Текст книги "Возлюбленная из Ричмонд-Хилл"
Автор книги: Виктория Холт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 25 страниц)
– О свадьбах? – не унималась злонамеренная Швелленбург. – Этот женщин есть католик! А католик – это отшень плохо. – Пустяки, Швелленбург! Я слышала, что дама, которой молва приписывает связь с принцем, очень добродетельна. Я уверена, что это лишь милая дружба, ничего больше.
– Да, как у Вильгельм и Сара из Портсмута. Право же, эта женщина просто несносна!
– Идите и займитесь своими жабами, Швелленбург. А я больше в ваших услугах не нуждаюсь.
При одном лишь упоминании о жабах Швелленбург позабыла обо всем на свете, и обрадованная королева осталась одна.
Другое дело, когда с ней разговаривала леди Харкурт! Леди Харкурт была ее подругой и наперсницей. Шарлотта питала к семье Харкуртов самые нежные чувства, поскольку именно лорд Харкурт, нынешний свекр леди Харкурт, неоднократно приезжал в Стрелитц, чтобы уладить ее брак с Георгом, который был тогда принцем Уэльским. Королева доверяла леди Харкурт и всего лишь около года тому назад назначила ее старшей фрейлиной своей спальни. Шарлотта, как никому другому, могла поверить свои самые сокровенные мысли леди Харкурт; для нее было огромным утешением иметь такую подругу.
Однажды, когда они сидели с вязаньем, леди Харкурт сказала:
– Ваше Величество, меня очень расстраивают эти слухи… и я долго колебалась, стоит ли вам о них рассказывать.
– Моя дорогая, вы же знаете, что можете говорить со мной на любую тему, которая кажется вам важной.
– Но мне не хотелось причинять вам лишнее беспокойство.
– Вы узнали что-то ужасное?
– Нечто тревожное.
– Об Уильяме? Да, это была печальная история. Но надеюсь, сейчас он ведет себя разумно. Король отправил его в Плимут, однако Уильям вполне способен совершить очередное безрассудство и вернуться в Портсмут. Боже, сколько же волнений причиняют нам дети!
– Я думала не о Его Высочестве принце Уильяме, а… о принце Уэльском.
Королева вздрогнула и прекратила вязать. – Вы слышали что-нибудь… новое?
– Я не думаю, что это новые слухи, но они… они ходят так упорно! Поэтому я весьма опасаюсь, что в них есть доля истины.
– А что это за слухи?
– Говорят, что он женился на миссис Фитцерберт.
– Да-да, я слышала. Но это просто невозможно! Как он на ней женится? Это противоречит закону. Брачный кодекс запрещает членам королевской семьи жениться или выходить замуж без согласия короля.
– Но, Ваше Величество, это не может помешать принцу осуществить свое намерение.
Королева жалобно проговорила:
– О, моя дорогая леди Харкурт, в чем мы с королем виноваты? Почему наши сыновья причиняют нам столько горя?
– Они молоды, Ваше Высочество… молоды и любвеобильны. И хотят быть независимыми.
– Но ведь он наследник престола! Нельзя же быть таким глупым!
– Он наверняка влюблен в эту женщину, а принц любому делу склонен отдаваться всей душой. Я слышала, что он без памяти влюблен в миссис Фитцерберт.
– А я слышала, что она – хорошая, добродетельная женщина. Она никогда бы этого не допустила.
– Именно потому, что она добродетельная женщина, это и стало возможным.
Королева немного помолчала, а затем спросила:
– И что мне делать?
– Ваше Величество не считает, что следует поговорить с королем?
Шарлотта повернулась к подруге.
– Я никому не могу этого сказать, но вам признаюсь. Я боюсь… за короля.
Леди Харкурт кивнула.
– Та история с Уильямом и девушкой из Портсмута… Она расстроила его больше, чем подозревают при дворе. Я слышала, как он разговаривает… без конца разговаривает сам с собой по ночам… Он… его мысли путаются. Он говорит, говорит без умолку… и порой мне совершенно неясно о чем. Он стал очень меланхоличен. Все время жалуется на сыновей, твердит, как он в них ошибся, как принц Уэльский ненавидит его, а Уильям презирает.
– Ему пускали кровь, прочищали желудок?
– Да, и очень часто. Гораздо чаще, чем все думают. Так что я не осмелюсь заговорить о принце, пока король в таком состоянии.
– Тем более что все это может оказаться чистым вымыслом, – сказала леди Харкурт.
– Да, – с благодарностью подхватила королева. – Может быть, все неправда. Но мне кажется, нам следует это выяснить.
Леди Харкурт кивнула.
– Если принц и вправду женился, – продолжала королева, – то это существенно осложнит его положение, трон под ним может зашататься. Я не могу так волновать короля.
– Ваше Величество, вы же мать принца! Может быть, вам стоит повидаться с ним… повидаться и выяснить, обоснованны ли эти слухи. Он не посмеет солгать, если вы его спросите напрямик.
– Хорошо, я так и сделаю, – вздохнула королева. – Но, моя дорогая леди Харкурт, я с содроганием думаю, какое впечатление это может произвести на короля!
– Может быть, вам не следует посвящать в происходящее короля… пока он не поправится.
Королева лучезарно улыбнулась. Она сочла предложение леди Харкурт хорошей идеей, однако в глубине души понимала, что король никогда не поправится… Королева на мгновение прикрыла своей ладонью руку леди Харкурт.
– Хорошо поговорить… с друзьями, – сказала она. – Я вызову принца в Виндзор и потребую, чтобы он сказал мне правду.
* * *
Узнав, что королева просит его приехать в Виндзор, принц отправился туда из Карлтон-хауса в своем фаэтоне.
Когда королева его увидела, ее сердце дрогнуло: он был так элегантен! Темно-синий камзол, шелковый шарф, слева – сверкающая бриллиантовая звезда… Принц возвышался над матерью.
«Как он красив!» – подумала она.
Если б только он упал перед ней на колени и попросил вступиться за него перед королем, как сделал Уильям!.. Но, разумеется, он ничего подобного делать не стал. Он стоял перед ней с дерзким видом, нисколько о ней не заботясь и всячески показывая, что он не питает любви к своей матери. Настроение королевы мгновенно переменилось: сын не давал ей возможности выразить свою любовь, а ее чувства были настолько сильны, что граничили с ненавистью. По отношению к другим людям королева никогда не испытывала столь сильных чувств – только по отношению к Георгу, обожаемому первенцу, которого в первые годы его жизни она буквально боготворила.
– Вы желали меня видеть, мама, – голос его был ледяным, в нем не ощущалось никакой теплоты, а явственно слышалось: давайте поскорее покончим со всей этой канителью, чтобы я мог уехать!
– До меня дошли слухи, – сказала королева, – слухи, которые вселяют в мою душу тревогу.
– Да, мадам?
– Это касается вас и особы по имени миссис Фитцерберт.
– В самом деле?
– Говорят, – продолжала королева, – что вы женились на данной особе. Разумеется, я знаю, что это невозможно, но…
– Отчего же невозможно, мадам? Я вполне способен совершить обряд бракосочетания.
– Я в этом не сомневаюсь, но надеюсь, вы не столь глупы… или подлы, чтобы обмануть хорошую женщину, вселив в нее веру, будто бы вы можете на ней жениться.
Королева избрала неудачную тактику. Лицо принца залилось краской гнева.
– Мадам, я женат на леди, которую я люблю и уважаю больше всех на свете!
– Женаты! Да вы не можете быть женаты!
– Я полагаю, мадам, что мне лучше судить об этом.
– Но вы же не настолько витаете в облаках, чтобы возомнить себя мужем этой особы! Вы просто не можете стать ее мужем! Разве вы не слышали о Брачном кодексе?
– Напротив, я столько слышал об этом преступном законе, что более слышать не желаю! Став королем, я перво-наперво отменю этот закон!
Королева в ужасе воззрилась на сына. Да как он смеет так говорить? Королю ведь всего сорок восемь лет… он еще сравнительно молод. А послушать Георга, так его отец уже слабоумный старик!
Она содрогнулась.
