Текст книги "Опрометчивость королевы"
Автор книги: Виктория Холт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)
Леди Дуглас не верила своим глазам. Принцесса сама кормила ребенка, сама меняла пеленки.
«Это кошмар», – подумала леди Дуглас и все время разглядывала ребенка, не похож ли он на сэра Сиднея. Но это могли быть Мэнсли или Лоуренс.
Какая она дура, а еще принцесса Уэльская. Разве она не видит, какие беды вот-вот накличет на свою голову?
Леди Дуглас была возбуждена. Какой скандал может разразиться, однако. Она внезапно почувствовала себя сильной, это утешало, хотя в душе она подозревала, что ее любовник изменил ей с другой женщиной.
Но этого быть не могло, ведь она принцесса Уэльская, утешала себя леди Дуглас. Если я узнаю, что это правда, я сделаю так, что она пожалеет, что вообще увидела его.
* * *
Вскоре после появления Уилликина леди Дуглас пришла сказать принцессе, что она и сэр Джон уезжают, может быть, на несколько лет. Они направлялись в Девоншир в компании Сиднея Смита. Обоих мужчин призвал туда долг.
Принцесса тепло попрощалась со своим другом, поплакала над своей очаровательной крестницей. Но ее утешил Уилликин.
Как только Дугласы ушли, миссис Фитцджеральд сказала, что хотела поговорить по деликатному делу.
До ушей миссис Фитцджеральд дошло, что леди Дуглас очень неуважительно отзывалась о принцессе в присутствии слуг. Кто-то из них рассказывал слугам из Монтэгю-хауза.
– Ну и что? – спросила Каролина.
– Она говорила, что вы непорядочная особа, а Уильям Остин – фактически ваш ребенок.
– Мой маленький Уилликин! Как я хочу, чтобы он был здесь! Он и есть мой собственный ребенок.
– Но, Ваше Высочество, леди Дуглас намекает, что он плод вашей любовной интриги и что вы на самом деле родили его втайне.
Принцесса замолчала.
– Я думаю, это назовут государственной изменой.
– Конечно, Ваше Высочество, вот почему вы должны знать, что леди Дуглас вам совсем не друг.
– Должно быть, раз она распространяет такие слухи.
– Она это делает, мадам, уверяю вас.
– Бог знает, что произойдет, если это достигнет определенных кругов.
Принцесса задумалась. Затем оживилась.
– Но она уехала, моя дорогая.
– Она может вернуться. Если она… Принцесса отмахнулась.
– Если она вернется, я ее больше не буду принимать у себя. Моя дорогая, дорогая Фитц, вы беспокоитесь обо мне. Не бойтесь, она уехала, а если вернется, я ее просто не приму. Теперь… идите и принесите Уилликина мне, если он проснулся, но не будите его, если спит.
Миссис Фитцджеральд ушла выполнять приказание.
Как она легкомысленна! Она даже не понимает, какие беды может вызвать ее поведение.
Уилликин не спал и требовательно кричал, чтобы его взяли на ручки.
«Уилликин, вот в ком все дело! – думала миссис Фитцджеральд. – Причина всех бед».
Анонимность и непристойность
Каролина успокоилась и радовалась жизни, в которой много времени уделяла Уилликину, и выбросила Дугласов из головы. Она редко интересовалась, что происходит в мире за пределами Монтэгю-хауза, а там происходили великие события.
Наполеон завоевал всю Европу. Даже Ганновер, твердыня Гвельфов, находился в его руках. Больше всего тревожило то, что, сидя в Булони, он бросал завистливые взгляды на Англию и угроза вторжения витала в воздухе.
Принц Уэльский жаловался на бездействие. Он жил с Марией в полной гармонии, и теперь ему не хватало приключений. Он был непопулярен в народе, это сильно задевало его самолюбие, он отчаянно желал всеобщего одобрения. Получить его можно было только в битве с этим великим всеобщим пугалом, которого по всей стране звали Бони. Он жаждал поучаствовать в войне.
Он сказал Марии, что будет настаивать на участии в военных действиях.
– Почему я, человек в таком возрасте… не могу позволить себе сражаться за свою страну? Где еще такое видано?
Мария отвечала, что он наследник трона, и, вполне понятно, король отказывает ему в праве рисковать жизнью.
– Вы сделаете из меня труса, любовь моя. Все равно я напишу ему.
Он сел писать немедленно. Он всегда чувствовал себя счастливым, когда в руках у него было перо. Наблюдая за ним, Мария вспоминала эти длинные, полные страсти письма, что он обычно писал ей, некоторые насчитывали до тридцати двух страниц.
– Послушайте, Мария. «Для этого испытания призываются самые простые и смиренные подданные Вашего Величества. Недостойно мне, первому из ваших подданных, оставаться сторонним и бесполезным наблюдателем».
– Написано прекрасно, – сказала Мария. – Но это вряд ли тронет Его Величество.
– Клянусь Богом, я не позволю, чтобы люди считали меня трусом.
В воздухе чувствовалась напряженность, страна объединилась, как бывает только в минуты опасности. На той стороне Ла-Манша Наполеон собирал огромный флот многопушечных кораблей. С французской земли исходила угроза. Наполеон громогласно угрожал, кричал, что Британия проиграла. Ее поражение было делом нескольких недель. Кем они себя мнят, эти англичане, что осмеливаются противостоять Наполеону? Они что, не знают о его победах по всей Европе?
В ответ неслось:
– Да, ну и кем он нас считает после этого?
Вся страна вдруг взялась за оружие. Крестьяне и рыбаки, купцы и их приказчики… все, кто мог носить мушкет или саблю, если не было мушкета, вставали в строй.
– Ну, давай, хозяин Бони, – кричали они, – давай, никак не дождемся тебя поприветствовать.
* * *
Король все чаще и чаще находился в страхе. Участились моменты сумеречного состояния, когда он не осознавал, где он, с кем он, молод или стар. Иногда после сна он начинал говорить Бог весть что, не мог заставить себя замолчать. Ему казалось, что это говорит кто-то другой.
«Беда, – думал он. – Вечно у меня беды… а сколько их еще будет».
Он очень расстроился из-за заговора некоего полковника Деспарда.
«Что руководило этим человеком? – спрашивал он себя. – Ну что?»
Деспард был хорошим солдатом. На суде выступил сам лорд Нельсон и засвидетельствовал его храбрость и преданность. Что случилось, что заставило полковника Деспарда замыслить убить короля? Почему? Разве не выполнял я всегда свой долг?
Это был безумный заговор. Застрелить короля и захватить обе палаты парламента. Зачем? С какой целью?
Заговор был раскрыт, а самого его с товарищами казнили на крыше Саутваркской тюрьмы. Там он произнес последнюю речь, объявил, что верит в торжество свободы и справедливости над тиранией и ложью.
Что он имел в виду, что?
Тирания и обман! Разве он, Георг III, не был всегда честным человеком? Разве в его сердце было что-то кроме доброго отношения к народу?
Все эти беды… Георг не живет с Каролиной. Пререкаются из-за принцессы Шарлоты. Можно ли так воспитывать детей? Что она знает о разладе у ее родителей? Очень много, она любопытная маленькая норочка.
– Да, все не так. Наполеон планирует вторжение. В голове звучат голоса. Что будет? – спрашивал он себя вслух.
Да еще этот молодой дурак, принц Уэльский, рвется идти воевать.
Он взялся за перо. Ответ был… нет, нет и нет.
Совсем он ничего не понимает, что ли?
«Льщу себя надеждой больше ничего не слышать об этом деле», – сердито писал он.
Потом, закрыв лицо руками, спрашивал себя: «Что дальше, что?»
* * *
Принц был в ярости.
– Он думает, что я ребенок, – злился он. – Клянусь Богом, я заставлю его раскаяться.
– Помните, – говорила Мария, – он очень болен.
– Может быть. Но он выставляет меня перед людьми трусом. Разве я могу стоять в стороне и спокойно наблюдать за происходящим?
– Дорогой мой, любимый, больше вы ничего не сможете сделать.
– Любовь моя, я кое-что придумал. Так просто сделать, чтобы люди узнали правду.
Мария забеспокоилась.
– Вы что-то затеваете?
– О да, – сказал он довольно. – Я собираюсь опубликовать нашу переписку. Пусть весь мир узнает, что я не из тех, кто боится драки.
