Текст книги "Путь на эшафот"
Автор книги: Виктория Холт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 34 страниц)
Однако на людях Анна не предавалась меланхолии. Она обрадовалась, хотя и упрекала себя за это, когда узнала, что семейная жизнь Перси и Марии не сложилась. Она обвиняла Перси за его слабость. Говорили, что леди Мария очень злопамятна и не может простить мужу то, что он влюбился в Анну Болейн и устроил такой скандал. Ну и прекрасно, думала Анна. Пусть Перси помучается. Ведь она мучалась и все еще мучается. Сколько раз за эти годы она упрекала его в неверности! Возможно, теперь он понял, что легкий путь не всегда лучший путь. Она высоко держала голову, считая своего любимого слабым человеком. Ей хотелось бы, чтобы он был таким, как Томас Уайатт, который преследовал ее своим вниманием с тех пор, как она вернулась в Англию. Она думала, что сама немного влюблена или готова влюбиться в своего кузена Томаса, самого красивого, отважного и страстного юношу при дворе. В его чувствах к себе она не сомневалась. Это было видно по его глазам и по стихам. Он был достаточно безрассудным, чтобы не скрывать своих чувств.
Был еще один человек, который не спускал с нее глаз. Анна прекрасно это видела, хотя другие, возможно, ничего не замечали. Этот человек не был хитер, однако до сих пор ему удавалось скрывать свои чувства по отношению к одной из фрейлин жены.
Анна почти не думала об этом человеке. Ее не беспокоили его взгляды, постоянно обращенные в ее сторону. Вел он себя достаточно корректно, но были при дворе и такие, кто начал кое-что замечать. Эти люди криво усмехались. Ну что же, король покончил свои отношения со старшей сестрой, а теперь собирается заняться младшей! Чем примечательны эти Болейны? Томас продвинулся по службе так быстро, как не продвигался сам милорд кардинал. Джордж занимает посты, на которых должны находиться седовласые мужи. Мария… Ну, с Марией все понятно. А теперь настала очередь Анны?
Нет, решительно сказала себе Анна. Я не пойду по стопам Марии! Никогда!
Если бы Томас Уайатт не был женат, думала она, как было бы приятно слушать его прекрасные стихи, которые в основном касались ее персоны. Она представляла себе большой холл в Аллингтонском дворце, украшенный к Рождеству. Она и Томас развлекают гостей. Но этого не будет. Увы, это невозможно.
Ее положение при дворе теперь стало довольно сложным. Она думала о беседе, которую имела с королем, когда он, увидев ее в парке, спустился к ней и сказал, что хочет поговорить. Его глаза горели странным огнем.
Он попросил ее пройти с ним в маленький летний домик, где им никто не мог помешать. Она очень испугалась, но взяла себя в руки, поняв, что ей понадобится весь ее ум. Она не будет с ним груба, но откажет ему. Нужно будет как-то успокоить его, смягчить и попросить, чтобы он переключил свою страсть на другую, более покладистую жертву.
Анна вошла в домик. Щеки ее горели, она была испугана, но голову держала высоко. Она взяла себя в руки и успокоилась. Генрих стоял и смотрел на нее, прислонившись к двери, могущественный человек в яркой блестящей одежде. Он просил ее, чтобы она приняла дорогой подарок, сказал, что она ему понравилась еще тогда, когда он увидел ее в саду замка Хивер, что ему еще никто никогда так не нравился, сказал, что любит ее. Говорил он уверенно – ему казалось, стоит объяснить ей свои чувства, и она сдастся. С женщинами так было всегда.
Она встала перед ним на колени, и он поднял ее. Она не должна вставать перед ним на колени, сказал он галантно – это он должен стоять перед ней на коленях, так как еще никогда в жизни не был так влюблен.
Она ответила:
– Думаю, такой благородный и достойный король, как Его Величество, говорит эти слова в шутку, желая проверить меня. Поэтому, чтобы облегчить вам задачу и избавить от труда говорить об этом будущем, умоляю Ваше Величество отказаться от подобных намерений. Говорю вам это от всего сердца, мой благородный король. Я предпочитаю потерять жизнь, чем потерять невинность, которую подарю в качестве приданого своему будущему мужу.
Это было смело с ее стороны и одновременно умно, что было характерно для Анны. Она заранее предполагала: что-то в этом роде должно произойти, и подготовилась, как себя вести и что ответить. Она не Перси, и ее нельзя запугать. Она подданная короля, а Генрих – король. Она прекрасно это понимает. Но любовь – это вопрос, который решается между мужчиной и женщиной, а не между королем и его подданной. И Анна не забывала прав, которые принадлежат ей, как женщине, хотя вела себя очень тактично и осторожно.
Король был поражен. Она казалась такой прекрасной, что он был готов простить ей то, что она ему отказала. Она хочет его подразнить? Прекрасно. Он охотник и любит погоняться за своей жертвой. Он попросил ее встать с колен и сказал, буквально пожирая девушку глазами – он представлял, что уже обладает ею, – что все же не оставляет надежды.
Но она подняла голову и вспыхнула.
– Думаю, мой король, надеяться вам не на что, – сказала она. – Я не могу стать вашей женой, потому что я ничего из себя не представляю, к тому же у нас уже есть королева. – Помолчав, она добавила: – Я никогда не буду вашей любовницей!
Генрих выскочил вон. Он ходил по своим покоям взад-вперед. Он страстно желал Анну, когда она еще была шестнадцатилетней девочкой, но тогда его совесть одержала верх над желанием. Он не препятствовал ее желанию открыть дверь клетки и вылететь на свободу. Но она вернулась, еще более желанная и очаровательная, чем раньше. На этот раз, думал он, ей убежать не удастся. Он постарался заставить свою совесть молчать и получил решительный отказ. Фантастика! В его длинной долгой жизни любовных похождений такого еще не случалось. Он король, а она одна из самых скромных прислужниц королевы. Нет! Это обыкновенное кокетство, и она хочет подразнить его, чтобы он распалился, загорелся желанием. О, если бы это действительно было так!
Его влечение к Анне удивляло его. Он знал, что такое желать женщину, знал, как быстро желание возникает и как быстро удовлетворяется. Женщина вызывала страсть, через какой-то промежуток времени страсть угасала и наступал конец. Таков был неизбежный ход событий. Как вдруг появилась женщина, которая сказала ему решительным голосом: «Я никогда не буду вашей любовницей!» Он был зол на нее. Что, она забыла, с кем разговаривает? Она разговаривала с ним так, будто он был не королем, а обыкновенным человеком. Точно так же она разговаривала с ним и в саду в Хивере. Король побагровел от злости, но быстро успокоился. Что толку злиться на того, кто поймал тебя в сети? Эта ее гордость, ее чувство собственного достоинства сделают его победу еще более желанной.
Король посмотрел на себя в зеркало. Прекрасная фигура. Костюм стоит три тысячи фунтов, не считая драгоценностей, которыми он украшен. Но Анна не такая девушка, чтобы польститься на одежду. Для нее главное, что под этой одеждой. Он улыбнулся. Он был уверен, что добьется успеха.
Он тоже изменился с тех пор, как в нем проснулась совесть.
Правда, вряд ли кто-то это заметил. Совесть все еще давала о себе знать. Однако произошло одно существенное изменение: отныне не совесть руководила им, а он руководил совестью. Он пытался ее успокоить, умиротворить. Заранее обдумывал события, рассматривал их со своей точки зрения, прежде чем дать возможность совести взять над ним верх. Взять, например, Марию Болейн. С ней все кончено. Он решил положить конец этой связи, как только Анна вернулась в Англию. Он больше не будет думать о Марии. Конечно, он знал, что найдутся люди, которые скажут, что между ним и Анной что-то есть. Но разве так не случалось раньше? Разве не было при дворе людей, которым нравились две сестры? Может быть, и с ним такое раньше бывало. Ведь нравы при дворе всегда были таковы, что никто не мог сказать наверняка, кто кому родственник. У этих сестер могут быть разные отцы. Вот именно! И тогда они родственницы всего наполовину. Возможно, у них даже разные матери. Кто знает… Бывает, детей меняют. Словом, не стоит даже думать об этом. Предположим, он откажется от Анны, потому что она сестра Марии, найдет ей жениха, а потом окажется, что Анна и Мария вовсе не сестры! А разве не больший грех жениться на жене другого человека? Его тяга к этой девушке может быть побеждена только одним путем – он должен убедить себя в том, что она на самом деле сестра Марии Болейн. Вот тогда он успокоится.
Была еще одна вещь, не дававшая покоя его совести и беспокоившая его с тех пор, как он узнал, что у его жены Катарины больше не может быть детей. Он очень переживал из-за этого. Даже обсуждал этот вопрос со своими близкими друзьями. За все годы их совместной жизни у них родилась одна дочь. Что это могло значить? Почему все сыновья Катарины умирали? Почему только один их ребенок, притом девочка, остался в живых? Генрих решил, что он знает, почему так произошло. Их с Катариной брак был проклят. Что он сделал такого, чем прогневил Бога? Он думал, думал и наконец понял. Да, он согрешил, женившись на жене родного брата! Разве не говорится в третьей заповеди Моисея в Ветхом Завете, Левите, что если человек женится на жене своего брата, этот брак будет бездетным? Он прекратил всякие брачные связи с Катариной после того, как врачи сказали, что у нее больше не будет детей. Он прекрасно помнит этот день. У Генриха Тюдора не будет сыновей! Всего одна дочь? Почему? Почему? И он стал думать о разводе. А почему бы и нет? Разводы запрещаются церковью. Но можно получить разрешение Папы, если, конечно, выдвинуть политические причины. Папа всегда готов пойти навстречу высокопоставленным людям. У него должен быть наследник! Генрих убеждал в этом свою совесть. Что произойдет, если я умру, а наследника у меня не будет? У нас с Катариной есть дочь, Мария. Но женщина не может сидеть на английском троне! Только не это! У меня должен быть мальчик! Женщина не может править великой страной. Потомки мне этого не простят. У меня должен быть наследник!
Он посмотрел на себя в зеркало. Великолепный мужчина. Большая голова. Мощные сильные плечи. И такой мужчина не может дать Англии сына, наследника! Не так давно Элизабет Блант родила ему сына. Он дал ему титул герцога Ричмондского – этот титул он сам носил в юности. И сделал это назло Катарине. У меня может быть сын! Ты теперь видишь? Это мой сын. Это ты не можешь родить мальчика. Она плакала украдкой, молилась, но ничего не помогало. Она родила ему всего одну дочь, потому что она ему солгала. На лбу Генриха выступили вены. Она поклялась ему, что у них с Артуром не было никаких близких отношений. Она обманула его. Да, эта бледная холодная испанка заставила его жениться на ней обманным путем и поставила под угрозу всю династию Тюдоров. Генрих был полон справедливого, как он считал, гнева. Он жаждал развода. И причины для этого были самые благородные, ибо он думал не о своих интересах, а об интересах династии Тюдоров. Нет, дело совсем не в том, что он хочет доказать свою мужскую силу окружающим, и не в том, что ему нужно избавиться от постаревшей и подурневшей жены. Дело в том, что он, который не колебался ни минуты прежде чем ввергнуть народ в бесполезную войну, сейчас хотел избежать войны гражданской, ибо боялся, что живет в грехе с той, которая никогда не была его истинной женой, так как до этого жила с его братом. И это диктовала ему его совесть. Совесть человека, влюбленного в такую красивую и гордую девушку, жестокие губы которой произнесли: «Я никогда не буду вашей любовницей!» Но он пока не придавал ее словам особого значения. Король не может жениться на фрейлине королевы, как бы желанна она ни была. Нет, нет! Такие мысли не беспокоили его, во всяком случае он не думал об этом серьезно. Девушка была рядом, ему нравилось представлять ее в своих объятиях. В этом не было ничего дурного. Мужчина может думать о приятном. Но это так, пустяки. Главное – это получить развод. Его чувства к девушке – это его личное дело, развод – дело государственное.
Итак, мысли короля были заняты всем этим, он постоянно помнил о том, что та, которая нравилась ему больше всех, его не хочет. Но он был терпелив, как хороший охотник, который выжидает время, чтобы получить свою жертву.
Следовательно, в замечании герцогини Норфолкской, говорившей своей внучке Катерине Ховард о том, что Анна Болейн водит короля за нос, была доля правды.
В покоях дворца в Хивере Джейн Болейн ссорилась со своим мужем. Он сидел у окна – красивый, что ее волновало, и безразличный, что приводило ее в бешенство. Он писал что-то на листке бумаги, улыбался, так как у него довольно хорошо складывались слова к песне, музыку для которой, он не сомневался, напишет его умная сестра, и они вместе споют ее королю.
– Замолчи, Джейн, – сказал он беззлобно, что привело ее в бешенство. Она знала, что она ему настолько безразлична, что он не собирается тратить на нее свои нервы. Он постукивал ногой по полу, довольный тем, что у него получалось.
– Говорю я или молчу, тебе все равно. Ты не обращаешь на мои слова никакого внимания, не слушаешь меня.
– Ты как всегда не думаешь, что говоришь. Если бы мне было все равно, я не просил бы тебя замолчать.
Она нетерпеливо пожала плечами.
– Слова! Одни слова! Ты всегда знаешь, что сказать. Я ненавижу тебя. Зачем я только вышла за тебя замуж?!
– Наши чувства, моя милая Джейн, взаимны, если хочешь знать.
Она подошла к нему и села рядом.
– Джордж, – плаксиво начала она.
– Если ты действительно испытываешь ко мне такую ненависть, может быть, было бы лучше, чтобы ты не садилась со мной рядом. – Он вздохнул. – А лучше всего было бы, если бы ты покинула эту комнату. Конечно, уйти могу я. Но ты пойдешь следом и не оставишь меня в покое.
Говорил он все это усталым тоном. Перо в его руке двигалось, как бы призывая его покончить с этой глупой перепалкой и заняться тем, что было для него важно. Он снова стал постукивать ногой по полу.
Джейн выхватила из рук мужа перо и бросила его на пол.
Он сидел очень спокойно и смотрел не на нее, а на перо. Если бы она могла вывести его из себя, она не злилась бы так. Ее возмущало именно безразличие мужа.
– Я ненавижу тебя! – крикнула она.
– Повторение одного и того же слова не усиливает, а, напротив, уменьшает его значение, – заметил он своим легкомысленным тоном. – Злость должна быть высказана кратко. Повторение всегда вызывает подозрение, что это не так, дорогая Джейн.
– Дорогая Джейн! – она задыхалась от возмущения. – Когда это я была для тебя дорогой?
– Ты задаешь мне вопрос, на который я, будучи галантным мужчиной, должен ответить неправду.
Вел он себя жестоко. Да он и хотел быть жестоким. Он знал, как ее обидеть. Она была ревнивой и мстительной, а он, не испытывая к ней любви, был равнодушен к ее ревности, но не хотел, чтобы она считала его своей вещью. Что же до ее мести, он плевать на это хотел. Он был неосторожен и не боялся за себя.
Родители Джейн сочли выгодным для себя соединить богатства своей дочери с владениями Болейнов, которые быстро росли благодаря королевской милости. Джейн вышла замуж за Джорджа. А выйдя замуж, поддалась его очарованию, легкости манер, уму. Но были ли у нее надежды завоевать его любовь? Что она знала о вещах, которые были ему столь дороги? Он считал ее глупой, заурядной, необразованной. Почему он не мог просто веселиться, смеяться над шутками, которые ей так нравились? Почему он не был счастлив в браке, не хотел иметь детей? Будучи глупой, Джейн думала, что, устраивая скандалы, обращая на себя его внимание, она сможет привлечь к себе его интерес. Но это, напротив, отдаляло его, утомляло и наводило на него тоску. Они странные люди, думала Джейн, эти двое молодых Болейнов. Как они похожи друг на друга. Оба притягивают к себе людей, и не только их круга, но и тех, кто совсем иной, чем они. Джейн считала, что и брат и сестра очень холодные. Она ненавидела Анну, она никогда не была так несчастлива с тех пор, как вернулась Анна. Она ненавидела Анну не потому, что та плохо к ней относилась. Нужно сказать, что вначале Анна пыталась наладить с ней родственные отношения. Она ненавидела Анну за то, что та имела влияние на брата, что он уделял ей, своей младшей сестре, больше внимания, чем ей, Джейн, которая была его женой, обожала его. Сестру свою он любил, а Джейн презирал.
Сейчас она пыталась вывести его из себя, чтобы он схватил ее за плечи, потряс, даже ударил. Возможно, он понимал, чего она хочет, потому что был дьявольски умен и знал ее лучше, чем она саму себя. Поэтому он сидел, сложив руки, и смотрел на перо, воткнувшееся в пол. Джейн наводила на него скуку, он устал от этих бесконечных сцен, которые она устраивала, и не задумывался о ее чувствах.
– Джордж…
Он поднял брови.
– Я так несчастна!
– Мне очень жаль, – довольно мягко ответил он. Она придвинулась к нему. Он не шелохнулся.
– Что ты пишешь, Джордж?
– Да так, чепуха.
– Ты очень расстроился, что я помешала тебе?
– Совсем нет.
– Это хорошо, Джордж. Я не хотела мешать тебе. Поднять твое перо?
Он засмеялся, встал и сам поднял перо. Ему всегда нравилась в ней эта ее черта характера – в конце концов она становилась разумной.
– Прости меня, Джордж.
– Ничего. Я тоже виноват.
– Нет, Джордж. Это я такая глупая. Скажи, ты готовишься к карнавалу, который собирается устроить король?
– Да, – ответил Джордж и повернулся к ней, чтобы рассказать, что он, Уайатт, Серрей и Анна собираются сделать. Но потом подумал, что не стоит. Она притворится, будто ей интересно, будет внимательно его слушать, чтобы понять, что он хочет сказать, а потом выдаст какую-нибудь глупость, и он убедится, что она не слушала его, а просто делала вид, пытаясь склонить к любовным играм. А у него не было никакого желания заниматься любовью, ибо Джейн не привлекала его физически. Особенно тогда, когда она старалась во что бы то ни стало соблазнить.
Она подошла поближе, склонила голову, желая прочесть, что написано.
– Очень умно, Джордж.
– Чепуха! Это ужасно. Все нужно переделать.
– Это слова песни?
– Да, Анна напишет к ней музыку.
Анна! Одно упоминание о ней вывело Джейн из себя.
– Ну да, Анна, – презрительно заметила она.
Но увидев, как глаза его вспыхнули гневом, попыталась сдержать себя.
– А почему бы и не Анна? – спросил он, нежно выговаривая это имя.
– Почему бы и не Анна? – передразнила она его. – Я уверена, что ни один великий музыкант королевства не сможет написать такую великолепную музыку на твои стихи, как Анна. Ведь ты так думаешь, правда?
Он ей ничего не ответил.
– Я уверена, что даже если музыку сочинит сам король, ты все равно будешь считать, что Анна напишет лучше, чем Его Величество!
Он рассмеялся.
– Ты просто дурочка. Король не обязательно должен быть самым талантливым музыкантом или композитором. Есть люди талантливее его.
– За то, что ты сейчас сказал, Джордж Болейн, можно лишиться головы.
– Конечно, если на меня донесут куда надо. Так что же ты предлагаешь, моя дорогая женушка? Ты собираешься донести на меня?
– Клянусь, что когда-нибудь я сделаю это!
Он снова засмеялся.
– Я не удивлюсь, Джейн. Ты ведь дура. Поэтому твоя ненависть и жажда мщения могут вполне довести тебя до такого состояния, что ты решишь послать своего мужа на эшафот.
– И это будет только справедливо! Ты этого заслуживаешь.
– Конечно! Ведь все, кому отрубили голову, это заслужили. Они говорили то, что думали, выражали свое мнение или просто были близкими родственниками короля. Это предательство, моя дорогая Джейн.
Она любила мужа за его смелость. Как бы ей хотелось самой быть такой, как он, наслаждаться жизнью и одновременно не дорожить ею!
– Ты просто дурак, Джордж! Твое счастье, что у тебя такая жена, как я!
– Ты права, Джейн, – сказал он, презрительно улыбнувшись.
– Ты хочешь, чтобы я была такой, как твоя сестра Анна, чтобы я выглядела, как она, одевалась, как она, писала стихи, как она… Тогда бы ты меня любил!
– Ты никогда не сможешь быть такой, как Анна.
– Не все же такие совершенные!
– Анна далеко не совершенна.
– Как ты можешь так говорить! Это святотатство! Ведь в твоих глазах она само совершенство!
– Моя дорогая Джейн. Анна именно потому и очаровательна, что несовершенна. А вовсе не из-за тех положительных качеств, которыми обладает.
– Думаю, ты проклинаешь судьбу за то, что не можешь жениться на своей сестре!
– Я никогда в жизни не слышал подобной глупости!
Она заплакала.
– Джейн. – Он положил руку ей на плечо. Она бросилась к нему, обняла его и постаралась выдавить как можно больше слез, так как только это на него действовало. Вдруг они услышали шаги в коридоре и стук в дверь.
– Войдите! – крикнул Джордж, отстраняя от себя Джейн. В дверях появились люди, они смеялись и громко разговаривали.
Первым вошел красавец Томас Уайатт. Он пел балладу. Джейн не любила Уайатта. По правде говоря, она всех их ненавидела. Они были похожи друг на друга. Важные персоны при дворе, фавориты короля, и все кровные родственники. Они, конечно, были блестящими молодыми людьми, дворцовыми заводилами. Одноглазый Фрэнсис Брайан, Томас Уайатт и Джордж Болейн – все они недавно вернулись в Англию, кто из Франции, кто из Италии. И пытались изменить несколько тяжеловатую атмосферу при английском дворе, сделать ее похожей на атмосферу тех дворов, где побывали. Эти веселые молодые люди пытались избавить английский двор от скуки. Они не были ни солдатами, ни советниками короля. Они были поэтами своего поколения и хотели развеселить короля, заставить его смеяться, наслаждаться жизнью. А королю именно это и было нужно. И молодежь крутилась вокруг леди, которая очень интересовала короля, и Его Величество к ним благоволил.
Джейн нахмурилась – Анна тоже была с ними.
Анна улыбнулась Джейн и подошла к брату.
– Покажи, что ты написал, – сказала она и вырвала у него из рук листок. Она начала читать вслух, потом вдруг остановилась и стала напевать. Ее окружили. Она постукивала в такт песне ногой, как это делал ее брат. Уайатт, такой же смелый, как и красивый, сел на подоконник между ней и ее братом. Он не мог оторвать от Анны глаз.
Джейн отошла от них, но они этого даже не заметили. Она была за чертой их магического круга, она не была одной из них. Она смотрела на них, в основном на Анну, на ее длинные рукава, с помощью которых девушка пыталась скрыть недоразвитый шестой палец на руке, на украшение на шее, скрывавшее довольно некрасивую родинку. Теперь все леди при дворе носили такие рукава и такое ожерелье. Джейн поднесла руку к горлу и потрогала такое же ожерелье. Почему, почему Анне все так легко дается? Почему она, Джейн, никому не нравится? Почему Джордж любит свою сестру больше, чем жену? Почему этот умный красавец Томас Уайатт влюблен в Анну?
Джейн не переставала задавать себе эти и другие вопросы. И горечь ревности разъедала ее сердце.
Уайатт увидел ее у пруда в саду с вышиванием в руках. Он быстро подошел к ней. Он был глубоко и страстно в нее влюблен. Она подняла голову и улыбнулась ему – ей нравилось его красивое лицо, его острый ум.
– Томас…
– Анна…
Он присел рядом.
– Не правда ли, Анна, как хорошо иногда побыть в одиночестве после этих утомительных дворцовых церемоний!
– Ты прав, я тоже так считаю.
Глаза ее были задумчивы. Он тоже задумался. Они оба вспоминали Хивер и Аллингтон в тихом Кенте.
– Мне бы хотелось сейчас оказаться там, – сказал он, даже не объясняя где – они так хорошо понимали друг друга, что иногда могли читать мысли.
– Сады в Хивере сейчас великолепны.
– В Аллингтоне тоже все цветет, Анна.
– Да, в Аллингтоне тоже.
Он придвинулся к ней поближе.
– Анна, давай вместе покинем двор. Поедем в Аллингтон и будем там жить…
– Как ты можешь так говорить, – возразила Анна. – Ведь ты женат!
– А! – Голос его был грустным. – Помнишь счастливые дни нашего детства в Хивере?
– Помню, – ответила Анна. – Однажды ты запер меня в подвале замка, и я чуть не умерла там со страха. Ты был жестоким мальчишкой, Томас!
– Я? Жестоким? По отношению к тебе? Никогда! Я был очень нежен к тебе, Анна. Почему мы не могли понять, что наше счастье в том, чтобы быть вместе.
– Думаю, потому, Томас, что молодые люди не бывают мудрыми. Только опыт дает возможность познать уроки жизни. Как жаль, что, приобретая опыт, мы часто теряем самое для нас дорогое!
Он взял ее за руку, но она вырвала ее.
– Пора возвращаться, – сказала она.
– Подожди… Я хотел бы, чтобы мы понимали друг друга!
– Ты женат!
– Но я несчастлив с женой, – возразил он. Однако Анна не приняла это возражение во внимание.
– Ты не имеешь права так со мной разговаривать, Томас.
– Значит, прощай счастье, Анна? Прощай навсегда?
– Если счастье – это наша с тобой семейная жизнь, то да.
– Ты обрекаешь меня на вечную тоску.
– Ты сам себя обрек на это, а не я!
– Но я был так молод…
– Да, ты был скороспелым мальчиком.
Он грустно улыбнулся, вспомнив свою юность. Да, он был очень способным ребенком. Его послали учиться в Кембридж, когда ему было двенадцать лет, а в семнадцать женили на Элизабет Брук, которую сочли подходящей для него невестой – она была дочерью лорда Гобхэма.
– Почему наши родители, желая нам добра, женят нас на тех, кого выбирают сами, а не кого выбираем мы? И почему этот их выбор приводит к несчастливому браку?
Анна сказала:
– Все вы мягкотелые. Все! – Глаза ее вспыхнули, когда она вспомнила Перси. Она любила Перси и потеряла его, потому что Перси был просто листок, гонимый ветром. Этот злодей кардинал, которого она ненавидела, огласил приговор, и Перси, будучи бесхребетным, согласился с ним. А теперь он будет жаловаться, что судьба не дала ему счастья, хотя сам не боролся за свое счастье. И Уайатт, который ей нравился и которого она могла бы полюбить, делает то же самое. Они подчинились воле родителей, они женились не на тех, кого выбрали сами, а на тех, кого выбрали для них родители. А теперь жалуются на свою судьбу!
– Меня никто не мог бы заставить! – сказала она. – Я сама выберу свой путь, и Бог мне в помощь. И что бы меня ни ожидало, жаловаться не буду.
– Как жаль, что я тогда не знал, что счастье мое – это Анна Болейн.
Она смягчилась.
– Но как ты мог это знать? Ведь тебе было всего семнадцать, а я была совсем маленькой девочкой…
– К тому же ты хотела выйти замуж за Перси.
– Ах, ты об этом! – Она покраснела, вспомнив все свои унижения, оскорбительные заявления кардинала. – Да, это не удалось, так же как и не удалась твоя женитьба, Томас, только по другой причине. Но я рада, что случилось именно так, а не иначе – я никогда бы не смогла любить труса!
Он вдруг повеселел. Он решил почитать ей стихи, которые недавно написал. Стихи были написаны о ней и для нее, поэтому она должна услышать их первой.
Она закрыла глаза и стала слушать. Стихи ей очень нравились, и ей стало грустно от того, что не сбылось. Там, в саду, на берегу пруда, она вдруг подумала, что судьба не слишком была к ней благожелательна. Она потеряла Перси, когда они только начали мечтать о счастливом будущем, а Уайатта – еще до того, как возникла надежда, что между ними может быть любовь.
Что ожидает ее в будущем? – спрашивала она себя. Любить, но жить одной? Это ее не устраивало.
Томас кончил читать и положил листок со стихотворением в карман. Лицо его раскраснелось – ему нравилось его стихотворение.
У него есть его поэзия, а что есть у меня? – думала Анна. Да, мы все понемногу пишем стихи, и это нас развлекает. Но это не значит для нас так много, как для Томаса. У него есть его стихи, а что есть у меня?
Уайатт наклонился к ней и сказал очень серьезно:
– Я всю жизнь буду помнить этот день, потому что ты почти призналась мне в любви!
– Иногда, – сказала ему Анна, – я думаю, что любовь не для меня.
– О, Анна, ты сегодня такая мрачная. Для кого же тогда любовь, если не для тех, кто больше всего ее заслуживает! Веселей, Анна! Жизнь – это не только печаль! Кто знает, может прийти день, и мы будем вместе!
Она покачала головой.
– Нет, Томас, у меня грустные предчувствия.
– Брось, ты и грусть несовместимы. – Он вскочил на ноги и протянул ей руки. Она взяла их, и он помог ей подняться. Он не отпускал ее рук. Его губы приблизились к ее губам. Она чувствовала, что ее тянет к нему. Но вдруг перед ней возник образ ее сестры, образ Марии, такой легкомысленной, непостоянной, жаждущей любовных услад. Она отступила от Томаса. Он отпустил ее руки, и она опустила их. Но он дотронулся до брелка, усыпанного драгоценностями, который свисал из ее кармана на золотой цепочке. Он взял его в руку и засмеялся:
– Память об этом дне, когда ты почти призналась мне в любви, Анна!
– Верни брелок! – потребовала она.
– Ни за что! Я буду хранить его, и когда мне будет очень грустно, достану, буду смотреть на него и вспоминать об этом прекрасном времени, когда я стащил его у тебя, а ты почти призналась мне в любви.
– Это все глупости. Я не хочу терять этот брелок.
– Ничего не поделаешь, Анна. Ты его уже потеряла. Это славная вещь. Она внушает мне надежду. Когда я взгрустну, я выну этот брелок, посмотрю на него, и мне сразу станет ясно, что мне есть для чего жить.
– Томас, прошу тебя…
Она хотела выхватить у него побрякушку, но он отступил назад и засмеялся.
– Я никогда не расстанусь с ним, Анна. Тебе придется выкрасть его у меня.
Она подошла к нему, но он побежал, и она побежала следом. Они бегали по саду вокруг пруда. Она старалась забрать у него брелок, а он его не отдавал. Все это очень напоминало их счастливое детство в Аллингтоне или Хивере.
Кардинал ехал, окруженный толпой людей, через Лондонский мост. Он покидал столицу и направлялся во Францию, куда его послал король. Впереди и сзади ехали его люди. Их было много. Среди них были джентльмены, одетые в черный бархат с золотыми цепями на шее, а с ними – их слуги в серых ливреях. Сам кардинал восседал на муле, покрытом красной бархатной попоной, стремена и хомут были из меди и золота. Перед ним несли два серебряных креста и два серебряных жезла, а также большую государственную печать Англии и митру.
Народ смотрел на него неодобрительно. Стали ходить слухи, и не только при дворе, о так называемом «тайном деле короля», и народ винил во всем кардинала, считая, что это он внушил королю такие мысли. Зачем он ехал во Францию? Может быть, хотел там найти новую жену для короля, которая заменила бы ту, что принадлежала ему по закону, их любимую королеву Катарину? Они еще больше полюбили свою всегда спокойную королеву, ибо считали ее бедной обиженной женщиной. Народ Лондона был сентиментален и всегда готов защитить невинно обиженного. В народе распевали песенку, которую сочинил хитрец Скелтон. Это была простая песенка, и в ней весьма прозрачно намекали на кардинала:
