Текст книги "Полуночное венчание"

Автор книги: Виктория Лисовская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

Глава 27. Кто ходит в гости по ночам

Спасибо за приглашение, товарищ следователь. Я им с удовольствием воспользуюсь.

Надо же рассказать этому бесцеремонному Еремину, что я узнала парня, изображенного на фотопортрете.

Узнать-то я его узнала, но вот что толку, я никак не могла вспомнить, кто он и где я его видела. Все мои воспоминания, связанные с этим молодым человеком, наталкивались на глухую каменную стену. В голове роем вились суматошные мысли, но только я хотела ухватить хотя бы за краешек одну из них, как снова наступала темнота.

Помучавшись так еще какое-то время, я задумалась, как я могла оказаться беременной и даже не заметить этого. Беременность – это не насморк. Заразиться случайно, от того, что надуло в форточку, – это невозможно.

Или у меня реально плохо с головой, что является самым логичным объяснением, или кто-то как-то сделал так, чтобы я все забыла.

«Кто-то» «как-то» – очень логичная версия.

Но другого объяснения у меня не было. Парня на фотороботе я знаю, это факт. Откуда я его знаю, я не знаю, тоже факт.

Снова я запуталась. Видно, расследования – это не для меня, пусть этим занимаются специально обученные люди. Хочет Еремин допросить призрака – почему бы и нет. Может, я смогу ему помочь в расследовании своей смерти, и, может, наконец, эта ситуация как-нибудь распутается. И я увижу свет в конце туннеля, в прямом и переносном смысле слова.

На улице уже давно стемнело, мои родители, еще немного повздыхав и поплакав, отправились спать, а я собралась телепортироваться по адресу: Пионерская, дом 63.

Конечно, Кузьминична не советовала мне перемещаться туда, где я раньше не была. Но двор на Пионерской был мне знаком, когда-то, несколько лет назад, когда я еще училась в универе, я занималась репетиторством. И именно в соседнем доме на Пионерской, дом 61, жил несносный мальчик Женя, который никак не хотел понимать и воспринимать математику 6-го класса.

От него уже отказались дюжина преподавателей, и не знаю почему, выбор его усталой матери остановился на молодой студентке журфака Алисе Вороновой, которая по определению должна была быть весьма далека от уравнений и функций. Но, как ни странно, с Женей мы быстро нашли общий язык. Я в школе очень любила математику, и благодаря моим стараниям Евгений даже смог получить твердую «четверку» за полугодие. «Пятерка» в его случае была невозможна, как бы ни хотелось этого его маме.

Так вот, я немного отвлеклась, я точно помнила адрес Жени, прекрасно помнила двор на Пионерской, и, закрыв глаза, я перенеслась точно по адресу.

Ночной двор, щедро осыпанный золотыми осенними листьями, принял меня настороженно. Высокие дома из красного кирпича смотрели высокомерно и гордо, но свет в квартирах постепенно погас. Был уже час ночи, и в будний день мало оставалось желающих пободрствовать холодной ночью.

А ночь была холодная, более чем.

Промозглый ветер был мне не страшен. Ни холод, ни жару я больше не воспринимала. Даже мои длинные распущенные волосы нисколько не колыхались на ветру, хотя рядом безжалостно дрожали желтые листья.

Я подлетела к металлической двери подъезда, без труда просочилась внутрь. Поднялась на пятый этаж и влетела в прихожую квартиры двенадцать первого подъезда.

Тук-тук, товарищ следователь, принимай гостей…

В прихожей было очень темно, но мне свет или темень – было без разницы. Я и в кромешной тьме видела превосходно. Без труда пересекая коридор, я влетела в милую холостяцкую спальню следователя Еремина.

То, что спальня именно холостяцкая – было ясно без каких-либо пояснений.

Спартанская строгая обстановка, постельное белье без каких-либо рюшечек и цветочков, а тем паче без розовых тонов, на тумбочке возле кровати грязная чашка с еще, судя по запаху, утренними остатками кофе, на окне засохшая герань. Женщина, если она здесь и появляется, должно быть, сущая неряха или лентяйка, если способна мириться с таким вот «уютом».

А вот непривередливому следователю Еремину вполне здесь живется комфортно, вон как сладко развалился на двуспальной кровати.

Я сначала было смутилась, прихожу в гости к спящему полуголому мужику, но потом подумала, к чему глупые предрассудки – он сам пригласил меня на допрос, а то, что на допросе официальное лицо следствия находится с голым торсом, весьма и весьма подтянутом и мускулистом, и в трусах-боксерах, это уже вопросы не ко мне.

Я подлетела к кровати, и только собралась настроиться и попасть в сон Ивана Андреевича, как за моей прозрачной спиной сначала послышался негромкий звук открываемой в спальню двери, через которую я минуту назад сюда и просочилась, и затем довольно угрожающий рык.

Я просто обомлела, не спеша обернулась и увидела перед собой оскаленную морду огромного зверя. Зубы длиной с мою ладонь, рост с хорошо раскормленного теленка и налитые кровью, зло прищуренные глаза – вот что я разглядела в одну секунду.

Похоже, злобный монстр меня прекрасно видел, и, защищая своего хозяина, был непрочь поужинать безобидным маленьким привидением…

Глава 28. Визит невидимки…

Меня разбудило громкое и ожесточенное рычание моего друга Ланселота. Дог яростно рычал возле моей кровати. Никогда раньше он себе подобного не позволял, а ведь я вечером хорошо и долго прогулялся с псиной.

Что же на него нашло?

Я рывком сел в постели и уставился на собаку.

В комнате было темно, только яростно блестели глаза Ланса. Я сначала подумал, что он реагирует на шум от соседей, но вспомнил, что стены у меня дома прочные и толстые. Невозможно услышать никакие соседские разборки.

Пес продолжал грозно рычать. Я включил ночник и посмотрел на Ланса. Тот стоял посреди комнаты, спиной ко мне и кровати, и продолжал рычать на абсолютно пустой угол спальни.

Там не было никого и ничего.

Но дог явно кого-то видел и был недоволен действиями пришельца.

Шерсть на Ланселоте стояла дыбом, глаза были злобно прищурены, а из пасти выразительно торчали острые зубы.

Вся его стойка говорила, что, защищая своего хозяина, он готов перегрызть горло любому, хоть видимому, хоть невидимому противнику.

Я сонно протер глаза, часы показывали полвторого ночи.

Я снова воззрился на пса.

– Ланс, что с тобой? Что случилось? Иди ко мне, мальчик, – позвал я собаку.

Тот слабо вильнул хвостом, показывая, что он меня прекрасно слышит, но сейчас занят намного более важным делом.

Я снова позвал дога, тоже ноль эмоций.

Ну и ладно, не хочет – не надо. Пусть рычит, раз делать больше нечего.

Я снова выключил свет, и только хотел заснуть, как в висевшем напротив зеркальном трюмо увидел еле видимый призрачный силуэт девушки.

Я не поверил своим глазам, но в девушке, мгновенно исчезнувшей в глубине зеркала, я узнал Алису Воронову. Ту самую Алису, ныне покоившуюся на Химкинском кладбище.

Я обомлел.

Включил ночник, мгновенно выбрался из кровати, зажег свет во всей квартире.

Я, взрослый мужик, офицер, в эту секунду был напуган, как сопливый первоклашка.

Меня, которого не пугали закоренелые уголовники, смогла привести в ужас смутная тень в зеркале.

Тень – не тень, но я готов был поклясться, что видел у себя в комнате призрака. Призрака молодой девушки Алисы Вороновой.

Я потянул за ошейник Ланселота, разрешил лечь к себе на кровать, чего раньше ему не позволялось, и до самого утра не выключал свет и не сомкнул глаз.

Чертовщина какая-то!

* * *

На следующее утро я встал еле живой, практически до утра не сомкнул глаз.

При солнечном свете все мои ночные страхи казались глупыми и надуманными. Может, мне все почудилось в темной квартире, да и призраков не бывает – это тоже всем известно.

А Ланс на кого-то рычал ночью, так это ж собака, кто их разберет, так успокаивал себя я, выпивая уже третью чашку крепкого кофе. Силы мне сегодня понадобятся, день предстоит долгий и трудный. Мне с утра предстоит заехать в гости к отцу Ольги Большаковой Сергею, показать ему фоторобот преступника. Я чувствовал, что нахожусь на верном пути, и какая-то догадка насчет Пегаса все время крутилась в моей голове.

До Люблино я добрался без проблем, и на звонок домофона Сергей ответил практически сразу. Поднявшись на четвертый этаж, я полюбовался на грязную дешевую дерматиновую фанерку, по какой-то нелепой случайности называвшуюся входной дверью, и позвонил в грязный звонок.

Сергей Петрович меня уже ждал, посторонившись в прихожей, он провел меня на еще более грязную и запущенную кухню, где, судя по запахам, должны были проживать уйма крыс и тараканов. Покосившись на шаткий табурет, заботливо представленный мне радушным хозяином, я увидел, что, несмотря на десять утра, Сергей был пьян, причем сильно пьян.

– Я хотел бы задать вам несколько вопросов об Ольге.

– Да, доча, жаль ее. Я ее любил – честно любил. Не слушайте эту крысу Овсянникову, если она вам гадостей про меня наговорила, я за Ольку был готов убить любого. – Его заросшее лицо опустившегося алкоголика выражало в этот момент грусть-тоску. Положив голову на грязную столешницу, он принялся горько плакать. – Олька, ее убили. Скоты ее убили.

Зря я сюда приехал, показывать фоторобот было некому.

– Сергей, посмотрите сюда, вы знаете этого человека?

Петрович громко рыгнул, вперился в меня мутным взглядом:

– Ты кто?

– Я следователь Еремин. Ты знаешь его? – Я перешел на «ты». Неудобно было «выкать» опустившемуся Сергею.

– Кого?

– Его!

– А кто это?

– Скажи, ты его знаешь?

– А ты кто?

Промаявшись так пять-десять минут, оставив радушного хозяина лежать на грязном столе, я вышел из квартиры.

Тут приоткрылась соседская дверь, откуда был виден всевидящий взгляд соседки Овсянниковой.

– Доброе утро, Иван Андреевич. Вы снова к Сереге приходили? Я же говорила вам, что вы от него ничего путного не добьетесь.

– Доброе утро, Елизавета Федоровна. Да, появились новые обстоятельства, хотел Сергею фоторобот подозреваемого показать.

– Так мне покажите, я всех знакомых Оленьки знала. Проходите, чайку попьем, я блинов вкусных нажарила.

Я зашел к Овсянниковой, тщательно вытер ноги об коврик перед дверью и зашел в уже знакомую кухоньку.

Старушка уже суетилась, ставила чайник на огонь, вытирала салфетками чашки.

– Я к вам на секундочку. Елизавета Федоровна, посмотрите, пожалуйста, на этот рисунок, вы, случайно, не знаете этого молодого человека? Вы его не видели в Ольгином окружении?

Бабулька взгромоздила на нос древние очки, взяла в руки рисунок и вдруг мгновенно побелела, чашка, которую она вытирала, полетела на кафельный пол.

Чашка вдребезги, а побледневшая старушка принялась лепетать:

– Ой, какая я неловкая. Старость – не радость. Такую чашечку разбила, это кузнецовский фарфор, вообще-то.

– Не волнуйтесь, я подниму. Так вы не знаете этого человека?

– Нет, не знаю. Вообще не знаю, никогда в жизни не видела. Так помогите мне, Иван Андреевич, помогите, плохо с глазами – не вижу осколков, а так моя Матильдочка лапки порежет.

Я нагнулся, чтобы поднять осколки чашки, и в этот же момент на мою голову опустилась тяжелая чугунная сковорода, на которой Елизавета Федоровна, наверное, жарила свои фирменные блинчики.

Свет вокруг меня померк.

Глава 29. Лошадиная фамилия

Сознание возвращалось не сразу.

Сначала появились звуки, потом внезапно возникла оглушительная, раскалывающая весь мир кошмарная головная боль.

Весь белый свет просто остановился, кроме адской головной боли я не чувствовал абсолютно ничего.

Потом, еле-еле привыкнув к этому свербящему чувству, я почувствовал неясное шевеление внизу. Приоткрыв левый глаз, который был залит чем-то густым и вязким, я увидел возле своих ног копошащуюся болонку Матильду. Маленькая собачка смотрела на меня жалобно и плаксиво.

Наверное, видок у меня был еще тот.

Я прислушался, с трудом открыл второй глаз и осмотрелся. Я сидел на полу в полутемной комнате, руки мои были крепко стянуты за спиной широким скотчем и прикручены бельевой веревкой к холодной батарее.

Рот тоже был крепко заклеен скотчем.

Кроме меня и трясущейся болонки, в комнате больше никого не было.

Судя по тусклому свету, пробивающемуся сквозь плотные занавески, уже вечерело. Значит, я был в отключке уже много часов.

Несмотря на видимую слабость, рука у старушки Овсянниковой была тяжелая. Здорово она меня приложила сковородкой. Но вот только зачем ей это, я не понимал.

Голова болит, а это хорошо. Значит, есть чему болеть. Череп у меня крепкий, так просто его не пробить.

Матильда принялась меня нюхать и жалобно громко скулить.

На этот скулеж скоро откликнулись, открылась дверь комнаты, и в нее просунулся нос Овсянниковой.

– А, очнулся наш горемычный? – спросила она. – Коля, зайди. Очнулся следак уже.

Ярко для непривычных глаз включился верхний свет.

Я увидел, что нахожусь в небольшой комнате, скорее всего, в спальне. Застеленная старомодным покрывалом, виднелась у противоположной стены кровать, за мной, в другом углу, был милый ажурный столик с двумя горшками фиалок.

Все было очень мило и походило на домик опрятной бабули, которая уж никак не будет бить следователей по голове сковородками.

Однако в реальности было все наоборот.

– Очнулся, вот и замечательно, – покусывая крупное спелое яблоко, в комнату вошел еще один герой драмы. Пегас собственной персоной.

Я внимательно разглядывал лицо того, которого так долго разыскивал.

Да, продавщица Маша обрисовала его облик очень хорошо. Это явно был он.

Он грыз яблоко, улыбался и смотрел на меня своими выразительными затягивающими глазами.

Как все оказывается просто. И почему я раньше не догадался?

Гаденыш весьма образован, тут вспомнился рассказ Чехова «Человек с лошадиной фамилией». Там герой был Овсов, а здесь Овсянников – вот и получается крылатый конь Пегас. И сама Елизавета проговорилась, что к ней часто заходит внучатый племянник, который близко знаком с Ольгой Большаковой.

Какой же я дурак, все это лежало на поверхности.

Тут я вспомнил и разговор с Юлией Зининой про Колю – нового поклонника Алисы, с которым та познакомилась в метро. Как же я забыл – я же видел его визитку, просматривая вещи Вороновой, но там было просто и лаконично «Николай – риелтор». Вот кому звонила в риелторское агентство Ольга Большакова.

Я судорожно застонал.

Какой же идиот, меня давно стоило уволить за профнепригодность.

Пегас-Николай, услышав мой стон, удовлетворенно улыбнулся:

– Чем ты его, бабуля?

– Сковородой.

– Молодец. И что мы теперь с этой красотой делать будем? – Пегас пнул меня левой ногой.

– Ну как что, Коленька? Я так перепугалась, когда он ко мне с твоим портретом пришел. Если бы не я, любой у нас в подъезде и во дворе мог тебя опознать. Нам еще повезло, что Серега был пьян, а то бы все рассказал, как ты к Ольге свататься приходил.

Лицо Пегаса скривилось.

– Сказала тоже, свататься. Да этой ботаничке за счастье, что я обратил на нее внимание. Все выделывалась, недотрогу корчила, про любовь к Сашке своему рассказывала. И что? Где теперь этот ее Сашка? Свалил и бросил, а от меня нос воротила.

– У них вся семья такая дебильная. Еще бабка у нее была такая же малахольная, в вечную любовь верила, – громко расхохоталась Елизавета.

Я смотрел на нее с недоумением.

Неужели все то, что рассказала мне эта бабка пару дней назад, было вымыслом?

Ведь здесь же, в этой квартире, она плакала о своей любви к Владимиру, деду Ольги. Рассказывала о привороте, изменившем ее жизнь.

Неужели все это была ложь?

– Че зенки разинул? Не врала я тебе, ну не совсем врала.

– Ой, баба Лиза, ты опять рассказываешь сказки? А хотите, Иван Андреевич, я ваше любопытство развею? Эту сказочку про вечную любовь я слышу с детства, хотя мои родители и чурались тетки с ее магическими бреднями.

– Бреднями? Ах бреднями! – вспылила Елизавета.

– Хорошо, не бреднями. Так вот, на самом деле было все совсем не так. Конечно, и Владимир был, и Надя, и семья академиков. Вот только не Надя жениха отбила у подруги, а наоборот, это моей бабуле Лизе жених Надин понравился. И для того, чтобы его приворожить, она специально поехала к знахарке в деревню. Та и дала ей кулечек с травами, а дальше произошло то, что произошло. Это она вам все верно рассказала.

Я замычал.

– Спрашивает, зачем ты ему все это наговорила?

– Ну, я испугалась, что он на твой след выйдет, и специально запутывала.

– Запутала, все запутала. Но как раз эта история и подсказала мне, как добиться любви Ольги. Я тоже собирался ее только приворожить, и то только в отместку приворожить, жениться на ней и не планировал. Так эта дура от меня шугалась. В Интернете я нашел массу информации про привороты – любовные привязки, но с этой малахольной ничего не получалось. Она боялась меня. Так вот, пока искал про привороты, я нашел очень интересную статью про «Венчание сил» Мансура. Вот что главное! Вот что мне было нужно! На фиг нужна эта дурная баба Большакова, когда я мог бы получить все! Все, что пожелаю! Самых красивых женщин, миллиарды денег, безграничную власть.

Глаза Пегаса загорелись, а он не просто фанатик, он еще реальный психопат.

– Развяжи ему рот, орать он не станет. Ведь не станете же, Иван Андреевич? Не разочаруйте меня.

С ножницами на изготовку ко мне приблизилась Елизавета.

Я невольно отшатнулся от нее. Она тоже явная психопатка.

Какое милое семейство маньяков!

Отклеив скотч с моих губ, она воззрилась на Николая, как на верховное божество.

– Ты убил ее, Ольгу? И Алису? Свету? – онемевшими губами спросил я.

– Про них тоже знаешь? Глупые гусыни. «Нет, Колечка, ты, конечно, хороший, но я тебя не люблю. Я всегда буду любить и ждать своего бывшего». Идиотки, – передразнил он девушек.

Тут я вспомнил слова Юлии: «У каждой девушки есть в жизни своя великая любовь». А ведь и правда, Алиса любила только своего Дениса, Ольга ждала одноклассника Сашу, у Светланы тоже, скорее всего, был свой Принц.

– Ты их из-за этого убил?

– Ты тоже идиот? Они мне были нужны для «Венчания». А ты ничего этого не знаешь и не поймешь…

– Почему не знаю? Все я знаю – только для «Полуночного венчания» Мансура все жертвы должны были тебя любить. А они, судя по всему, тебя люто ненавидели.

Тут засмеялась Елизавета Федоровна, смеялась она тоненьким дрожащим голосочком, очень в этот момент напоминающим свою болонку Матильду.

Пегас лишь ухмыльнулся:

– А вот здесь, Иван Андреевич, и начинается самое интересное. Любили они в тот момент меня, безумно любили, на свидание бежали посреди ночи, так рвались увидеться. А знаешь почему?

Я отрицательно замотал безумно болевшей головой.

Нужно было тянуть время любым способом, пока эти психопаты со мной разговаривают, убивать меня не будут.

– А затем, милейший Иван Андреевич, что в этот момент вместо меня они видели Дениса, Сашу, Мишу.

В эту секунду он посмотрел в глубь меня своими бездонными глазами, и там, где только что стоял Николай, я увидел Дениса Алексеева.

Я даже заморгал от увиденного. Денис протягивал ко мне руки и молил:

– Алиса, прости меня. Давай начнем все заново. Вернись ко мне!

В его глазах было столько любви и раскаяния, что, будь я на месте Алисы, поскакал бы к нему, подняв хвост.

Я снова замотал головой, пытаясь прогнать наваждение.

Как такое может быть?

Тут я увидел, что потолок зашатался, и снова передо мной стоял Пегас-Николай.

Елизавета, видя мое ошарашенное лицо, снова тоненько засмеялась:

– Коля молодец, Коля большой молодец!

– Как? Как ты это сделал?

Пегас догрыз яблоко и метким броском отправил его в горшок с розовой фиалкой.

– Все элементарно! Кроме свитка с «Венчанием сил» я забрал у Серого Чернокнижника, а ты не знаешь, кто это, так вот забрал еще один очень увлекательный ритуал, называется он «Морок». При помощи «Морока» плюс небольшого гипноза можно внушить глупым дурочкам, что перед ними хоть Гамлет, Принц Датский.

– Гамлет, ха-хаа… Гамлет, – упивалась бабулька Овсянникова.

– Я не верю во всю эту магию и не подвержен гипнозу, как ты это сделал? – тянул время я.

– Да, я забыл про еще один маленький ингредиент к ритуалу. Тебе понравился бабушкин ароматный чаек? Ты пил его несколько дней назад, потому действие «Морока» на тебе столь недолговременно. А вот у Мансура было написано, какие травки и как нужно заварить, чтобы получить отличный эффект. А что стоило этих дур Алису, Свету, Ольгу пригласить на свидание, подлить пару капель в чай-кофе-компот, и вуаля, они видят своих любимых-ненаглядных. И делать с ними можно было что угодно.

Тут Пегас злобно расхохотался:

– Они даже при сексе считали, что спят со своими возлюбленными. Какие же дуры!

Вот откуда у Алисы взялась беременность, внезапно понял я.

– Но почему они никому не рассказывали о ваших свиданиях?

– «Морок» можно запрограммировать на что угодно, хотя бы на блок сознания. Блок воспоминания о нашем свидании. Программа запускалась по одному ключевому слову. Я звонил этим курицам, говорил: «Привет, крошка», и тут же эта «крошка» слышала голос своего Дениса, Вани, Пети. После наших пылких свиданий она уже ничего не помнила. Гениально, правда?

– Да уж, гениально. Но для чего ты убил их всех?

– Какой же ты все-таки придурок, Еремин! Эти курицы не прошли «Венчание», они все сдохли в самый неподходящий момент. То ли «Морок» долго на них не действовал, то ли они недостаточно любили своих дебилов, но у них у всех отказывало сердце. Приходилось мне выбрасывать их трупы каждое полнолуние. Идиотизм какой-то! Но я все равно своего добьюсь! Все равно я закончу «Венчание», и никто не сможет меня остановить.

– Зачем ты мне это рассказываешь?

– Ты еще не понял? У тебя сейчас тоже в одночасье просто остановится сердце. Работа у тебя сложная, вредная. Зашел к бабульке чайку попить, и сердечко подкачало. А баба Лиза подтвердит, как ты упал прямо посреди кухни, схватился за сердце, и даже приехавшая «Скорая» не смогла тебя откачать.

– Ха-ха, великолепная идея, Коленька, – даже захлопала руками от счастья старая злодейка.

– А с чего это у меня остановится сердце? Я не красна девица, чтобы в твоих шаманских ритуалах участвовать, и с сердцем у меня проблем нет.

– У этих девок тоже не было проблем со здоровьем. А в ритуале, Иван Андреевич, все-таки нужно будет поучаствовать, – с грустной улыбкой произнес маг-самоучка. – И к сожалению, я думаю, вы меня все-таки совсем не любите, поэтому, наверное, сердечко не выдержит. Мне очень жаль, Иван Андреевич, но такова ваша судьба. Как говорится, ничего личного. Я сам вас убивать не буду, это вы сами умрете от остановки сердца. И любой врач подтвердит это. А чай с травками, который вы принимали, имеет легкий галлюциногенный эффект и совершенно не растворяется в крови. Так что все чисто. Извините, се ля ви, как говорят французы.

И, насвистывая веселый молодежный мотивчик, Пегас достал из ящика стола небольшой чемоданчик, оттуда вытащил черные восковые свечи и неторопливо принялся расставлять их посреди комнаты.

– Но сегодня же не полнолуние? – закричал я. Предательский озноб начал трясти мое тело.

– Да, я знаю, не полнолуние. Значит, еще одно условие ритуала нарушено, и сердце у вас точно не выдержит.

– Меня будут искать. Слышишь ты, Николай, твоими фотороботами уже наводнен весь город. После моей смерти обязательно проверят твою полоумную бабку и выйдут на тебя.

– Я сомневаюсь в этом. Уже сегодня вечером я буду очень далеко отсюда. В Питере можно тоже найти массу влюбленных дурочек, ждущих своего принца. А от бабки моей вы вряд ли чего добьетесь, она хорошо умеет сказочки рассказывать.

Расставив свечи, Николай вытащил из чемоданчика длинный черный плащ с капюшоном и кивком указал Лизе на дверь:

– Подожди на кухне, через полчаса войдешь.

Та кивнула, напоследок злобно мне ухмыльнулась и вышла из комнаты.

Я понял, что жить мне осталось только полчаса.