Текст книги "Мама по контракту (СИ)"
Автор книги: Виктория Вестич
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)
Может для кого-то он и монстр, но вот для родной дочери точно нет. Все родители переживают за своих детей, но кто будет спокоен, когда им действительно угрожает опасность?
– Я могу ее укачать, если хочешь.
– Я сам справлюсь. Иди сложи и свои вещи тоже, – слишком резко приказывает Лютый.
Наверное ожидает, что я обижусь на этот тон, но я только покладисто киваю:
– Хорошо, сейчас сделаю.
Я бы еще не так на его месте нервничала и злилась. Только-только ты нашел своего ребенка, только обнял и снова придется расставаться. Да, в этот раз ты точно будешь знать, где он и контролируешь ситуацию полностью. Но разве от этого легче?
Не знаю, успели ли поговорить Демид с Лютым, только по вскользь брошенным словам я поняла, что здесь мы останемся до позднего вечера и только потом уедем. Куда, я не знала сама. А еще не знала, будет ли возможность выходить на связь или телефон придется оставить здесь, поэтому как только оказалась в своей комнате, сразу же набрала маму.
– Соня! Как ты, дочка, все хорошо? Как доехала? – тараторит мама, едва успевает поднять трубку.
– Все нормально, – тут же успокаиваю я и, собравшись с духом, снова начинаю врать, – Мам, я звоню сказать, что пока не смогу часто звонить. Мне тут… моя подруга вакансию подкинула очень хорошую, но там занятость просто огромная.
– Так быстро? И тебя уже приняли? – изумляется мама.
– Не совсем, – замявшись, кусаю губы, и тут же придумываю правдоподобное объяснение, – Я на подмену выхожу вместо другой девочки. Там очень срочно работник нужен, поэтому так быстро получилось устроиться. Это временная работа, но хоть что-то пока.
– Да? Ну ничего, главное, что сразу при деле! А что там с бандитами теми? Ты не ездила к ним?
Открываю рот, чтобы рассказать все, но сама себя одергиваю. Не стоит ее заставлять беспокоиться, и так у нее проблем хватает.
– Нет, – лгу я.
– Ну и хорошо. Черт с ними, с деньгами этими, главное, туда не суйся! Жизнь дороже, – облегченно выдыхает она, и даже голос сразу веселеет, – А то я тут места себе не нахожу. Я же знаю тебя, ты девочка честная, еще пошла бы свои права отстаивать.
– Успокойся, мам. Деньги у меня на счету, мне позвонил тот самый… э-э… Демид и сказал, что они давно там лежат.
– Да? Все равно хорошо, что контактировать с ними не пришлось. Целее будешь! А ведь Демид показался мне таким мужчиной надежным, никогда бы не подумала, что он со всем этим связан… Вы так здорово смотрелись рядом друг с другом! – расстроенно тянет она.
– Мам!
– Из вас получилась бы хорошая семья. Но раз он бандит, то нет уж, я благословления не дам!
– Мам, перестань, – смущенно тру переносицу. Только разговоров с намеками на то, что замуж пора, мне сейчас не хватало. – Мне пора бежать. Я позвоню, как только освобожусь немного, ладно?
Мы быстро прощаемся. Кладу трубку и перевожу дух. Ненавижу, ненавижу врать маме! Но сейчас это кажется лучшим выходом. Узнай она, во что я собралась ввязаться, и мне конец, точно. Никакие бандиты не спасут потом.
– И что же такого я тебе сказал, Сонечка? – раздается неожиданно за спиной.
От испуга едва не подпрыгиваю на месте и тут же оборачиваюсь. Привалившись к косяку плечом, Рокотов лениво улыбается, вопросительно вздернув бровь и сложив руки на груди.
– Подслушиваешь? – интересуюсь ледяным тоном и сразу же делаю вид, что складываю вещи и вообще дико занята. Демонстративно игнорирую, но мужчина все равно уходить не спешит.
– Ты, кажется, обиделась на меня?
Резко крутанувшись на пятках, уставляюсь на Демида, как на восьмое чудо света. Он еще сомневается?? Да я видеть его не хочу, не то что разговаривать!
– Ты уехал! – обвиняюще тыкаю в его сторону пальцем, – Не сказал мне по-человечески, что не можешь и не будешь брать меня с собой, а нагло обманул и втихую сбежал!
– Для твоего же блага. Не хотел втягивать тебя во все это.
– Втягивать?! Ничего, что ты уже меня втянул?? И в тот момент, когда я действительно привязалась к Лесе, как к родной, поступил, как последняя сволочь!
– Я просто хотел, чтобы ты успокоилась и зажила обычной жизнью, потому что все стало слишком опасно. А Леся… ну не преувеличивай. Через некоторое время забыла бы. Женщины эмоциональнее, конечно, и к детям больше тянутся, но не до такой степени, чтобы страдать из-за того, что не можешь видеться с чужим ребенком.
Если до этого я еще думала о том, чтобы простить Демида, то сейчас слушала его слова и не могла поверить своим ушам. Да что за гребаные циники меня окружают?! Не мужики, а глыбы льда!
– Убирайся. Не хочу тебя видеть. Вообще, Демид, – говорю холодно.
– Не хочешь? – прищуривается он с фирменной полуухмылкой на губах.
– Нет.
– А его, значит, хочешь?
– Демид, – морщусь я, – Прекрати, пожалуйста.
Рокотов сокращает между нами расстояние за долю секунды. Отступаю на шаг, но в последний момент он перехватывает мое запястье и, дернув на себя, вкрадчиво интересуется:
– Он тебе понравился?
– Что? – переспрашиваю севшим голосом.
– Понравился, конечно. На мужиков вроде Лютого бабы падки, – со злостью сплевывает слова Демид, – Нелюдимый, гордый, при деньгах – кажется, такой весь из себя всесильный мачо с лапочкой-дочкой. Только запомни, Соня: этот самый мачо по уши погряз в криминале. И способен на такое, что тебе, девочке-припевочке, даже в кошмарах не приснится.
– Я понимаю. Не поверишь, но я не слепая.
– Ни хрена ты не понимаешь, – произносит Демид низким хриплым голосом, а после склоняется ниже и неприятно ухмыляется, – Я же вижу, что поплыла.
– Ты теперь всех женщин по своей жене меришь? – парирую я и пытаюсь выдернуть руку.
Хватка Рокотова становится просто стальной. По скулам ходят желваки, а взгляд наполняется жгучей ненавистью. Он выглядит настолько злым, что я испуганно сжимаю его руку, пытаясь разжать пальцы. Лишь бы не быть в такой опасной близости с ним, иначе еще пять секунд и он мне шею свернет, так устрашающе сверкает глазами.
– Что тут происходит? – раздается голос Лютого со стороны двери.
– Ничего. Мы просто разговаривали, – не скрывая облегчения, отвечаю поспешно. Еще не хватало, чтобы мужчины снова сцепились. И без того проблем хватает.
Демид отпускает мою руку и, опалив напоследок взглядом, выходит из комнаты, едва не задевая Костю плечом.
– Все точно в порядке? – интересуется Лютый так, словно только что застал меня не за разговором, а за занятием пооткровеннее.
– Да, – киваю я, украдкой потирая запястье, – Как Леся?
– Заснула. Ты собрала вещи?
– Сейчас, я быстро, – опомнившись, бросаюсь к шкафу. Я и забыла о них напрочь!
– Жду тебя внизу. Времени нет, так что не задерживайся.
Когда Лютый уходит, я торопливо скидываю вещи в сумку, а сама не перестаю размышлять над словами Демида. Интересно, почему он вдруг заговорил об этом? И так вел себя? Словно ревнует и злится. Мысленно фыркаю. Значит, привязаться к ребенку за полтора месяца нельзя, а вот такие сцены устраивать через полтора месяца после знакомства можно? Ох уж эта мужская логика…
Глава 22
Я думала, что нас будут сопровождать как минимум машины три, а если брать Демида и его охрану, то все пять, но нет. На улице поджидает только один охранник. Он же грузит в багажник сумки с вещами и садится за руль. Лютый сажает спящую Лесю в детское кресло, а затем разворачивается ко мне:
– Мой человек отвезет вас по нужному адресу. По дороге вы смените несколько машин, так что не засыпай, будь готова.
– А ты? Не поедешь?
– Нет. Слишком опасно ехать прямо с вами. Возможно за мной установили слежку, поэтому я поеду другой дорогой, чтобы успеть заметить хвост и переключить их внимание на меня. Если хвоста не будет, встретимся уже на месте.
– А если будет?
– Значит, не встретимся, – хмыкает Лютый.
Поражаюсь его спокойствию! Хотя, наверное, для него постоянно находиться в опасности это обыденность. Но у меня все равно не укладывается в голове, как можно в такой ситуации не нервничать и сохранять трезвый рассудок. Я от беспокойства едва ли не ногти грызу, а он стоит напротив меня, как ледяное изваяние, без капли вообще каких-либо эмоций на лице.
– Все будет в порядке, Соня. Все под контролем, – заметив мою нервозность, успокаивает Лютый, и кивает в сторону машины, – Садись. Время.
– Л-ладно, – киваю я.
Он перехватывает меня за запястье и, обернувшись, я сталкиваюсь с его темным взглядом.
– Береги Лесю и… себя.
Я хлопаю глазами, замирая на секунду, и не могу понять, померещилось мне или нет, что голос Лютого на мгновение смягчился и стал теплее? Это потому, что он дочь упомянул? Или…? Краем глаза замечаю стоящую на крыльце фигуру и перевожу взгляд за спину Кости. Заложив руки в карманы, на нас с усмешкой смотрит Демид. Точнее, на меня. Цепко так, с осуждением, словно поймал за чем-то непотребным.
– Хорошо, – выдавливаю я и юркаю в салон машины, чтобы скрыться от этого жесткого укоризненного взгляда.
Снова чувствую себя бесконечно виноватой. Как тогда, когда пришлось говорить маме про отчисление, врать по поводу Леси, снова врать сегодня. Только теперь это немного другое ощущение. Хочется почему-то извиниться. Но… за что? Я и сама не знаю.
Часть дороги пролегает через лес, а на КПП мы так и не выезжаем. Видимо, Лютый решил поехать именно там, а нас с Лесей водитель вез окольным путем. Костя не обманул, нам действительно два раза пришлось пересесть в совершенно разные машины, прежде чем добраться до места, где предстояло скрываться. И снова это оказался дом, вот только теперь вполне себе обычный, в центре какого-то крупного поселка. Никаких особняков рядом и высоченных заборов, что даже удивляло.
Хотя если хочешь спрятаться, то делать это надо на видном месте, наверное. Но тогда почему не в городе? Людей же там гораздо больше и, по идее, найти нас будет сложнее.
Охранник помогает занести вещи в дом, тут же загоняет машину в гараж и заходит следом. Ни по периметру никто не патрулирует двор, ни внутри никого нет. У сурового на вид охранника шипит рация и он уходит в другую комнату, чтобы поговорить. Как я ни стараюсь прислушиваться, совсем ничего не слышу, кроме помех.
Леся сонно ворочается на диване и, почти сразу же начинает хныкать. Не став дожидаться возвращения охранника, я иду на кухню вместе с малышкой и быстро разогреваю для нее смесь.
– Мое солнышко, тебя, наверное, даже покормить забыли, да? – уткнувшись в макушку, тихо спрашиваю я.
Леся одной рукой держит бутылочку, а второй вцепляется в меня, словно боится, что я исчезну. Поднимаюсь наверх, на ходу понемногу укачивая малышку на руках. Она и правда почти сразу засыпает. Я укладываю ее на кровать, делаю импровизированные бортики, стаскивая подушки из всех комнат, и сажусь рядом.
Бедный ребенок, вот же досталось ей. И за что? Просто за то, что она дочь Лютого? Разбирались бы сами, взрослые же люди. Но ведь у кого-то хватает совести манипулировать малышкой. И не просто манипулировать, угрожать! Неужели кто-то способен вот просто взять и лишить своей рукой жизни невинного ребенка?
Я сижу с Лесей еще какое-то время, просто любуясь милой мордашкой, чуть вздернутым носиком. Длинные ресницы чуть подрагивают, и я надеюсь, что ей снится что-то приятное. Укрываю ее получше, целую напоследок и выхожу из комнаты, но дверь прикрываю неплотно. Ухожу все равно ненадолго, просто достать кое-какие вещи. А остальное разберу завтра, когда Леся проснется.
Делаю шаг за порог и натыкаюсь на чью-то фигуру. Хорошо хоть, что мозг успевает уловить знакомые черты в полумраке коридора и я понимаю, что это Лютый.
