Текст книги "Фрагменты прошлого (ЛП)"

Автор книги: Виктория Хелен Стоун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Когда она, наконец, добралась до самого низа, то посмотрела вверх, в свой личный мир. Она слышала свист машин далеко наверху, но она была единственной живой душой на этом пляже. Единственная пара глаз, видящих высокие утесы, бушующие волны и ослепительно голубую воду.

Пляж был каменистее, чем казалось сверху, песок усыпан гладкими от прибоя камнями, но она все равно сняла туфли и пошла босиком. Песок был теплым и шевелился под ее пальцами. Крабы бросились врассыпную при ее грозном приближении, и она ухмыльнулась, увидев, как они угрожающе замахали клешнями.

Перепрыгнув через кучу старых водорослей, она закатала джинсы и придвинулась ближе к воде. На мгновение она позволила себе фантазию о купании нагишом. Она могла быть видна сверху, но наверняка была слишком мала, чтобы на нее глазеть. А если бы у кого-то был бинокль, что ж… она бы воплотила в жизнь их мечты об обнаженной даме средних лет. Ее задница была не совсем на том месте, где была в девятнадцать, но вполне сносная.

Когда амбициозная волна поднялась высоко на песок и захлестнула ее босые ноги, она разразилась лающим смехом. Никакого купания нагишом. Вода была совершенно ледяной. Она может потерять соски от обморожения.

И все же было приятно окунуть ноги в море, даже если пальцы ног немного онемели. Что такого было в воде, что притягивало к ней людей из поколения в поколение? Была ли это тайна огромного пространства жидкости, которое они не могли покорить? Не смогли выжить? Была ли она неотразимой только потому, что была опасной?

Она долго смотрела на волны, гадая, делала ли когда-нибудь то же самое ее мать. В более жаркий день, в более спокойный прибой, возможно, ее матери хватило смелости искупаться здесь нагишом. Может быть, Ханна была такой же храброй, как и она.

Она повернулась и пошла обратно к утесам, поглядывая на гребень холма, пока не скрылась из виду ограда. Когда все признаки цивилизации исчезли, она потянулась к подолу своей рубашки и одним быстрым движением стянула ее через голову. Затем она стянула джинсы и стянула лифчик с трусиками.

Поколебавшись мгновение, она задумалась о ситуации с песчаной блохой. Было ли это плохое время года? Придется ли ей объяснять укусы по всей своей голой заднице? Но потом она вспомнила, что их никто не увидит и не объяснит. Возможно.

– Верно.

Она осторожно легла на теплый песок. Потянувшись, она закрыла глаза и улыбнулась. Если это было то, что чувствовали хиппи, она понятия не имела, почему они искали религию. Что еще нужно было найти, когда солнце покрывало все твое тело, как одеяло, и освещало твои веки красным огнем? Морской бриз обрушился на нее, а затем отступил, в другом ритме, чем прибой. Маленькие завитки воздуха лизали ее, как языки пламени.

Она растопырила пальцы на нагретом солнцем песке, с каждым движением находя прохладу прямо под поверхностью. Лежа там, она подумала, что не имеет значения, кто ее родители, что они сделали, как воспитали ее. Она должна выбрать, кто она. Если она хотела чего-то другого, это зависело от нее.

Но чего она хотела?

Она всегда отрицала, что хочет быть такой, как ее сестры, ее мать, но если это правда, почему она не может найти с этим мир? Почему она пыталась быть любящей женой, когда знала, что потерпит неудачу? Почему она чувствует себя виноватой из-за того, что у нее нет детей, когда она никогда их не хотела?

Или все-таки хочет быть такой? Неужели она действительно хотела этого и боялась попросить?

Она глубоко вздохнула. Еще один порыв ветра скользнул по ее обнаженному телу. – Чего я хочу? – прошептала она в небо, надеясь, что какой-нибудь морской бог, или Мать-природа, или магия хиппи даст ей ответ.

Но нет. Она не могла разобрать ни сердитых криков чаек, ни шепота прибоя. Однако она услышала хруст шагов, приближающихся по тропе.

– Дерьмо! – взвизгнула она и быстро перекатилась на колени, чтобы отряхнуться от песка. Голоса поплыли вниз, и она решила рискнуть и натянуть трусики. – Дерьмо, дерьмо, дерьмо.

Она натянула лифчик и попыталась застегнуть его. Как только крючки зацепились, она поняла, что сначала должна была надеть другую одежду, а с лифчиком разобраться позже. Но было слишком поздно. Она стянула рубашку через голову, а затем потратила драгоценные секунды на то, чтобы вывернуть джинсы наизнанку.

– Ты самая худшая… – она сунула туда засыпанную песком ногу, – хиппи… – подпрыгивая, она задрала джинсы на одну ногу, затем балансировала на другой, – когда-либо жившая в этом мире.

Два человека пробежали последние десять футов тропы. Один из них взглянул на нее как раз в тот момент, когда джинсы зацепились за самую пухлую часть ее задницы.

Она сильно дернула. Песок царапал ее ягодицы. Именно в этот момент ее осенило: у нее кризис среднего возраста. Какое еще может быть объяснение тому, что женщина ее возраста пытается с жалостью вернуть себе дикий, свободный дух юности?

Другой мужчина повернулся, чтобы посмотреть, на что смотрит его друг, как раз в тот момент, когда ее джинсы поддались борьбе и скользнули вверх. Теперь, когда ее промежность была прикрыта, она дико улыбнулась и помахала рукой. Здесь не на что смотреть, джентльмены. Двигайтесь дальше.

По-видимому, смотреть было действительно не на что, потому что каждый из них поднял руку в знак приветствия и повернулся, чтобы идти к воде.

Слава Богу. Может быть, они решили, что ее черные трусики – это плавки от купальника, и она загорала здесь, как нормальный человек.

Или, может быть, им было наплевать, что она делает, и она была единственной, кто чувствовал себя неловко.

У нее закружилась голова от отчаянной борьбы с одеждой, и она упала на задницу, уставившись на открывшийся вид.

Была ли вся эта поездка просто кризисом среднего возраста? Была ли она еще одним печальным, среднестатистическим болваном, сражающимся в непобедимой битве со старением?

Они всегда говорили, что люди, сходящие с ума, никогда не подозревают о безумии. Это была коварная магия безумия. Она была в сильном стрессе. Развод. Потеря работы. Переезд. Все это были гигантские стрессогенные факторы. Может быть, осознание того, что вся ее жизнь была ложью, в конце концов сломило ее, и теперь она была еще одной жалкой дурой, флиртующей с каждым сексуальным официантом, который доставлял коктейль.

– По крайней мере, он не двадцатипятилетний блондин, – пробормотала она. Но она честно подумывала взять напрокат кабриолет для этого приключения.

Паника наконец-то вышла из ее организма, поэтому она натянула туфли и направилась обратно к тропе. Ей приходилось останавливаться каждые сто футов или около того и отдышаться от крутого подъема, но это давало ей хорошую передышку от натирающего песка, так что она не возражала. Она расслаивалась в таких местах, о которых даже не мечтала. Может быть, это все-таки хорошее время, чтобы переспать с Габриэлем. Или, может быть, ей понадобится мазь.

К тому времени, как она вернулась к своей машине, надвигались тучи. К тому времени, как она добралась до своего коттеджа, пошел дождь. Прекрасный повод вернуться в ее теплое маленькое лоно.

Ей не хотелось, чтобы песок был повсюду, поэтому она разделась в душе, прежде чем включить воду на полную мощность, чтобы смыть весь песок. Вспомнив безумную возню с одеждой, она рассмеялась прямо в пар. Потом она засмеялась еще громче.

К черту все. Если у нее и был кризис среднего возраста, то, по крайней мере, в красивом месте с океаном, лесом и горячим серебристым лисом. По крайней мере, она не сидела в своей детской спальне, рыдая и напиваясь до одури каждую ночь.

Ее день прошел точно так же, как и утро. Она слишком долго оставалась в душе, потом снова забралась в постель, чтобы проверить электронную почту. Это было такое же хорошее место, как и любое другое, особенно с дождем, капающим и моросящим по окнам.

От Джеффа не было никакого письма, поэтому она послала ему фотографию, сделанную ею в "Джейкобс Рок", чтобы подтолкнуть его. Пока она печатала, пришло письмо от Жасмин. Она должна была перезвонить Жасмин, когда у нее была сотовая связь, но она не могла казаться взволнованной чикагскими сплетнями в этот момент. Тем не менее, она открыла письмо.

Я знаю, что ты безумно занята в Айове (это был сарказм, если у тебя там нет таких вещей), но перезвони мне! Я серьезно!

Жасмин разрушила серьезность, закончив сообщение несколькими эмодзи с баклажанами, но Ханна немедленно ответила.

Я в срочной поездке в глушь. Никакой сотовой связи! Ты можешь сообщить мне новости по электронной почте?

Очевидно, она могла, потому что, пока Ханна искала в Интернете кого-нибудь по имени Мария Диас в Калифорнии, ее электронная почта зазвенела. Это было долгожданное отвлечение от страниц и страниц онлайн-посещений телефонной книги и предложений проверки фона. Имя Диас, казалось, было самым ходовым в Калифорнии.

Хорошо. Удали это, и ты не слышала этого от меня. Но у Фрэнка Уэллса есть идея вернуть часть уволенных. И всплыло твое имя. Ладно, я та, кто упомянул твое имя, но он казался взволнованным. Я думаю, они пытаются вырвать немного контроля у новых боссов. ТЫ МОЖЕШЬ ВЕРНУТЬСЯ ОБРАТНО! Возможно, он скоро позвонит тебе, Ханна! Возвращайся к цивилизации, чтобы сказать "да"! Ради меня!

– О Боже, – прошептала Ханна.

Ее старая работа. Ее старый город. Ее прежняя жизнь.

Она даже не знала, что и думать. Пальцы у нее онемели. Ее лицо покалывало. Она могла бы все вернуть. Жизнь, от которой она ушла. Если позвонит ее прежний босс.

– Он может и не позвонить, – предостерегла она свое бьющееся сердце. Всего два месяца назад они заплатили ей крупную сумму. Было бы глупо возвращать ее сразу. Но это были невозвратные издержки. А Фрэнку она всегда нравилась. И она хорошо справлялась со своей работой.

С другой стороны, она тоже устала от своей работы, когда уходила. Ей было немного грустно уходить, но, в основном, она испытывала облегчение, когда уходила. Чтобы сбежать. Подсластителем этого облегчения была ошеломляющая правота того, что она делала: возвращалась домой, чтобы заботиться о маме.

Ханна громко застонала. Конечно, они ждут. Она ожидала, что останется. Несмотря на это тайное прошлое, Дороти любила и воспитывала ее, и Ханна была обязана ей такой же заботой.

Но Чикаго манил ее. Знакомство с его улицами, людьми и жизнью. Она могла бы изменить ситуацию с новым районом и новым местом. Или она могла вернуться к тому, что знала. Жить рядом с ее любимыми пабами, ресторанами и магазинами. Она даже могла бы помириться с Джеффом.

Ее сердце сжалось при этой мысли, и что это значило? Хотела ли она, чтобы он вернулся?

Нет. Определенно, не хотела.

Она взглянула на его последнее письмо и вспомнила тот молниеносный всплеск эмоций, когда она поняла, что он действительно все еще заботится о ней.

Так что, скорее всего, нет.

– Я не могу сделать это прямо сейчас, – ее слова прозвучали сердито в крошечно коттедже, но в них чувствовался страх.

Она быстро напечатала ответ Жасмин. "О Боже! Я даже не знаю, что и думать. Я позвоню тебе, как только смогу!". Затем она захлопнула ноутбук и встала, чтобы одеться.

Не было никаких причин даже думать об этом дерьме прямо сейчас. У нее еще не было предложения о работе, и Джефф, конечно же, не приглашал ее поговорить о чем-либо, кроме ее семьи. У нее было достаточно стресса, чтобы задумываться еще о чем-либо.

Она оделась и собрала волосы в мокрый пучок, хотя подозревала, что здесь они никогда не высохнут. В худшем случае она высушить их перед сном.

– Да, конечно, – усмехнулась она. Она чертовски хорошо знала, что в худшем случае она упадет в постель с мокрыми волосами и разберется с беспорядком утром. Но сейчас она направлялась в придорожную закусочную, поэтому немного накрасилась, подкрасила губы и еще раз посмотрелась в зеркало. Решив, что это что-то среднее между “достаточно хорошо” и “довольно хорошо”, она схватила сумочку и открыла дверь.

И остановилась как вкопанная.

Старик смотрел прямо на нее. Джо. Его вездеход был припаркован прямо перед ее коттеджем, и он смотрел через ветровое стекло, как будто сидел там некоторое время. Неужели он стучал, а она не слышала? Или он просто… ждал?

Она закрыла за собой дверь и заперла ее прежде, чем он успел подойти и втолкнуть ее в коттедж.

Вероятно, это не имело значения. Вероятно, у него был какой-то мастер-ключ. Но она хотела, чтобы он увидел, как она запирается.

Когда она снова повернулась к нему, он стоял рядом с вездеходом, скрестив руки на груди.

– Вы что-то хотели? – спросил он.

– У меня всего несколько вопросов, – она двинулась вперед, чтобы они были на виду у всех, кто проезжал по территории или выглядывал из других коттеджей. – Я проверяю историю этого места, и мне интересно, как долго вы здесь работаете.

Он пожал плечами.

– Довольно давно.

– Вы были здесь в семидесятых? Может быть, в 72-ом?

– Время от времени, – признал он, явно не желая быть полезным. Выцветшая голубизна его глаз настороженно изучала ее.

– Вы можете рассказать мне о Скале Джейкоба?

Его прикрытые веками глаза на долю секунды расширились, хотя больше ничего на его лице не выдавало удивления. Но этого было достаточно. Он знал. Она видела это.

Возможно, этот проблеск ее собственного знания подтолкнул его к любопытству, потому что он спросил:

– Что вы хотите знать?

– Вы были частью этого? Членом общества или… хм, прихожанином?

Джо фыркнул, его щеки сморщились, когда горькая улыбка вспыхнула и исчезла.

– Я никогда не был большим поклонником религии.

– Так откуда же вы их знаете?

– Ну, тогда мы все заботились друг о друге. Путешествовали вместе. Помогали людям. Я останавливался здесь с самого начала.

– С самого начала? – надавила она.

– Какое-то время это было место для ночлега. Я и моя женщина провели здесь несколько месяцев. Потом дерьмо стало слишком религиозным, и мне стало неинтересно.

– И вы двинулись дальше?

Его рот сжался так, что она не могла видеть его сквозь бороду.

– Я поехал с друзьями на побережье. Она осталась.

– О… – подождите, это значит…? Возможно ли, что бывшая девушка этого человека – мать Ханны?

– Я… я родилась здесь в 72-м. Вы случайно не знаете, у кого тогда был ребенок?

– Дети – это женское дело.

– Что? – резко спросила она. О, конечно. Беременность – это женское дело, и не важно, что в этот процесс всегда был вовлечен пенис.

Он, казалось, почувствовал, что она вот-вот выйдет из себя, и оттолкнулся от капота, чтобы пересесть обратно на водительское сиденье вездехода.

– Послушайте, леди, я не жил здесь в 72-м. Да, я иногда бывал там, но там всегда были большие животы и куча полуголых детей, бегающих вокруг.

Опустившись на сиденье, он тут же нажал на тормоз.

– Подождите…

Двигатель взревел, и он дал задний ход. Когда она подняла руку, он остановился ровно настолько, чтобы передвинуться. Выезжая, он бросил через плечо последнее откровение – его глаза сверкали и были жесткими.

– Но ты действительно похожа на своего отца.

– Стойте! – крикнула она, но он не услышал или ему было все равно, и вездеход рванулся вниз по дорожке и завернул за поворот.

И только тогда ее осенило. Она знала, что является дочерью своего отца, потому что была почти его клоном. Но ее отец и дед выглядели совершенно одинаково.

Могла ли она вообще быть в чем-то уверена?

Глава 13

Нет. Она не собиралась размышлять об этом дерьме всю ночь. Она уже была одета и готова ехать, поэтому Ханна вскочила в арендованный автомобиль и поехала по дороге к гостинице, не желая, чтобы этот маленький Румпельштильцхен (прим.: «Румпельштильцхен» – сказка братьев Гримм о злом карлике, способном создавать золото из соломы, спрядая ее) унес ее прошлое.

Свернув на узкую подъездную дорожку, идущую вдоль фермы, она заметила, как Джо закрывает двери сарая, запирая вездеход внутри. Он, по-видимому, собирался на ночь, но она еще не закончила с ним, и, конечно, она была быстрее, чем он пешком. На этот раз ему не удастся так легко сбежать.

– Вы знали моего отца? – спросила она, выходя из машины.

Его седая голова дернулась вверх, рот скривился в гримасе.

– Леди, я просто пытаюсь закончить свою работу.

– Я знаю, и больше не буду отнимать у вас много времени. Просто скажите мне. Пожалуйста. Вы знали… – Она сглотнула и решила надеяться на лучшее. – Вы знали Питера?

– Да, – сказал он без колебаний, и тошнотворный, тяжелый узел в ее животе распутался сам собой. По крайней мере, ее отец был настоящим.

– Мой отец, – прохрипела она, затем прочистила горло, пытаясь заставить его снова работать. – Мой отец был хорошим человеком.

Джо пожал плечами.

– С ним все было в порядке. Во всяком случае, лучше, чем со стариком.

– Как так?

Он запер сарай и схватил с земли ящик с инструментами, его глаза скользили по всему, кроме нее.

– Все это было очень давно. Тогда это меня не касалось, да и сейчас тоже.

– Моя мать… она была одной из тех, кто приехал сюда, чтобы тут остановиться? Может быть, она была вашим другом?

Он долго вздрагивал, его седые брови опускались все ниже и ниже. В конце концов он покачал головой и, развернувшись на каблуках, направился в заднюю часть дома.

– Просто скажите мне ее имя! – позвала Ханна. – Пожалуйста! Вы хотя бы знаете, как ее зовут?

Джо остановился. Его плечи опустились чуть ниже, и он снова покачал головой, словно напоминая себе не отвечать. Но затем его спина поднялась от глубокого вздоха, и он поднял голову, чтобы посмотреть на деревья.

– Она называла себя Рейн. Это все, что я когда-либо знал о ней. Она не была частью моей группы, и я не часто приходил сюда в конце.

Он снова зашагал, но Ханна, спотыкаясь, последовала за ним.

– Вы знаете, когда она уехала?

– Нет! – рявкнул он, махнув рукой, будто она была слепнем, которого нужно прогнать. – А теперь, оставьте меня в покое, пока вы меня по-настоящему не разозлили.

Она так и сделала. Она остановилась, сжав колени и слегка покачиваясь, глядя, как он торопливо уходит. Но на самом деле она его не видела. Вместо этого она представила себе красивую стройную женщину по имени Рейн, пристально следящую за Питером Смитом. Рот, который легко улыбался. Кожа потемнела от странствующего солнца.

Рейн (прим.: с англ Дождь). Это имя заставило ее рассмеяться. Конечно, это был дождь. Это должно было быть так, или бабочка, или клевер, или что-то в этом роде, верно? Дождь. Сокращенно от «Радуга» (прим.: на англ. Rainbow), наверное. Настоящая мать Ханны.

Это было прекрасно, если не считать того, что это, вероятно, не было ее настоящим именем. Ну ладно. Фальшивка или нет, но это было уже намного больше, чем у нее было раньше.

После такого дня, как сегодня, Ханне нужно было с кем-то поговорить, поэтому она поехала на своей машине обратно в коттедж и оставила ее там, чтобы дойти до придорожной закусочной. Джо был странным и раздражительным, но он не казался слишком опасным, даже если его выбор стиля был слишком близок к Чарльзу Мэнсону.

Когда она вошла в придорожную закусочную, то не смогла сдержать глупой улыбки при виде Габриэля в баре. Было очень, очень приятно видеть дружелюбное лицо, особенно такое, которое улыбалось в ответ, когда он замечал ее.

Было чуть больше половины шестого, так что в придорожной закусочной уже собралось несколько человек. Она заметила, что Биг-Сур закрылся довольно рано, вероятно, потому, что провалы и повороты шоссе были угрозой в темноте. Несмотря на раннюю обеденную толпу, ее место в баре было свободно, как будто оно ждало ее.

– Привет, – сказала она, усаживаясь на табурет.

– Это тебе привет. Ты нашла сегодня какие-нибудь хорошие зацепки?

– Может быть. Если ты купишь мне выпить, я расскажу тебе пикантные подробности.

Его глаза весело прищурились, когда он потянулся за стаканом.

– Старомодно? – он спросил.

– Определенно. Спасибо.

Сегодня его бледно-голубая с серыми вставками рубашка была застегнута на все пуговицы, а открытый воротник светился на его коже. Какое-то мгновение она смотрела на впадинку у него на шее, воображая, что могла бы свернуться калачиком прямо там, в постели. Прислушиваясь к его сердцебиению, его ровность заглушала все, что она не хотела знать о своей жизни.

Черт. Она заставила себя отвести взгляд. Возможно, он и был подходящим человеком, но сейчас было неподходящее время. Она прибережет его для следующего кризиса среднего возраста. Вернется обратно в Биг-Сур с новыми сиськами и красным кабриолетом и переспит со всеми горячими барменами отсюда до Сан-Диего.

– Сегодня вечером играет оркестр, – сказал он, – если ты хочешь немного побыть здесь.

– Он хорош?

– Достаточно хорош, чтобы я им заплатил. Достаточно посредственен для того, чтобы это было только на одну ночь в неделю.

– Ха. Ну, если нет лучшего шоу в нескольких минутах ходьбы отсюда, я думаю, что он достаточно хорош для меня.

Он пододвинул ей бокал, затем положил еще одну вишенку в стакан, прежде чем закинуть другую в рот.

– Теперь расплачивайся, – приказал он.

– Ладно. Ты когда-нибудь слышал термин «фрик Иисуса»?

– Конечно. Христианские хиппи.

– Неужели я единственная, кто этого не знал? У нас на Среднем Западе таких нет! В любом случае, очевидно, маленькая коммуна Джейкоба была не столько о свободной любви, сколько о возвращении хиппи к Господу.

– Оу. В этом есть смысл.

– Какой?

– В том, что я слышал, были какие-то зловещие нотки. Что-то вроде огня и серы (прим.: используется для обозначения угрозы Ада или проклятия после смерти).

Ханна наклонилась вперед, обеими руками обхватив стакан, словно это был якорь.

– В самом деле?

– Да. На самом деле, сегодня утром я видел свою маму, и она сказала, что ей жаль тех бедных грешников, которые отклонились от слова Божьего.

Ханна улыбнулась.

– О, и она тебе сочувствует?

– Несомненно. Она думает, что если я начну ходить в церковь, то смогу подарить ей внуков.

Она чуть не поперхнулась виски.

– Это будет более вероятно, если ты пропустишь церковь и останешься в постели.

– Я пропущу эту теорию мимо нее.

– Должна сказать, это облегчение – знать, что я не единственная, кто разочарована в продолжении рода.

– Эй, по крайней мере, ожидания заканчиваются для тебя в определенном возрасте. Мне почти пятьдесят, а мама все еще уверяет, что у меня полно времени.

– Не волнуйся, это так и есть.

Он швырнул в ее сторону барное полотенце.

– Лучше прикуси язычок.

– Хорошо, но тогда ты не получишь самого пикантного лакомства.

Габриэль оперся бедром о стойку бара и уставился на нее.

– Выкладывай.

– Ее звали Рейн. Мою маму.

Рейн. Это имя тоже заставило его улыбнуться, и ей это понравилось.

– Я знаю, что здесь прошла, наверное, сотня девушек по имени Рейн, но это хоть что-то.

– Это здорово. Как ты об этом узнала?

– Я заставила сказать мне об этом старого разнорабочего в гостинице. Джо. Ты его знаешь?

– Не совсем. Видел его здесь. Он не совсем социальный тип.

– У меня определенно было такое чувство. Ты ведь не думаешь, что он опасен?

Габриэль пожал плечами.

– Насколько я слышал, нет.

– Во всяком случае, он признался, что остановился в скале Джейкоба на несколько месяцев, прежде чем все стало слишком церковным. И он назвал мне имя Рейн. После того, как я погналась за ним. Я очень горжусь собой. Это был великий момент Скуби-Ду.

– Может быть, тебе стоит подергать его за бороду и посмотреть, действительно ли он Дождь под этой маской.

– Хороший совет. Попробую в следующий раз.

Она заметила, что его взгляд скользнул в сторону столовой, и наклонила голову.

– Продолжай. Я отняла у тебя слишком много времени.

– Нет, но я должен сделать обход.

– Ну конечно. Но, о! – она порылась в сумочке в поисках жесткого сложенного листа бумаги. – Извини, еще на одну секундочку?

– Конечно, – он прислонился к стойке бара, ожидая, когда она развернет бумагу и подвинет ее к нему.

Она указала на подпись.

– Ты знаешь женщину по имени Мария Диас? Она якобы была свидетельницей моего рождения.

Он замер, глядя на имя, которое она указала. Его глаза сузились в чем-то, что выглядело почти как гнев.

– Мне очень жаль, – быстро сказала она. – Я не имела в виду, что ты знаешь кого-то с испанской фамилией. Я просто подумала, что есть шанс, что она все еще здесь.

– Нет, – он покачал головой и натянуто улыбнулся. – Нет, все в порядке. Имя звучит немного знакомо, но вокруг довольно много Марий. Я все проверю.

– Спасибо. Очевидно, она по какой-то причине солгала о моем рождении. Хотелось бы знать, почему.

– Определенно. Извини. Он исчез на кухне, а Ханна развернула свидетельство о рождении и уставилась на него. Когда ее желудок заурчал, она поняла, что Габриэль не принял ее заказ на ужин. По крайней мере, у нее есть выпивка, чтобы составить ему компанию до его возвращения.