355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Виктория Угрюмова » Некромерон » Текст книги (страница 10)
Некромерон
  • Текст добавлен: 25 сентября 2016, 22:32

Текст книги "Некромерон"


Автор книги: Виктория Угрюмова


Соавторы: Олег Угрюмов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)

Глава 9

– Здравый смысл подсказывает, – в который раз начал Зелг.

– Плюньте, милорд, – посоветовал Думгар.

Надо быть действительно великим человеком, чтобы суметь устоять даже против здравого смысла.

Ф. Достоевский

– Ты думаешь?

– Уверен.

– Собственно, если ни ты, ни господин Крифиан не соглашаетесь возглавить армию, то другой кандидатуры у меня нет. Но все-таки хотелось бы услышать от него что-то внятное, толковое. Хоть план битвы, хоть наметки этого самого плана.

– А где его носит? – спросил доктор Дотт. – Любопытное существо. Пришел наниматься не кем-нибудь, но главнокомандующим, а теперь его вообще невозможно поймать на просторах вашего поместья. То он был в «Расторопных телегах», то в Виззле у кузнеца, то на кладбище. То его опять куда-то нелегкая понесла.

– Деятельный молодой человек, – ухмыльнулся голем. – Глядишь, он в одиночку организует нам вполне пристойную оборону.

– Скоро полночь, – тихо сказал Зелг.

– Да, ваша светлость.

– Вы говорили, что к сегодняшней полуночи мы ждем гостя.

– Приятно, когда тебя кто-то ждет, – послышалось из-за дверей.

Что-то произошло в этот момент во всей природе. Герцог краем глаза заметил, как пронеслась мимо окна стая летучих мышей и закружила над донжоном; тревожно заухали совы, и воем ответили им волки так близко от замка, что Зелг невольно поежился. Потянуло холодом и сыростью, а в тронный зал клубами вполз странный густой туман.

Затем он съежился, уплотнился, собрался в темную массу – и оттуда легким шагом вышел человек.

– Ну, здравствуй, мальчик, – приветливо сказал он, протягивая обе руки к да Кассару. – Иди сюда, дай я тебя как следует рассмотрю.

Герцог, словно зачарованный, подошел к ночному гостю. Тот обнял его – объятия оказались крепкими, но такими холодными, будто пришелец явился с лютой стужи, – и заулыбался.

– Красавец, настоящий красавец. Вылитый отец. Что значит – кровь. Я всегда превыше всего ценил кровь.

– Вне сомнения, – сказал Думгар.

– А, это ты, Неразрушимый! Рад видеть тебя после стольких лет, а ты не изменился. Впрочем, что тебе сделается? И где же наш старый ворчун?

– Здесь, здесь, не гляди сквозь меня, – откликнулся Дотт, и в его голосе слышалась неподдельная радость. – Может, научишь как-нибудь воплощаться в плотное тело?

– Займемся на досуге, – пообещал гость и снова обратился к Зелгу: – Ты хоть помнишь меня, мальчик?

И тот внезапной вспышкой увидел картину из далекого прошлого. Ему было тогда года три или четыре. Они с матерью жили в родовом поместье и Ренигаров, месте безлюдном и пустом. Это случилось такой же безлунной ночью: кто-то постучал в двери господского дома, и мать вздрогнула от испуга, а стражи вытащили мечи, ибо никто не слышал, чтобы стучали в ворота замка, чтобы опускали подъемный мост. Ночной пришелец незамеченным миновал двойную охрану, и это внушало опасения.

Однако странный гость оказался мил и приветлив. Зелг помнил, как настороженно встретила его Ласика да Кассар и как она отчаянно кокетничала с ним уже спустя час.

Пришелец был ослепителен, в дорогом черно-фиолетовом костюме, вооруженный только лишь кинжалом с причудливой рукоятью. От него пахло романтикой, приключениями, большой дорогой – всем, что так возбуждает воображение маленьких мальчиков. Зелг был готов смотреть на него хоть до самого утра, однако мать отправила его в спальню и запретила мешать взрослым.

Он явственно вспомнил, что гость тогда бросил на него взгляд, выражение которого герцог и сейчас не взялся бы описать или объяснить. В том взгляде было многое: печаль, нежность, боль, еще что-то невыразимое… И даже тогда, будучи несмышленым ребенком, Зелг понял, что общество матери совершенно не нужно этому удивительному человеку и что интересует его именно он, Зелг Галеас Окиралла да Кассар. И это знание преисполнило его тайной гордости, хоть и не помешало проплакать от обиды на мать добрую половину ночи.

Таинственный гость уехал до первых петухов и больше никогда не появлялся.

– Помнишь, – не спросил, а уже утвердил незнакомец. – Ну что же, ваша светлость, разрешите представиться по всей форме. Князь Мадарьяга, к вашим услугам.

– Я ждал вас, князь, – произнес Зелг. – Тогда, в Аздаке. Я ждал, что вы появитесь снова.

– Во мне не было нужды. Я мог только побеспокоить тебя, но никак не помочь. Теперь все иначе: ты взрослый, ты сам волен выбирать свою судьбу, тебе нужна дружеская поддержка – и вот я тут.

– Не худо бы выпить за встречу, – прогудел Думгар. – Специально для вас, князь, из секретных запасов…

Зелг оглядел пиршественный стол. Там в окружении разнообразных аппетитных блюд высилась диковинная бутылка в виде ощерившего зубы извивающегося дракона. Она была отлита из прозрачного голубого стекла, но жидкость в ней мерцала лиловым светом.

– Я не знал, что у нас есть такое вино, – сказал он, когда все расселись по местам. – Выпьем же, князь, за ваше здоровье.

– Э-э, нет, мальчик, – махнул рукой Мадарьяга. – Это выпью я, а ты станешь наслаждаться тонким вкусом изысканного вина. Сей же напиток людям не рекомендуется.

– Это драконья кровь, ваша светлость, – негромко пояснил Думгар. – Отрава даже для человека вашего происхождения.

И только сейчас Зелг окончательно вспомнил – это состояние походило на пробуждение после долгого и невнятного сна, – что именно потрясло его тогда, в детстве.

Был той ночью один миг, когда в свете пламени, падавшем от камина, он не увидел тени загадочного странника да и самого его увидел иным, как если бы сквозь нелепую маску проступил истинный облик. Однако решил, что ему это пригрезилось, показалось, а после и вовсе забыл, как многие другие детские воспоминания.

Но теперь Мадарьяга сидел перед ним в своем подлинном обличье, не считая необходимым притворяться кем-то иным, и снова изумленно разглядывал Зелг его круглые, почти оранжевые глаза с вертикальными зрачками ночного хищника, зеленовато-белую кожу, тонкий крючковатый нос, неожиданно яркие пунцовые губы и длинные острые клыки, которые обнажались всякий раз, когда он раскатисто смеялся незамысловатым шуткам Дотта.

– Вы ведь вампир, правда, князь? – решил он уточнить свою догадку.

– Не просто вампир, – ответил вместо Мадарьяги веселый призрак. – Он князь – не только в человеческой жизни, но и в этой своей послесмерти. Повелитель упырей, вурдалаков и всех прочих кровососов, сколько их ни есть на грешной земле.

Князь безмятежно улыбался Зелгу:

– Это не столь важно, мой мальчик. Это мишура. Главное – что я качал на руках еще твоего деда и искренне привязан к вашей семье. Вот что тебе обязательно про меня знать.

* * *

– Чудесное зрелище, – довольно молвил Мадарьяга, свешиваясь из окна под таким углом, что Зелг невольно поежился. – Нет, по-настоящему редкое и милое. Взгляни, мой мальчик.

Там, за крепостными стенами, Такангор проводил смотр войск перед тем, как представить Зелгу его вооруженные силы.

Герцог бросил короткий взгляд вниз и не смог сдержать усмешку.

– Многое видели древние стены Кассарии, – поведал Дотт. – Разные времена – разные войны, но такую армию…

– Вполне симпатичная армия, получше многих, – возразил князь. – Что-то мне подсказывает, что она произведет настоящий фурор на поле боя.

– Вот с этим я согласен, – сказал Зелг. – Фурор – именно то слово, которое я тщетно подыскивал. Немного напоминает странствующих циркачей, немного – паноптикум, самую малость – кошмарный сон, а так ничего, вполне кондиционное воинское соединение.

– О нем еще будут слагать легенды.

– Не сомневаюсь.

– И писать книги.

– Вне всяких сомнений. По психиатрии.

– И упоминать в истории войн.

– В разделе «Бывает же такое».

– Ты привередлив, малыш. И недальновиден.

– Господь с вами, князь.

– Никогда не был точно уверен, что Он есть. Но если Господь существует, то уж точно не со мной.

– Вернемся к армии. Как я должен с этим воевать?

– Никак, – сказал кто-то за спиной.

– А-а, милорд Такангор, – слегка растерялся Зелг. – Как понимать ваше заявление?

– Очень просто. Это не вам воевать с войском, а ему с вами. Причем, прошу заметить, во главе. У вас найдется броский, но элегантный костюм для стремительных атак?

– Пожалуй.

– А принять парад?

Герцог оглянулся на свою свиту.

– Если подлатать дедулины сапоги и подштопать мантию, то это будет нечто, – предложил Дотт. – Шлем в оружейной хранится специально для такого случая, фамильные доспехи на вас не налезут, ну да это пустое, Думгар запихает. – Заметив, как побледнел молодой повелитель, поспешно уточнил: – А не запихает, и так сойдет. Мало, что ли, ваши славные предки награбили, чтобы вам не нашлось костюмчика?

– Пора бы и подграбить, – деловито сказал голем. – Никаких новых поступлений в сокровищницу в течение ста лет. Непорядок. Так только, одна мелочь, сплошные крестьянские подношения, да вот Бумсик с Хрюмсиком иногда в крепостном рву что-нибудь нароют.

– Сюда бы мою мамулю, – мечтательно молвил Такангор. – Она бы это дело наладила: добровольно, значит, и с песней.

– Господа, господа, опомнитесь! Я же все-таки пацифист, – некстати брякнул Зелг.

– Не беда, мальчик мой, – дружески похлопал его по плечу вампир. – Даже это лечится.

Затем они спустились в замковый двор, ведя под белы руки начинающего некроманта и завоевателя.

– Прошу! – широко повел рукой Такангор. – Орлы! Львы! И прочей твари по паре… Кавалерия кентавров!

– Слава да Кассару! – грянули кентавры.

Зелг оглядел их: впечатление кентавры производили прекрасное, разве что слегка смущало присутствие полуведерной пивной кружки в качестве штандарта полка. Доктор Дотт заметил, как расширились глаза герцога, и успокоил:

– Это еще не беда. Это еще вполне прилично и как-то объяснимо. Советую не комментировать, милорд.

– А-аа, да, да, конечно, – неуверенно согласился Зелг. – Но как же?

– Как-нибудь, – строго сказал мудрый доктор. – У всех должны быть маленькие предсмертные радости. Вот мне, помнится, хотелось селедки.

– Ну тогда ладно…

– Тяжелая пехота! – доложил Такангор.

Роль тяжелой пехоты исполняли староста Иоффа с сыновьями, кузнец Альгерс, кобольд из «Расторопных телег», десяток дендроидов и почтенный Гописса со своей лучшей сковородкой наперевес.

– Их сомнут в первой же атаке, – горько молвил да Кассар.

– Не уверен, – весело заметил Мадарьяга. – Титан, кобольды, дендроиды – народ крепкий. Я. по молодости лет тоже как-то пытался смять одного оборотня. Аккурат в новолуние, дурачок. Шрамы до сих пор остались.

– При чем тут оборотни?

– А кто, по-твоему, сей достойный муж? – полюбопытствовал вампир.

– Староста деревни.

– И потомственный дипломированный оборотень, с позволения вашей милости, – широко улыбнулся Иоффа, и только теперь Зелг понял, что ему напоминала эта открытая белозубая улыбка: волчий оскал. – Мы многие века верой и правдой служили вашим предкам, ваше высочество. Квалификацию повышаем два раза на поколение, все новшества изучаем досконально. Как есть.

– Что ж вы молчали?

– Стоит ли перегибать палку?

Предусмотрительный Думгар подсунул герцогу загодя заготовленное кресло, и тот с облегчением опустился, а вернее, упал в него, готовясь к продолжению. Продолжение не заставило себя ждать.