– Прошу вас, не говорите таких слов. Я не уверена, что это нельзя расценить как… как измену.
Принц расхохотался.
– Мадам, мне кажется, со мной обращаются как с идиотом или с младенцем именно потому, что в один прекрасный день я стану королем и это всем известно. Неужели о моем будущем правлении нельзя упоминать? Неужели в этом есть что-то постыдное?
– Король еще не стар.
– Он выглядит и ведет себя как старик, поэтому люди не виноваты, что считают его стариком. Однако вы попросили меня приехать, ибо до вас дошли слухи о моей женитьбе… Извольте, я скажу вам правду: я действительно женат, женат на женщине, которая достойна стать королевой Англии! Ее присутствие не опозорит вашу гостиную… Королева не выдержала:
– У нее никогда не будет возможности доказать это!
– Значит, вы не допустите ее ко двору?
– Разумеется, нет!
– Но почему? Почему?
– Потому что я не принимаю… любовниц моего сына у себя в гостиной.
– Мадам, она моя жена.
– Вы прекрасно знаете, что такого не может быть. Даже если вы сочетались с ней браком, она не является вашей женой. Поэтому я повторяю вам, что не собираюсь принимать у себя в гостиной ваших любовниц.
Принц побелел от ярости.
– Ну и чудесно! Но во всех других лондонских гостиных почитают за честь принять ее. И позвольте вам заметить, мадам, что в вашей гостиной уныло, точно в склепе, а разговоры ведутся столь же оживленные, как на похоронах. В моей же гостиной, мадам, где собираются самые блестящие и остроумные люди Англии, моей супруге будут оказаны все надлежащие почести. А коли так, то позвольте заметить Вашему Величеству, что моя жена не будет страдать из-за отказа королевы принять ее в своей гостиной, ведь моя жена чувствует себя хозяйкой в гостиной принца Уэльского!
Принц отвесил легкий поклон и ринулся к дверям.
Королева смотрела ему вслед потухшими от горя глазами.
Она представила, как Уильям в Плимуте проклинает своих родителей, как издевается над ними принц Уэльский в роскошной гостиной Карлтон-хауса… представила себе короля, все больше впадающего в меланхолию… как он разговаривает сам с собой, а обращаясь к окружающим, говорит быстро-быстро и все время повторяется… Господи, до чего же это ее пугает!
Правда, есть еще Фредерик, живущий в Германии… Фредерик всегда излучал радость. Конечно, он в детстве очень дружил с принцем Уэльским, они были неразлучны… так преданны друг другу, выручали один другого из беды.
Скоро Фредерику исполнится двадцать три.
Может быть, если бы Фредерик вернулся домой, то хоть один сын стал бы им отрадой… И вполне вероятно, именно Фредерику суждено воцариться на английском престоле, ибо вряд ли народ примет короля, который отказался жениться – женитьба на миссис Фитцерберт не считается государством законной, а когда речь идет о государственных делах, следует учитывать исключительно мнение государства! – и заключил морганатический брак с католичкой.
Да, пожалуй, стоит намекнуть королю, когда он будет в хорошем настроении, что пора бы Фредерику вернуться домой.
* * *
После свидания с королевой принц стал добиваться того, чтобы Мария была принята во всех лондонских гостиных – и чтобы ее не только принимали, но и обращались с ней, словно с принцессой Уэльской. Если же какая-нибудь дама не сразу признавала Марию, эта дама мгновенно переставала существовать для принца, а его невнимание для светского человека было равносильно гибели, поэтому все старались оказывать Марии требуемые почести.
Она уже убедилась, что восставать против причуд юного возлюбленного бесполезно. Сколько раз он приходил к ней, трепеща от радостного волнения, потому что он приготовил ей сюрприз! Сюрприз назывался обычно «безделушкой». И это действительно была безделушка: брошка, ожерелье, медальон, усыпанный… бриллиантами, сапфирами или изумрудами, так что, выражая восторг, которого ждал от нее принц, Мария одновременно с тревогой прикидывала, сколько может стоить подобный «пустячок». Но как можно было внушить принцу, что жить надо по средствам? Он не имел никакого понятия о том, как достаются деньги. Увидел украшение – оно ему понравилось. А значит, Мария должна его получить!
Марию очень беспокоило и то, что она вынуждена устраивать во дворце Аксбриджа такие экстравагантные балы. Нет, разумеется, она вполне справлялась с ролью хозяйки. Принимая гостей в Свиннертоне, где Мария жила с мистером Фитцербертом, она этому научилась; вдобавок Мария обладала врожденным чувством собственного достоинства и царственными манерами, которых не имели такие люди, как, скажем, герцогиня Камберлендская.
Вернувшись из-за границы, герцог и герцогиня Камберлендские тут же узнали о случившемся, и герцогиня поспешила оказать теплый прием своей «драгоценной племяннице». Герцог тоже расточал ей комплименты. Это не только требовалось для поддержания дружеских отношений с принцем Уэльским, но и давало возможность насолить королю, а перед подобным искушением герцог устоять никак не мог!
А посему Мария развлекалась, как того хотелось принцу, однако постоянно подсчитывала траты и потихоньку жаловалась мисс Пайгот, старинной подруге, которую она, поселившись во дворце Аксбриджа, взяла к себе в качестве компаньонки, на то, что ее очень беспокоит подобная расточительность.
– Милая Пайгот! – восклицала Мария. – Принц даже представить себе не может, насколько счастливее я была, живя на Парк-стрит… Ну а если ему не нравится, что я живу в доме, полученном от мистера Фитцерберта, то я могла бы переселиться куда-нибудь в другое место, но не в такой же огромный дворец!
– Принц – душка, он так старается оказать вам всевозможные почести! – отвечала мисс Пайгот.
И Марии приходилось с ней соглашаться. Разве она могла испортить принцу удовольствие? Он был совсем мальчиком – ему еще не исполнилось и двадцати четырех, к тому же он был не по возрасту восторженным и ребячливым. А ей в июле уже стукнет тридцать… Шесть лет. Это довольно большая разница в возрасте. А коли так, то не следует забывать о его молодости, тем более что его пыл столь очарователен, особенно когда направлен на то, чтобы доставить ей удовольствие.
Пришла весна, и принц заявил, что они должны поехать в Брайтон. Он хотел, чтобы Мария вслед за ним насладилась красотой этого местечка. Вместе с принцем туда приехали все сливки лондонского общества, и обитатели некогда захолустного рыбацкого поселка высыпали на улицу, чтобы поглазеть на аристократов. Но больше всего они глазели на великолепного принца Уэльского.
«Ничто не вернется на круги своя», – любили повторять брайтонцы.
Принц поселился в Гроув-хаусе. Он снимал этот дом уже третий год. А миссис Фитцерберт выбрала дом за гостиницей, называвшейся «Замок»: ничего ближе к Гроув-хаусу найти было невозможно.
Там устраивались балы и званые ужины, и народ толпился возле Гроув-хауса и здания Благородной Ассамблеи, заглядывая в окна. Теплыми вечерами дамы и господа прохаживались по улицам, и всегда с ними был принц, который неизменно вел под руку одну и ту же пышную блондинку. Они были прекрасной парой.
«Как король с королевой», – говорили брайтонцы.
Каждое утро принц окунался в море; ему помогал Курильщик Майлз, рослый старый моряк, который чувствовал себя уютнее в воде, чем на суше. Он был истинным королем купален, и ежели заявлял, что плавать сегодня нельзя, переубедить его было невозможно. Однажды принц Уэльский, как обычно, вышел на берег, но старик Курильщик поглядел на него и покачал головой.
– Нет, мистер принц, – сказал он, – сегодня вы купаться не будете.
– Но я решил сегодня утром искупаться, Курильщик!
– О нет, ничего у вас не получится, – возразил Курильщик.
Принц, изумленный тем, что кто-то смеет с ним так обращаться, попытался оттолкнуть старика, но могучий Курильщик встал между принцем и купальной кабиной и заявил:
– Нет. Вы не будете купаться сегодня утром, мистер принц.
– И кто отдал такой приказ?
– Я, мистер принц. Что бы ни говорили принцы, приказания тут отдаю я!
Принц попытался взойти по ступенькам в кабинку для купания, но Курильщик поймал его за руку.
– Будь я проклят, если вам это удастся! – закричал Курильщик. – Как по-вашему, что скажет ваш папаша, ежели вы утонете, а? Он скажет: «Это ты виноват, Курильщик!» Он скажет: «Если б ты заботился о нем как положено, бедный Георг был бы сейчас жив!»
Мысль о том, что король может сказать Курильщику нечто подобное, привела принца в буйный восторг, и он громко расхохотался. Курильщик был уязвлен.
– Я говорю правду, – насупился он. – И не желаю, чтобы король Англии упрекал меня в пренебрежении долгом. Море церемониться не любит… даже с принцем Уэльским.
– И даже с королем Брайтона? – усмехнулся принц.
– Вы имеете в виду меня, мистер принц? А что? Это неплохо! «Король Брайтона»!
Титул Курильщику явно понравился, и принц насмешливо ему поклонился.
– Увы, я всего лишь принц, а принцы, как это ни досадно, частенько вынуждены слушаться королей.
Курильщик с удовольствием рассказывал эту историю, и вскоре его прозвали Королем Брайтона. И постепенно все больше людей приходило на берег, прося Короля Брайтона искупать их или посмотреть, как они будут плавать.
Мария купалась на женском пляже под присмотром старой Марты Гунн, крупной, сильной женщины, которая была копией Курильщика, только женского пола.
В Брайтоне принц и Мария были очень счастливы.
Однажды принц сказал Марии, когда они прогуливались по берегу моря, наслаждаясь вечерней прохладой:
– Гроув-хаус – довольно убогое место, я хотел бы построить здесь свой собственный дворец. Вы согласны со мной, моя дорогая, что это прекрасная идея?
Мария к этому времени уже поняла, что бороться с экстравагантными прихотями принца бесполезно, и согласилась.
* * *
А затем случилось нечто из ряда вон выходящее.
Вернувшись в Карлтон-хаус из Брайтона, принц обнаружил, что в вестибюле сидят незнакомцы; ошеломленные слуги не знали, как бы потактичнее объяснить ему, в чем дело. Пришлось это сделать самим незнакомцам.
– Извините нас, Ваше Высочество, но нам необходимо уладить одну небольшую неприятность; заплатите шестьсот фунтов, и мы будем тише воды – ниже травы. Мы очень уважаем Ваше Высочество. Но нам отдан приказ, сэр… мы люди подневольные. Принц пришел в ужас.
В Карлтон-хаус пожаловали судебные приставы.
* * *
Принц тут же бросился к своему другу Шеридану. Да, конечно, после свадьбы он оставил своих друзей, однако Шеридан ему поможет, принц в этом не сомневался! Чарлз тоже помог бы, но принц не решился обратиться к нему, ведь Мария вбила между ними клин.
Шеридан принял принца в своем доме на Брутон-стрит, всячески выражая удовольствие по поводу его появления.
– Шерри, я попал в необычайно унизительное положение!
– Ваше Высочество?
– В Карлтон-хаусе сидят судебные приставы. И все из-за каких-то шестисот фунтов. Шерри, что мне делать?
– Но, Ваше Высочество, кто откажется дать вам шестьсот фунтов? Стоит только попросить. Я лично могу назвать вам тысячу человек, которые с радостью дадут такие деньги.
– А вы, мой дорогой друг?
– Ваше Высочество прекрасно знает, что я всегда к вашим услугам, но сомневаюсь, что у меня найдется такая сумма. Я и сам со дня на день ожидаю подобных гостей. Однако никаких трудностей у Вашего Высочества не будет. Ведь у вас есть дядя, герцог Камберлендский, и он будет весьма польщен.
– Он зовет меня Пончиком. Мне не очень хочется быть ему обязанным.
– Но тогда, может, Георгиана? Или герцог Бедфорд? Да им нет числа!
Принц согласно кивнул.
– Но это безусловно унизительней, чем занять деньги у друзей, Шерри.
Шерри спорить не стал, но указал на то, что нужно как можно скорее заставить судебных приставов убраться из Карлтон-хауса.
