Текст книги "В тени граната"
Автор книги: Виктория Холт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)
Фрей Диего был молод и немного самонадеян. Он действительно не понимал, почему ему может приказывать Карос. Он должен был подчиниться потому, что таково было желание Фердинанда, но он уже больше не считал того своим повелителем. На таком большом расстоянии влияние Фердинанда казалось незначительным. Во время вдовства его дочери Фердинанд о ней не заботился; только теперь он стал часто писать ей любящие письма. Катарина об этом помнила, и по мнению Фрея Диего больше была королевой Англии, чем инфантой Испании.
Поэтому у него доставало решимости не позволить, чтобы из-за своего страха перед Фердинандом он лишился того доминирующего влияния, каким, он знал, обладал по сравнению с послом Фердинанда, к которому королева относилась далеко не так тепло, как к своему другу и духовнику.
– Это правда, что у меня нет вашего опыта в таких вещах, дон Луис,– сказал он.– Но то, что вы просите, раз это касается совести королевы, должна решить Ее Величество.
– Чепуха! – резко возразил Карос.– Долг духовника – направлять тех, кто находится под его духовной опекой. Несколько правильно выбранных слов, сказанных в нужный момент, и королева осознает свой долг.
– Думаю, вы имеете в виду ее долг перед отцом. Но вполне вероятно, что Ее Величество может также осознать свой долг перед супругом.
– Вы хотите сказать, что отказываетесь выполнить приказ нашего повелителя?
– Я хочу сказать,– с достоинством произнес Фрей Диего,– что тщательно продумаю этот вопрос и, если, после размышлений и молитв, смогу убедить себя, что для души Ее Величества не представляет вреда то, что вы просите, я сделаю, что вы говорите.
– А если нет?..– взорвался Карос, кипя от негодования.
– Это вопрос моей совести и совести королевы. Вот все, что я могу сказать.
Карос отрывисто попрощался и ушел, кипя от злости. Как самонадеян этот выскочка! – думал он. Вульгарный тип. Было большой ошибкой доверить государственные дела кому-либо кроме высшей знати; духовником королевы должен быть человек непогрешимой честности и благородного происхождения, благодаря чему он оставался бы преданным себе подобным.
Его злость немного прошла, лишь когда он подумал, какой отчет направит Фердинанду об этой встрече.
Вы недолго останетесь в Англии, мой маленький священник, предсказал Карос.
Следующий, кого он посетил, был Ричард Фокс, епископ Винчестерский, имеющий, как ему было известно, большое влияние среди королевских министров.
Обещайте им все, что угодно, сказал Фердинанд, но взамен получите от них обещание добиться английского вторжения во Францию.
Вот человек, которого наверняка можно подкупить, подумал Луис, потому что, как честолюбивый деятель, он должен стремиться к власти и славе.
Карос гордился своей изобретательностью, так как придумал, что он собирается обещать Ричарду Фоксу.
Фокс принял его с показным удовольствием, но под этой маской спокойного гостеприимства таилась настороженность.
– Прошу вас садиться,– сказал Фокс.– Для меня это настоящая честь и удовольствие...
– Вы очень любезны, милорд епископ, и я благодарю вас. Я пришел сюда сегодня потому, что считаю, что в моей власти оказать вам одну услугу.
Епископ улыбнулся, храня весьма нейтральное выражение лица. Он знал, что посол предложит скорее сделку, а не дар.
– Ваша доброта согревает мне сердце, ваше превосходительство,– сказал он.
– Этого было бы нелегко добиться,– признал Карос,– но я попрошу моего повелителя использовать для этого все свое влияние, а влияние у него огромное.
Епископ ждал, уже не в силах сдержать свое нетерпение.
– Его Святейшество намерен увеличить число кардиналов. Есть два кардинала во Франции и было предложено, чтобы он наградил кардинальской шапкой еще нескольких итальянцев и испанцев. Мой повелитель считает, что среди возведенных в этот сан должно быть несколько англичан. Думаю, он был бы готов выбрать тех, к кому он чувствует... благодарность.