* * *
Лорд Нельсон атаковал флот, собранный Наполеоном для вторжения в Англию, сокрушив все надежды корсиканца на легкую победу. Вся Англия знала, что хотя он и мог завоевать Европу, но, конечно, Наполеон неровня лорду Нельсону.
Страхи вторжения понемногу улеглись, но страна все еще была в опасности, воинственные настроения не утихали, а король был в тревоге.
Когда он увидел переписку меж ним и принцем, опубликованную в «Морнинг Кроникл», он был исполнен горя и гнева.
Опять публичный скандал в королевской семье! Он злился и бушевал, постоянно и бессвязно говорил о предательстве сына.
Как заметил премьер-министр Аддингтон Питу, этого было достаточно королю, чтобы свихнуться. Надо приглядывать за ним.
* * *
Каролина счастливо жила в Монтэгю-хаузе, воспитывая Уилликина. Мальчик рос быстро, но был очень капризным. Конечно, она без радости узнала, что Дугласы вернулись в Блэкхит.
Леди Дуглас сразу же посетила Монтэгю-хауз и была раздосадована, когда ей сказали, что принцессы Уэльской нет дома.
Может быть, так оно и было, но, когда на следующий день она получила такой же ответ, а она знала наверняка, что принцесса была в резиденции, леди Дуглас поняла – ей отказали от дома.
Она была в ярости. Она зло выговаривала сэру Джону:
– Принцесса считает, что может со мной так обращаться! Она увидит, что ошибается. Я слишком много знаю, – зловеще говорила леди Дуглас.
Она снова навестила Монтэгю-хауз и получила тот же ответ.
– О Боже, – вздохнула Каролина, когда ей об этом рассказали. – Надо мне будет написать ей, что я не желаю ее видеть.
Она навестила одну из своих знакомых.
– Вернон, дорогая, я хочу, чтобы вы написали письмо леди Дуглас и попросили ее больше не бывать у меня.
Когда Каролине принесли ответ леди Дуглас, она отвернулась.
– Отошлите его назад, – произнесла она, – я не буду читать. Я не хочу иметь ничего общего с этой женщиной. Она опасна.
Леди Дуглас вернули письмо, и она ужасно разозлилась.
– Она продолжает думать, что можно так обращаться со мной! Она увидит, что я ей не служанка. Она вульгарная женщина, хотя и принцесса Уэльская. Я этого не потерплю.
– Будьте осторожнее, – предупредил сэр Джон. – Помните, она особа королевской крови.
Но разве когда-нибудь она его слушала? Она над ним только издевалась.
Она села и написала госпоже Фитцджеральд письмо, полное скрытых угроз. Принцесса Уэльская поделилась с ней тайной, имеющей большую важность не только для нее, но и для всей страны. Она с уважением отнеслась к доверию, оказанному ей принцессой, но если Ее Высочество собирается обращаться с ней так грубо, то почему она должна блюсти себя и следовать долгу чести по отношению к Ее Высочеству? Она поведала госпоже Фитцджеральд, что обратилась к ней потому, что принцесса не приняла письмо, адресованное ей самой. Может быть, госпожа Фитцджеральд захочет познакомить принцессу с содержанием этого послания.
Госпожа Фитцджеральд заволновалась. Она сразу побежала к Каролине.
– Вы знаете, на что она намекает, Ваше Высочество? На то, что Уилликин на самом деле ваш ребенок.
– Мой маленький! Конечно, он мой ребенок, дорогая моя. Сын. Вот он кто мне. Но эта тварь намекает, что я его родила. Не так ли? И что я поделилась этой тайной с ней. Однако она лгунья.
– Да, Ваше Высочество, но звучит убедительно.
– Убедительно. Что вы имеете в виду, моя дорогая? Кого можно убедить в такой лжи? Как?
«В самом деле, как? – печально размышляла госпожа Фитцджеральд. – Когда принцесса Уэльская так фамильярна с мужчинами, что приходят в дом, когда ее видели понарошку целующей сэра Сиднея Смита, когда она запиралась с сэром Томасом Лоуренсом, делая макияж, когда она всегда так рада капитану Мэнсли и ласково его принимает. Да поможет нам небо, – думала госпожа Фитцджеральд. – Если эта женщина попытается устроить скандал, разве это так уж трудно сделать?»