– Чего пугаешь? – шепотом возмущаюсь я, – Чуть не закричала. Еще перепугала бы Лесю.
– Извини, – неожиданно говорит он, – Уложила?
– Да. Леся немного похныкала, проголодалась просто. А после смеси снова крепко заснула.
Мы стоим друг напротив друга в полумраке. Массивная фигура Лютого нависает надо мной и, хотя между нами не меньше тридцати сантиметров пустого пространства, я все равно нервно кусаю губы и стараюсь не смотреть на него. Не знаю, почему. Мне неловко, от волнения я тереблю краешек футболки и не знаю, куда деваться. Хоть в коридоре не так ярко, но я все равно чувствую его внимательный взгляд на себе.
– А почему мы прячемся не в городе? Там же нас сложнее будет найти, – говорю я просто потому, что чувствую острую потребность хоть что-нибудь сказать. Слишком уж затягивается молчание и это нервирует еще больше.
– Не сложнее, чем здесь. Вот только тут в случае чего мои люди защитят тебя с Лесей и помогут сбежать, а что ты будешь делать, если окажешься на тринадцатом этаже?
– Хм… ну да, логично, – киваю я.
– Боишься? – после недолгого молчания спрашивает Лютый.
– Не знаю. Наверное ты прав и я такая дурочка, сама не понимаю, во что ввязываюсь, – повожу плечом, через силу улыбаясь, – Мне… и правда страшно. Но я хочу помочь защитить Лесю.
– Она назвала тебя мамой. Поэтому?
– Нет. Не совсем. Тебя это задело, я видела. Знаю, ты наверняка думаешь о том, кто я вообще такая и что себе позволяю. Что у нее только одна мать, а я никто и не могу хотеть защитить чужого ребенка. Но я правда готова на все, лишь бы с Лесей ничего не случилось. Я… – пытаюсь подобрать нужные слова, но только сокрушенно качаю головой, – не могу это объяснить.
– Материнский инстинкт? – усмехается Лютый.
– Называй, как хочешь. Может ты не привык к такому, но я действительно хочу помочь.
– Я это ценю. Как только все закончится, получишь на счет сумму вдвое больше, что тебе заплатил Демид.
– Не нужно! Я не из-за денег здесь! – твердо мотаю головой.
– Я уже понял, – он замолкает ненадолго, и я молчу тоже, не зная, что еще сказать. Лютый внезапно задумчиво произносит:
– Помнишь, ты сказала, что я назвал тебя женушкой и ты до конца будешь выполнять свои обязанности?
– Я… такого не говорила! – вспыхиваю я.
– Да? – иронично вскидывает бровь мужчина.
– Я имела в виду обязанности мамы, а не жены! – тараторю возмущенно.
– Ну раз ты теперь подчиняешься мне, то мы можем пересмотреть контракт в сторону восемнадцать плюс, – хищно оскаливается Лютый.
– Договоры не меняются в одностороннем порядке! У нас было немного занятий из курса права!
– Здесь я решаю, когда и что меняется.
– Со своими бандитами – может быть, но не со мной! – упрямо возражаю я.
– По поддельным документам ты мать Леси, а я – ее отец. В два счета можно сделать и брачный контракт. Ну или, скажем, посадить тебя за подделку документов. Что-то мне подсказывает, что тюрьмы ты боишься больше всего остального.
– Ты… – теряю дар речи на мгновение, – ты чертов шантажист! Я помогаю твоему ребенку, а ты! Чего ты добиваешься?
Лютый прижимает меня к стене, разом выбивая воздух из грудной клетки, проводит пальцем по скуле вниз, туда, где лихорадочно бьется жилка на шее.
– Просто нравится тебя пугать.
– Что? – севшим от шока голосом переспрашиваю я.
– Ты становишься такая боевая, кусаешься, огрызаешься. Это заводит.
Потеряв дар речи, смотрю на него снизу вверх. Он ведет большим пальцем выше, сминает губы, заставляя распахнуть их и касается кромки зубов. Судорожно сглатываю и неосторожно прикасаюсь кончиком языка к пальцу. Глаза Лютого становятся чернее ночи, он меняется в лице. Тело прошивает дрожь от понимания, что прямо сейчас он вопьется жадно в мои губы и я…
Я дразню его еще больше. Обвожу горячим языком палец и беру его глубже в рот. Зачем? Я не знаю, ничего не знаю. Но внутри все поет от того, как мужчина вжимает меня в стену, как я ощущаю его желание. Лютый подхватывает меня под ягодицы, заставляет обвить себя ногами.