Епископ, который до сей минуты был настроен скептически, едва смог скрыть охватившее его возбуждение. Кардинальская шапка! Важный шаг к заветной мечте всех служителей церкви – папской тиаре.
Фокс уверял себя, что он честный человек; он работал бы на благо Англии, однако, какая была бы честь для Англии, если бы один из ее епископов стал кардиналом, какая огромная слава снизошла бы, если когда-нибудь Папой стал англичанин!
Карос ликовал про себя, так как знал, какая буря противоречий бушует сейчас под неподвижными чертами епископа. Какой гениальной оказалась его выдумка намекнуть на кардинальскую шапку! Против такого предложения невозможно устоять. Неважно, что это невозможно осуществить: обещания такого рода и составляют искусство управления государством. Как будет доволен своим послом Фердинанд, узнав о его изобретательности. Это достойно самого Фердинанда.
– Я согласен с Его Величеством королем Фердинандом, что должно быть несколько английских кардиналов, – сказал Фокс. – Будет интересно узнать, разделяет ли это мнение Папа.
– Среди достойных для рукоположения я бы назвал несколько имен,– сказал Карос.– Есть несколько... есть один...
Епископ горячо проговорил:
– Этот человек, уверяю вас, был бы вечно благодарен тем, кто помог ему добиться такой чести.
– Я передам ваши слова моему королю. Как вы знаете, с тех пор как был заключен брачный союз между его дочерью и королем, мой повелитель испытывает большую привязанность к вашим соотечественникам. К французам у него совершенно иное отношение. Ничто не порадовало бы его больше, чем видеть, как две наши страны бок о бок выступают против нашего общего врага.
Епископ молчал. Условия высказаны. Откажись от возражений против планов войны – и Фердинанд использует все свое значительное влияние на Папу, чтобы добиться для тебя кардинальской шапки.
Так уж велика эта цена? – спросил себя Фокс. Кто может сказать? Вполне возможно, что эти территории, когда-то бывшие у англичан, будут возвращены. Конечно, это было бы радостное событие. А его помощь может означать, что появится английский кардинал и что английское влияние станет ощутимым в Риме.
Каросу хотелось рассмеяться вслух. Подействовало, подумал он. А почему нет? Какой епископ может отвернуться от чести получить кардинальскую шапку?
Он попрощался с епископом и отправился в свои апартаменты, чтобы написать донесение своему королю.
Он написал, что по его мнению нашел способ сломить сопротивление против развязывания военных действий. Он добавил примечание: «Мне представляется, что духовник королевы Фрей Диего Фернандес больше работает на Англию, чем на Испанию, и я рекомендовал бы отозвать его в Испанию».
УБИЙСТВО В ПАМПЛОНЕ
Жан д'Альбрэ, этот богатый дворянин, которому принадлежала большая часть земель в окрестностях Пиренеев, стал королем Наварры благодаря своему браку с королевой этого государства Катариной.
Это был брак по расчету и в то же время брак, принесший ему радость в начале женитьбы да и в некоторых отношениях теперь. Однако, получить корону благодаря супруге было не так уж приятно, и Жан д'Альбрэ, которого больше влекло к удовольствиям, чем к честолюбивым помыслам, к литературе чем к завоеваниям, совсем не испытывал удовлетворения.
Время было опасное, он понял, что попал в ловушку между двумя великими и воинственно настроенными державами. Его государство было небольшое, но занимало стратегическое положение, имевшее значение как для Франции, так и для Испании. Жану было известно, что Фердинанд давно бросает жадные взгляды на его с Катариной корону и что Людовик полон решимости сохранить Наварру у себя в качестве вассального государства.
Он устал от всего этого. В мире столько интересных вещей, которыми может заняться человек. Война казалась Жану бессмысленной, и он знал, что в случае, если разразится война за Наварру, испанский и французский монархи позаботятся о том, чтобы военные действия проходили на земле Наварры.
Жан начал подумывать о том, что если бы заключил менее честолюбивый брак, скажем с дочерью такого же богатого, как и он сам, дворянина, то они смогли бы объединить свои владения и счастливо оставаться во Франции, больше того, провели бы остаток своих дней в довольстве, не испытывая этого постоянного страха перед вторжением на их территорию.
К нему пришла его жена Катарина и по озабоченному выражению ее лица он понял, что она еще больше обеспокоена, чем он. Она была рада, что на этот раз застала его одного; ее всегда раздражало, что он предпочитает жить, как обычный дворянин, далеко не в королевском стиле, но сегодня ей нужно было сообщить ему нечто важное.
– Мои агенты принесли известие о переговорах, идущих между Фердинандом и Генрихом Английским. Почти несомненно, что англичане вторгнутся во Францию.
Жан пожал плечами.
– Людовик посмеется над их слабыми попытками.
– Ты, как всегда, не понял самого главного,– едко бросила ему Катарина.– Фердинанд собирается не вторгаться во Францию, а захватить Наварру. Как только англичане отвлекут французов, он двинется на нас.
Жан замолчал. Он наблюдал, как солнечные лучи играют в фонтане, и думал о недавно прочитанном стихотворении.
– Да ты не слушаешь! – упрекнула она. Она метнула на него сердитый взгляд.– О, что за супруг у меня!
– Катарина,– мягко проговорил Жан,– мы ничего не можем поделать. Живем в этом прекрасном месте... по крайней мере, пока живем здесь. Давай будем этим наслаждаться.
– Только подумать, что я могла выйти замуж за такого человека! Твое королевство, твоя семья, твоя корона – разве они ничего для тебя не значат?
– Корону, как ты мне часто говорила, ты подарила мне к свадьбе, моя дорогая. Ее не всегда удобно носить, и если ее у меня отберут... что ж, тогда я буду простым д'Альбрэ. Это имя, которое мне дали при рождении.
Катарина сощурила глаза.
– Да,– сказала она,– ты был с рождения Жаном д'Альбрэ и, видимо, умрешь простым Жаном д'Альбрэ. Тем, кто не готов сражаться за свою корону, мало сочувствуют, если они ее теряют.
– Но ты, дорогая моя, хочешь сражаться за свою... сражаться с врагом, который в десять раз превосходит тебя... сражаться до смерти... а после смерти, дорогая моя, к чему тебе будет корона Наварры?
Катарина раздраженно отвернулась от него. Чтобы завладеть короной Наварры ее бабка Леонора, сводная сестра Фердинанда, отравила свою собственную сестру Бланш. Леонора не долго наслаждалась тем, ради чего совершила убийство; после ее смерти королем Наварры стал ее внук, брат Катарины.
Катарина теперь подумала о своем златоволосом брате Франциске Фебе, которому дали такое имя из-за его изумительных золотых волос и исключительной красоты.
Их семья была гордой и надменной, ибо сын Леоноры Гастон де Фуа женился на сестре Людовика XI Мадлен, и таким образом они были связаны родственными узами с королевским домом Франции; было только естественно, что они искали защиты у этого монарха.
«Какая у нас несчастливая семья! – подумала Катарина.– Мой отец преждевременно скончался, получив рану копьем на турнире в Лиссабоне. Франциск Феб умер уже через четыре года после того, как корона перешла к нему. От него она перешла к его единственной сестре Катарине».
Желанным для Фердинанда был брак Катарины с его сыном Хуаном; так можно было бы одним разом и весьма просто заполучить наваррскую корону в сферу влияния Испании, ибо в таком случае внуки Фердинанда в будущем были бы королями и королевами Наварры. Но мать Катарины, по рождению принцесса Франции, не была намерена делать что-нибудь, что способствовало бы усилению Испании. Поэтому Хуан женился на Маргарите Австрийской и умер через несколько месяцев после свадьбы, оставив Маргариту на сносях, которая потом родила мертвого ребенка.
А Катарину выдали за Жана д'Альбрэ по настоянию ее матери, потому что Жан был француз, а принцесса Мадлен была полна решимости сохранить Наварру в качестве вассала Франции.