Он был прав. Очень многие изъявили готовность ссудить принцу нужные шестьсот фунтов, но когда неприятность была улажена и Шеридан с принцем, вернувшись в Карлтон-хаус, решили немного отметить это событие, Шеридан сказал:
– Долги Вашего Высочества необходимо оплатить. Подобная история может повториться, а, как вы сами говорили, принцу Уэльскому оказываться в таком положении унизительно.
Принц кивнул и выжидательно поглядел на Шеридана. Он очень любил Шерри, тот был так обворожителен и красив, хотя и стал в последнее время немного тучным. Когда принц впервые встретил его несколько лет назад – у принца тогда был роман с Пердитой, – Шеридан занимался не политикой, а театром на Друри-Лейн. Но он уже снискал завидную славу написав «Соперников» и «Школу злословия». Они составили трио – он, Фокс и Шеридан. Берк тоже был их другом. Как принц тогда ценил эту дружбу! Как он восхищался остроумием и эрудицией своих друзей! Они все поддерживали вигов. Да, то были старые добрые времена, но с появлением Марии жизнь круто изменилась. Во-первых, принц обожал Марию и жаждал проводить с ней время, которое раньше проводил с друзьями, а во-вторых, Мария терпеть не могла Фокса, и это повлияло на отношение к нему принца.
Однако теперь Шеридан тоже имел большой вес в политических кругах, а поскольку он был тесно связан с Фоксом, принц, похоже, за компанию охладел и к нему.
И все же в тот день, когда принц обратился к Шеридану за помощью, он ощутил прилив дружеской любви.
Шеридан посмотрел в свой стакан и сказал:
– Этому нужно положить конец… и как можно скорее.
– Но как?
– Вашему Высочеству известно, какую сумму вы задолжали?
– Нет, я понятия не имею, Шерри, а если примусь подсчитывать, меня это безмерно огорчит, так что я даже и не пытаюсь.
– Парламент должен уплатить за вас долги.
– Разве это возможно?
– Ему это не впервой.
– Да и вообще-то на мой доход не очень и разживешься.
– Я думаю, следует поговорить с Фоксом.
Принц мрачно кивнул. Как всегда, получалось, что от Фокса ему никуда не деться.
* * *
Когда Мария услышала, что в Карлтон-хаус явились судебные приставы, она онемела от ужаса.
– Дорогой, что вы намерены делать? – воскликнула она.
– О, не бойся, все будет улажено.
– Но, дорогой, впредь нам нужно быть осмотрительней. Вы тратите на меня слишком много денег.
– На тебя потратить слишком много невозможно.
– Мне бы очень не хотелось быть вам обузой.
– Ты самая восхитительная обуза на свете! – заверил ее принц.
– Но, дорогой, что вы собираетесь предпринять?
– Ко мне придет Фокс. Можешь не сомневаться, что этот старый пройдоха найдет выход.
– Фокс!.. – Она презрительно наморщила свой чуть длинноватый нос с горбинкой.
– Радость моя, я знаю, ты его не любишь, но он придумает, как нам быть.
– А можно мне присутствовать при вашем разговоре? Принц заколебался, но Мария смотрела так умоляюще, что он согласился.
Поэтому, когда Фокс и Шеридан явились во дворец, чтобы поговорить с принцем о его долгах, они застали в комнате Марию.
– Мария в курсе дела, – объяснил принц.
Фокс поклонился, Мария холодно ответила на его поклон. Шеридана она приняла более любезно. Она считала, что Шеридан плохо влияет на принца, поскольку он пьяница, картежник и бабник, но он хотя бы мылся, и поэтому она относилась к нему более терпимо.
– Мария считает, что долги нужно уплатить немедленно, – заявил принц, с обожанием глядя на возлюбленную. – Она ругает меня за сумасбродство и говорит, что кредиторам надо заплатить при первой же возможности, а впредь быть экономнее.
– С чем я лично, – сказал Фокс, – полностью согласен. Принц смотрел то на Фокса, то на Марию и довольно тоскливо улыбался. Как ему хотелось, чтобы эти двое подружились – те, кого он любил больше всех на свете!
