Текст книги "Ранний буддизм: религия и философия"

Автор книги: Виктория Лысенко

Теория дхарм – вайбхашика и саутрантика

В раннем буддизме «школьного» периода (хинаяне) самые важные и интересные в философском отношении – это, бесспорно, вайбхашика и саутрантика. Философские идеи этих школ отражены в «Абхидхармакоше», компендиуме абхидхармического анализа (резюме «Вибхаши»), созданном в IV в. н.э. знаменитым буддийским философом Васубандху (впоследствии он перешел в махаяну). Центральной для этих школ был абхидхармистский анализ – аналитическое исследование дхарм. Основная идея вайбхашики состоит в том. что все дхармы (сарва-дхарма). то есть дхармы прошлого, настоящего и будущего существуют (асти — отсюда название «сарвастивада», учение о том, что все, т.е. все дхармы, существует), но существуют в разных формах. Дхармы настоящего – проявлены, существуют актуально, дхармы прошлого и будущего – непроявлены. Поэтому нет возникновения и исчезновения дхарм, а есть их переход с одной ступеньки существования на другую (из «непроявленного» в «проявленное» и обратно). Дхармы поделены на две взаимоисключающие категории: санскрита-дхармы — «составные», или «составляющиеся», «слагающиеся», «входящие в сложные комбинации», «комбинирующиеся», то есть те, которые обусловливают друг друга, взаимозависимы (здесь важно то, что дхармы динамичны, находятся в «волнении») и асанскрита-дхармы – дхармы, не вступающие в комбинации. Две из них называются ниродха, «прекращение»: 1) пратисанкхья-ниродха – прекращение состояния соединения с дхармами, подверженными аффектам, 2) апратисанскхья-ниродха — пресечение появления еще не возникших дхарм. Эти два вида асанскрита-дхарм соответствуют двум типам йогической практики: 1) устранение существующих аффектов 2) работе над тем, чтобы еще не возникшие аффекты так и не возникли, чтобы кармический «отпечаток» (васана) не привел к порождению нового аффекта. Обе эти дхармы связаны с нирваной. Третья асанскрита-дхарма – акаша (отсутствие препятствий как условие йогического опыта). В вайбхашике и сансара, и нирвана – равно реальны (сансара – не иллюзия), но при этом абсолютно противоположны друг другу взаимоисключающи: пока дхармы находятся в «волнении», нирвана не наступит, когда их «волнение» прекращается, мир сансары становится нереальным.

Саутрантики полагали, что существуют только дхармы настоящего, дхармы Прошлого и будущего – нереальны. Нирвана – это не какое-то особое состояние, а простое отсутствие сансары. Есть либо сансара, либо ее отсутствие. Если вайбхашики в вопросах познания были реалистами, т.е. считали, что наше познание отражает реальность, ибо объект познания реален, то саутрантики придерживались так называемой «репрезентивной теории познания», полагая, что мы познаем не вещи, а лишь представления о них.

Возникновение махаяны

Тенденций, развитие которых привело к возникновению махаяны, зародились в разных школах-сектах хинаяны – прежде всего в махасангхике. Именно ее сторонники ратовали за открытую обшину. т.е. за принятие в сангху мирян и смягчение суровой дисциплины. От махасангхики в дальнейшем откололось еще несколько школ. Например, школа локоттаравадинов, провозгласившая природу Будды «потусторонней» (локоттара) сущностью, которой можно поклоняться. Как отдельное направление со своей литературой махаяна оформляется в начале нашей эры. Ее расцвет относится к середине 1 тысячелетия н.э. Литература махаяны, как и литература хинаяны, чрезвычайно обширна. Центральное место в ней занимают праджняпарамитские сутры, т.е. тексты, толкующие о высшем совершенстве (парамита) мудрости (праджня) – центральных понятиях нового направления. Создавались они в 1-3 вв. н.э. на санскрите (с него их переводили на китайский и др. языки). Древнейший текст цикла – «Аштасахасрика-праджняпарамита-сутра» («Сутра о совершенстве мудрости в 8 тыс. стихов»), датируется 1 в. н.э. Создание двух других известных текстов – «Ваджраччхедика-праджняпарамита-сутра» («Сутра Алмазного громовика Совершенной Мудрости», или «Алмазная сутра»), «Саддхарма-пундарика-сутра» («Сутра о цветке лотоса чудесной Дхармы», или «Лотосовая сутра») и «Хридая-сутра» («Сутра Сердца») относится, по мнению ученых, к периоду с 150 по 200 гг. Оба текста содержат извлечения из более обширного текста – «Махапраджняпарамита-сутра» («Великая сутра о совершенстве мудрости», состоящей из 200 тыс. стихов). Остальные сутры также являются числовыми вариациями этого текста, о чем свидетельствуют их названия – «Панчавимшатика» («25 тыс. стихов»), «Дашасахасрика» («10 тыс. стихов»), «Сапташатика» («700 стихов») и т.п. Близким к ПС считается «Вималакирти-нирдеша-сутра» («Сутра Вималакирти»). Некоторые сутры, особенно «Алмазная сутра» и «Сутра сердца» были популярны в Центральной Азии, Тибете, Китае, Корее и Японии. Наряду с сутрами библиотека махаяны включает религиозно догматические, ритуалистические, поэтические сочинения, а также философские трактаты крупнейших махаянских мыслителей Нагарджуны. Асанги, Васубандху, Дигнаги, Дхармакирти, Чандракирти, Шантаракшиты и других.

Распространение буддизма «вширь» бросало вызов, на который буддисты, верные своему принципу упая-каушалья (санскр.), ответили радикальной переоценкой всех своих прежних ценностей. В чем заключался этот вызов? Своим демократизмом и отказом ставить способность человека к духовному развитию в зависимость от его социального происхождения буддизм привлекал множество людей из разных прослоек – и далеко не только самых обездоленных (часто это были разбогатевшие, но не очень именитые семьи, или люди не очень почитаемых профессий, типа ростовщиков или куртизанок, наконец, правители из кшатриев, не согласные с диктатом брахманов). Многих из них уже не устраивала роль простых доноров или благодетелей сангхи в обмен на «облегченный вариант» наставления и крайне отдаленную перспективу нирваны. Обычные же люди, симпатизировавшие буддизму хотели видеть в нем не только путь к спасению, но и способ удовлетворения своих более насущных религиозных потребностей – в вере, в утешении, в защите от жизненных невзгод. Именно этим потребностям и отвечали поистине тектонические сдвиги, которые произошли в буддийской идеологии. Начнем с роли самого Будды.

В раннем буддизме и в тхераваде Будда считался обычным человеком, пережившим особый религиозный опыт, в котором ему открылась Дхарма (учение о четырех благородных истинах и причинно-зависимом возникновении). Пока Будда был жив, он служил проводником Дхармы и образцом для подражания для своих последователей. После паринирваны он «угас», исчез из всех форм существования, поэтому больше уже не мог оказывать своим последователям никакой помощи. Однако далеко не все верующие буддисты могли примириться с таким положением вещей. Еще среди ранних буддийских общин были такие, в которых Будду пытались обожествлять – не прямо объявить Богом, а рассматривать как некую сверхмирную сущность (локоттара). Махаянисты прекрасно уловили эти «богоискательские» импульсы и развили концепцию «трех тел Будды». Главным извечным «телом Будды» объявлялась Дхарма-кая — Тело Учения или Закона, «таковость» (Татхата), реальность как она есть, вечно пробужденное сознание. Это высшее Тело является своего рода Абсолютом, который, однако, может проявлять себя на разных уровнях буддийского психокосмоса. На уровне рупа-дхату и арупа-дхату (буддийских небесах) – как «тело наслаждения» (Самбхога-кая), на уровне кама-дхату – как материальное «превращенное тело» (Нирмана-кая). Именно «превращенным телом» считают махаянисты исторического Будду Шакьямуни. Если в раннем буддизме в каждом мировом периоде (кальпе) есть только один будда, то в махаяне число будд возрастает до бесконечности. На уровне рупа-дхату существуют «чистые миры», райские земли, созданные сознанием будд и бодхисаттв. Главный среди них – мир чистого блаженства – Сукхавати будды Амитабхи («Будды бесконечного света») – впоследствии очень популярного на Дальнем Востоке. Вместо нирваны, требующей для своего достижения длительного (в течение многих перерождений) и трудоемкого самосовершенствования, у простых людей появляется возможность облегчить и ускорить этот процесс, переродившись в такой обители. В земной жизни от них требуется только благочестивость и преданность избранному будде или бодхисаттве, зато уже потом, в «Чистой земле», у них будет время и более благоприятные условия (отсутствие земных соблазнов), чтобы «пополнить свое образование» – послушать проповеди будд и бодхисаттв, пообщаться с другими праведниками и заняться медитацией.

Все сутры праджняпарамитского цикла махаянисты приписывают Будде Шакьямуни. Но почему они эти тексты не были известны раньше? Это объясняют так: когда Будда произносил свои проповеди «махаянского содержания», их просто не понимали, оттого-то они и не сохранились. Но на проповеди незримо присутствовали бодхисаттвы, которые решили «придержать» обнародование этого учения Будды до лучших времен, когда появится подходящая аудитория. В этих проповедях Будда объявляет, что он не ушел в паринирвану, а сказал об этом из педагогических соображений, чтобы его последователи, рассчитывая на его помощь, не слишком расслаблялись. На самом деле он вечен и, когда это необходимо, будет появляться в одном из своих тел.

В махаяне резко меняется роль бодхисаттвы. Если в раннем буддизме – это будущий Будда, Будда в своих прежних воплощениях (герой джатак – рассказов о перевоплощениях), то теперь – это главное действующее лицо буддийской религии. Если в раннем буддизме главной религиозной целью было достижение состояния архата и выход из круга перевоплощений, то в махаяне архатство осуждают за эгоизм. Как можно спасаться самому, если все существа погрязли в сансаре?! Как можно развивать в себе отрешенность, когда рядом страдают близкие?! Главным в мироощущении буддиста становится активное, деятельное сострадание (каруна). Отрешенность, непривязанность к чувственному остаются, но наполняются новым альтруистическим смыслом – истинная отрешенность реализуется только в служении другим. Боддхисаттва – это тот, кто откладывает свое личное освобождение до того момента, пока не будет освобождено последнее живое существо. Культ боддхисаттв Авалокитешвары (бодхисаттвы сострадания), Манджушри (бодхисаттвы мудрости) и др. получает широчайшее распространение не только в Индии, но в Китае и сопредельных странах. Главное в бодхисатве – это его сострадательное сердце. Он любит всех и всегда готов помочь. Его можно просить о защите, к нему можно обратиться с молитвой (в махаяне развивается ритуал и литургия). У верующего появляется всепонимаюший помощник и деятельная поддержка, ему уже не обязательно рассчитывать только на собственные силы. Трезвый и суровый дух тхеравады с ее архатами – высокодисциплинированными одиночками, отвечающими только за себя, этот культ взрослости сменяется более реалистической, более приближенной к человеческим слабостям атмосферой детства, когда ты знаешь, что у тебя есть родители, и в трудный момент, когда тебе станет невмоготу тащить одному бремя жизненных испытаний, можно переложить часть из своих тягот на их плечи. Есть кто-то, кто тебя принимает таким, каков ты есть со всем твоим кармическим наследием и грузом аффектов. В махаяне возникает очень «гуманная» концепция «передачи заслуг», согласно которой героические деяния бодхисаттв образуют запас религиозных заслуг, который может передаваться верующим. Исчезает неотвратимость кармического воздаяния, столь важная для духа моральной ответственности за свои поступки, царящего в раннем буддизме. Но дело все же не доходит до того, чтобы какой-нибудь будда или бодхисаттва принял на себя все прегрешения человеческие.

Соблазнительно представить культ сострадания в буддизме как результат влияния христианства, но в это время оно только начинало складываться и вряд ли могло заметно воздействовать на учение, существовавшее к тому моменту уже около пяти веков. Кроме того, предпосылки к выдвижению на первый план сострадания существовали и в самом буддизме. Уже в первой своей проповеди после «пробуждения» Будда говорит о сострадании ко всем живым существам. Именно из-за сострадания он, оставив сомнения, решил проповедовать Дхарму. Махаяна знаменовала выход буддизма к более широким горизонтам: из чисто сотериологического учения для монахов и ученых мужей, пренебрегающего земными проблемами, он стал превращаться в универсальную религию. Все пути уравниваются в своей ценности: каждый приходит к освобождению от страданий своим, доступным ему способом. Одни – чтением ученых текстов, другие – медитацией, третьи – молитвой, четвертые – вращением молитвенного барабана. Махаяна культивирует атмосферу сказки – ее тексты полны описаний чудес, удивительных событий, фантастических деталей, что довольно резко контрастирует с реалистичностью палийских сутт.

Бодхисаттвой может стать любой человек – монах или мирянин, давший «обет бодхистаттвы»: стремиться к духовному совершенствованию (достижению пробуждения — праджни) не ради себя, а лишь ради помощи другим. Среди них главное место занимают те, кто уже достигли праджни, но продолжают существовать из-за сострадания к остающимся страждущим. Роль боддхисаттв в махаяне так велика, что ее иногда называют бодхисаттваяной — путем, или колесницей бодхисаттвы. Путь бодхисаттвы опирается на два столпа: праджню и упая-каушалья: достижение освобождающей мудрости, а затем ее открытие другим с помощью «искусных средств». По сравнению с четкими характеристиками «архатства» критерии «бодхисаттвовости» (принадлежности к бодхисаттвам) скорее цветисты и метафоричны, их трудно соотнести с какой-то конкретной практикой. Вот, например, свойства, или уровни духовного развития (бхуми) бодхисаттвы из «Дашабхумика-сутры»: 1) прамудита – радость от того, что, начав путь бодхисаттвы, он достигнет пробуждения и поможет другим; 2) вимала – свобода от дурных побуждений; 3) прабхакари – «светящийся (благородной доктриной)»; 4) арчисмати — «спускающий лучи (добродетели, поглощающие страсти и невежество)»; 5) судурджая — «трудно обретаемый» уровень; 6) абхимукти – «повернутый лицом» к сансаре и нирване; 7) дурангама – «идущий двояко»; 8) ачала — «неколебимый»; 9) судхумати — «благонамеренный»; 10) дхармамегха – «облако Дхармы».

В результате продвижения по этим ступеням бодхисаттва обретает 10 видов власти: над собственными жизнью, умом, поведением, будущим рождением, наклонностями, поступками, овладевает Дхармой, сверхобычными способностями, медитацией и мудростью. Кроме того, бодхисаттва должен обладать определенным набором «совершенств» (парамит— от 6 до 10). Самые главные из них: дана (щедрость), шила (мораль), кшанти (терпение), дхьяна (созерцание) и праджня (к ним иногда добавляются упая-каушалья и пранидхана – решимость к пробуждению), 10 видов власти и джняна). Высшая ценность – это праджня-парамита, «совершенство мудрости». Праджня не является процессом – ее нельзя развивать, наращивать, совершенствовать. Либо она есть, либо ее нет. Все прочие парамиты требуют повседневного упражнения, систематического употребления, развития, утверждения, совершенствования. Можно постепенно становиться все более щедрым, все более праведным, все более терпеливым, все более сосредоточенным, но нельзя становиться более мудрым. В состоянии праджни нет градаций (как в состоянии беременности – нельзя быть беременной на какую-то долю). Что такое праджня – определить нельзя, она лишена каких-либо качественных признаков (сравните мокшу и высшее знание в адвайта-веданте). Но именно на праджне держится система прочих парамит, она уподобляется свету, освещающему другие парамиты. Однако в реальной практике бодхисаттвы на первый план выступает сострадание – оно и только оно должно быть критерием всех его действий и поступков. С точки зрения эстонского исследователя Линнарта Мялля, праджня-парамита указывает на наивысшее состояние сознания, способного адекватно понимать праджняпарамитские тексты и порождать новые тексты такого типа, поэтому все тексты данного цикла созданы именно в состоянии максимальной чистоты и активности сознания. Все они приписываются Будде, и это оправдано тем, что они созданы в состоянии пробуждения, в котором находился и исторический Будда – оттого здесь нет никакого обмана или литературного приема (см. Литература к теме).

Учение о дхармах в махаяне – мадхьямика

Абхидхармистские школы рисовали психику человека как некое динамическое функциональное целое, каждый элемент которого – дхарма — имеет смысл только в качестве составной части системы. Классификации дхарм придавали этому целому определенную структуру. Вне классификаций отдельный элемент не имел никакой реальности. Авторы праджняпарамитских сутр отправлялись именно от этого. Взаимозависимые дхармы не могут быть подлинной реальностью, ведь зависимое по индийским представлением есть всегда нечто вторичное, производное. От чего же производны дхармы? Есть ли что-то такое, что свойственно всем им? Единственное, что у них общего – это сам факт их взаимозависимости, относительности, пустоты (шуньята). Стало быть, пустота есть то, к чему сводятся все дхармы, что лежит в их основе – последняя, высшая реальность. Так свершился переход от плюрализма раннего буддизма и хинаяны к последовательному монизму махаяны. Содержание праджни в праджняпарамитских сутрах связывается прежде всего с осознанием пустоты дхарм. Для сравнения– в абхидхарме праджня сводилась, напротив, к видению мира как потока дхарм.

Идея пустоты дхарм легла в основу учения крупнейшего буддийского философа Нагарджуны (2 в.), основателя школы мадхьямика («срединная») или шуньявада – учение о пустоте. Шуньята, преодолевающая оппозицию между существованием и не-существованием дхарм, тождественна «срединности» абхидхармистов, утверждавших существование дхарм. Нагарджуна критикует абхидхармитских философов за превращение буддизма из живого учения, пути спасения, в доктринальную систему основанную на концептуальных разграничениях. В действительности, все доктрины тоже «пусты», и Нагарджуна доказывает это методом «негативной диалектики». Цель этого метода показать, что, если какие-то дискурсивные идеи противопоставляются другими идеями (существование – несуществованию, бытие – небытию, самость – несамости), то из-за своей взаимозависимости и те и другие «пусты». Прочитаем отрывок из его сочинения «Шуньясаптати» в переводе С.Ю.Лепехова:

 
Нет вечного, нет невечного, нет не-Я", нет – "Я",
нет загрязнения, нет чистоты, нет страдания.
По этой причине неправильные концепции [о природе вещей]
– не существуют. Если «собственная сущность» была установлена – причинно обусловленные вещи не могут появляться. Если они были не обусловлены – как могла «собственная сущность» быть утрачена? Подлинная сущность также не исчезает.
Как может несуществование иметь «собственную сущность» (свабхава), «другую сущность» (аньябхава), или «не-сущность» (абхава)? Следовательно, «собственная сущность», «другая сущность» и «не-сущность» -появляются из-за ложных концепций.
«Сущность» и «не-сущность» не одновременны. Без «не-сущности» нет «сущности». «Сущность» и «не-сущность» должны всегда быть. Нет «сущности» независимой от «не-сущности».
Без «сущности» нет «не-сущности».
Она не возникает ни сама из себя, ни из чего-то другого.
Также и с «сущностью» – эта «сущность» не существует.
Таким образом, нет «сущности» и, следовательно,
нет «не-сущности».
Если нет «возникновения» и «прекращения»,
тогда «прекращением» чего должна быть нирвана?
Разве не является освобождением [осознание того],
что по своей природе ничто не возникает и не прекращается.
 

В сарвастиваде нирвана абсолютно противоположна сансаре, в мадхьямике же они отождествляются: нирвана (пустота) есть сущность сансары. В каждом сансарном существе подлинной его природой является «природа Будды», а «природа Будды» – это пустота. Люди испытывают неудовлетворенность от пустоты, страдают от отсутствия самостоятельной ценности своего сансарного существования, но та же пустота же, осознанная как таковая, есть источник и залог их прозрения и достижения высшего блаженства. С этим связаны два уровня реальности в учении Нагарджуны: 1) вьявахарика — уровень эмпирического, сансарного существования; и 2) парамартхика – уровень высшей истины, связанный с осознанием пустоты.

Если многообразие сансарного бытия есть лишь многообразие сосудов, емкостей для пустоты, то вполне естественно, что психотехническая практика мадхьямики основана на медитировании над пустотой. Практики хинаяны сохраняются, на их основе создаются более сложные, неизменно связанные с пустотой. Известны классификации из 16, 18 и 20 видов пустоты. Например: пустота внутреннего, пустота внешнего, пустота внутреннего и внешнего, пустота пустоты, великая пустота, пустота высшей истины (парамартха), пустота санскрита-дхарм, пустота асанскрита-дхарм, пустота беспредельного (атьянта), пустота безначального и бесконечного (анаварагра), пустота неотвергаемого (анавакара), пустота пракрити и другие. В отношении даже самых высоких «безубразных» (арупи) дхьян Будда говорил, что они «непостоянны» (аничча), Нагарджуна же сменяет рефрен «непостоянный» на рефрен «пустой». Раннебуддийский монах должен обязательно практиковать медитативные состояния, уметь входить в них и выходить из них. Здесь же «пустое» значил еще и «зряшное», «напрасное». Бодхисаттвы не нуждаются ни в каких упражнениях, они «безопорны», их праджня (пробуждение) не основана на практике. Практика тоже не должна превращается во что-то «существенное» – доктрину самоценную структуру, ведь в этом случае она становится объектом привязанности и тем самым – препятствием к праджне.

Меняется не только философское, но и религиозное отношение к сансаре. В раннем буддизме сансарный мир есть только неизбежное зло, которое следует преодолеть, в мадхьямике, как и в махаяне вообще, сансарное становится носителем высшей реальности пустоты, оттого и мир приобретает религиозную ценность, а вместе с ним приобретает ценность и мирская жизнь – обычная жизнь людей с ее радостями и заботами. Чтобы достичь духовного совершенства, необязательно уходить из мира, становиться монахом, можно продолжать свою обычную жизнь, но при этом видеть ее истинный смысл – наполняющую ее пустоту.