«И этот человек мой супруг! – думала Катарина.– И ему все равно. Единственное, что ему нужно – чтобы мы жили в мире, чтобы он мог танцевать и веселиться с придворными, ездить верхом по стране и разговаривать с самыми последними из его подданных, заботливо расспрашивая о состоянии виноградной лозы – как простой человек, каким он все еще и продолжает быть».
Но внучка убийцы Леоноры не позволит, если это в ее силах, отнять у себя корону.
Она воскликнула:
– Нам следует известить об этом короля Франции. Нельзя терять времени. Разве ты не видишь, как это важно, Жан, или ты все еще мечтаешь? Пошли за одним из твоих секретарей и пусть он как можно быстрее подготовит письмо королю. Ты думаешь, Людовик позволит Фердинанду Арагонскому войти в Наварру и захватить, что принадлежит нам? Он поймет, что это безрассудство. Он заключит с нами договор, которым даст знать Фердинанду, что если тот попытается на нас напасть, то будет иметь дело со всей мощью Франции и Наварры.
Жан встал и пошел к двери. Катарина наблюдала, как он отдавал приказание одному из пажей. Даже когда он разговаривал с пажом, в его манерах не было величавого достоинства. Все выводило ее из себя, потому что она боялась.
Вскоре появился секретарь.
Это был слишком нарядно одетый высокий молодой человек с дерзкими черными глазами; Катарина догадалась, что иногда у него бывает немного напыщенный вид. Она с удовольствием заметила, что входя в комнату, он был немного подавлен, и это объяснялось присутствием королевы.
Жан очень ошибается, обращаясь со своими подданными так свободно и непринужденно. Это, быть может, сделает его популярным, но уж конечно не прибавит ему уважения.
– Король и я хотим составить письмо к королю Франции.
Секретарь склонил голову, как будто хотел спрятать глаза, в которых всегда появлялось похотливое выражение в присутствии женщин. Как знаток женского тела, он и сейчас не мог удержаться, чтобы внимательно не оглядеть королеву и не представить себе, насколько большое удовольствие получает король от их с ней взаимоотношений. Он не мог пойти на риск позволить королеве догадаться о его мыслях, хотя ему пришло в голову, что король может догадаться. Но король поймет; он веселый и добродушный и он поймет, что человек с такой мужской силой, как его секретарь, никогда не может отделаться от мыслей о сексуальных отношениях.
Именно это и думал Жан. Бедный молодой человек, размышлял он, как его осаждают женщины. Он был бы очень хорошим секретарем, если бы не был постоянно занят мыслями том, как переспать с той или этой.
Королева не думала о молодом человеке как о мужчине, для нее он был просто писец. Он составит письмо к королю Франции и оно будет как можно скорее отправлено.
Наварре серьезно угрожала Испания. Людовик должен прийти к нам на помощь.
* * *
Спеша по улицам беднейшего квартала Памплоны, секретарь прошмыгнул по узкому переулку и, подойдя к лачуге, остановился, оглянулся и попробовал дверь. Она была незаперта.
Перед тем как войти в дом, он еще раз оглянулся, чтобы убедиться, что за ним не следят. Нельзя, чтобы личных секретарей короля видели в таком месте.
Ах, подумал секретарь, кто же может сказать, откуда придет любовь?
У него было множество любовниц – фрейлин, крестьянок. С его огромным опытом он был не из тех, кто задумывается о происхождении и положении прежде, чем завязать пылкий роман.
Но эта... ах, эта... она была лучше их всех.
Он подозревал, что она цыганка. У нее были темные, дерзкие глаза и густые кудрявые волосы; ее неистовая страстность ошеломила даже его, и он почувствовал себя неопытным, когда они предавались любви.
Она любила танцевать с кастаньетами больше в испанском, чем во французском духе. У нее была смуглая кожа, мускулистые и сладострастные руки – настоящий рог изобилия, из которого так и сыпались удовольствия. Одним жестом она могла разжечь его до неистовства: достаточно было взгляда, движения губ. Она сказала, что он должен прийти в этот дом, и он пришел, хотя для кого-то другого он бы так не поступил. Место любовного свидания выбирал бы он.
Он называл ее Цыганкой, а она звала его Амиго, потому что он обвинил ее в том, что она испанка. Он назвал ее испанской цыганкой и за то она дала ему пощечину. Теперь на лице у него появилась улыбка, когда он вспомнил, как тогда прыгнул на нее, как они катились по земле – неизбежный конец.
Ему нравилось быть для нее Амиго. Личный секретарь короля Наварры не должен раскрывать свое настоящее имя.
Стоя в темноте внутри дома, он позвал:
– Цыганка...
Последовало недолгое молчание и ему стало не по себе в темноте. Тут в душу к нему закралось дурное предчувствие. Не поступил ли он неблагоразумно, что пришел? Он секретарь короля, у него в карманах важные документы. Что если его сюда заманили, чтобы отобрать эти бумаги? Как глупо с его стороны захватить их сюда. Он не подумал вынуть их из карманов. Когда он шел по следу женщины, он ни о чем другом не мог думать, как только о том, что будет делать с этой женщиной. И если эта женщина была такой, как Цыганка, то тогда эти мысли становились особенно живыми, полностью поглощали его внимание, так что не оставалось места для осторожности или чего другого.
Пока он замешкался, он услышал, как голос произнес:
– Амиго! – и его опасения рассеялись.
– Где ты, Цыганка?
– Здесь! – Она была совсем рядом и он жадно схватил ее.
– Подожди, нетерпеливый! – приказала она.
Но он не мог больше ждать. Здесь! Сейчас! Говорило ему его желание; и тотчас же это произошло, там, в темноте этой странной лачуги, в одном из самых сомнительных закоулков города Памплона.
– Ну, вот! Жадный! – воскликнула она, отталкивая его от себя.– Не мог подождать, пока я принесу свечу?
– Я буду опять готов, когда ты принесешь свечу, Цыганка.
– Ты...– нетерпеливо вскричала она.– Слишком многого хочешь.
При мерцающем свете свечи он увидел маленькую темную комнату. Значит, здесь ее дом. В первый раз он встретил ее у замка и догадался, что она пришла из виноградников. У них было мало времени, чтобы узнать друг о друге побольше: все, что он о ней знал, было то, что она крестьянская девушка, работающая на виноградниках. Она же знала, что он работает при дворе. Поэтому в ее глазах он был богач.
Много раз они встречались в сумерках в виноградниках, но даже и днем было легко найти укромное местечко. Она знала, что у него в карманах бумаги, потому что они зашелестели, когда он скинул дублет; он знал, что у нее в поясе нож.
– Зачем нож? – спросил он.
– Для тех, кто будет принуждать меня против моего желания,– сказала она ему.
Он торжествующе рассмеялся. С ним она никогда не пыталась воспользоваться ножом. Его опять охватила страсть.
– Пойдем наверх,– сказала она ему. – Там мы сможем улечься поудобнее.
– Пошли,– сказал он.– Иди вперед, прошу тебя. Она пошла впереди, неся свечу. Пока они шли, он ласкал ее голые бедра под изорванной юбкой. Она повернулась и фыркнула:
– Не давай воли рукам.
– Ну как я могу удержаться, когда я рядом с тобой?
– И рядом с другими тоже!
– Что! Ты меня подозреваешь в неверности?
– Я знаю,– ответила она.– Со мной на виноградниках работает одна. Она маленькая и блондинка, приехала с севера.
Он понял, о ком она говорит. Та девушка была полной противоположностью Цыганке: маленького роста, светлая, почти сопротивляющаяся с видом девственницы, что он воспринимал как вызов. Этот вызов он получил только вчера и не устоял.
– Я был с ней один раз,– сказал он.
– Ты был с ней вчера,– сказала она ему.
Значит, девушка проговорилась! Глупое создание! Однако недовольства он не испытывал. Ему нравилось, когда женщины хвастались, что имели с ним связь.
Цыганка поставила свечу. Увидев комнату, он вздрогнул. Это было не то, к чему он привык. Однако, новизна всегда приятна. И когда Цыганка осторожно сняла пояс с ножом и почти благоговейно положила его на пол, а затем начала снимать с себя всю одежду, он уже ничего не видел кроме девушки.
– Ты тоже,– сказала она. Он охотно повиновался.
Нагая, она встала перед ним как великолепная Юнона, подперев руки в боки.
– Так, значит, ты обманываешь меня с этой! – прошипела она.
– Да это так, Цыганка... с этим покончено... и забыто.
– Как и со мной?
– Тебя я буду помнить всю жизнь. Теперь мы никогда не расстанемся. Разве после Цыганки может мужчина удовлетвориться кем-то еще?
– Значит, ты на мне женишься?
Он помедлил полсекунды и уголок его рта невольно подернулся при этом невероятном предложении. Вообразите – Цыганку при дворе, быть может, в момент представления королю Жану и королеве Катарине!
– Конечно, я женюсь на тебе,– бойко ответил он.
– Я говорила тебе, что если пойдешь с другой женщиной, то потом пожалеешь об этом.
– Цыганка... только ты можешь сделать меня счастливым. Ты слишком совершенна...
Он схватил ее, она увернулась, но он ликующе рассмеялся: это всего лишь любовная игра. Даже когда она пыталась его ударить, он почувствовал, что она утомлена; через каких-то несколько секунд он повалил ее на солому.
После этого она легла навзничь рядом с ним. Он, победитель, чувствовал, что расслабился. Она не могла перед ним устоять, несмотря на свою яростную ревность.
Ему даже не нужно беспокоиться, чтобы скрыть свои мелкие грешки. Он ошибался, когда воображал, что с Цыганкой надо быть осторожнее. Цыганка такая же, как и все другие – которые настолько полны желания к нему, мужчине необыкновенных способностей, что не могут перед ним устоять.
Она нежно нагнулась над ним.
– Спи,– прошептала она.– Давай десять минут поспим, а потом опять продолжим.
Он засмеялся.
– Ты ненасытна,– сказал он,– как и я. Что за парочка – моя Цыганка и твой Амиго.
Она нежно покусала его за плечо. И он закрыл глаза.
Цыганка не спала, а тихо лежала рядом с закрытыми глазами. Она воображала себе его с той, другой, и не только с ней. Было много и других. Верный возлюбленный! презрительно подумала она.
Она говорила ему, что он пожалеет, если изменит ей. Она была ему верна, однако, он считает ее настолько ниже себя, что не пытается сдержать своих обещаний.
Она влюблена и упивалась их близостью; но он всего лишь мужчина, каких много в Памплоне; они готовы прийти к Цыганке, стоит только поманить.
Она прислушалась к его дыханию. Он заснул. Может быть, некрепко заснул и проснется, если она пошевелится.
Она тихо отодвинулась от него. Он застонал и протянул руку, но она уклонилась, внимательно наблюдая за отсветом свечи на его лице.
Его рука вновь упала, глаза оставались закрытыми.
Секунду Цыганка стояла, наблюдая за ним, потом подняла свой пояс. И вынула из него нож.
– Ни один мужчина меня не предаст,– прошептала она.– Даже ты, мой джентльмен-придворный. Я тебя предупреждала. Сказала, что ты пожалеешь. Но ты не пожалеешь... потому что с сегодняшней ночи тебя не станет.
Глаза у нее вспыхнули, когда она подняла нож.
Он на секунду опоздал открыть глаза; увидел, как она наклоняется над ним, увидел ее сверкающие глаза, но на этот раз в них горела ненависть, а не любовь, жажда мщения, а не страсть.
– Цыганка... – Он попытался произнести ее имя, но в горле у него только, что-то булькнуло. Он почувствовал на груди горячую кровь... на шее, потом темнота поглотила ее лицо, убогую комнату при свете свечи, во мраке пропали и свет и жизнь.