– Весь вопрос, – вставил Шеридан, – в том, как это осуществить.
– Ваше Высочество хотя бы приблизительно представляет размер долга? – поинтересовался Фокс.
Принц прикинул и заявил, что двести пятьдесят тысяч фунтов, пожалуй, покроют его долги.
Фокс ахнул. Это была очень большая сумма.
– Существует два способа, – сказал он. – Ваше Высочество может обратиться либо к королю, либо к парламенту.
– Меня ни то, ни другое не устраивает, – ответил принц. – К парламенту – это значит к Питту, а он никогда не был моим приятелем. Ну а идти к отцу и клянчить у него деньги – так мне даже подумать об этом противно.
– Это единственный выход, – предупредил Фокс.
– Да он же пугало! Посмешище! «А? Что? Что-что?». Вы не представляете, каким он стал старым дурнем! Да я на все готов, лишь бы не ходить к нему и не умолять о помощи.
– Тогда остается парламент.
– И мистер Питт.
– Все равно стоит попытаться, – сказал Шеридан. На том и порешили.
* * *
Узнав, что принц просит оплатить его долги, Питт решил ничего не предпринимать.
С какой стати кабинет министров будет поддерживать юнца, который явно пляшет под дудку оппозиции? Принц – сумасброд. Ну так что же? Пусть народ узнает, насколько он сумасброден, а мистеру Питту и кабинету министров до этого нет дела.
Но сказать принцу Уэльскому – который в любой момент может стать королем, – что он и пальцем не пошевелит ради него, было бы глупо и безрассудно, а мистер Питт хоть и молод, но ни в глупости, ни в безрассудстве его никто бы не обвинил.
Питт юлил, выспрашивал подробности, тянул с решением сперва несколько дней, потом несколько недель… Он говорил, что сумма слишком большая. Такой вопрос нельзя решить моментально.
А тем временем кредиторы теряли терпение, и принц, боясь, как бы судебные приставы вновь не нагрянули в Карлтон-хаус, отправился к Фоксу – за очередным советом.
– Ничем тут не поможешь, – покачал головой Фокс. – Вашему Высочеству придется попросить короля. В конце концов, это ваше право! Вы недостаточно хорошо обеспечены. Нельзя, чтобы принц Уэльский жил как нищий.
Поэтому принц написал королю о своих долгах и добавил, что для их покрытия хватит двухсот пятидесяти тысяч фунтов.
Король ответил, что он подумает. Но за несколько недель дело так и не сдвинулось с места, так что принц написал королю второе послание.
Принц должен понять, ответил король, что перед тем как выделить деньги, желательно выяснить, на что они были потрачены. Вот, к примеру, счет на пятьдесят четыре тысячи. Что заставило принца потратить столь громадную сумму, на какие нужды ушли такие деньжищи?
Деньги ушли на мебель, посуду и драгоценности, которые принц заставил Марию принять в подарок, однако он не собирался докладывать об этом королю.
Тогда король написал ему короткую и не очень вежливую записку, заявив, что он не оплатит долги принца и не отдаст распоряжения увеличить его годовой доход.
Получив ее, принц страшно рассвирепел: ему стало понятно, что король на пару с Питтом все это время не собирался выплачивать его долги. Поэтому принц заявил, что он решил действовать по-своему. Он запрет Карлтон-хаус, будет жить как самый обычный джентльмен и обещает ежегодно выплачивать из своей ренты сорок тысяч кредиторам. Пусть вся страна узнает, как отец и парламент, который у него в подчинении, обращаются с принцем Уэльским!
* * *
Получив письмо от принца, король встревожился. Ежели принц запрет Карлтон-хаус, народ вскоре об этом прознает. А принцу Уэльскому не положено жить как обычному джентльмену. Люди всегда были на стороне принца, и теперь повторится то же самое; тем более, что когда король в былые времена влезал в долги, парламент всегда их оплачивал.
Король призвал к себе Питта и попросил у него совета.
Питт прочел письма, и их тон ему не понравился.
– Если принц решит строить из себя мученика, – заметил он, – ничего хорошего не будет.