– Воздушная кавалерия – это понятно, – прокомментировал минотавр стаю летучих мышей с грифоном во главе. – Господин Думгар будет нашей самодвижущейся артиллерией. И прошу заметить, к нему не нужно придавать никаких пехотных подразделений для защиты – он и сам от кого хочешь отобьется. Легкая пехота и отряды снабжения, а также лекарская рота – все это ваши подданные, их я, ваше высочество, оставил в Виззле. Поверьте на слово, не подведут. А теперь моя отдельная гордость: специальные войска.

И минотавр отступил на шаг, жмурясь от удовольствия.

– Прежде всего – диверсионная группа!

Перед герцогом присели в церемонном реверансе Альгерсова Ианида и другая дама, постарше и, скажем так, посолиднев. Последнюю Зелг определил как мадам Мумезу. Будучи настоящим джентльменом, он поднялся со своего места, поклонился и учтиво произнес:

– Признателен, мадам. Благодарю за отвагу и героизм. Ианида зарделась, а вот мадам Мумеза сварливо заметила:

– Приберегите благодарности на потом. Не то слов не хватит.

Несчастный староста возвел глаза к небу, но грозная теща каким-то образом уловила сей непочтительный жест и сообщила:

– Ох, кабы не грядущая битва, я бы тебе, зятек, козью морду исполнила.

– Мама, – взмолился Иоффа. – Хотя бы тут угомонились. Пошто его высочеству?..

– А пусть и милорд знают, что я тебе отдала всю молодость. Лучшие годы! – Мумеза задумалась на секунду, почувствовав некое несоответствие в словах, но не растерялась. – Пусть не я, но ведь дочка моя родимая. Кровинушка.

– Да, да, само собой, – бестолково залепетал Зелг, ощущая суровый натиск мадам.

– Само собой! – передразнила она его уж и вовсе непочтительно. – Все вы мужики одним миром мазаны, все негодяи, разгильдяи и… придумайте, чтоб в лад было!

– Скупердяи, – послушно откликнулся доктор Дотт.

– Вот-вот! – сказала мадам Мумеза. – Сразу отозвался, небось скряга каких мало.

– Как же ею можно руководить во время боя? – в ужасе прошептал герцог.

Уши мадам гневно зашевелились, но, очевидно, даже она испытывала нечто вроде уважения к гордому семейству некромантов, ибо довольно сдержанно ответила:

– А бычок из всех вас один толковый да смышленый. Далеко пойдет, если будет слушать тетю Музу. Правда, детка?

– Угу, – кивнул Такангор. – Не волнуйтесь, мадам, всенепременно оправдаю!

– Умница!

Минотавр подумал, что всех этих господ стоило бы отдать на денек-другой к Мунемее, а то действительно – какие из них без такой выучки полководцы? Даже с милейшей тетушкой не могут найти общего языка. Как хорошо, что им повезло с представителем фамилии Топотан.

– Прекрасно, я поражен, я просто поражен, – только что не всхлипнул Зелг.

– То ли еще будет! – радостно сказал Такангор. – Карлюза! Твоя очередь.

Сиреневый от смущения троглодит, удивительно гармонирующий теперь со своим жилетом и беретиком, робко повел лапкой вправо:

– Скелетный череполк «Великая Тякюсения»!

Дружно клацая костями, из-за донжона строем вышли десять жизнерадостных скелетов, промаршировали перед Зелгом, отдали честь, а затем стали в шеренгу позади Такангора, демонстрируя неплохую строевую подготовку.

– Маловато для полка, – упрекнул Мадарьяга.

– Еще наковыряем, – успокоил его минотавр. – Их там хоть пруд пруди, полное кладбище. И все такие активные, одно удовольствие с ними общаться – ни есть не требуют, ни пить. Все ради чистой идеи. Маменька говорила – из таких лучшие воины получаются. Она знала, она с таким бок о бок несколько столетий прожила, с папенькой моим то есть.

Кладбища полны незаменимых людей.

Жорж Клемансо

– Позвольте, – спросил Зелг. – «Тякюсения», «Тякюсения», такое знакомое слово. Что это?

– И я, кажется, что-то подобное совсем недавно слышал, – встрял доктор.

– А-а, это у меня в детстве кружка была для молока. Производства «Тякюсения и племянники». Они еще пепельницы делали, мышеловки, чугунки и щеточки для полировки рогов.

– Нет, щеточки для полировки рогов у меня точно не было, – сказал Дотт.

– Да ты лежишь в нефритовой урне для праха «Тякюсения и племянники», – рыкнул Думгар. – Чистое разорение эта урна. Вот скажи, какая тебе разница, во что упакован твой прах?

– И все-таки разница существует.

– Прошу рассматривать грозительное средство нашей армии, ужасаемость которого превышает слабые нервные возможности людей, – внезапно пискнул Карлюза. – Производимое мною на сдачу от некромансерских усилий по созданию череполка.

– Мощнейшее оружие, – подтвердил Такангор. – Включите воображение. Мальцы, давай-ка на плац.

Затопотело, застучало, прокатилось волной по мощеному двору и замерло в ожидании.

– Что это? – выдохнул Зелг.

– Сильно, – подтвердил Мадарьяга.

– А в этом что-то есть, – сказал Думгар.

– Я думал – только доктора циники, – поведал Дотт.

– Детский истребительный батальон скелетов!

– Хана королевству, – подытожил Иоффа.

* * *

Чтобы напиться до безобразия, достаточно одного бокала – то ли тринадцатого, то ли четырнадцатого.

Джордж Бернс

После первого кувшина вина Зелг все же воспрянул духом, под второй – согласился, что армия совершенно необычная и что ни один современный стратег, будь он даже семи пядей во лбу, ни в жисть не догадается, что его ждет в перспективе. Под третий – во всеуслышание постановил, что жизнь хороша, а будет еще лучше. Но когда Такангор аккуратно придвинул к себе четвертый кувшин, медленно сполз на пол и более в винопитии не участвовал.

А жаль, сказал по этому поводу вампир. Самое интересное началось как раз после пятого кувшина.

– Бумсика и Хрюмсика пустим по правому флангу, – излагал минотавр последние достижения военной мысли. – Вот ты представляешь себе хряков в свободном полете?

– Да я и сам в свободном полете еще ого-го, несмотря на разницу в возрасте, – ответствовал Мадарьяга.

– Не врешь?

– Обижаешь.

– Зуб даешь?

– Офонарел? – возмутился вампир. – Это ж мое орудие производства. Я у тебя разве рога требую?

– А это не орудие, – погладил Такангор мощный блестящий рог. – Это редкостное украшение, которому завидуют все особи мужского полу. Маменька такое еще слово заковыристое употребляла, о, вот! – преррогатива. Точно не скажу, что оно такое, но с рогами связано. Дескать, носить рога – это есть преррогатива минотавров, и этим нужно гордиться, ибо ни один даже самый героический муж ни в одном сражении себе рог не добудет. – Он побулькал вином, пошевелил ушами и задумался. – Или рогей?

– Рог ли, рогей ли, но добывают их не столько на войне, сколько во время войн, особенно длительных, – осторожно заметил доктор Дотт. – Эдакий наукообразный феномен, давно известный, но малообъяснимый.

Милейшее привидение здраво оценивало страстную натуру и взрывной темперамент нового полководца (утвержденного в сей штатной должности между второй и третьей бутылью шикарного баланийского ликера. Как, мы не упомянули, что баланийский ликер подавался соответственно между первым и вторым, вторым и третьим и третьим и четвертым кувшинами сунического? Простите, склероз.) Так вот, здраво оценивая это сокровище, доктор старался высказываться как можно более осторожно. Правда, еще не было прецедентов тому, чтобы кто-то в пылу дискуссии набил морду бестелесному призраку, но все когда-то случается впервые. И если уж кто способен на такое варварство, то именно милорд Топотан, так что его лучше не злить.

– Рога суть вопрос глубоко философический, – поведал Карлюза. – Иметь или не иметь? А если иметь, то носить ли? Рог или рогей, как установил главный вопрос господин Такангор. И почему? На сии вопросы не ответствовал даже мастерион Зюзак Грозный, хоть и посвящал им многозначительную часть своей жизни.

– А у него тоже рога имелись? – удивился минотавр.

– Пренепременно!

– Откуда?

