимания. Да и не очень они казались тогда важными. Не буду вдаваться в подробности, но сейчас бумаги мне нужно найти.

   – При чём тут я? – Антонио выглядел искренне растерянным.

   – Вам стоит как следует подумать, где мог Фредерико их спрятать. Всё, что мне удалось узнать, это то, что бумаги он сумел передать вместе с личным письмом вашему отцу. С ним я уже разговаривал – естественно, под вымышленным предлогом. Он, конечно, и не догадывается, где могут быть спрятаны документы. Вам перед отъездом показали письмо Фредерико.