– Ты слишком осмелела, мелкая. Не понимаешь, с кем играть вздумала. Я тебе не мальчик, выдеру так, что мало не покажется, если продолжишь вот так в рот пихать, что ни попадя, – низким хриплым голосом произносит он.
– Это пустые угрозы? Потому что я пока что не вижу действий, – произношу я ровным голосом. Стараюсь держаться спокойно, но внутри меня всю трясет от происходящего.
Сердце сладко замирает от предвкушения, когда Лютый усмехается и склоняется ниже.
– Ты так забавно играешь в сексуальную взрослую женщину.
– Я и есть взрослая женщина!
– Конечно, – криво улыбается он и ссаживает меня с себя, – Сходи выпей успокоительное, чтобы сердце не выпрыгнуло окончательно.
Вот же скотина бесчувственная!
– А ты тогда рукой себе помогай! – выпаливаю я и порывисто разворачиваюсь, чтобы уйти.
От обиды хочется расколошматить что-нибудь. Зачем так издеваться надо мной? Я же вижу, как он смотрит и я… мне самой страшно, но как еще сделать первый шаг к этому грозному нелюдимому мужику, если ты в жизни целовалась только два с парнями-ровесниками. А они точно уступали Лютому и в комплекции и характером были куда мягче.
– Ах ты дрянь мелкая! Сейчас посмотрим, кто кому поможет, – слышится сзади рык.
Не успеваю толком отреагировать, как чувствую, что взлетаю вверх: Лютый отрывает меня от пола и закидывает к себе на плечо, пятерней сдавливая мою пятую точку.
– Эй! Ты что, отпусти! Я же пошутила! – пытаюсь говорить грозно, но при этом не кричать, чтобы не разбудить Лесю.
– В следующий раз подумаешь десять раз, прежде чем распускать свой язык, – припечатывает он, толкая дверь в следующую спальню.
Он швыряет меня на постель и одним рывком стягивает с себя футболку. Застываю на постели, не в силах отвести глаз от его крепкого торса, словно вытаченного из каменной глыбы. Лютый склоняется надо мной и, не давая мне ни секунды раздумий, вгрызается в губы требовательным поцелуем. Дико, жестко, по-взрослому, совсем не так, как меня целовали раньше.
Все мысли вышибает из головы как выстрелом, и я сдаюсь. Глупо не признать, что как ни страшно было стоять перед ним, в глубине души что-то дрожало совсем не от страха. Злой, свирепый, ужасный, со взрывным неуравновешенным характером – да. Опасный, холодный, расчетливый – да. Хоть десять раз я готова сказать да, несмотря на все. Меня тянет к нему, что-то темное, на уровне инстинктов, что остались от предков.
Сначала действительно приходит только боль. Но Лютый, вопреки прозвищу, действует мягко, медленно и по глазам видно, до какой степени тяжело ему сдерживать внутреннего зверя. В его глазах полыхает такой жадный пожирающий огонь, что остатки разума уплывают у нас обоих, стоит нам встретиться взглядами.
– Костя, Костя… – лихорадочно шепчу я, растворяясь в сладкой неге.
Он хрипит, до синяков вцепляясь в мои бедра и замирая так, а после опускается ниже и оставляет больные укусы на ключицах и шее. Держит, не отпуская, а я только всхлипываю, дрожа от удовольствия. Не знала, что такие жадные до боли поцелуи могут посылать такие разряды тока по телу.
Зажмуриваюсь, переживая этот момент снова и снова. Несмотря на небольшую саднящую боль, все равно сладко, томно, так непередаваемо хорошо, что я на мгновение выпадаю из реальности. А когда прихожу в себя, Лютый уже сидит на постели рядом спиной ко мне. Мышцы напряжены, кожа влажно поблескивает от пота, вырисовывая еще лучше крепко сложенную фигуру.
– Костя… – зову я несмело.
Он не смотрит на меня, молча одевается, натягивает футболку и где-то в глубине живота становится холодно.
– Из дома ни ногой, даже во двор.
– Костя… – нахожу в себе силы позвать я снова.
Лютый оборачивается и окидывает меня холодным взглядом.
– Я что-то не так сделала?
Он молчит, но его отчужденный взгляд режет без слов.
– Не молчи, пожалуйста. Это ведь… это мой первый раз, а ты…
– И что? – равнодушно вскидывает он бровь, – Чего ты ожидала? Кофе в постель, букеты и штамп в паспорте в придачу? Повзрослей, мелкая. Ты захотела секса, мы мило покувыркались, всё. Можешь дальше продолжать выполнять свои функции… мамы.
Что-то мне подсказывало, что он даже смягчил свои слова. Потому что буквально между строк слышалось это «я тобой попользовался, ты мне больше не нужна».
Натягиваю одеяло до самого подбородка и не могу отвести от него взгляда. Знаю, что выгляжу как наивная обманутая дурочка и ненавижу себя за то, что в глазах скапливаются слезы. Только не плакать! Только. Не. Плакать!
Я почти не моргаю, и Лютый качает головой с усмешкой:
– Не смотри на меня таким взглядом, как олененок Бэмби. Ничего страшного не произошло. Поверь мне, все люди практически каждый день делают это. Не ты первая, не ты последняя. Тебе даже повезло, что была с тем, кто опытнее и кто не сделал больно в первый раз.
– Не сделал больно? – повторяю эхом и, сглотнув, обжигаю его взглядом, – Убирайся. Не хочу тебя видеть больше.
– Хорошее решение, мелкая. Переключись лучше на Демида.
– Убирайся! – срываюсь на крик.
Лютый окидывает меня напоследок взглядом и выходит из комнаты. Зажимаю рот ладонью и давлюсь рыданиями, едва сдерживая подкатывающую истерику. Он не должен слышать, не должен слышать! И без этого хватило унижения. Пулей слетаю с постели и, словно пытаясь выместить зло, сдираю с нее измятое белье. Комкаю его, отшвыриваю в сторону.
Плачу я лишь спустя полчаса, в душе, когда точно уверена, что Лютый уехал и никто не увидит меня – жалкую глупую «мелкую дурочку», которая поверила, что может понравиться мужчине настолько, что рядом с ней захочется остаться. Если не на всю жизнь, то хотя бы до утра…
Я знала, что в первый раз больно, но не готова была к тому, что настолько.
Глава 23
Лютый
Все происходящее выбивает почву из-под ног, заставляя мир вертеться со скоростью света, а зачерствевшее сердце колотиться с такой скоростью, что пульсация отдается во всем теле. Ее стоны как пуля в затылок. Прошивают башку насквозь, хочется жадно, еще и еще, выбивать снова из нее эти звуки, от которых волосы на загривке дыбом. Он сминает ее кожу в пальцах, оставляет на коже следы, вгрызаясь, как зверь, вцепляясь пальцами до боли. Сводящей с ума, но такой сладкой одновременно.
Наваждение схлынуло лишь в тот момент, когда было поздно. Когда она уже лежала под ним, закрыв глаза, разгоряченная, томная, соблазнительная настолько, что хотелось перевернуть ее на живот, перехватить под грудной клеткой, вжать в себя и начать новый раунд.
Лютый едва не зарычал от досады и злости. На нее. На себя, что спустил поводок, поддался древним, как мир, инстинктам: взять, подчинить, сделать своей. Эта мелкая пигалица вообще не понимала, куда и во что ввязывалась. Девятнадцать – малолетка совсем, в облаках витает. И он – прожженый жизнью матерый волчара. Не пафосные слова – за ними стояло столько всего: предательство, потери, грязь. После гибели Эллы он зарекся впускать женщин в свою жизнь дальше кровати. Только секс. Не позволяя, чтобы они прорастали корнями. Слишком опасно. У него и так есть дочь. Хватит и одного слабого места.
Лютый смотрел на девчонку и ненавидел себя. Поддался на такую идиотскую провокацию! Ему тридцать пять и за всю свою жизнь он перепробовал многое. И уж точно знал все эти дурацкие женские уловки, чтобы так тупо попасться на одну из них. Еще и в таком неумелом исполнении! Но нет, стоило вспомнить снова ее губы вокруг собственного пальца, горячую влагу рта и испуганно-восторженный взгляд и… все, тушите свет.
Эта мелкая еще даже жизни не видела. Связываться с ней все равно что приговор себе вынести. Рано или поздно она поймет, в какую грязь окунулась, какая жизнь ее ждет. Возненавидит его и еще неизвестно, как поступит. Нельзя было с самого начала оставлять ее у себя. Дразнить внутреннего зверя, вскармливать в нем голод. А при виде Сони он сам рвался с цепи.
Но еще не поздно. Точку поставить нужно прямо сейчас. Может, будет в обиде на всех мужиков, поплачет, пострадает, но переживет. Не конец света.
Лютый держится холодно и отстраненно. Как последняя сволочь. Видит, что мелкая почти на грани истерики, пялится на него широко распахнутыми глазами, а в них – слезы дрожат. Подбородок вверх вздернула, чтобы вниз не потекли. Гордая.
А его выворачивает. Твою мать, его от вида плачущей Эллы так не колошматило, с чего вдруг сейчас тошно?
Лютый выбирает максимально обидные слова. Чтобы отвадить от себя раз и навсегда. Станет постарше, поймет, каким бывает мир, мужчины, и что он сделал для ее же блага. Опять же, на Демида если что переключится.
От этой мысли он буквально рычит. Шарахает со всей силы по рулю, вызывая недоуменные взгляды со стороны пары сопровождающих его надежных людей. Приходится остановиться, чтобы немного подышать свежим воздухом. Дальше машину ведет один из его подчиненных. Потому что кровь кипит и нужно некоторое время, чтобы прийти в себя.
Лучше с Рокотовым сейчас не встречаться. Но когда они наконец возвращаются в особняк, первым делом взгляд выхватывает его машину. Он и правда дожидается его. Сидит в кресле, листает что-то в телефоне и поминутно смотрит на часы. Новостей ждет. Так за Лесю переживает? Или… занеетоже?
– Ты долго, – произносит Демид, поднимаясь с места, и поправляет на себе пиджак.
Они обмениваются долгими, слишком долгими взглядами и Лютый наконец усмехается:
– Пришлось задержаться немного, – равнодушно произносит он, падая на диван и занимая расслабленную позу. Смотрит на него с вызовом.
Рокотов выпрямляется, словно читая в его позе и глазах что-то невысказанное, и в воздух в комнате резко становится гуще от скапливающегося напряжения.
– Что будешь делать дальше? – осведомляется Демид.
– Искать Серова, естественно. Пора с этим покончить.
– С катушек что ли съехал? А что, если тебя убьют? Ты подумал, что будет с Леськой? – фыркает Рокотов так, словно Лютый только что сказал очевидную чушь.
– Я пока не собираюсь ввязываться в войну. Для начала нужно переговорить.
– Хочешь полюбовно все решить? – насмешливо уточняет Рокотов, – После всего, что произошло? Тебя после этого не иначе, как терпилой назовут.
– Хочу узнать, что ему нужно, – не поддается на очевидную провокацию Лютый, но во взгляде мелькает предупреждающий огонек.
– Это очевидно. Твой бизнес, – пожимает плечами Демид.
– С чего ты взял, что ему нужен именно мой бизнес?
– Иначе зачем все это? – неопределенно обводит он рукой комнату.
– Ему же не понравилось, что я влез в его часть города. Но лезть в мою сферу и уж тем более угрожать дочери… как-то слишком.
– О чем это ты?
– О том, Демид, что я все знаю исключительно с твоих слов. Тебе не кажется это подозрительным? – хмыкает Костя, откидываясь на спинку дивана, и с прищуром глядя на бывшего друга.
– Ты охренел?? Я твою шкуру спас, когда они на тебя напали! – возмущается
– Напали, – задумчиво потирая подбородок, кивает Лютый, – Но это могли быть и не люди Серова.
– Я не пойму, Костя. Ты на что-то намекаешь? Так скажи в лоб.
– Пока ни на что, Рокотов. Просто размышляю.
– Серов несколько моих парней положил! Людей, которые вообще отношения ко всем вашим делам не имеют! И дочь твою я вытащил. Может стоило бросить ее там, а? Может быть тогда бы ты поверил??
– Ладно, – примирительно произносит Лютый, – Посмотрим, что в итоге выяснится и тогда поговорим. Но не думай, что я все тебе забыл.
Демид тяжело вздыхает, массирует пальцами переносицу.
– Я говорил тебе, что лучше отказаться от этого бизнеса. Оружием может заняться кто-нибудь другой, а ты спокойно займись чем-нибудь легальным, а не темными делишками.
– Забыл, что ты тоже в доле? – насмешливо ухмыляется Лютый, – Ты, наверное, запамятовал и, что вообще-то сам до сих пор до конца так и не завязал с «темными делишками».
– Я помню, – мрачно глядя сквозь мужчину, кивает Демид и переводит на него взгляд, – Если дело окажется в бизнесе, я готов отдать свою часть Серову. Лишь бы он отстал от Леськи. И тебе советую сделать то же самое. Ты уже заработал предостаточно денег. Нет смысла рисковать дальше.
– Ты до сих пор не понял, что я занимаюсь всем этим не ради денег?
– А ради чего тогда?
Лютый поднимается с места, усмехается, и складывает руки на груди:
– Потому что мне это нравится. Как один из вариантов.
– Нравится? Что именно? Криминалом заниматься? Дочь опасности подвергать? Из-за тебя Элла погибла, а ты мало того, что дочерью рискуешь, так еще и Соню во все это втягиваешь!
– Поверь мне, не втягиваю. А все остальное – мое дело.
– Я потерял из-за тебя жену! Не думай, что я тебе это простил, – в бешенстве практически рычит Демид.
– Она перестала быть тебе женой, когда со мной переспала. Если удержать бабу рядом с собой не смог, кто тебе виноват?
Рокотов подходит ближе, не сводя с Лютого пылающего взгляда.
– Ты еще пожалеешь обо всем, что было.
– Угрожаешь? – заинтересованно вскидывает бровь Костя.
– Нет. Жизнь все сделает за меня. Раз ты даже ради дочери не способен завязать с криминалом, ясно, каким будет конец. Жаль, что я сразу не увез Леську заграницу.
– Я бы все равно нашел тебя. Рано или поздно.
– Может быть это бы случилось и поздно. Зато это время Лесе бы ничего не угрожало.
– Как раз это ты не смог ее защитить. Украл у меня, еще и опасности подверг.
– Лютый, – в дом заглядывает один из помощников и тут же вытягивается по струнке, – Мы нашли след Серова. Он сейчас в Москве.
– Отлично. Поговорим потом, – бросает небрежно Лютый и выходит из дома следом за своим человеком.
Глава 24
Вначале казалось, что я не смогу дышать. Словно меня заживо закопали и воздуха резко не стало. Грудную клетку сдавило, сердце затрепыхалось быстрее, словно вот-вот остановится. Я не спала в ту ночь. И еще две следующих. Просто плакала. Днем было нельзя, да и Леся отвлекала от черных мыслей. Чудесный, чуткий, добрый ребенок. В отличие от отца. Несмотря на то, что так легко угадываются его черты в ней, даже характером они похожи, жестокости в ней нет.
День пролетал в заботах и это отвлекало. Через несколько дней я засыпала вечером уже без слез, просто валясь с ног от усталости. Легче на душе за прошедшую неделю точно не стало, но эта неясная ноющая боль в глубине хоть немного притупилась. Главное – не думать. Просто не думать. Жить дальше, как ни в чем не бывало. Делать вид, что все хорошо. В конце концов может получится поверить?
До сих пор скрываю следы от засосов под водолазкой. Даже от самой себя. Да, можно было намазать их какой-нибудь мазью или сделать компресс, чтобы быстрее прошли. Но я даже в зеркале поскорее отвожу от них взгляд. Игнорирую. Потому что иначе в животе появляется засасывающее чувство пустоты, ноет нехорошо, долго, не унимается, и даже если старательно ни о чем не думать, слезы сами собой застывают в горле. Но я не даю себе плакать больше. Нельзя.
Этот вечер тоже проходит в заботах. Я купаю и укладываю Лесю, только потом иду готовить овощное рагу. На большее сил не хватает, а его как раз хватит на сегодняшний ужин и на обед. За окном уже темно, охранники занимаются своими делами, а я быстро дорезаю сладкий перец в уже кипящие овощи.
– Обожаю, когда ты готовишь.
От звука знакомого голоса я едва ли не подпрыгиваю. Порывисто разворачиваюсь назад, все еще крепко держа нож в руке, и Рокотов со смешком поднимает руки вверх:
