Текст книги "Опрометчивость королевы"
Автор книги: Виктория Холт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)
В палате зачитывали письма герцога к ней, что вызвало всеобщие насмешки. По всему Лондону их цитировали, всячески приукрашивая. Это была злоба дня.
Король заперся в своих апартаментах. Королева слышала, как он беспрестанно разговаривает сам с собой до хрипоты. И еще он молился, было ясно, что он уже не понимает, за кого молится.
Послали Амелию утешить короля. Она рассказывала ему, что прекрасно себя чувствует, как никогда в жизни. Это приносило королю видимое облегчение.
Назначенный парламентом для разбора дела комитет заключил, что герцог невиновен в корыстных поступках, в которых была замешана его любовница. Несмотря на это, он был вынужден оставить армию.
Он порвал с Мэри Энн, а она угрожала опубликовать его письма к ней. Пришлось их выкупить за семь тысяч фунтов и ежегодный пенсион в четыреста фунтов.
Но люди продолжали судачить о Мэри Энн Кларк, и все замечали, что здоровье короля становится все хуже.
* * *
Едва утих скандал с Мэри Энн Кларк, как разразился другой, еще более драматичный, о котором заговорил весь Лондон.
В нем был замешан Эрнест, герцог Кумберлендский, пятый сын короля.
Из всех сыновей короля он был единственным, от кого отец не ждал неприятностей. Его послали в Германию делать военную карьеру, он проявил себя с честью на этом поприще, и по возвращении ему присвоили чин генерал-лейтенанта. Он не только был блестящим военным, но также блистал в Палате Лордов, где слыл превосходным оратором и пользовался уважением принца Уэльского. Братья хорошо относились друг к другу, и Эрнест был уверен, что, когда Георг станет королем, он будет при нем.
Это случилось ночью десятого мая. Герцог Эрнест прослушал концерт и, по его словам, отошел ко сну в своей резиденции в Сент-Джеймском дворце. Вскоре после полуночи его крики разбудили слуг, которые ворвались в его комнату и нашли его в кровати, раненным в голову. Один из его слуг споткнулся о шпагу герцога, лежащую на полу и испачканную в свежей крови.
Во дворце поднялась суматоха, послали за доктором; и скоро заметили, что нигде нет слуги принца, итальянца Селлиса. Один из слуг пошел позвать его и с криком вернулся из его комнаты. Селлис лежал на полу с перерезанным горлом, рядом лежала бритва.
Что случилось в апартаментах герцога Кумберлендского в ту последнюю роковую ночь в мае, никто точно сказать не мог, но ходили упорные слухи. Дескать, герцог рассказывал, что проснулся от шума в комнате и, прежде чем сумел зажечь свечу, получил удар в висок. Он вскочил, и пока его глаза привыкали к темноте, он получил еще один, более сильный удар по голове. Он чувствовал, как кровь струится по лицу, откинулся на подушки и стал звать на помощь.
Вот и все, что он мог рассказать.
Народ был взбудоражен. Этот скандал по драматизму и накалу событий и сравнить нельзя было со скандалом вокруг Мэри Энн Кларк. Нападение на герцога королевского дома в его постели, убийство его слуги – что может быть драматичнее? Должно было вестись следствие. Что оно вскроет? Выдвигались дичайшие предположения. У слуги была красивая жена. Все знали о слабости принцев королевского дома к женскому полу. Но зачем было слуге нападать на принца? Почему убили слугу?
Король становился невменяем.
– Ужасный скандал, – твердил 6н. – Что все это значит, да, что это значит, а? Это хуже, чем все, что раньше вытворял принц Уэльский. Эрнест, что все это значит… что значит?
Есть один факт, молотком стучало у него в висках, у слуги красивая жена. Перед ним возникали картины близости Эрнеста с женщиной… темноволосой женщиной. Итальянкой? «О Боже, помоги мне, – стонал король. – Эта моя семейка сведет меня с ума». Следствие было проведено с соблюдением всех формальностей и с уважительностью к королевской семье. Было нелегко разобраться в свидетельских показаниях. Все оставалось непонятным. Зачем вдруг слуге пытаться убить герцога и потом покончить с собой?
В народе быстро нашли ответ. Он обсуждался в кофейнях и кондитерских. Все казалось простым и ясным, не так ли? Селлис застал свою жену в постели с герцогом. Накинулся на герцога, герцог защищался и убил слугу, а потом инсценировал его самоубийство.
Эта версия казалась логичной для тех, кто хорошо знал принцев, и очень правдоподобной.
Следствие вынесло вердикт о самоубийстве. Селлис в припадке помешательства напал на своего хозяина, а поняв, что он натворил, покончил жизнь самоубийством. То, что на герцога совершено нападение, было бесспорно. Удар по голове, оставивший глубокую рану, мог убить его. Но почему была в крови шпага герцога, ответа не было. И люди вынесли свой приговор, опровергнуть его не могли никакие присяжные.
– Что бы сделали с нами, а? – спрашивали они друг друга. – Если бы мы совершили убийство?
– Повесили бы. Вот что. Ну, да мы-то не герцоги королевского дома.
* * *
– Что дальше, а? Что дальше? – бормотал король, расхаживая взад и вперед по своим апартаментам.
Принц Уэльский выяснял свои отношения с леди Гертфорд. Он был очень робок с леди, что от него и требовалось, ведь она сразу предупредила его, чтобы он не ждал легкой победы. Принц находился в отчаянии. Она не была красивой, но ее элегантность сводила с ума. Она одевалась лучше всех в Лондоне. Ее страстью было следить за покроем платьев да еще чтобы драгоценности составляли с нарядами идеальный ансамбль.
– Совершенство! – вздыхал принц, глядя на нее. Но она была холодна и не скрывала, что должна заботиться о своей репутации. Она не нуждалась в подарках, которыми он мог завалить ее, ведь она была замужем за одним из богатейших пэров парламента. Он мог бы надеяться завоевать ее, прислушиваясь к ее советам, но он принадлежал к вигам, а она – к несгибаемым тори.
Чтобы завоевать ее, приходилось преодолевать столько трудностей, и это было восхитительно.
Но она была признательна, если он вел с ней беседы о политике да еще просил у нее совета, тогда она становилась сразу благосклонной. И этим отличалась от Марии. Вряд ли можно было найти женщину, более непохожую на Марию. Может быть, поэтому его влекло к ней? Он хотел их обеих. Но Мария уже принадлежала ему. Мария была его любящей и преданной женой, ее уже не нужно было завоевывать. И он был без ума от этой ускользающей от него холодной модницы.
Она с интересом слушала его рассказ о состоянии здоровья Его Величества.
– Оно ухудшается, я слышала, – заметила она. Ее глаза блестели. – Это значит, что он недолго проживет.
«Король! – думала она. – Власть! Триумф партии тори!» На это можно было рассчитывать. Но пока король Георг III жив, это всего лишь мечта, а леди Гертфорд не была мечтательницей, она предпочитала суровую реальность.
Ей не следует обсуждать смерть короля. Это неблагоразумно, а она была хитрой женщиной.
– Это может означать регентство, – попыталась она смягчить свои предыдущие слова.
– Если я стану регентом, – сказал он, – я выполню любые ваши просьбы. Вы станете моей правой рукой. Как счастлив буду я назначить красивейшую женщину Англии моим первым министром.
«А что же Фитцгерберт? – удивилась она про себя. – Католичка». Она вздрогнула. Нет, не верила она в эмансипацию католиков, хотя принц, конечно, верил… тогда. Дело даже не в Фитцгерберт и не в ее влиянии, просто он проявляет терпимость… слабость, уточнила она.
Но если он когда-нибудь придет к власти – после коронации или даже как регент, – конечно, она будет к нему гораздо дружелюбней.
Принц понял, почему интересуется леди Гертфорд возможным регентством. Он хотел, чтобы она осознала, что не так долго осталось ждать.
– Я слышал, что мой отец предупредил недавно, отправляясь в парламент, что собирается начать свою речь словами «Мои лорды и павлины». Я думаю, они поволновались, ожидая, что он выполнит свою угрозу.
– Но ведь не выполнил, – сказала леди Гертфорд. – Если бы он это сделал, наступил бы конец всему.
– За последние несколько недель он ужасно сдал. Эти скандалы с Фредом и Эрнестом…
Леди Гертфорд поджала губы. Она не любила скандалов.
Принц чуть было не рассказал ей об инциденте с королем, когда тот инспектировал королевский парусник и на глаза ему попалась смазливая молодая женщина. Он повел себя так, как никто от него не ожидал.
– Клянусь честью, – воскликнул он, да так, что все услышали, – какой симпатичный зад! Вот бы по нему похлопать!
Присутствующие покатились со смеху, а король пытался обнять красотку, которая быстро вырвалась от него, сделала книксен и убежала.
Подобные инциденты на публике означали, что близится кризис.
«Бедный отец, – думал принц с состраданием. – Но если он будет вынужден уйти на покой, это означает регентство».
А если это будет его регентство, то он добьется леди Гертфорд. Она удовлетворит его тягу к романтике, столь сильную в нем, а Мария – это тихая семейная жизнь, пуховая перина, комфорт, она – его жена, его душа, к которой он так привык, что должен искать романтику на стороне.
* * *
Когда Каролина услышала о влечении принца к леди Гертфорд, она зашлась от смеха.
– Он, конечно, дурак, – говорила она леди Шарлотте. – Ему надо держаться Марии. Он не понимает, что в его руках сокровище. Говорят, он сидит и смотрит на мадам Гертфорд со слезами на глазах и с желанием во взоре. И что Мария Фитцгерберт очень сердита на него. Они ссорятся. А у нее есть характер, у нашей соперницы. Не то чтобы она не могла понять этого… но выйти замуж за этого несносного человека. Это у меня вызывает смех… о, что у меня вызывает смех, леди Шарлотта, моя дорогая, так это мысль обо всех этих толстых пожилых людях, ведущих себя, точно юные возлюбленные.
Она хотела слышать, как протекает роман мужа и госпожи Фитцгерберт. И расспрашивала всех, кто навещал ее, об этом романе.
* * *
От короля больше нельзя было скрывать новости. Амелия серьезно больна. С наступлением осени у нее началась болезнь, известная как огонь святого Антония.
То, что в это время праздновали королевский юбилей, было трагедией для короля. Пятьдесят лет назад он взошел на трон, пятьдесят лет тревог и страхов, которые со временем все возрастали. Бросая взгляд в прошлое, он не мог вспомнить всего, но две вещи застряли в его памяти. Потеря колоний и скандалы в семье. Что-то он делал не так. Все его попытки быть добрым человеком и хорошим королем не принесли успеха. Он превратился в трагичного старика. «Иногда я больше мертвый, чем живой, – бормотал он. – О Боже, как бы мне хотелось умереть, ведь я схожу с ума, и это страшно». Его, полуслепого старика, терзало желание любви к женщинам, не утоленное в юности. И все потому, что он желал быть хорошим мужем женщине, которую никогда не любил, тревожился за детей, а теперь лицом к лицу столкнулся с самой страшной своей трагедией – его дорогая Амелия умирала.
Да, нужно крепиться. Она уходит. У нее нет сил жить. Все знали это, хотя и скрывали от него. Все говорили: «Амелия значит для него больше, чем кто-либо. Она поддерживает и утешает короля».
И это была правда, ее нежная красота и ободряющий голос, ее любовь к нему делали его страдания ненапрасными.
Он послал за ее докторами.
– Скажите мне правду! – кричал король. – Не старайтесь меня ввести в заблуждение. Понятно, э, что? Я хочу знать правду. Моей дочери лучше? Ну что, да или нет?
– Она чувствует себя настолько хорошо, насколько можно при ее болезни, Ваше Величество.
– Я жду, что ей будет лучше. Можно надеяться? Скажите мне. Спасите ей жизнь. Разве это нельзя сделать, а? Возвращайтесь к ней. Что вам здесь делать? Вы обязаны быть с ней. Идите к ней… Скажите ей… Скажите ей…
Он закрыл лицо руками.
Доктора переглянулись. Он нуждался в их попечении не меньше, чем его дочь.
К нему пришла принцесса Мэри, ее лицо было в слезах. Мэри любила Амелию больше, чем всех остальных сестер, она почти не покидала комнаты больной. Король был очень признателен ей за это.
– Что там? – вскричал он и устремился к ней.
– Папа, она хочет видеть тебя, сейчас.
Он пришел к ней в комнату. Она улыбнулась ему. Бедный папа, он выглядел таким всклокоченным, особенно его кустистые седые брови, а лицо красное. Это был ее старый добрый папочка, который души в ней не чаял, который был ею очарован, она считала своим долгом утешить и ободрить его.
– Папа, мой самый дорогой, я ухожу от тебя.
Он склонил голову, и по его щекам потекли слезы.
– Не горюй обо мне, папочка. Я так много страдала, а теперь вся моя боль уйдет.
– Моя дорогая!
– И я знаю, что ты так любишь меня, что будешь рад этому. Дорогой папочка, я велела сделать для тебя кольцо. Вот оно. В нем прядь моих волос под хрусталем, обрамленная бриллиантами. Дай мне твой палец, папа. Ты ведь всегда будешь носить его и помнить обо мне?
Она надела кольцо ему на палец. Он смотрел на него сквозь слезы и не мог разглядеть.
– Мое дорогое дитя… моя самая любимая… – начал он и не смог договорить. Он вспомнил день, когда она родилась, двадцать семь лет тому назад, счастье, которое она внесла в его жизнь. – Нет, – заплакал он, – только не это… Я не могу потерять тебя. Все… все, что угодно, только не это.
Он целовал прощальное кольцо, которое она ему подарила, а она смотрела на него, улыбалась и вдруг откинулась на подушки.
* * *
Принцессу Амелию похоронили в Виндзоре с огромной пышностью.
В своих покоях король был в безутешном горе. Он потерял свою любовь, свою дорогую дочь и вместе с ней свой рассудок.
Для госпожи Фитцгерберт нет места
Принц Уэльский решил отпраздновать свое регентство самым блистательным спектаклем. Его решили дать в Карлтон-хаузе. Многие члены французской королевской семьи, которые были в это время в Англии, были приглашены гостями. Все только и говорили, что о предстоящем грандиозном зрелище.
Мария, тихо жившая в доме на Тилни-стрит, гадала, пришлют ли ей приглашение. Мисс Пигот наблюдала за ней с тревогой. «Благодарение Господу, – думала она, – у нас есть маленькая Минни, которая заменяет нам многое. И как мог Принни стать таким занудливым? Что он нашел в этой Гертфорд? Как можно ее сравнить с Марией»?.
Но он был очарован этим созданием, толки о них все росли, и чем настойчивей о них говорили, тем печальней становилась Мария.
Конечно, они не обсуждали это в присутствии Минни, но когда бывали одни, Марии хотелось излить всю свою боль:
– Сомневаюсь, что я получу приглашение.
– Что за чушь! – вскричала мисс Пигот. – Как это можно не пригласить жену?
– Очень просто, потому что ясно как день, что он не считает меня больше своей женой.
– Таких разговоров я и слушать не желаю. Конечно, считает. Он немножко сбился с пути истинного, должна признаться, но это все потому, что он как раз считает вас своей женой, думает, что может развлечься на стороне, а потом вернуться к вам.
– Он может просчитаться, – сказала Мария, явно сердясь.
Но как она радовалась, когда получила свое приглашение! Радость ее была короткой, потому что она скоро узнала, что на празднестве будет королевский стол, за которым принц будет сидеть с почетными гостями, включая членов французской королевской семьи. Для остальных гостей будет буфет – для двух тысяч приглашенных, – и все, кто будет пользоваться буфетом, будут обслуживать себя сами.
– Вы, конечно, будете за королевским столом, – говорила мисс Пигот. – Разве может быть иначе?
– Вот иначе-то как раз и может быть, – мрачно возразила Мария. – Но уж я прослежу, чтобы не попасть впросак. Я заранее узнаю, будут или нет меня обслуживать в этом буфете.
– Как вы сможете узнать заранее?
– О, разве вы не понимаете, что это будет совершенно унизительно? Я сидела во главе стола на многих обедах, где эта женщина была почетным гостем, потому что он так хотел. Но я на такое не соглашусь. Я собираюсь поехать в Карлтон-хауз и все узнать у него.
Мисс Пигот занервничала, но Мария настояла на своем. Она посетила Карлтон-хауз и потребовала встречи с принцем.
Он принял ее благосклонно, но с некоторым удивлением.
– Я приехала спросить, где я буду сидеть на обеде? – сказала она.
Он был смущен. Как он мог объяснить ей, что леди Гертфорд не хотела, чтобы у нее было место за королевским столом, а он не мог перечить леди Гертфорд? Мария должна понять. Он любил ее, но был под пятой очаровательной леди Гертфорд и должен повиноваться ее желаниям.
Мария не облегчила ему жизнь. Она смотрела на него с холодным неодобрением, да, с самым настоящим неодобрением.
Он сказал:
– Знаете, мадам, для вас нет места.
– Нет, сир, – бросила она, – кроме того, которое вы сами для меня выберете.
С этим она покинула его, расстроенного, смущенного и сердитого на нее за то, что она не поняла – он ведь не может вызвать неудовольствие леди Гертфорд.
Она вернулась к мисс Пигот в черной меланхолии.
– Это конец, Пигги. В самом деле конец. Я этого больше не вынесу.
Герцог Йоркский приехал навестить ее. Первым же указом его брат-регент вернул ему должность главнокомандующего армией. Он был популярен, его реабилитировали в деле Мэри Энн Кларк, и народ не возражал. Ему нравилась Мария, и он переживал из-за размолвки между ней и принцем. Она должна пойти на празднество, убеждал он. Люди заметят, если ее не будет, разве это не понятно? Народ хорошо ее воспринимает.
– Что мне в признательности народа, если меня отвергает мой муж.
Фредерик поссорился с принцем, который твердил свое. Мария не должна играть видной роли теперь, когда он стал регентом, объяснял он. Принцу Уэльскому выгодно иметь жену-католичку, но люди не потерпят этого теперь, когда он регент, на самом деле король во всем, кроме титула. Она должна понять это и запомнить на будущее.
Ответ Марии на это был прост – никогда. Но она разрешила своим домашним пойти на праздник, даже купила им новые платья, чтобы они выглядели достойно.
* * *
Праздник удался на славу. Регент в алом мундире с золотым шитьем блистал в новой ленте с алмазной звездой. Зал для государственных приемов был задрапирован голубым бархатом, расшитым лилиями в честь французских гостей; ослепительные платья женщин, костюмы мужчин, сверкающие драгоценности, ничего подобного здесь давно не видели.
Но пробегал и неизбежный ехидный шепот.
– Прекрасно выглядит Его Высочество! Но, как странно, у регента две жены, и обе остались дома.
* * *
Мария знала, что все кончено. Она не собиралась смириться с положением, которое он ей предлагал.
Это необходимо по политическим соображениям, говорил он, и она верила. Но это было необходимо и по личным причинам. Так хотела леди Гертфорд. К такому выводу пришла Мария.
– В конце концов, – сказала она, – может быть, мы будем более счастливы без него.
– О Мария!
– Мне надо было давно решиться. Неопределенность положения в последние годы стала невыносимой. Я никогда в нем не уверена. Я не могу так жить. Я его жена. Я не хочу, чтобы ко мне относились, как к его любовнице. Мне пятьдесят пять лет. В этом возрасте нужно жить с достоинством. У меня есть милая Минни и ты. Я тихо уйду из его жизни.
Так она и сделала. Ему было нелегко, он был несчастен, когда думал о ней, но увлечение леди Гертфорд продолжалось.
Так всегда у него бывало. Женщина, которой он добивался, всегда была главной в его жизни.
Мария есть Мария. Он всегда относился к ней, как к жене, и не хотел потерять ее. Он хотел, чтобы она всегда присутствовала в его жизни. К ней всегда можно было вернуться и утешиться, если в этом была нужда. Но Мария слишком горда, в ней больше королевского, чем в членах королевской семьи. На этот раз она сказала «нет».
Герцог Йоркский увещевал его. Он должен оплатить долги Марии, вновь возникшие по его вине, он должен обеспечить ее. Все должно быть решено честь по чести.
Принц готов был сделать все.
– Если бы ты только знал, Фред, я не хочу, чтобы она уходила. Если бы только она была благоразумной.
Но его представления о благоразумии не совпадали с представлениями Марии.
Все пришло к своему завершению. Она никогда к нему не вернется, как бы он ни настаивал, она дала обет. С прошлым покончено.
Она была состоятельной женщиной, у нее лично не было долгов и шансов сделать их в будущем. Она осталась с дорогой Минни и посвятит себя воспитанию своей любимой приемной дочери.
– Обойдемся мы и без него, – сказала она мисс Пигот.
На этот раз мисс Пигот знала, что так оно и есть.
* * *
Каролине представили подробный отчет о празднике в Карлтон-хаузе, о всем его блеске и великолепии.
– Я должна была быть там, – сказала она, слегка сожалея, и на минуту задумалась, какая у нее могла быть жизнь, если бы принц Уэльский не возненавидел ее при первой же встрече. Жена регента! Жизнь могла быть прекрасна.
Она смеялась, когда описывали его в его роскошном мундире.
– Только вообразите его… утянутого в корсет! Да что толку в корсете при таком пузе.
Она снова начинала смеяться, потом впадала в меланхолию.
– Вечная смена настроения, – говорила леди Шарлотта госпоже Фитцджеральд.
– Бедная Мария Фитцгерберт, ее тоже там не было, – бормотала принцесса. – Как жаль. Какой он глупец. Преследует женщину, которая никогда не будет его любовницей. Она слишком холодна. Ей на него наплевать, ей нужно регентство. Он глупец, мой толстый муженек. И вершина его глупости – это то, что он расстался с Марией Фитцгерберт. Она его настоящая жена… не я. Он большой и толстый дурак, потому что порвал с ней.
Потом она стала смеяться, и леди Шарлотта вышла от нее на цыпочках, чтобы все описать в своем дневнике.