– Жена подарила, – икая, сообщил троглодит. – Ликерчиком воспомоществуйте в стакан. Признательное спасибо. Как раз на семисотлетний юбилей. Самопожертвенная особь, каких мало. «А чего ж ты еще хотел, – вопрошала нежно, – старый хрыч, в твои-то годы?!» Много трудилась для добытая презента и так тронула сим подарением мастериона, что он чуть было и не отбросил эти самые рога.

– Копыта, – поправил минотавр.

– Нет, копыт на дарили. Упущение есть. Согласен.

– Сейчас будем расставлять войска, – сказал Такангор, чувствуя, что с рогами его крупно обидели. – Передайте-ка, князь, блюдо с булочками.

– Прошу.

– И яблочек – это будет наш противник, его мы станем беспощадно уничтожать.

– Пожалуйста.

– Значит, эти две булочки атакуют по правому флангу, поддерживаемые сзади пирожком. С чем пирожок?

– С капустой, – откликнулось существо, похожее на печального сиреневого осьминога, с той лишь разницей, что ног-щупалец у него насчитывалось то ли пятнадцать, то ли шестнадцать. Оно прислуживало за этим милым семейным ужином и умудрялось дирижировать одновременно несколькими десятками шустрых замковых слуг, подливать всем вина, предлагать новые блюда и комментировать соусы.

– Непорядок, – укорил Такангор. – Какую поддержку может оказать булочкам пирожок с капустой?

– Прикажете с мясом, милорд?

– Вот это уже ближе к тому, что я называю гениальной стратегией. Итак, в центре идут солонки, перечницы, салфетницы и прочая. Сверху атакуют салфетки с полотенцем. По левому флангу стремительно наступают блинчики с вареньем, яблоки и груши на них отвлекаются, но не знают того, что в засаде, вот за этими кувшинами, мы держим про запас что?..

– Что? – дружно выдохнули слушатели.

– Пончики с омаром!

– Стоп, – сказал Мадарьяга, решительно отодвигая бесчувственного Зелга поглубже под стол. – Возражаю. Это недопустимо ни с тактической, ни со стратегической точки зрения. Это возмутительно. Как вы себе представляете пончики с омаром?

– Нет, нет! – замахал на него руками Такангор. – Вы не постигли всей глубины моей мысли. Собственно, я рассчитываю, что королевские генералы именно так и решат: дескать, пончики с омаром? Чепуха! А у нас на самом деле не пончикисомаром, а пончики отдельно и омар отдельно. Грозный, несокрушимый, неистовый омар – а в каждой клешне по сугубо диверсионному пончику, обеспечивающему прикрытие по направлениям на северо-запад и северо-восток. Каково?

– Гениально, – прошептал вампир.

– Но и это еще не все, ибо пока яблоки, груши и сей неприглядный безалкогольный компот, – минотавр принюхался, разочарованно заглянул в кувшин с компотом (и кому пришло в голову его приготовить?), – будут разбираться в сути происходящего, мы выдвинем вперед ударным клином телячью котлету, кастрюлю с супом на неистовом скакуне, в фамильных доспехах и с грозным выражением содержимого, а также вот это блюдце хрустиков.

– План, достойный Бавсабы Завоевателя, – признал Думгар. – Была бы у меня кровь, она бы стыла в жилах.

– Вы скажете, они могут применить против нас желе или, хуже того, пиракаши. – Такангор презрительно фыркнул. – Но мы уже смяли их, паника в компоте и фруктах усиливается, и тут им в тыл ударяют наши несокрушимые тефтельки, довершая разгром и охват противника в котел, где он постепенно превращается в жалкое фруктовое пюре.

– Позвольте вашу руку, молодой человек, – прочувствованно молвил Мадарьяга. – Давно я не получал такого удовольствия, присутствуя на обсуждении плана грядущей битвы. Это изящно, остроумно и просто обречено на успех.

– Омар, надо понимать, я, – уточнил голем.

– Совершенно верно.

– Хотелось бы выяснить единственный неясный момент, – кашлянул доктор Дотт. – Какое место вы отводите мне в своем великолепном плане? Кто я?

– Пирожок, разумеется.

– Странно, – удивился вампир. – Признаться, пирожком я видел себя.

. – Нет, князь, что вы. Вас мы подадим отдельным, совершенно особенным блюдом. Вы же сами гурман. Вот и выступите первым, задолго до рассвета. Попробуете их на зуб, так сказать.

Каждая ночь должна иметь свое меню.

Оноре де Бальзак

Вампир налил себе еще стакан и даже причмокнул от удовольствия.

* * *

– Вы уверены, что господин граф хотел видеть именно меня? – в который раз спрашивал толстенький лысый человек, облаченный в пурпурную мантию старшего библиотекаря-хранителя и со значком, свидетельствующим об особой материальной ответственности.

У главного бурмасингера и самого был такой значок, так что он хорошо знал, как противно, когда у тебя в конторе раз в году пронырливые клерки маркиза Гизонги проверяют по описи алебарды, кольчуги, стулья, чернильницы, занавески на окнах и прочую чушь. Причем то и дело норовят внести в опись новые предметы, пусть даже дураку ясно, что они являются личными принадлежностями сотрудников. Ну какое отношение имеет главное казначейство к портрету тещи господина Фафута с витиеватой золоченой надписью: «Дорогому Фафику на долгую и добрую память»? И какой на данном портрете можно отыскать инвентарный номер, когда и слепой видит, что подобная фурия просто обязана существовать в единственном экземпляре.

Как и всегда, когда он задумывался о своих домашних, господин Фафут на некоторое время утратил связь с действительностью, поэтому пропустил добрую половину из того, что взволнованно лепетал библиотекарь. Старика тоже можно понять: поднимают с постели глухой ночью, везут в закрытой карете в библиотеку, требуют подписку о неразглашении, забирают свитки и книги, оказавшиеся особо ценными и хранящиеся в отдельном запаснике, после чего волокут к театру военных действий – и все это без объяснения причин.

Впрочем, бурмасингер всего лишь исполнял приказ непосредственного начальства, а о причинах, заставивших графа да Унара заинтересоваться раритетами Королевской личной библиотеки в столь неурочное время, мог только догадываться.

И догадки сии его не утешали.

– Так вы уверены, любезнейший, что граф…

– Сударь, – пробасил Фафут, – без соответствующего указания господина графа я ни в чем не бываю уверен. Даже в себе. Потерпите, голубчик, – добавил он уже чуть помягче. – Сейчас прибудем к его сиятельству, он вам все и объяснит. А я человек маленький.

Библиотекарь смерил его скептическим взглядом, в котором явственно читалось, что мужчина ростом с циклопа-подростка и статью аздакского горного великана никак не должен именовать себя «маленьким» человеком.

Высокообразованный, интеллигентнейший и глубоко аполитичный, господин Папата испытывал к тайным службам необъяснимую, но стойкую неприязнь и все контакты с ее представителями стремился сокращать до минимума. А поскольку о репутации графа да Унара мы уже рассказывали выше, то читатель вполне поймет, почему библиотекарь нервничал, потел, всхрюкивал, теребил безответную мантию и время от времени кидал на бурмасингера умоляющие взгляды. Отряд конных гвардейцев из свиты графа, бряцающий оружием за окнами кареты, никак не добавлял ему радости.

– Просто как какого-то государственного преступника, – бубнил он себе под нос. – Схватили, влекут в ночи, никаких бумаг не предъявили. Это насилие, форменное насилие, любезнейший. Вы хоть понимаете, что я стану жаловаться на вас королю?

– На меня-то за что? – искренне изумился Фафут.

– А на кого еще? – не менее искренне изумился Папата. – На графа? Знаете, я, может, и не от мира сего, но пока что в своем уме.

«Уволюсь, – подумал бурмасингер. – Вот закончится эта бестолковая война, и уволюсь. Окончательно и бесповоротно, а не так, как в прошлом году».

Граф встретил Палату милостиво и даже почти приветливо. Принес извинения, расшаркался и тут же, не меняя выражения лица, холодным тоном потребовал приступать к делу.

Спустя час библиотекарь совершенно не знал, что и думать о внезапном интересе графа к истории страны, особенно к той зыбкой, неверной, практически не подтвержденной ее части, которая существует в преданиях любого народа и о которой ученые мужи затрудняются сказать, правда это или вымысел, ибо истина лежит где-то между этими двумя понятиями. Период, когда история уже перестала быть мифом, но еще не стала реальностью. Легендарные времена. Интереснейшее чтение, любопытные детали, масса тайн и загадок. В принципе, любой может увлечься подобными вещами, но не в три же часа пополуночи накануне войны!

– Ваш вопрос, ваше сиятельство, застал меня врасплох. В свое оправдание могу только сказать, что он бы застал врасплох кого угодно из ученых мужей нашего королевства. Разве что только в далекой Тифантии, славящейся тем, что тамошний правитель ежегодно выделяет существенную сумму на благоустройство библиотек и университетов – прошу понять меня правильно, – есть один специалист по волнующей вас теме. Граф да Унара хотел было рявкнуть: «Короче!» – но воздержался. Он уже испробовал сей метод воздействия на господине Папате, но тот разнервничался, отчего стал еще более многословным. А ему действительно было что сказать.

Он как словарь – сообщает гораздо больше, чем нам нужно, но совсем не то, что нам нужно.

«Терпение, – напомнил себе начальник Тайной Службы. – Терпение. Ныряя на дно колодца за истиной, нужно приготовиться к испытаниям».

– Как интересно, – проговорил он вслух.

– Это господин Тачкилса, по происхождению дендроид. Однако за особые заслуги перед отечеством и личный вклад в науку его величество король Тифантии Жиньгосуф Шестнадцатый, или Пятнадцатый, ибо некоторые специалисты отказываются считать порядковым номером Лже-Жиньгосуфа, впоследствии признанного узурпатором, который записан в летописях Восьмым… Вы следите за моей мыслью, граф?

– Изумительно, – проскрежетал да Унара.

– Вам это должно быть особенно любопытно. Так вот, отставляя в сторону несомненно безумно интересный и спорный вопрос о Лже-Жиньгосуфе…

– Фантастически интересный, – стоически согласился граф.

– …упомянем, что его величество… э-ээ-э…

– Жиньгосуф Шестнадцатый, – подсказал граф.

– …отдельным вердиктом постановил считать господина Тачкилсу человеком, не лишая его неотъемлемых прав дендроида, как то: на отдельную кадку с плодородной землей на рабочем месте, на работу при светлячках, магических шарах и прочих огнебезопасных осветительных устройствах, на личную тележку для перевозки и прочее.

– Удивительно, – выдавил из себя граф.

– Вы чудесный собеседник, ваше сиятельство, – наконец улыбнулся Папата. – Так вот, перейдем к сути, хотя мне и жаль, что наша плодотворная дискуссия о Лже-Жиньгосуфе не имеет развития.

– Мы ее непременно однажды разовьем, – пообещал граф, упиваясь мыслью о камере пыток в неприступной тюрьме Фойфилаше. Нет, он вовсе не собирался причинять вреда славному библиотекарю, но может же человек помечтать о чем-нибудь приятном?

– Господин Тачкилса, надо вам заметить, невзирая на то что официально как бы объявлен человеком, тем не менее обладает свойствами дендроида, – глубокомысленно поведал Папата. – А именно долгожительством и великолепной памятью. Я сейчас не рассматриваю тонкости и нюансы физиологии. Вы следите за ходом моих рассуждений?

– А как же.

– Из ныне живущих ученых только он, полагаю, имеет право всерьез рассуждать о небесспорной и яркой фигуре Галеаса Генсена. И тогда как большинство ученых, в том числе специалисты горгульского национального университета в Кисякисах, однозначно утверждают, что Генсен есть персонаж тиронгийской, а также нескольких иных мифологий, господин Тачкилса приводит уникальные факты в пользу реальности этого существа. Заметьте, существа!

Каждый миф есть одна из версий правды.

Марго Атвуд

Ибо, пишет историк, хотя внешне он является человеком, никаких свидетельств его человеческого происхождения не осталось. Вам интересно, граф?

– Очень, – искренне молвил да Унара.

– Ну, во-первых, как вам покажется такой факт: в Генсена верят на разных концах земли. Примитивные народы, которые лишь недавно узнали о том, что в мире есть и иные страны, кроме их собственной, и все еще не постигли идею шарообразности земли, которую, кстати, пропагандировал в Тифантии упомянутый нами Лже-Жиньгосуф Восьмой…


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю