Текст книги "Испанская инквизиция"

Автор книги: Виктория Холт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 28 страниц)

Трое инквизиторов из мексиканского трибунала, говорят, отличались особой жестокостью и зашли даже так далеко, что обращались к правительству Испании с просьбой казнить десять заключенных, которые попросили о примирении с церковью. Этих инквизитов звали Хуан Саес де Маньоска, Франсиско де Эстрада-и-Эсвобеда, а также Бернабе де ла Хигера-и-Амарилья. О них пишет Ли в «Инквизиции в испанских владениях».

Известен печальный случай с тринадцатилетним мальчиком Габриэлем де Гранадой, процесс по делу которого произошел между 1642-м и 1645 г. Мальчик этот был арестован по подозрению в том, что он «следует закону Моисея», и от него добились, чтобы он дал показания против многих людей, включая всех членов его семьи. Он рассказал инквизиторам, что его мать воспитывала его в духе иудаизма как «истинной религии». Мать мальчика умерла в тюрьме от голода (вероятно, она голодала сознательно, чтобы избежать страшной казни). Пострадали все члены этой семьи, их друзья и знакомые.

Самому Габриэлю сказали, что его простят» поскольку он раскаялся и попросил прощения у Бога.

Габриэль участвовал в шествии раскаявшихся грешников, выслушал вместе с другими свой приговор и публично отрекся от ереси и отступничества. Его приговорили к годичному заключению и ношению «санбенито», причем каждую субботу он должен был идти в церковь и читать там пять раз «Отче наш», а также «Аве Мария», «Верую» и другие молитвы, а по воскресеньем присутствовать на мессах. Кроме того, он не имел права в дальнейшем жить в Вест-Индии, в Севилье, Мадриде и находиться при королевском дворе.

По окончании срока заключения ему надлежало покинуть Веракрус и отправиться в Испанию, чтобы предстать перед трибуналом инквизиции в Севилье, где он должен получить указания, какие работы ему следует выполнять в дальнейшем. Габриэль навсегда был лишен права занимать почетные должности, носить украшения из золота, серебра, драгоценных камней, носить роскошные одежды, ездить верхом, носить оружие. Таков был приговор мальчику, выдавшему всю свою семью и ее друзей (об этом рассказано в книге «Дело Габриэля де Гранады», переведенной на английский язык Фергюсоном и опубликованной Американским еврейским историческим обществом).

Себастьян Доминго, чернокожий раб, попал в руки инквизиции в шестьдесят лет. Его жену продали другому владельцу, и хозяин, опасаясь, что раб сбежит, настоял на его новой женитьбе. Но вмешалась инквизиция, и Себастьяна посадили в тюрьму по обвинению в двоеженстве. Эта тюрьма была полна заключенными; Может быть, из-за того, что Себастьян не был еретиком, а может быть, потому, что он был хорошим работником, ему нашли работу в тюремном штате.

Все слуги инквизиции клялись, что будут соблюдать тайну и не станут вступать в личные контакты с заключенными. Возможно, Себастьян не понимал смысла этих правил, потому что он согласился передать письмо жене от одного из заключенных. Получив письмо, эта женщина так обрадовалась, что предложила Себастьяну денежное вознаграждение, и он взял деньги. В тюрьме, конечно, были шпионы, и вскоре эта женщина сама оказалась за решеткой за переписку с мужем. Себастьяна же обвинили в передаче письма жене заключенного и в получении за это денег. Его приговорили к двумстам ударам кнутом и шести годам каторги в Испании; однако поскольку по каким-то причинам отправлять его в Испанию было нельзя, инквизиторы решили продать его за сто долларов. Продажа могла быть только временной, поскольку на момент ареста Себастьян уже принадлежал определенному лицу. Его решено было продать сроком на десять лет, что и было сделано. Конечно, продажа раба, который уже имел хозяина, была обманом, но инквизиторы, очевидно, не считали это за обман, так как действовали во имя инквизиции. Интересно сравнить все эти жестокие наказания с наказаниями, которым подвергали священников. Самым распространенным грехом священников было соблазнение женщин во время исповедей. Многие священники, тяготившиеся вынужденным безбрачием, не могли противостоять соблазну совершить подобный грех.

В 1558 г. архиепископ Гранадский обратил внимание папы римского на частоту подобных явлений с просьбой принять меры. Эти дела были переданы в ведение судов инквизиции. Но даже после того, как папа Урбан VIII призвал всех архиепископов предупредить всех священников об ответственности за эти проступки, на виновных накладывались достаточно легкие наказания. Считалось, что для обвинения нужны два свидетеля, но при исповедях, по самой их природе, посторонние обычно не присутствовали. Но и это священникам показалось строгим, и было признано, что носитель сана подлежит наказанию лишь после четырех проступков.

Осужденные священники не появлялись публично на аутодафе, а выслушивали приговоры судов за закрытыми дверями. При этом в колониях священники чувствовали себя свободнее, чем в самой Испании. Здесь считалось грехом соблазнение испанки, но не индианки. Аборигены Мексики не подлежали юрисдикции инквизиции, поскольку считалось, что они недостаточно развиты для настоящего понимания религии. Их делами занимались только епископы. Известен случай Хуана де Салданьи, который произошел в 1583 г. Он пытался соблазнить индианку, когда же она отказала ему, он ее арестовал и подверг порке, угрожая, что будет повторять порку до тех пор, пока она не согласится. Салданья в тридцать три года уже был настоятелем одного из францисканских монастырей. Будучи на этой должности, он продолжал совершать такие же проступки, и во время исповедей соблазнил трех сестер по очереди. Этот человек имел, кроме того, обыкновение хвастаться своими «победами». Друзья предупреждали его, что за это он может предстать перед судом инквизиции, но Салданья отвечал, что его могут наказать разве что десятком ударов кнута или розог и лишением на год поста настоятеля. Инквизиция не могла закрывать глаза на подобную наглость, и виновник все же предстал перед трибуналом. Он тюкаялся в грехах, хотя и перед инквизиторами он был склонен похваляться своими проступками. Салданья признался, что соблазнил во время исповедей семь индианок и несколько испанок. Согласно приговору, он был наказан бичеванием, навсегда лишен права исповедовать, на шесть лет исключен из ордена, на два года осужден на заключение в монастыре и на шесть лет изгнан из Гвадалахары.

Этот случай, конечно, не был единичным. Таких примеров было немало не только в Мексике, но во всех испанских колониях и в самой Испании. И всегда наказания за это были удивительно легкими по сравнению с карами за другие преступления. В 1619 г.; мексиканская инквизиция отправила письмо правительству Испании с сообщением о том, что в их регионе соблазнение прихожанок во время исповедей случается настолько часто, что стало считаться уже чуть ли не обычным делом. Историк Ли считает, что наказания за это становились менее суровыми со временем, и ссылается на дело Франциско Диего де Зарате, францисканца и главы миссии Св. Марии в Рио-Бланка.

Он предстал перед судом инквизиции в 1721 г. по обвинению в соблазнении во время исповеди пятидесяти шести женщин. Все, могкет быть, и оставалось бы тайной, но однажды ему встретилась прихожанка, которая воспротивилась его домогательствам. Тогда Франциско объявил, что, если она не уступит ему, она со всей семьей будет выслана из Рио-Бланка. Женщина рассказала своим друзьям о поведении священника и об его угрозах. Начался скандал, который инквизиция не могла игнорировать. Франциско был арестован и отдан под суд. Рассказывают, будто он даже счел, что список соблазненных, составленный инквизиторами, был неполным, что задело его самолюбие, и он внес свои поправки. Франциско приговорили к бичеванию, навсегда лишили права исповедовать, лишили должности и исключили из ордена. Кроме того, он был приговорен к двухлетнему заточению в монастыре (первый год ему надлежало провести в монастырской тюрьме). На полгода его лишили права участвовать в мессах, и ему было предписано занимать последнее место на клиросе и в трапезной. Возможно, однако, что и такие приговоры не всегда исполнялись, так как еще в 1666 г. несколько приговоров по подобным делам были отменены.

Вильям Рул в «Истории инквизиции» сообщает, что располагает информацией, позволяющей утверждать, что инквизиция в Мексике применяла также казнь, именуемую замуровыванием заживо. (Этого историка сам автор именует наиболее тенденциозным в отношении католиков. См. выше. Пер.)Этот автор рассказывает, что, когда инквизиция уже перестала существовать, часть ее дворца перешла во владение преподобного доктора Батлера, миссионера методистской церкви. Зная, что это за здание, мистер Батлер решил его основательно осмотреть, имея в виду найти что-либо сохранившееся от времен инквизиции. В фундаменте длинной галереи, под каменными плитами, он обнаружил около двухсот скелетов. Тогда он полагал, что эти люди умерли естественной смертью; странным показалось лишь место захоронения.

Затем Батлер сделал новое открытие. Значительная часть главной стены здания была лишена окон и дверей. При ближайшем рассмотрении он обнаружил в стене проломы, за которыми оказались своего рода ниши, в которых человек среднего роста мог бы едва уместиться стоя. Начав разбирать стену, Батлер обнаружил четыре тела – три мужских и одно женское (последнее – в горизонтальном положении). Эти останки были доставлены в городской музей Мехико, где, как писал Рул в 1874 г., «они находятся и теперь». Он предполагает, что эти ниши в стене были сделаны еще при строительстве с целью замуровывания людей. В эти ниши извне не проникали ни свет, ни воздух. На всех четырех жертвах была одинаковая одежда, возможно полагавшаяся осужденным на эту казнь. Один из мужчин в момент начала казни сидел на камне в нише, возможно потому, что не мог стоять из-за тяжелого состояния, наступившего вследствие истязаний. Состояние тел позволяет, продолжает Рул, сделать вывод, что замуровали их за несколько лет до того, как была сделана эта находка. Он считает, что такая форма казни была избрана потому, что в XIX в. власть инквизиции ослабла и публичные сожжения еретиков вызывали все большее неприятие. Замуровывание же осужденных можно было производить тайно.

Правда, следует добавить: нет полной уверенности, что замурованные в этом здании были именно жертвами инквизиции. В пользу же этого заключения свидетельствует тот факт, что тела были обнаружены в прежней резиденции этого учреждения в Мехико.

6. Перу

В Перу инквизиция была создана в 1570 г., когда туда прибыл Серван де Серецуэла. До этого, как и в других регионах, дела о ересях там разбирали епископы, а потому и там возникло противостояние между епископами и инквизиторами; в 1584 г. инквизитор Ульоа жаловался испанскому правительству на интриги епископов, которые писали на него кляузы королю. У епископов были для этого основания, но даже если бы они не делали этого, враждебность их к инквизиции, отобравшей у них часть власти, продолжала бы существовать. Ульоа был преемником Серецуэлы назначенного в Перу главным инквизитором, подобно тому как де Контрерас был назначен в Мексику.

В марте 1569 г. он отплыл туда вместе с вице-королем Франциско и инквизитором де Бустаменте, который скончался во время путешествия. Когда корабль пришел в Панаму, вице-король и судьи приняли присягу на верность инквизиции.

В ноябре 1569 г. Серецуэла прибыл в Лиму. За этим, как обычно, последовала церемония утверждения инквизиции, торжественная и устрашающая одновременно, а затем – многочисленные аресты и осуждения еретиков. 15 ноября 1573 г, состоялось первое аутодафе.

Серецуэла не был популярен. Из Перу постоянно поступали жалобы на его некомпетентность. В 1571 г. его заменил Антонио де Ульоа, и вскоре выяснилось, что безнравственность последнего еще хуже, чем некомпетентность его предшественника.

Ульоа увлекся амурными делами и завел себе постоянную любовницу, которой позволял вмешиваться в судебные дела инквизиции. Он бродил по улицам (не в одежде духовного лица, а в роскошном наряде) в поисках приключений, путался с проститутками, участвовал в драках. Однажды, когда муж одной из его любовниц застал его со своей женой, Ульоа, объявив мужу, что он – инквизитор, пригрозил ему, что в случае попыток устроить скандал он попадет в руки инквизиции. Другой муж в подобных обстоятельствах оказался решительнее: он убил свою жену и угрожал инквизитору местью, несмотря на его положение в обществе. Произошел большой скандал.

Не меньше, чем женщинами, Ульоа интересовался деньгами. Особый интерес он проявлял к Гуанкавеликским рудникам, где добывали ртуть, и немалые суммы, вместо испанской казны, попали в карман главного инквизитора.

На его поведение поступало столько жалоб, что испанское правительство отправило в Перу инспектора Хуана де Прадо, наделив его необходимыми полномочиями для такого расследования. Вице-король ожидал Прадо как своего союзника, но тот, прибыв в Перу, казалось, был более склонен стать на сторону проверяемого им инквизитора.

В то самое время Джон Дрейк, кузен Фрэнсиса Дрейка, и Ричард Фарелл попали в плен после кораблекрушения и, как еретики, предстали перед трибуналом инквизиции. Вице-король Перу увидел в этом прекрасный случай разузнать побольше об английском флоте и пожелал сам допросить пленников. Но Ульоа утверждал, что эти пленники инквизиции могут быть переданы вице-королю только с разрешения правительства Испании. Это не устраивало вице-короля Виллара, так как на рассмотрение дела требовался почти год, а сведения были ему нужны немедленно. Вскоре имела место ложная тревога. Поступили сведения, будто к берегам Перу приближается английский флот. Виллар приказал мобилизовать войско для защиты колонии. Однако Прадо и Ульоа, обеспечив безопасность инквизиции, распорядились, чтобы военные не подчинялись приказу вице-короля. Вдвоем они фактически лишили его реальной власти, и сам Виллар понимал, насколько бесполезна борьба в такой ситуации, когда инквизиция сильнее, чем государство. Прадо по-прежнему поддерживал Ульоа, и однажды, когда один его кредитор (это был священник) выдвинул иск против инквизитора о возврате денег, именно Прадо велел арестовать несчастного истца, добился лишения его сана и четырехлетнего заключения в тюрьму, причем узник умер от дурного обращения.

Однако дружба Прадо и Ульоа прекратилась так же внезапно, как и возникла. Прадо словно вдруг вспомнил, зачем его послали в Перу, и стал рассматривать многочисленные свидетельства против своего бывшего друга. В результате инспектор выдвинул против Ульоа 216 обвинений.

Всплыло и дело о рудниках, когда сам инквизитор, его брат и один из друзей получили концессии на весьма льготных условиях, так как Ульоа запугивал должностных лиц. В свою очередь, инквизитор начал собирать материал на Прадо, обвиняя его в темных финансовых махинациях.

В итоге испанское правительство приказало Прадо немедленно вернуться в Испанию; в отношении Ульоа были признаны 118 из 216 обвинений, он был лишен должности на пять лет и должен был вернуться в Испанию на суд Великого инквизитора.

Прадо отослал в Мадрид проект некоторых реформ, и часть из них были признаны полезными, так что их автору разрешили остаться в Перу; однако прежде получения разрешения он уже отплыл в Испанию согласно прежнему приказу. Ульоа не спешил выполнить приказ вернуться. Однако 4 февраля 1594 г. в Перу прибыл лиценциат Ордоньес-и-Флорес, чтобы занять место инквизитора, и Ульоа отправился в долгое путешествие по стране, по пути выдавая себя по-прежнему за инквизитора и пугая людей.

О его поведении свидетельствует случай с сыном судьи Диего Ванегасом. Когда «инквизитор» жил в Куско в доме некоего де Лойясы, один из слуг в присутствии Ванегаса стал хвастаться, что у них живет Ульоа, самый могущественный человек в Перу. Ванегас заявил, что его и его друзей не интересуют все эти россказни. Тогда Ванегаса арестовали, и Ульоа, вызвав два десятка своих людей, велел убить Ванегаса за непочтительность в отношении инквизиции. Хозяйка, Марианна де Лойяса, стала умолять «инквизитора» пощадить молодого человека. Склонный прислушиваться к просьбам дам, Ульоа решил «помиловать» Ванегаса, заменив казнь пятью сотнями плетей, а затем, по новому ходатайству хозяйки, согласился сократить это число до двухсот.

Покинув Куско, «инквизитор» узнал, что Ванегас. намерен жаловаться на его действия в Мадрид. Тогда Ульоа послал своих людей, чтобы они арестовали несчастного и доставили в тюрьму, где он и провел четыре месяца. Ванегасу удалось бежать в Лиму, где он рассказал обо всем вице-королю и получил разрешение отправиться в Испанию с жалобой.

Сам же Ульоа не собирался в Испанию, где его ожидало наказание, и, сославшись на плохое здоровье, остался в Перу. Он умер в 1597 г. Года через четыре после признания обвинений против него обоснованными.

Хотя Ульоа был, пожалуй, самым скверным из перуанских инквизиторов, его преемники тоже не отличались достоинствами. Это и понятно, учитывая, что каждый из них чувствовал себя королем на этой земле.

Инквизицию в испанских колониях создали с целью предотвращения проникновения туда протестантства, но протестантов там было мало – лишь небольшое количество моряков, попавших в плен или ставших жертвами кораблекрушений. В 1581-м и 1587 гг. были арестованы фламандцы Ян Берналь и Мигель Пилар, протестанты. Оба они были сожжены. И жертвами первого аутодафе в 1573 г. стали также протестанты Джоан Батиста и Матео Салада. Однако с 1587-го по 1625 г. таких случаев больше не было.

Гораздо больше забот инквизиции доставляли иудеи. Многие из них устремлялись в колонии, чтобы сделать себе состояние, а также в надежде избавиться от преследований в Испании. Однако они становились жертвами инквизиции. В 1626 г. началось одно из самых известных дел по обвинению в иудаизме и продолжалось до 1639 г. Дело это касалось хирурга Франциско де Сильвы, выходца из Португалии. Он получил католическое воспитание, так как его отец некогда был пленником инквизиции и получил разрешение примириться с церковью, с условием воспитать всех детей истинными католиками. Когда Франциско было лет восемнадцать, он прочел духовную книгу, написанную бывшим раввином, обратившимся в католицизм под именем Пабло де Санта-Мария (впоследствии он стал епископом). Книга эта была предназначена для того, чтобы помочь иудеям стать католиками, но на Франциско она произвела обратное действие. Он поделился своими сомнениями с отцом, который посоветовал сыну читать Библию, и вместе с тем рассказал ему о законе Моисея.

Вскоре Франциско решил, что он должен быть только иудеем, хотя тогда и не сообщил об этом решении ни жене, ни матери, ни сестрам. Позднее он поведал свою тайну любимой сестре Изабелле, которая была моложе его на два года. Она была убежденной католичкой, и решение брата ее очень встревожило. Она рассказала об услышанном духовнику на исповеди, а тот заявил, что она искупит грех, состоящий в том, что брат разделил с ней эту тайну, только если расскажет все инквизиторам. В душе Изабеллы шла борьба между любовью к брату и боязнью навеки погубить свою душу. Победило второе чувство. В результате Франциско был арестован.

Он заявил, что намерен придерживаться иудейской веры, и все попытки обратить его в католицизм оказались неудачными. Франциско заявил перед трибуналом, что желает жить и умереть иудеем. В результате он был признан закоренелым еретиком и приговорен к сожжению на костре.

За годы, проведенные в заключении, он изготовил две самодельные книги из обрывков бумаги, перо из яичной скорлупы и «чернила» из древесного угля.

Прошло тринадцать лет, прежде чем Франциске был сожжен на костре; вместе с ним сожгли и его книги. (Об этом пишет Ли и сообщается в «Публикациях» Американского еврейского исторического общества.)

Казнь Франциско де Сильвы имела большое значение не только сама по себе, но и по своим последствиям. Из-за этого пострадали многие крещеные иудеи, обвиненные в возвращении к прежней вере.

В то время в Перу было много крещеных евреев, и их деятельность там давала о себе знать: они уже контролировали торговлю этой колонии. Зависть к их богатству привела к тому, что к ним привлечено было внимание инквизиции. В 1636 г. было арестовано около ста человек. Почти все они были богатыми людьми, что явилось огромным искушением для их тюремщиков. Получило известность дело одного из них, Бартоломео де Прадеды, который навлек на себя подозрение, когда внезапно разбогател. Расследование показало, что свое богатство он получил, оказывая подследственным те или иные услуги. Инквизиторы сравнительно терпимо относились к преступникам из собственной среды, если те не были еретиками. Бартоломео только уволили, но его преемник также был уволен за подобные злоупотребления. То же произошло еще с тремя людьми, занимавшими последовательно эту должность. Инквизиторы убедились, что в таких делах необходимы более суровые меры, и трое последних, занимавшие не очень высокое положение, были наказаны: одного послали на галеры, а двое других стали участниками аутодафе. С арестованными иудеями обращались жестоко. Рассказывают, что двадцатисемилетняя Мурсия де Луна умерла, не выдержав пытки. Ее сестра была раздета до пояса и получила публично сто – ударов кнутом. Один восемнадцатилетний юноша, отказавшийся покаяться, подвергся такому жестокому обращению, что сошел с ума.

Одного богача, первого из купцов Лимы, сожгли на костре. В его доме собирались сторонники, для которых он стал лидером. Этот человек, владелец серебряных рудников и плантаций, был сказочно богат. Его попытка совершить самоубийство окончилась неудачей, и он был казнен. Другой жертвой стал Антонио Кордеро, купеческий приказчик. На него донес другой купец, возможно из соображений конкуренции. Этот купец заявил, что он однажды в субботу пришел в магазин, где Кордеро был старшим, и приказчик сказал, что покупателей по субботам не обслуживают. В другой раз он видел в пятницу, как Кордеро обедал в магазине, и спросил его, отчего он не ест свинину. Тот будто бы ответил, что свинину не ели ни его отец, ни его дед, а потому не ест и он. Инквизиторы решили арестовать Кордеро и отправили к нему в магазин фамильяра под видом покупателя. Фамильяр сумел запереть Кордеро в одной из внутренних комнат, а ночью его тайно отвели в тюрьму инквизиции. О быстром и тайном аресте приказчика никто сразу не узнал, и появились слухи, что он бежал, узнав о том, что за ним следит инквизиция.

Кордеро подвергли пытке, и он дал показания на других, так что многие пострадали из-за того, что один человек не ел свинину и не обслужил покупателя в субботу.

Среди жертв инквизиции были и представители многочисленного племени мистиков. Перуанцы верили в чудеса так же, как испанцы, и там было немало «блаженных» и «чудотворцев», которые вызывали подозрения инквизиции.

Особенную известность получило дело «блаженной» Марии Писарро, популярной в 1560-х гг. Она утверждала, что ей являлся архангел Гавриил, открывший ей тайну Непорочного Зачатия. Среди поклонников этой женщины были двое иезуитов-миссионеров, Портильо и Лопес, а также почтенный профессор богословия де ла Крус., Мария, видимо, была истеричкой и считала, что она состоит в связи с дьяволом.

Неприятности начались, когда один из ее поклонников, доминиканец брат Гаско, покаялся в том, что у него есть некоторые вещи, «благословленные дьяволом».

В результате Мария была арестована и, будучи в тюрьме, «покаялась» в том, что ее соблазнил иезуит отец Лопес, после чего сам дьявол предложил ей стать его любовницей, и она согласилась на это. Затем она изменила показания, сказав, что оговорила Лопеса. Эта женщина умерла до начала суда.

Осуждение Марии означало, что и ее сторонники, в том числе теолог де ла Крус, попали под подозрение. На допросе он заявил, что всегда верил: откровения Марии исходили от архангела Гавриила и проповедуемые ею взгляды исришы. Надо сказать, что положение «блаженных», помимо славы и богатых подарков, для некоторой части этих людей было связано с притязаниями на «свободу любви». Они считали, что в прелюбодеянии нет греха, а потому священники и «блаженные» дамы имеют право на это удовольствие.

Одним из таких людей и был де ла Крус, который не только придерживался таких взглядов, но и проповедовал их, а потому для инквизиторов он был еретиком. У него был незаконнорожденный сын, который хвастался, что он-де «сын Бога». Этот ребенок был схвачен инквизиторами и отправлен в Панаму, где он попал в руки опытных слуг Святой палаты. Сам же де ла Крус был заключен в тюрьму, подвергнут пытке и приговорен к сожжению на костре. Говорят, что он попросил о примирении с церковью и был удавлен перед сожжением.

Отец Лопес, смелый человек, заявил, что с де ла Крусом дурно обращались инквизиторы, так как он явно лишился рассудка. За это Лопес был арестован. Ему предъявили обвинения в совращении Марии Писарро, а также других женщин и в том, что он написал памфлет на Филиппа II. Последнее обвинение выходило за пределы компетенции инквизиции, и инквизиторы исходили из первого, а также из высказываний Лопеса, расцененных как клевета на инквизицию. Лопес признался в том, что соблазнял женщин на исповеди, и был подвергнут бичеванию, заключен в тюрьму, а затем отправлен в Испанию. О дальнейшей его судьбе сведений нет.

Таким образом, преследования еретиков продолжались, и это наносило ущерб процветанию Перу. В 1813 г. инквизиция была закрыта, однако в 1814 г. – восстановлена и окончательно упразднена в 1820 г.

Число дел, проведенных инквизицией в Перу за 250 лет, было невелико: по данным Ли, который ссылается на Теодоро Марино, – 3000 случаев. Сам же Ли, по своим источникам, имеет сведения лишь о 1474 случаях. Если Ли прав, то очевидно, что создание инквизиции в Перу было бессмысленным делом. Она стоила огромных денег и имела отрицательные последствия для торговли в Перу. Однако каждое дело, организованное инквизицией, вызывало страх у населения, так что, если физические страдания выпадали на долю сравнительно немногих людей, в моральном смысле никто не мог жить и чувствовать себя спокойно. Каждый мог ожидать зловещего ночного визита инквизиторов.