– Разорвите письмо, дорогая Фитц, и больше не вспоминайте о нем. Она прекратит строить козни, ежели будет знать, что я решила не видеться с ней более.
* * *
Но леди Дуглас была не из тех, кого можно легко убрать с дороги.
У нее был готов план мести, и она не теряла даром времени, готовясь претворить его в жизнь.
Каролина получила еще одно письмо, и она его прочитала.
Оно было коротким и крайне загадочным. Леди Дуглас писала, что получила анонимное письмо Каролины вместе с рисунком.
– О чем ведет речь эта женщина? – удивилась Каролина. – Какое письмо? Какой рисунок?
Ни госпожа Фитцджеральд, ни госпожа Вернон не могли пролить свет на это дело, но были глубоко озабочены.
Пришло еще письмо, подписанное сэром Джоном, леди Дуглас и Сиднеем Смитом. Они просили аудиенции у Принцессы, потому что в сложившихся обстоятельствах им было нужно объяснение.
– О чем они говорят? – недоумевала Каролина.
– Я не знаю, Ваше Высочество, – сказала госпожа Фитцджеральд, – но нахожу, что положение внушает тревогу. Я думаю, вы должны посоветоваться, как поступить.
* * *
«Посоветоваться? – думала Каролина. – Да, совет не помешает. Это слишком важное дело, чтобы оставить его без внимания. А какое отношение к этому имеет сэр Сидней Смит?» Она считала его своим другом.
Она могла пойти к королю. Нет. Он слишком болен, и его пугает перспектива скандала. Кроме того, он очень переживает из-за детей. Она не хотела доставлять ему хлопоты.
Принцы, кроме ее мужа, всегда проявляли к ней дружелюбие. Может быть, стоит попросить совета у одного из них.
Ее выбор пал на Эдварда, принца Кентского, бывшего самым здравомыслящим из всех принцев. Он был добродушен и мягкосердечен.
Она попросит его навестить ее и помочь пролить свет на это дело.
Получив приглашение, он сразу приехал в Монтэгю-хауз и внимательно выслушал все, что она ему рассказала. Она объяснила ему, как повстречала леди Дуглас и подружилась с ней, как узнала, что эта дама распространяет скандальные слухи, после чего отказалась встречаться с ней. Потом приходили письма со ссылкой на некое анонимное послание, и наконец, требование встретиться с Дугласами и сэром Сиднеем Смитом. Каролина не представляла себе, что собирается делать леди Дуглас и какова роль Сиднея Смита. Герцог Кентский помрачнел.
– Это дело надо расследовать, – сказал он, – я не знаком с Дугласами, но я встречался со Смитом. Я увижусь с ним и послушаю, что он скажет.
Принцесса поблагодарила его, а когда он ушел, заметила госпоже Фитцджеральд:
– Мой добрый деверь скоро узнает, что все это значит, и с делом будет покончено.
* * *
Сэр Сидней Смит посетил герцога Кентского по его просьбе. Он принес с собой анонимное письмо и рисунок, о котором упоминала леди Дуглас.
– Ее королевское Высочество, принцесса Уэльская, сказала мне о некотором деле, в котором замешаны вы, леди Дуглас и сэр Джон. Она не понимает, о чем идет речь. Возможно, вы смогли бы объяснить.
– Еще бы я не мог! – закричал сэр Сидней. – И, прошу прощения у Вашего Высочества, я уверен, что принцесса является причиной неприятностей. Разве вы, сэр, не потребовали бы объяснений, если бы вот это послали вашей знакомой леди да еще если бы она была женой вашего друга?
Герцог Кентский рассматривал кусок бумаги, который выложил перед ним сэр Сидней Смит. Это был непристойный рисунок, изображавший сэра Сиднея и женщину (леди Дуглас, по словам Смита) в интимной позе.
– Как… отвратительно! – воскликнул герцог Кентский.
– Я тоже так думаю, сир, и так же думает леди Дуглас. Но этого достаточно, чтобы мы с сэром Джоном вцепились друг другу в глотки.
– А этот…
– Работа принцессы Уэльской. Рисунок пришел вместе с письмом. И хотя оно не подписано, я уверен, что это почерк Ее Высочества.
Герцогу Кентскому и в голову не пришло усомниться, что рисунок и письмо были делом рук Каролины.
Ее эксцентричное поведение было известно всем. Дело, однако, в том, что, сколь невинной она бы ни казалась, это вполне могла быть одной из ее проделок.
– И что вы предполагаете делать? – спросил герцог Кентский.
– Как вы видите, Ваше Высочество, это выпад против моей чести, чести леди Дуглас и сэра Джона. Я не думаю, что сэр Джон из тех людей, кто может оставить без последствий такое оскорбление.
– Это скандальное дело. Вы знаете, в каком прискорбном состоянии здоровье короля. Если он услышит об этом, какой ошеломляющий удар это будет для него. Вы должны иметь это в виду. Такой преданный подданный, как вы, вряд ли захочет создавать новые трудности королю.
Сэр Сидней согласился, что он лояльный подданный, и если он сможет убедить сэра Джона оставить это дело, то согласен больше к нему не возвращаться. Но, конечно, принцесса не должна впредь допускать подобных выходок.
– Я уверяю вас, что так оно и будет, – был ответ герцога Кентского.
– Тогда, сэр, положитесь на меня. Я уверен, что сумею убедить сэра Джона.
Герцог пожал руку сэру Сиднею. Он верил, что тактично решил дело, которое могло вылиться в большой скандал для королевской семьи.
Несколько дней спустя сэр Сидней заехал к нему и рассказал, что сэр Джон решил не давать делу ход.
Герцог Кентский написал принцессе, что злосчастное дело закончено, но что она должна воздержаться в будущем от переписки с Дугласами. Сам он испытывал отвращение к увиденному им рисунку и охотно поверил, что это было делом рук принцессы.
Его передернуло от жалости к брату, который женился на такой женщине. Он поздравил себя с успешным выходом из трудного положения и сразу выбросил из головы все злосчастные перипетии этой некрасивой истории.
* * *
Леди Дуглас была уязвлена. Ее маленький заговор провалился. И все потому, что Каролина встретилась со своим деверем. Кто бы мог подумать, что у нее хватит ума!
И теперь Сидней из почтения к герцогу королевской семьи заставил их согласиться с тем, что дело закончено.
Так что же, значит, она останется неотмщенной? Будет терпеть оскорбления от Каролины?
На такое она согласиться не может. Надо просто немного переждать. В конце концов, есть еще маленький Уилликин, а это куда серьезнее, чем анонимное письмо и непристойная картинка.
Интрига Дугласов
Несколько месяцев леди Дуглас нетерпеливо ждала, но желание мести скорее росло, нежели утихало. Она была мстительной женщиной и надеялась на большую выгоду от знакомства с принцессой Уэльской. От всех выгод пришлось отказаться теперь, когда эта сумасбродная женщина отказалась принимать ее. Но она еще пожалеет!
Большая удача, что герцог Сассекский дал сэру Джону пост домоправителя. Герцог Август Сассекский, четвертый брат принца Уэльского, сам был героем потрясающих брачных похождений. В возрасте двадцати лет он женился на Августе Мюррей без согласия своего отца. Его женитьба была объявлена недействительной и прекращенной, как противоречащая Акту о королевских браках, но герцог плевал на закон и жил в браке с женщиной, которую его братья признавали его женой.
Леди Дуглас усмотрела в назначении мужа представившуюся ей возможность отомстить наконец принцессе и подговаривала мужа рассказать герцогу, что Уилликин родной сын Каролины.
– Но, дорогая моя, – протестовал сэр Джон, – это может вызвать самые бурные потрясения.
– Вот этого я и хочу.
– Вы хотите? Учтите, будут неприятности… ужасные неприятности.
– Для тех, кто этого заслужил.
– Я думаю, нужно держаться от всего этого подальше. Вы знаете, что случилось из-за письма.
– О, да, да. Здоровье Его Величества такое хрупкое, что его нельзя тревожить. В то же время эта скандальная женщина навяжет со временем своего незаконнорожденного отпрыска и нации, и государству.
– Но она никому не навязывает Уильяма Остина.
– Уильям Остин! Он не больше Уильям Остин, чем я. Это она утверждает. А откуда вы знаете, что она не попытается навязать маленькое отродье английской нации? Разве вы не видите, этот мальчик может стать нашим королем в будущем.
– О нет, это уж слишком.
– Я буду решать, что слишком, а что нет. Это ваш долг, Джон Дуглас, чтобы весть о том, что происходит, дошла до кого требуется.
– Что вы имеете в виду, говоря «до кого требуется»?
– Вы прекрасно понимаете. Принц Уэльский должен узнать об этом.
– Уж не думаете ли вы, что я пойду к принцу Уэльскому?
– Нет, я всего лишь предлагаю рассказать его брату. Это нетрудно. В конце концов, вы его управитель. Расскажите ему, а он передаст дальше.
– Я думаю, вы не понимаете, какую бурю вы пытаетесь поднять.
– Я-то как раз понимаю. И я жду эту бурю. Это наш долг. Или вы хотите дождаться и увидеть маленького ублюдка королем? Вы хотите посмотреть, как он вырвет трон у принцессы Шарлотты?
– Не нравится мне это. Совсем не нравится.
– О, но вы сделаете это, Джон Дуглас.
* * *
Через несколько дней сэр Джон пришел к своей жене. Он был бледен и трясся.
– Я говорил с ним, – промолвил он.
– Да… да, и что вы сказали?
– То, что вы просили. Он сказал, что это дело надо довести до принца Уэльского.
Леди Дуглас всплеснула руками от радости.
– Но он говорит, что мы должны подготовить бумагу, которую он передаст брату… и чтобы там были изложены все факты. Письменно.
Она кивнула, а он закричал в отчаянии:
– Вы не понимаете, что это значит. Легко говорить, а попробуйте написать! Я не знаю, куда нас это приведет.
– Какой жалкий трус, – усмехнулась она. – Предоставьте все это мне.
* * *
Как это было восхитительно – возвращаться в прошлое, приукрашивать то, что было, придумывать новые подробности ради того, чтобы придать правдоподобность рассказу. Например, разве принцесса не говорила: «Я хочу завести ребенка». Разве не проявляла непонятный интерес к беременности самой леди Дуглас? Легко добавить словцо там, словцо здесь. То, что принцесса вела беспорядочную жизнь, прежде всего опасно из-за наследования престола. Леди Дуглас писала, что она напоминала принцессе об этом, но что Ее Величество ответила, что если она и попадется, то все свалит на принца Уэльского. Ведь она провела несколько ночей в Карлтон-хаузе, а принц часто был, дескать, так пьян, что не помнил потом, что с ним было. Потом следовал рассказ о том, как леди Дуглас в первый раз приехала в Монтэгю-хауз и увидела младенца. Тогда госпожа Фитцджеральд поторопилась объяснить ей, что это Уильям Остин и что принцесса усыновила его.
О да, ей требуется изложить очень правдоподобную историю.
* * *
Король был удивлен, что его посетили сыновья, герцог Уэльский и герцог Сассекский, и как только он их увидел, сразу понял, что случилось что-то крайне важное.
Только бы не семейная беда снова, надеялся он. Этим бедам конца не было. Оба из них – нарушители закона. Сассекс женился на этой женщине, хотя не имел на это права, судился, и суд не признал его брак. Но ему все равно. Они жили аморально, эти его сыновья. Вот сам он – респектабельный семейный человек, прожил жизнь с женщиной, которую называл своей женой, у него семья. А принц Уэльский с его госпожой Фитцджеральд, со всеми этими скандалами… ну, лучше об этом не вспоминать!
– Неожиданное удовольствие, а? Что? – сказал он мрачно.
На мгновение принц Уэльский почувствовал жалость к отцу. Как он постарел за последние годы! Седые брови торчат торчком на чересчур красном лице, а сияющие голубые глаза придают ему вид настоящего сумасшедшего. Конечно, не долго ждать нового приступа. Да и это дело ему не на пользу. Но придется рискнуть, пока король на троне, они должны исполнить свой долг. «Лучше ему, – думал принц, – пристойно уйти на покой, возможно, даже отречься. И тогда я возьму на себя это бремя». Он признавался самому себе, что перспектива власти нравилась ему.