* * *
Цыганка смыла кровь с обнаженного тела и надела свою одежду. Потом задула свечу, спустилась по лестнице и вышла на улицу.
Она быстро пробежала по переулку, через несколько узеньких улочек, пока не подошла к дому, который ей был нужен.
Она настойчиво постучала в дверь. Никто не ответил и она постучала снова. Наконец, послышались медленные шаги.
– Быстрее, отец мой,– вскричала она.– Быстрее!
Дверь отворилась, на пороге стоял мужчина и вглядывался в нее; он пытался натянуть на себя рясу священника. Она вошла внутрь и прикрыла дверь.
– Что случилось, дитя мое? – спросил он.
– Мне нужна ваша помощь. Я убила человека.
Тот, в ужасе, молчал.
– Вы должны мне помочь. Скажите мне, что делать.
– Это убийство,– сказал священник.
– Он заслуживает смерти. Он был лжец, обманщик и прелюбодей.
– Не тебе судить, дитя мое.
– Вы должны мне помочь, отец мой. Нам обоим не пристало болтать о грехах других.
Священник замолчал. Он согрешил с этой женщиной, это правда.
Но какой соблазн представляет такая женщина, особенно для того, кто время от времени ведет целомудренную жизнь.
– Кто этот человек? – спросил он.
– Он служил при дворе.
Священник ахнул.
– Дура! Дура! Ты воображаешь, что убийство знатного джентльмена сойдет незамеченным? Если бы это был один из тебе подобных, я, может, и помог бы. Но джентльмен, связанный со двором! Я ничего не могу сделать, дитя мое, только выслушать твою исповедь.
– Вы сделаете больше,– сказала она.– Потому что вы умны, отец мой, и вы мой друг.
Священник суетливо затеребил свою рясу. Он посмотрел на ее лицо при свете свечи. Оно было бледно, а глаза огромны; в них не было раскаяния, только удовлетворение тем, что отомстила неверному, только твердая решимость, что согрешивший с ней теперь должен стать соучастником ее преступления. Она была опасная женщина.
– Вполне может быть, что на самом деле он не был джентльменом при дворе,– сказал священник.– Может, это его выдумка.
– Он был хорошо одет и в карманах у него были бумаги.
– Это он так тебе сказал.
– Я их почувствовала... сегодня ночью. Это были бумаги.
– Отведи меня туда.
Они поспешили обратно к дому, где лежал убитый. Внимание священника привлекло не изуродованное тело, не залитая кровью солома, а бумаги, лежавшие в карманах одежды убитого.
– Поднеси свечу поближе,– приказал он.
Она повиновалась, и у начавшего читать священника руки затряслись от волнения, ибо перед ним был проект секретного договора между королевствами Наварра и Франция.
– Ну? – сказала девушка.
– Это может стоить целое состояние,– сказал он.
– Вы имеете в виду... бумаги? Как это? Но я продам его одежду. За нее можно что-нибудь выручить.
– Да, можно. Но готов поклясться, эти бумаги стоят больше, чем одежда. Думаю, найдутся люди, которые заплатят за них большие деньги.
– Кто же?
– Испанцы.– Мозг священника напряженно заработал. В Памплоне священники так бедны, возможно, как и повсюду; и потом есть люди, которых неудержимо влечет к богатству точно так же, как они не могут устоять перед чувственными чарами женщины.
Положение было очень опасное. Лежащий на соломе мужчина был одним из тех, кто редко попадается им на пути. Нельзя, чтобы его смерть можно было связать с этим домом. Теперь священник стал соучастником женщины, и ему было необходимо скрыть это убийство.
– Слушай внимательно,– сказал он.– Я немедленно выезжаю. Еду в Испанию и там попытаюсь встретиться с секретарем короля. Если не ошибаюсь, его заинтересует эта бумага. Но нельзя терять времени. Если до того как я свяжусь с ним ему станет известно то, о чем здесь написано, он не станет платить мне за то, что и так знает. Но если он не знает... тогда он захочет заплатить мне дорогую цену за то, что я ему расскажу.
