Текст книги "Некромерон"
Автор книги: Виктория Угрюмова
Соавторы: Олег Угрюмов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц)
– Подумаешь, – невежливо буркнул Птусик, и да Кассар рассердился. Не разгневался, не впал в ярость, а всего лишь осерчал на неразумное существо и обернулся к нему, чтобы пояснить причину своего неудовольствия. И случайным жестом указал на мыша.
Птусика довольно сильно тряхнуло, оторвало от карниза, на котором он висел вниз головой, и отнесло на несколько шагов в сторону. Спасло глупого мыша от чувствительных повреждений то, что он попал прямо в объятия доктора Дотта, чье полупрозрачное тело приняло на себя основной удар.
– Прошу прощения, мой повелитель, – пискнул Птусик, отчаянно вертя головой.
– Что я говорил? – обернулся голем к привидению. – Все идет своим чередом.
А Зелг если и удивился, то только слегка. Потер кончики пальцев, которые немного зудели после того, как по ним прокатилась невидимая горячая волна. В какой-то момент ему даже показалось, что он стоит на берегу необъятного океана, в коем плещется сила, жаждущая, чтобы потомок кассарийских некромантов зачерпнул ее полной горстью. Впечатление было мимолетное, но совершенно отчетливое. Теперь молодой герцог лучше понимал, что твердили ему все это время Дотт и Думгар: это существует, мало того – находится прямо под боком. А то, что он не видит и не умеет пользоваться своими возможностями, – его личное горе. Впрочем, горе вполне поправимое.
Замок будто ожил: по углам перешептывались чьи-то голоса, бестелесное и невидимое нечто пыталось докричаться до наследника, касалось его прозрачными холодными щупальцами, заполняло собою явь и сны. Сколь глух он был к мольбам этого существа, сколь безразличен.
Герцогу стало страшновато, когда он представил себе, как часто объявлял бредом и суеверием то, чего просто не мог да и не желал видеть и понимать.
– Кассария ждет, – молвил он после недолгой паузы. – Вот теперь я, кажется, на самом деле слышу, что она ждет меня. Но я еще не готов к встрече.
– Будем надеяться, что у нас есть какое-то время в запасе, – отозвался Думгар. – Что же до Генсена, то я знаю, кто расскажет эту историю мессиру. Сегодня вечером мы ждем важного гостя. Он сам был участником многих событий, ему будет проще коротко и внятно изложить главное, минуя ненужные детали и подробности.
– Собственно, я тоже мог бы попытаться, – начал было Дотт.
– Но ты изложишь детали и подробности, умело минуя самую суть, – буркнул голем. – Тоже любопытная версия, но сейчас не время слушать твои байки.
Зелг поднялся по обсидиановым ступенькам и удобно устроился на золотом троне, выполненном в виде костлявой раскрытой руки с длинными когтями. Невзирая на страшноватый вид, трон сей был уютен и позволял своему владельцу вольготно раскинуться на нем и расслабиться. Так герцог и поступил.
Он не без любопытства наблюдал за перебранкой между гигантским големом и призрачным доктором Доттом, за седым грифоном и говорящей летучей мышью, за сиреневыми и голубыми огоньками, которые в завораживающем танце кружили по залу. Он следил за странными тенями, которые таились в темных углах, за ковыляющими по своим делам замковыми слугами – диковинными существами, имен которых он до сих пор не знал, – и постепенно осознавал, что теперь это и есть его жизнь.
Под ногами, словно яростный дракон, что жаждет кровавой жертвы, ворочалась великая Кассария.
* * *
В «Расторопных телегах» Такангору понравилось. Небольшой грот, увитый плющом, куда едва пробивался солнечный свет; шлифованные гранитные плиты вместо столов, крохотный водопадик, срывающийся с причудливого выступа в просторный бассейн, где сновали разноцветные рыбки, а на темно-зеленом плотном листе лотоса булькал кто-то одновременно похожий на лягушку, сома и бобра. Серебряные и оловянные кружки были развешаны на ветвях дерева, которое примостилось в самом темном углу. В дупле важно восседал лупоглазый филин.