Может, замять это дело? Нет, конечно же, он не мог так поступить! Это очень важно для короны, и в голове у него билась мысль, которая была ему особенно приятна: наконец-то появилась реальная возможность избавиться от Каролины.
– Открылось одно очень серьезное дело, – сказал он, – и мы с Августом решили, что вас немедленно надо известить о нем.
Тревога вспыхнула в глазах короля, на миг он сделался значительнее.
– Ваше Величество, – начал принц важно, – у меня здесь имеются серьезные обвинения в аморальности принцессы Уэльской.
– А? Что, что? А, что? Вы имеете в виду Каролину? В чем дело? Серьезные обвинения?
– Ваше Величество может прочитать обвинение, написанное сэром Джоном и леди Дуглас. Кажется, принцесса Уэльская является матерью незаконнорожденного дитя… сына… мальчика, который живет с ней в Монтэгю-хаузе.
– Что? А? Что это? Не верю в это. Невозможно. Мальчик, а? Что это? А? А? Что?
– Ваше Величество, соблаговолите прочитать обвинение.
Король взял петицию Дугласов и просмотрел ее. Он часто моргал глазами, читая бумагу.
– Но это невозможно… – Король заикался.
– К сожалению, сир, кажется, это правда. – Принц стал объяснять, что его брат, принц Кентский, видел отвратительный рисунок, сделанный Каролиной и порочащий леди Дуглас и сэра Сиднея Смита. Его Величество, конечно, помнит этого славного, храброго моряка, который преданно служил Англии. Сэр Сидней хотел дать ход делу, но его отговорили, чтобы предотвратить скандал.
– Отвратительный рисунок! Что? Рисунок, вы говорите. Какой рисунок?
– Изображающий сэра Сиднея и леди Дуглас. – Принц поднес платок к глазам. – Слишком отвратительный, чтобы о нем говорить, но Ваше Величество может себе представить…
Да, он мог себе представить. Иногда, когда у него случалось помутнение рассудка, в голове возникали всякие непристойные картины. «Картины, – думал он. – Отвратительные. Гадкие. Мы должны положить этому конец в своем королевстве».
– Это дело слишком серьезно, чтобы оставить его без внимания, – сказал с напором принц Уэльский. – Если правда, что принцесса Уэльская имеет незаконнорожденного сына, что-то надо предпринять… и побыстрее.
– Нужно провести расследование, – принял решение король.
* * *
Спенсер Персиваль заехал в Монтэгю-хауз.
– До меня дошли новости, – сказал он. – Назначено расследование относительно мальчика Уильяма Остина.
– И что в этом печального? – спросила принцесса. – С Уилликином ничего не случилось.
– Полагают, что он ваш родной сын.
– Так я к нему и отношусь.
Персиваль слегка разозлился.
– Ваше Величество должны понимать всю серьезность обвинения. Говорят, что он – плод вашего неблагоразумия и что вы родили его.
– Это, конечно, ложь.
– Я знаю это, Ваше Величество, но мы должны убедить в этом других.
– Мы?
– Я полагаю, Ваше Величество доверит мне представлять вас в этом деле.
Она мягко улыбнулась ему.
– Вы мой дорогой добряк. Благодарю.
Он отозвался ворчливо:
– Я ваш друг и сосед. Естественно, я хочу сделать все, что в моих силах, чтобы опровергнуть эту дикую ложь. Хорошо, что у меня есть мой пост и я могу сослужить хорошую службу Вашему Величеству.
Она попыталась обнять его, однако он уклонился. Самая неблагоразумная женщина на свете! Даже теперь она не понимает, что собственная опрометчивость завела ее слишком далеко. Положение крайне опасное.
– Я должен просить Ваше Величество рассказать правду об этом деле. Ничего не утаивайте. Расскажите мне, как этот ребенок попал в ваш дом?
Каролина рассказала ему, как она нашла Остинов, как он сам по ее просьбе подыскал работу для отца ребенка, как перед родами мать ребенка обещала отдать его принцессе и как он оказался у нее через несколько недель после рождения.
Персиваль кивал, удовлетворенный.
– У нас хорошие шансы в деле, – сказал он. – И они нам послужат. Я не думаю, что у нас возникнут трудности с доказательством ложности обвинения. Вы проявили неблагоразумие, Ваше Величество, и я умоляю вас укоротить ваш язык. Одно неосторожное слово может погубить вас. Умоляю, помните это.
– Мне всегда говорили, что я слишком много болтаю не думая.
– Я верю, что Ваше Величество наконец осознает – в этих словах сущая правда.
– Я буду стараться. Как это благородно, что вы помогаете мне! Вы знаете, принц будет очень недоволен вами, потому что, я верю, мой возлюбленный муж надеется доказать мою вину. У него может быть сколько угодно любовных интриг, мне же он не простит ни одной.
Персиваль вздохнул. Что толку умолять ее о благоразумии?
– Мы должны сделать, что сможем, – сказал он сухо, – и помните о серьезности положения.
* * *
Королева радовалась, принцессы собирались вместе и хихикали. Жизнь обретала смысл, когда в семье происходили подобные драматические события. А в центре их, как и всегда, была принцесса Уэльская.
– Итак, – сказала София, – должно быть расследование.
– Тайное расследование, – напомнила Мэри. Они рассмеялись.
– О, очень тайное. Какая, в самом деле, Каролина – дура. Так что же будет?
– Ну, если все завершится, как хочет Георг, будет развод, и ее отошлют назад в Брунсвик. А тогда он найдет себе другую жену, и если у него будет сын, то дорогая маленькая Шарлотта останется с носом.
– Что ж, я думаю, ей пойдет на пользу. Она очень зазналась.
– Что вы хотите при такой матери?
– И при таком отце!
– Все это вносит оживление в жизнь. У Георга был морганатический брак, ну, казалось бы, хватит. Только не Георгу. Теперь у него будет тайное расследование.
* * *
Тайное расследование началось. Король сам назначил совет для расследования обвинений, выдвинутых Дугласами, туда вошли лорд Гренвилл, премьер-министр, лорд Эрскин, лорд-канцлер, лорд Элленборо, лорд-судья и лорд Спенсер, а также государственный секретарь. Председателем назначили сэра Сэмюэля Ромилли, одного из главных светил коллегии адвокатов, по настоянию принца Уэльского назначенного еще и генеральным стряпчим.
Принцессу никто не представлял в совете, ей помогал и давал советы один лишь сэр Персиваль. Ее даже не уведомили о расследовании, хотя адвокат, мистер Лоутен, официально представлял интересы принца Уэльского. Это означало, что он готов на все, чтобы доказать вину Каролины.
Она как раз только что уложила Уилликина в постель – она всегда делала это сама, причем с большим удовольствием, – когда явилась госпожа Фитцджеральд с докладом, что прибыл посыльный с письмом для нее.
Она велела, чтобы посыльного пропустили к ней. Когда тот пришел, быстро пробежала письмо глазами и направилась к столу писать ответ.
Посыльный унес ответ, а принцесса обратилась к госпоже Фитцджеральд:
– Мне сообщают, что решено допросить слуг в совете, я ответила, что они могут допрашивать кого угодно.
– Хотят допросить? – с ужасом воскликнула госпожа Фитцджеральд.
– Что вас тревожит? Почему бы им и не допросить слуг, раз им так хочется?
– Если они, конечно, будут говорить правду, все будет хорошо, – печально произнесла госпожа Фитцджеральд, а сама подумала о многих вольностях в свете, неуправляемом фривольном поведении и несдержанных высказываниях принцессы. Она думала и об Уилликине, который спал в своей постельке наверху.
Разве Каролина не видит, как легко состряпать против нее дело?
* * *
Но это оказалось не так легко. Правда, некоторые слуги давали ответы, которых заведомо хотел принц Уэльский. Кое-кто уже не служил принцессе, их уволили, и они затаили злобу, иных послали служить к ней в качестве шпионов.
О да, утверждали некоторые. Они видели, что принцесса фамильярно вела себя с людьми, которые посещали ее дом. Они видели, как она целовала сэра Сиднея Смита, обнимала капитана Мэнсли и ласково беседовала с сэром Томасом Лоуренсом.