– О чем эта бумага? – спросила девушка.
– О государственных делах. Этот человек не лгал. Он действительно был одним из королевских секретарей. Теперь послушай меня. Прежде чем я уеду, нам нужно сделать вот что. Мы должны вытащить его из этого дома. И когда его не будет, ты должна уничтожить все следы пребывания. Не будем терять времени. Они лихорадочно принялись за работу. Священник сбросил рясу, чтобы не запачкать ее кровью, и работал в одних подштанниках. Девушка сняла свою одежду и надела лишь один легкий свободный халат, который можно было сразу же выстирать после того, как она избавится от своей жертвы.
Они вынесли тело из дома и протащили его по переулку. Потом прислонили его к стене и поспешили обратно в дом, где священник опять надел рясу и тщательно спрятал в нее бумаги.
– Я немедленно отправлюсь,– сказал он,– потому что осталось мало времени. Ты должна сказать, что меня вызвали к моему больному брату. Что до тебя, вымой все в доме, чтобы не осталось следов крови, выстирай свою одежду и не пытайся продать его одежду, пока не пройдет, по меньшей мере, три месяца.
Она поймала его за руку.
– Как я узнаю, что вы вернетесь обратно, получив деньги за бумаги?
Клянусь честью, что вернусь.
Она была удовлетворена. В конце концов, он же священник.
– Если вы не...– сказала она. Он покачал головой и улыбнулся.
– Не бойся. Я никогда тебя не забуду.
Он не забудет. Ей было известно слишком много его секретов, и эта женщина, не колеблясь, вонзила нож в тело обманувшего ее мужчины.
И пока священник пустился в путь, направляясь в Испанию, девушка в доме выстирала свою одежду, так что когда поднялось солнце, не осталось и следа, говорившего о том, что королевский секретарь был ее гостем.
* * *
Кардинал Хименес прибыл в Логроно, расположенный на берегах реки Эбро там, где проходила граница между Кастилией и Наваррой.
Фердинанд принял его с таким довольным видом, что кардиналу стало ясно, что-то случилось. Король приказал всем удалиться, так что они остались вдвоем.
Фердинанд сказал:
– Кардинал, вы были против моих планов нападения на Наварру. Англичане присылают войска под командованием маркиза Дорсета. Мне нужно, чтобы они удерживали французов, пока я двинусь на Наварру, которую вы хотели оставить нетронутой, потому что, как вы сказали, это мирное государство.
Кардинал кивнул и внимательно глянул в сверкающие глаза Фердинанда.
Улыбаясь, Фердинанд взял какие-то бумаги, лежащие перед ним на столе, и бросил их к Хименесу.
– Ваше Высокопреосвященство должно это прочесть.
Кардинал прочел, и внимательно наблюдавший за ним Фердинанд заметил, как у того почти незаметно сжались тонкие губы.
– Вот видите,– торжествующе вскричал Фердинанд,– пока вы пытались защитить это невинное маленькое государство, его король и королева заключили против нас договор с нашим врагом.
– Видимо, это так,– ответил Хименес.
– Разве это неясно? Вы же видите эти документы.
– Черновик проекта договора – да. Но как он попал вам в руки?
– Мне его продал священник из Памплоны. Я заплатил за документы большую цену, но они того стоят.
– Священник! Наверно, этот человек выдавал себя за священника.
Фердинанд лукаво улыбнулся.
– Есть священники, которые не ставят свой долг так высоко, как вы, Ваше Высокопреосвященство.
– Я бы не стал доверять такому человеку.
– Я бы так и сделал, но мне сообщили, что одного из личных секретарей короля Наварры нашли мертвым в одной из улочек Памплоны – заколотого кинжалом и раздетого донага. Разумно предположить, что в карманах у него могли быть такие документы.
Хименес кивнул. У него не было сомнений в подлинности документов. И поскольку государство Наварра заключает такой договор с Францией, Испании остается только одно – напасть.
Фердинанд перегнулся к нему через стол.