Телега тут тоже обнаружилась. Даже не телега, а тележка, наполненная землей, в которой росли мелкие и прелестные лесные цветы.
Хромой кобольд, безраздельно властвующий за барной стойкой, наметанным глазом определил в достойном минотавре стойкого и опытного борца с «зеленым змием». И предлагать ему абы что не стал. Выставил огромный кувшин с коричневым и тягучим и проскрипел:
– Прошу. «Плач дракона», так называется это гремучее пойло. Рассчитано на потребителя приблизительно вашего класса, роста и веса.
– А почему мне, каменная твоя башка, ты налил жалкий «Крик василиска»? – рявкнул кто-то из-за соседнего столика.
– Потому что тебя и «Василиск» свалит со всех четырех копыт. А сему молодцу для придания приятной неустойчивости нужно над собой поработать. Со своей стороны, рекомендую усилить последствия «Плача» двойной порцией «Грез ундины в устье ручья при полной луне», затем разбавить «Взглядом Горгоны» и завершить первую стадию кувшинчиком старого доброго «Рукопожатия скелета», который никогда еще не подводил жаждущего.
– А мне? – не унимался обладатель «Василиска», оказавшийся небритым кентавром чалой масти.
– Тебе хватит загладить «Тоской зеленого мертвеца» и капнуть сверху «Вожделения утопленника». И все – ты готов.
– А вторая стадия?
– Вторая стадия для двурогого, – отрезал грозный кобольд. – Что вы скажете, милейший, о хорошей порции «Беса в ребро» и бутыли «Герб да Кассаров»?
– По высшему разряду принимает, – пронесся по углам завистливый шепот.
– Между прочим, – обиделся кентавр, – я еще вполне не пьян.
Вы еще не пьяны по-настоящему, если можете лежать, не держась за пол.
Дин Мартин
Но кобольд оставил сие утверждения без внимания.
– Я буду припадать к стакану собутыльника? – поинтересовался Карлюза, становясь на цыпочки и пытаясь выглянуть из-за высокой стойки. – Или мне положен собственный?
– О! Путник из далекого Сэнгерая. Почти соотечественник. Вам, сударь, я бы осмелился налить стаканчик «Подземных рек», а также порцию классического «Углекопа» и «Кобольды, в атаку!». Интересует?
– Всенепременно…
Такангор разместился за столом, который шустрый маленький дендроид у него на глазах протер отчаянно сопротивляющейся крысой, и облегченно выдохнул. Ему показалось, что он попал в собственный рай.
Карлюза робко присел рядом, на краешек пня, служившего в «Расторопных телегах» табуретом.
Кобольд дирижировал из-за стойки, дендроиды-официанты сновали от бара к столу минотавра, и вскоре Такангор оказался лицом к лицу с целой батареей стаканов, кубков, кувшинчиков, бутылочек и кружек.
– А вкуснямить закуску? – пискнул троглодит.
– Лишнее, – авторитетно заявил Такангор. – Портить закуской благородный вкус напитков – последнее дело.
– Во дает! – ахнул кто-то за соседним столиком.
– Учись у мастера, – без тени издевки посоветовал кобольд. – Истину здесь изрекают не столь часто, как хотелось бы. Ваше здоровье, сударь. – И он поднял огромную серебряную чару в приветственном жесте. – Я пью за вас драгоценный нектар, гордость моей коллекции – знаменитый «Гнев Мунемеи!».
– О, – сказал Такангор, который уже успел приложиться не только к «Плачу дракона», но и до самого дна, так сказать, ознакомиться с грезами ундины, причем при полной луне. Возможно, по этой причине его впечатление оказалось несколько смазанным. – О, а мою маменьку тоже зовут Мунемея.
– Древнее прекрасное имя, – почтительно откликнулся кобольд. – На сей счет в нашей семье рассказывают такую легенду…
– Оставь эмпиреи, – рявкнул кто-то от входа, – забудь о легендарных героях. Обрати свой взор на страждущего странника, который сбег из-под неусыпного надзора дражайшей супруги и имеет всего несколько свободных минут, дабы насладиться чем-нибудь особенным.
– «Глоток свободы», – бухнул кобольд на прилавок огромный кувшин.
– Вижу новенького, – взревел посетитель, в котором Такангор с удивлением обнаружил обычного человека, единственного на всю разношерстную компанию троллей, кентавров, дендроидов, гномов и прочих вкушающих наслаждения в «Расторопных телегах».
Впрочем, насчет обычного – это уж он хватил лишку. Вошедший был просто великолепен: росту для простого смертного – великанского, белокур, синеглаз, хорош собой – словом не то языческий бог, который вжился в образ смертного, не то иной какой бессмертный.
– Здешний кузнец Альгерс, – представился человек. – А ты, значит, и есть тот самый минотавр, который наделал столько шуму в Чесучине?
Такангор солидно кивнул.
– С Карлюзой я уже знаком, – сказал Альгерс.
Троглодит отчаянно захлопал глазами, силясь вспомнить факт знакомства с кузнецом, не смог, но протестовать не стал.
– Можно присесть?
– Прошу, – широко повел рукой Такангор. – Тем более что вас-то мне и нужно было отыскать по очень важному делу.
– Не сомневаюсь, – хмыкнул кузнец. И тут же поинтересовался: – А уж не по вашей ли милости Старостины хряки Бумсик и Хрюмсик так тихонько сидят у входа в бар?
– Бумсик? – не поверил своим ушам кобольд.
– Хрюмсик? – расхохотался чалый кентавр. – Тихонько и послушно? А ты, часом, не заворачивал к Гописсе, не глотнул на посошок?
– Слушай внимательно, лошадиная задница, – тихо и внушительно произнес Альгерс, и в баре все отчего-то притихли. – Если я говорю – сидят тихо и послушно, значит, так оно и есть.
– А я что? Я разве спорю? – виновато развел руками кентавр. – С титанами и их потомством спорить себе дороже. Верно я говорю?
Все закивали, выражая полное согласие на сей счет.
– Так по какому же делу… – начал было Альгерс, но тут в «Расторопные телеги» ворвалось новое действующее лицо.
Лицо было гневное, но прелестное. Странно, подумал Такангор, что при появлении столь милой и хрупкой даже дамы все, кто был в баре, включая самого хозяина, немедленно повалились на пол, закрыв головы руками.
– Дорогая, – заискивающе сказал кузнец, – это совсем не то, что ты думаешь.
– То, – непреклонно отвечала дорогая, уставившись на кузнеца немигающим взглядом.
– Не смотри на меня так. Ну, зашел пропустить стаканчик с приятелями после тяжелого рабочего дня.
– Не дня, а часа, – поведала дама.
– Не отвечай взглядом на ее взор горящий, – прошептал Карлюза, дергая Такангора за руку. – Горгонида она, я вижу.
– Горгонида не Горгонида, а мне надо с кузнецом поговорить, – рассердился минотавр. – Мадам, я понимаю, что все женщины имеют своеобразный нрав, взять хотя бы мою маменьку. Но мы пытались обсудить дела, и ваше стремительное появление нам помешало.
Отдать ему должное, Такангор старался быть галантным настолько, насколько вообще возможно. Но супруга Альгерса не оценила его старания.
– Я своему мужу помешать не могу, – заявила она сердито. – Мы всегда и все вместе делаем, со всеми трудностями справляемся. Дай-ка я гляну, кто это такой недовольный выискался.
Супружество установлено для того, чтобы вместе справляться с трудностями, которых никогда бы не было без супружества.
Морис Шевалье
– Дорогая, – пытался запротестовать кузнец, однако движения его были замедлены, как будто он двигался в толще воды. Видимо, Ианида и впрямь сильно злилась.
Такангор поднял голову. Он не любил, когда с ним разговаривали таким резким тоном. К тому же дама была наряжена в красное платье, а красный цвет всегда действовал на него возбуждающе.
Несколько долгих минут, показавшихся остальным часами, они смотрели друг на друга. Глаза Ианиды становились все больше, зрачки расширялись и расширялись, пока наконец не показалось, что ты заглядываешь в две бездны, в которых клубится мрак.
Обычно к этому моменту все, кто хоть краем глаза видел жену кузнеца, были неподвижны и молчаливы.
Но глаза разгневанного минотавра наливались кровью, их цвет постепенно менялся с рубинового на густой гранатовый, он не шевелился и почти не дышал. И когда встревоженный кузнец попытался было потрясти его, чтобы убедиться, что бедняга все еще жив, Такангор внезапно заговорил:
– У вас прелестные глаза, мадам. Правда-правда, очень красивые. Но все-таки вы нам помешали. Выпьете стаканчик? «Плач дракона» вам сейчас не повредит.
– Охотно, милорд, – смущаясь и краснея, ответила Ианида. – Знаете, это второй раз в жизни я сталкиваюсь с существом, которое не каменеет от взгляда Горгоны.
– Зато другие как всегда, – пролепетал Альгерс. – Что теперь с кентавром делать будем?
Кентавр с раскрытым ртом и кружкой, крепко зажатой в руке, элегически таращился куда-то вдаль и вполне напоминал произведение талантливого скульптора.
– Говорил я ему – падай, ложись, так нет – в героя захотел поиграть, – забубнил кобольд из-за стойки. – Вынесем его ко входу, будет пока стоять в рекламных целях. А недельки две-три спустя оттает.
– Так неудобно получилось, – огорчилась Горгона.
– Как обычно…
– Драконьи зубы принимаете? – спросил Такангор.
– Само собой.
– А поучительная история про принца-лекаря?
– История поучительная, но деньги все равно остаются деньгами, – философски рассудил бармен.
– Тогда выпивку всем за мой счет! – И Такангор широким жестом высыпал на стол пригоршню зубов. – Ну а мне повторите с самого начала, чтоб не запутаться.
– Силен пить! – пронеслось по залу, и к столу минотавра стали подтягиваться заинтересованные кентавры.
– День определенно удался, – сообщил кобольд самому себе и лихо хлопнул стакан «Гнева Мунемеи».
К слову, определенные последствия своеобразного поединка Такангора и Ианиды все же обнаружились: минотавр напрочь забыл расспросить кобольда об истории названия этого удивительного напитка.
* * *
– Мадам Топотан! Мадам Топотан! – Горгулья нетерпеливо переминалась с лапы на лапу у входа в лабиринт. – Мадам Топотан! Я принесла вам свежий выпуск «Красного зрачка»!
– Я не выписываю «Красный зрачок», мадам Горгарога, – внушительно сообщила Мунемея, вытирая руки о фартук. – Вы же знаете, как я отношусь к этой газете.
– Вы мне будете рассказывать! – встопорщила крылья почтальонша. – Я хорошо помню ваше отрицательное мнение, мадам Топотан, но все-таки я принесла вам свежий выпуск. Там статья про вашего мальчика.
– Докатился! – гневно фыркнула Мунемея. – Нашел куда попасть в статью.
– Как я вас разделяю с вашими взглядами, – сказала горгулья, – Но они, как всегда, успели первыми. Куча неточностей и редакторских ляпов, зато они даже поместили проект памятника, который сейчас устанавливают в Чесучине нашему Такангорчику. Догадываетесь почему?
Из-за плеча Мунемеи высунулась голова юного минотавра с кольцом в носу.
– Здрасьте, мадам Горгарога, – пробасил он. – Мама, я же говорил вам, что в «Королевском паникере» писали о братике, а вы уперлись рогами и ни в какую.
– Господин Цугля обещал добыть вам пару последних номеров «Кладбищенского вестника», «Усыпальницы» и «Звездного полдня». Там тоже опубликованы громадные материалы про последнюю Кровавую паялпу. Говорят, молодой боец-минотавр произвел такой фурор, что полностью затмил фаворита нескольких последних сезонов. Пишут, что публика в приступе воодушевления забросала устроителей пончиками.
Вам теперь надо прилично завести отдельный альбом, вот и господин Цугля так подумал, поэтому выписал из Юкоки несколько образцов: один – в переплете из красного сафьяна, другой – в рыбьей чешуе…
– Это еще зачем?
– Прекрасно противостоит сырости. В нем заметки сохранятся на века, мадам Топотан. И еще один, роскошный, волосатый, рыжевато-коричневый, из какого-то заморского чуда-юда. Заковыристое такое название, я на бумажке записала, но бумажку забыла в гнезде. Что вы хотите – пятисот шестой годок будем отмечать, память уже не та. Когда-то я читала наизусть все должностные инструкции, а вы видели наши инструкции в длину? О, это поэма, это песня! – Горгулья недовольно уставилась на собеседницу. – Ну, что же вы болтаете?! Читайте!
Мунемея осторожно развернула газету и пробежала глазами несколько строчек.
– Мама, читайте вслух, как не совестно, – забубнил сынуля.
– Помолчи, Милталкон, я занята. Я думаю.
– Ого, – сказал Милталкон. – Здорово. Я знал, что Такангор не посрамит фамилию.
«…человек, называвший себя знаменитым быкоборцем, уже в начале схватки стал проявлять признаки испуга и через несколько минут с позорной ловкостью вскарабкался на гладкий шест с собственным флагом. Публика свистела и улюлюкала, однако виантиец вовсе не собирался продолжать поединок со своим могучим соперником. Наш корреспондент хотел было покинуть свою ложу, дабы поспешить в редакцию, чтобы написать подробнейший отчет об испорченном празднике, но тут великолепный Такангор переломил ход поединка одним-единственным хитроумным маневром: выдернув из земли шест и стряхнув с него трусливого соперника, он стал наступать, грозя быкоборцу могучими рогами, окрашенными в алый цвет.
Вот тут и началась настоящая потеха. Давно уже на Чесучинской арене не было настолько Кровавой, Жестокой и Яростной паялпы. Даже Архаблог и Отентал – наши бессменные устроители и законодатели паялпы – были явно ошеломлены чрезвычайным успехом своего молодого протеже.
Юное дарование носилось за противником, издавая жуткие вопли, свирепо вращая багровыми глазами и обещая сделать из виантийца «мамины ляпики под клюквенным соусом». Наш корреспондент восторженно отмечает, что неистовый Такангор смог устрашающе выпускать пар из ноздрей при абсолютно солнечной ясной погоде в жаркий день.
Быкоборец Зигосин, тот самый человек, который за десять минут до начала поединка в интервью нашему же корреспонденту обещал разделать самоуверенного минотавра под орех, жалко улепетывал от стремительного Такангора, но явно проигрывал последнему не только в отваге и силе, но и в ловкости.
Издевательски пожевывая пойманный на лету пончик, минотавр зажал виантийца в угол и там исполнил свое обещание…»
– Вот, – грозно сказала Мунемея, – «пожевывая пойманный на лету пончик». Опять всухомятку и на бегу. А мне писал, что питается нормально. И словечко такое подобрал – питается. Не кушает, не ест, а именно что питается. Еще бы сказал, что он кормится. Ох, дети, дети – растишь их, растишь, а когда вырастишь, тут и начинаются настоящие хлопоты.
Питание – еда без скатерти.
Ген. Малкин
– Чтоб мне ни рогов, ни копыт! – присвистнул Милталкон, дочитывая статью. – Серебряные подковы, памятник, почет и увалсение. А что, братик неплохо начал.
– Неплохо, – неохотно согласилась Мунемея, но тут же спохватилась: – Только не вздумай намылиться следом. Не то я тебе тоже устрою мамины ляпики… А что, мадам Горгарога, пишут про Зелга да Кассар?
– Ох, я вам так скажу, лучше бы Такангор остался в Чесучине, – вздохнула горгулья. – Кассар вернулся домой, армия Тиронги готова выступить против него, как только начнется новолуние. Я сильно удивляюсь, что вы разрешили Такангору пуститься в эту авантюру, с вашим-то благоразумием.
– Я и сама немного удивлена, – фыркнула Мунемея. – Но деваться некуда. Рано или поздно это должно было случиться, мадам Горгарога, и я ничего не смогла бы сделать.
– Ох уж эти ваши семейные тайны, – сказала Горгарога. – Еще моя бабушка говорила, что вся годичная подборка «Королевского паникера» не стоит одной истории о…
– О ком? – жадно спросил Милталкон.
– Что-то я заболталась, засиделась, а мне еще Прикопсам надо доставить последний каталог и Эфулернам – увесистую посылочку. Всего хорошего, мадам Топотан, – заторопилась Горгарога. – Спасибо этому дому, пойдем к другому.
– Мама, хоть вы объясните толком, какие семейные тайны? – поклянчил Милталкон.
– Кирпич в руки, валун под мышку и марш ремонтировать лабиринт. А то не древнее сооружение, но сущее решето, грабителям в глаза смотреть стыдно! – рявкнула минотавриха. – И чтоб я больше не слышала ни от кого в этих закоулках глупых вопросов.
Милталкон поплелся на строительные работы, дыша, как запыхавшийся дракон. Это надо же – пар из ноздрей. Как у брата получилось?
* * *
Каждый – кузнец своего счастья. Особенно если он владеет собственной кузницей.
Лешек Кумор
– Замечательная голова, замечательная… Кузнец, привстав на цыпочки, измерял ленточкой расстояние между ушами и рогами минотавра. Такангор недоверчиво покосился на него:
– А ты уверен, что я смогу его носить?
– Все могут – и ты сможешь, – утвердил Альгерс. – Шлем – это гарантия красоты, надежности и безопасности. Каждый – кузнец не только своего счастья, но и своей безопасности.
– Сомнение имею на сей счет, – пошевелил ушами Такангор. – Что я в нем увижу? Да и в роду у нас никто шлемов не носил.
Кузнец приложил ленточку к затылку клиента.
– Ты помнишь войну с Пыхштехвальдом? Знаменитую Пыхштехвальдскую битву? А?
– Я – нет.
– Не верти головой, я еще не закончил. Так вот, тогда даже лошадям, которые служили в тяжелой кавалерии, и то сделали шлемы. А ты не лошадь, скакать не надо.
– Ты и мертвого уговоришь, – буркнул минотавр. – Ладно, нацеплю это ведро на голову. Только учти, если мне будет в нем неудобно – не обижайся, – сниму и стану в нем бульбяксу носить.
Альгерс лукаво улыбнулся:
– Знаю я вас, двурогих. Упертые вы, так что спорить не стану, ибо бесполезно. Но все же ты сперва примерь мою броню, а уж после упирайся рогами. Лады?
– Я только к тому, что все мои предки из поколения в поколение воевали, но никто ничего на себя не пялил. Папенька только вот латы признал, да и те из шкуры им же самолично пристукнутого дракона. Для пущего форсу.
Доспехи: одежда мужчины, который одевается не у портного, а у кузнеца.
Янина Ипохорская
– Сильная штука, совсем не для форсу, – уважительно кивнул Альгерс, – только теперь и самих драконов, ежели что, пачками в бою валить смогут. Я слышал, в Рохнэле понапридумывали и скоростные баллисты и залповые, и наконечники расщепляющиеся. Жуть, одним словом. Ни доблести, ни чести.
Кузнец нанес последнюю зарубку на дощечке закройщика и какое-то время внимательно ее разглядывал.
– Ну что, аккурат к новолунию и успею – больно хитрая конструкция получается.
– А Карлюзу ты не видел? – спросил Такангор, сладко потягиваясь.
– Видел, видел. И не только я. И смех, и грех – этот наш Карлюза. На кладбище ходит, с усопшими договаривается. Сходи погляди, пока он не перестал, – занятное зрелище.
* * *
Маленький троглодит и впрямь был на кладбище. Он осторожно переходил от одной могильной плиты к другой и деликатно стучал согнутым пальчиком в безответный камень.
– Приятных сновидений. Могу побеспокойствовать по поводу срочной необходимости в воспомоществовании?
Затем прикладывал ухо и терпеливо дожидался ответа.
Никто не знал, что отвечали Карлюзе покойные, однако, обойдя могил двадцать или двадцать пять, он наконец угомонился и уселся в тени векового дуба, бормоча себе что-то под нос.
– Ну как, выгорит наше дело? – спросил Такангор. Троглодит от неожиданности подпрыгнул на месте.
– Никакого огня, все тактично, – сообщил он. – Сейчас они решат, кто при жизни был умелым воителем, и я ринусь их разбуживать. Сил моих невеликих на дюжину хватит. Что есть премного жаль, ибо все хотят помочь согнать неприятеля с почвы отечества.
– Конечно жаль, – согласился минотавр. – Но тут главное, чтобы хоть кто-то присутствовал, – это, знаешь ли, брат Карлюза, очень на мозги подействует. У страха глаза велики: увидят дюжину скелетов, а еще двенадцать дюжин сами себе довообразят. Ну, что они там между собой решили?
– Один полчас, – сказал троглодит. – Через один полчас все будет исполнено. – И принялся торопливо листать потрепанную тетрадку. – Наставления мастериона Зюзака Грозного – срочные меры, сложные обстоятельства, сражения и битвы. Все предусмотрительно предусмотрено.
– Это хорошо, – одобрил Такангор. – А можно я посмотрю на ритуал?
– Положительно, – закивал Карлюза. – И полезно. Вашим гневным взглядом вдохновлен буду.
Он потыкал пальчиком в какие-то замысловатые каракули и зашевелил губами.
Троглодит явно скромничал. Не через полчаса, а уже минуты через три земля на нескольких могилах стала вздыбливаться и рассыпаться, как если бы ватага неутомимых кротов пыталась пробиться на свет божий с рекордной скоростью. Затем что-то заскрипело и заклацало. Такангор не без любопытства разглядел желтоватый череп без нижней челюсти, по которому яростно стучала костлявая рука.
– Чего это он?
– Выкопаться не может, – пролепетал Карлюза. – Я занятый есть, примите труд сей на свой счет.
– Нет проблем, – ответил неунывающий минотавр и широким шагом двинулся по направлению к шевелящимся могилам.
Позже немногочисленные свидетели, пейзане из Виззла, рассказывали, что именно так и дергают на огородах морковь и лук. Споро, сноровисто, без всяких эмоций. И твердили, что у Такангора Топотана, возможно, и есть талант военачальника – об этом они с уверенностью судить не могут, зато ручаются, что у этого минотавра блестящее агрипульгическое будущее.
Скелеты оказались смышлеными. Раскланявшись с Карлюзой, они выстроились в шеренгу перед Такангором и дружно отдали ему честь.
– Славные ребятки, – сказал минотавр, довольно потирая ладони. – Знаешь, Карлюза, а ведь так по чешуйке с дракона – паладину кольчуга, как любит говаривать мадам Горгарога. Еще немного подсуетимся, и будет у нас армия не хуже, чем у Юлейна. А возможно, и лучше.