– Верно, – согласился король. – Я сейчас же напишу ему и дам понять, что окончательно я ему не отказал.
– По-моему, это прекрасная идея, Ваше Величество, – похвалил Питт. – Я думаю, долги принца следует оплатить, однако Его Высочеству надо дать понять, что Ваше Величество не в восторге от его экстравагантного образа жизни.
– Он будет вынужден понять это, мистер Питт, я вам обещаю.
Как только Питт ушел, король написал письмо принцу. Он объяснил, что окончательно он сыну не отказывает, однако, если принц решится на какое-нибудь сумасбродство, пусть не забывает, что ему придется это расхлебывать.
Получив отцовское послание, принц воскликнул:
– Ну и прекрасно! Я ему покажу!
Мария как раз оказалась рядом. Она пришла в восторг от его решимости, и это еще больше воодушевило принца.
– Вы правы! – вскричала она.
Милая Мария, она не понимала, как ее слова навредили королю; для нее все упиралось в необходимость экономии.
– Я продам всех моих лошадей, – сказал принц Марии. – Карлтон-хаус закрою, оставлю только несколько комнат. Мы с тобой уедем в Брайтон. Там жизнь дешевле. Господи, представляю, как взовьется отец, услышав, что я выставил на продажу лошадей и кареты. А я… я сделаю это так, что все будут знать! Пора показать народу, как со мной обращаются.
Фокс обрадовался.
– Это, – заявил он Шеридану, – будет поражением для короля и Питта. Мы должны позаботиться, чтобы преподнести случившееся в выгодном для нас свете. Если принц скажет, что готов из соображений экономии пожить какое-то время за границей – ничего, это нам не повредит. О Господи, такой поворот событий заставит старого Георга пожалеть о том, что он не оплатил долги молодого. Поверь мне, он попытается оплатить их сейчас. Но мы не заинтересованы… пока!
Фокс был очень рад. Эх ты, чересчур умный мистер Питт! Ты слишком долго юлил. Эх ты, глупый Георг! Тебе и невдомек, что народ недоумевает, почему ты перессорился со всей своей родней.
* * *
Фокс велел своим писакам засесть за памфлеты, а художникам – за карикатуры.
– Мы должны подготовить почву, Шерри, – объяснил он. – Ничего, что молодому Георгу порой придется несладко. Я уверен, он в восторге от того, что происходит.
И, похоже, Фокс оказался прав. Принц Уэльский, как и остальные члены королевского семейства, считал, что пытаться поймать короля на крючок – презабавное занятие.
В кофейнях люди судачили о том, как принц поссорился с королем; эти пересуды вытеснили сплетни о миссис Фитцерберт. Какой же все-таки интересный, потрясающий человек, этот принц Уэльский! С ним всегда происходит что-то необычайное. «Господи, благослови принца Уэльского!» – кричала толпа. Что же до короля, то он старый зануда… он и его плодовитая Шарлотта. На принца и Марию Фитцерберт смотреть гораздо приятней, а их история так романтична!
Фокс и его друзья разглагольствовали о том, что король не может ужиться ни с одним из членов королевской семьи. Он поссорился со своими братьями, герцогами Глочестерским и Камберлендским, потому что они женились не на тех, на ком следовало. Не пора ли перестать ворошить старое? Глочестер вынужден жить во Флоренции, поскольку его оскорбляет, что его жена, герцогиня, член королевской семьи, не принята при дворе; а Камберлендов тоже не принимают, так как они поженились без согласия короля. Принц Фредерик, герцог Йоркский, отправлен в Ганновер – служить в армии (король считает, что английская армия для его сыновей недостаточно хороша), Уильям во флоте, Эдуард в Женеве, а молоденьких принцесс отправят в Геттинген: видите ли, по мнению короля, в Оксфорде и Кембридже не такое прекрасное образование, как в немецких университетах!
До чего же смешон старик-король! Неудивительно, что все семейство с ним рассорилось. А теперь он еще и с принцем Уэльским обошелся так ужасно, что бедняге пришлось покинуть Карлтон-хаус, распродать всех лошадей и распроститься с каретами – иначе он не мог выплатить долги.
