Текст книги "Ведьма по контракту (СИ)"
Автор книги: Виктория Бесфамильная
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)
– Да уж, три года это я запросто, – пробормотала я, направляясь к Митрофану, чтобы он пустил меня на мост и, предоставляя Кощею разбираться с остальными проблемами в лице трех представителей разных культур и цивилизаций.
Глава 5
Мост оказался прозрачным. Был он натянут между Зеленым Дубом и Вечным Деревом на острове Буяне, прямо над морем, и чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, был, как я уже сказала, прозрачным. Чем дальше, тем все больше ночных кошмаров мне обеспечено, думала я, хватаясь за еле видимые перила и делая первый шаг над пропастью. Митя мне любезно объяснил, что и каждый ступающий на мост становиться невидимым и потому не стоит опасаться каких-нибудь проплывающих мимо кораблей, никто в меня из пушек палить не будет. Обрадовал, одним словом. Подо мной шумело море, по-осеннему неспокойное, темное, высоко в небе летали птицы, в которых я не разбиралась и чайку от какого-нибудь буревестника точно бы не отличила, за мной возвышался неколебимый дуб и сверкала на солнце златая цепь, рядом с которой Кощей вел переговоры о войне и мире, доме и ратных подвигах, с брошенными мной товарищами (хотя может они вообще просто о погоде болтали или спорили на философские темы, мне было уже не слышно), где-то в далеком и туманном впереди меня ждало еще одно дерево, со своим паноптикумом, подо мной ненавязчиво раскачивалась многократно воспетая звездная тропа (оказывается у моста тоже было имя) и вся моя недолгая жизнь яркими картинками проносилась перед моими глазами, пока я стояла мертвой хваткой вцепившись в веревки и уговаривая себя шагать. Каюсь, грешная, читая в отрочестве своем приключенческие книги, я черной завистью завидовала всяким юным капитанам и их не менее юным сестрам смело пускавшемся навстречу опасностям, и мнилось мне, что я не хуже Тарзана могу укрощать пантер и слонов, и уж точно красивее его в пальмовой юбке смотреться буду. Завидовала я и героям занесенным волей богов и рока в древние и параллельные миры и всегда возмущалась, что в основном туда заносит мужчин, которые лихо машут мечом и спасают принцесс от троллей, и думалось мне, что если бы мне посчастливилось быть на их месте, то я бы тотчас же очаровала красотой своей неземной самого главного рыцаря и по совместительству короля, вызвала бы зависть своей красотой, умом и очарованием у всех эльфиек, и повелевала бы стихиями, потому как непременно была бы еще и великим магом. Потому как невозможно не восхищаться мной. А в итоге я стою над морем и единственному встреченному мной принцу на меня глубоко плевать. Он вообще за время нашего путешествия больше всего рад был, когда с Алешей оружие обсуждал. Хан этот печенежский, архонт, вместо того, чтобы пасть к моим ногам и клясться в вечном мире и обещать горы золотые, вообще войной угрожать начал, а единственная внушённая мной любовь явилась побочным явлением колдовского действа. То есть и колдовать я тоже нормально не умею, что уж тут о стихиях говорить. Местный красавец счастливо женат на местной же красавице, а меня использует в своих политических играх, и единственный кто ко мне относиться просто по-человечески и ничего от меня не хочет, это трехголовый звероящер, размером с хорошую такую гору, да еще и богатством в отличие от других таких же летающих ящериц не обладающий. Видимо в этом мире только у Газпрома мечты сбываются так как надо, а не наперекосяк. Мечты, мечты, в чем ваша сладость? И где были мои мозги. Нет, кончено всегда можно попытаться утешить себя тем, что могло быть и хуже, и что кому-то в этот момент определённо хуже, чем мне. Попытаться можно, но вот утешиться вряд ли. У меня не получалось. Медленно, с грацией гусеницы, которой в принципе не суждено превратиться в бабочку, передвигаясь по мосту, я пыталась представить себе всех тем, кому сейчас хуже, чем мне, но волны, словно специально старающиеся лизнуть мои ноги, как если бы не подозревали о разделяющей нас преграде, сильно мешали мне сосредоточиться на чужом горе. Наряду с картинками моей жизни, мелькающими у меня перед глазами в буквальном смысле. Когда Митрофан сказал, что переход по мосту на Остров Буян некоторым образом символизирует переход из одной жизни в другую, и потому сопровождается, воспоминаниями о былых свершенных делах, равно плохих и хороших, я думала, он так шутит. С такой работой еще и не такое чувство юмора приобретешь, целый день туристов развлекать. Оказалось он не шутил. Оказалось он просто не рассказал мне подробностей. Оказалось, что воспоминания о каждом свершенном до этого момента в жизни шаге, встают перед тобой в виде картинок с каждым свершаемым по мосту шагом, начиная с момента рождения. При мысли о том, что мне придется шагать по этому мосту тридцать лет, прежде чем я достигну цели, меня прошиб холодный пот. Но по совету того самого Дейла, который Карнеги, я решила во всем искать хорошее и уверенно заявила себе, что через полтора года смогу повернуть назад, и как раз к окончанию срока контракта вернусь к избушке. И что пока я шагаю по мосту, Кощей не сможет мне навязать своих прочих дел. Немного помогло. И дальше я поползла немного быстрее.
Ах, это чувство полета над бездной, дикий восторг, упоением ветром. Чувство полета и власти над миром. Чувство свободы, не знающей рамок. Пока не грохнешься и не разобьёшься. Я не буду думать об обратной дороге, твердила себя я, слезая с моста на широкую ветвь незнакомого и очень высокого дерева, не зная, сколько времени спустя, с момента первого шага над морем. Может день прошел, а может и все тридцать лет. То, что за все время моего пути солнце ни разу не село, еще не было показателем времени, как я недавно узнала на личном опыте. Усталость ощущалась, но не была чрезмерной. Запутавшись во всех этих особенностях и порядком подустав от событий последних дней, спустившись с дерева (благо там была веревочная лесенка), я свернулась калачиком в густой траве и заснула.
Проснулась я потому, что солнце светило мне прямо в глаза, заставляя вынырнуть из мира грез. Рядом кто-то негромко переговаривался, шуршал в траве легкий ветерок, и пахло яблоками. «А, мы на даче», – лениво подумала я и потянулась. Глаза открывать не хотелось, и я просто прислушивалась к окружающим меня звукам, пытаясь разобрать недалекий разговор и уловить запах шашлыка – непременного атрибута всех дачных поездок. Но шашлыком не пахло. Да и других обычных для дачного поселка шумов слышно не было: ни далеких криков детей, ни громких переговоров соседок, ни шумной поступи инспекции грядущего урожая. «А почему я на даче?» – мелькнула в моей голове вялая мысль. «У нас вообще нет дачи. Откуда я знаю, как должно быть на даче, если я там никогда не была? Я вообще где? И хочу ли я знать этот ответ?». Как я не пыталась остановить свой мыслительный процесс, но он вырвался на свободу и теперь несся вперед неудержимый как лавина и такой же безжалостный, оставив меня, в конце концов, погребенной под обломками осознания. Буян. Красной лампочкой зажглось в моем мозгу, и я тихо застонала. Теперь мне полагалось найти говорящую птицу и убедить ее нанести визит царю Берендею. Я открыла глаза и увидела огромное яблоко. Оно висело на ветке прямо надо мной и было таким красивым, таким красным и аппетитным и так одуряюще пахло, что моя рука сама потянулась к нему, чтобы сорвать, а рот немедленно наполнился слюной, хотя я никогда не любила яблоки.
– Я бы на вашем месте не стала этого делать, – раздался откуда-то сверху приятный женский голос. – Это яблоко своего рода праматерь всех яблок на земле, сорвете его, и все яблоки исчезнут.
– Как это? – моя рука замерла на полпути, но так легко сдаваться не собиралась.
– Так это ведь мировое древо. Прообраз всех деревьев на земле. И плоды его прообраз всех плодов на земле. Так что, сорвёшь с него что-нибудь, оно навсегда исчезнет.
– Так что, эти плоды вообще есть нельзя?
– Можно, когда сами на землю упадут. Но я, сколько тут живу, еще ни разу такого не видела.
– Нда, – я опустила руку и села, постаравшись поудобнее устроиться на каком-то камне, рядом с которым я спала.
– О, Алатырь нашла, бывает же, – восхищенно присвистнули сверху.
– Кого нашла? – я снова поерзала, устраивая свою пятую точку с максимальным комфортом.
– Алатырь камень, – весело пояснили сверху. – Он у нас вроде как центром земли считается. Кто его найдет у того любое желание сбудется. Но к тебе это не относится. Ты же вроде как Баба-Яга, если я не ошиблась. А Баба-Яга исключение из правила.
– Причем вечное, – зло пробормотала я, когда мои надежды в очередной раз были разрушены незнакомой собеседницей.
– А что есть желания? – сочувственно поинтересовался все-то же голос. – Кстати, там внизу еще змей должен быть. Ты если его увидишь, не пугайся, он только с виду страшный, а так душа-человек, – при этой новости я нервно оглянулась, но змея не увидела. – Он в основном тут для охраны камня и дерева. Не поверишь, сколько охотников до желаний каждый месяц вылавливаем. Ничто их не останавливает. Вот уж действительно охота пуще неволи.
– Да уж, сложная у вас жизнь.
– И не говори. С тех пор как настоящая Баба-Яга сбежала, все наперекосяк пошло. Герои совсем от рук отбились, что хотят, то творят, никакого сладу с ними. И ладно бы с врагами да злодеями бились и девиц спасали, а то все норовят по миру попутешествовать, да найти того, кто всех желания вмиг исполнит.
– Прям не герои, а злодеи какие-то, – вдохнула я, вполне понимая их желание. – А тебя, кстати, как зовут? – проявила я свою вежливость после получасового разговора.
– Алконост, – представился голос.
– Приятно познакомиться.
– Ну и какими судьбами к нам занесло Бабу-Ягу? – а эта Алконост явно не верит в туристическую привлекательность своего острова, куда можно просто прийти погулять.
– Вот, ищу птицу Гамаюн.
– И зачем вам эта нервная девица?
– Да, лично мне, в общем-то, наверное, и не зачем, но знакомый помочь попросил.
– Кощей что ли? – хмыкнула Алконост.
– Он самый.
– Опять переворот какой-нибудь планирует, и хочет чтобы Гамаюн песни вещие напела? – не то спросила, не то прокомментировала моя собеседница.
– Что-то вроде того. Если я правильно помню, у него есть небольшие претензии к сыновьям царя Берендея.
– Вот беспокойная семейка. Все о благе государства радеют.
– Такие сознательные? – во мне проснулся воспитанный годами перестройки скептик, не верящий в чистоту помыслов ближних.
– Ну и это тоже. А как на мой взгляд, так совесть покоя не дает.
– А при чем здесь совесть?
– Совесть, она всегда причем, если ты человек порядочный, а не какая-нибудь трехголовая рептилия, – Алконост сказала это с таким чувством, что я сразу поняла всю сложность ее отношений с Горынычем. – Ну а вообще это же из-за Кощея Яга сбежала.
– Как из-за Кощея?
– Да вот так. Из-за старшего конечно, младший тогда еще совсем зеленый был и интереса для женщин не представлял. История там темная и местами совсем туманная, толком никто ничего не знает. Известно только, что Яга в старшего Кощея влюбилась. Сама ли от дурости или Кощей приворожил, или с зельем чего напутала, это не известно, известно, что влюбилась и ладно бы просто себе любила, никому не мешала, но она решила за Кощея замуж выйти, как всякая порядочная женщина. Что у них там не сложилось, тоже темный лес. То ли первая жена Кощея была против такого поворота, то ли сын его мачеху не взлюбил, то ли сам Кощей особого восторга по этому поводу не испытывал, только что-то у них там совсем не заладилось, и однажды утром Яга сбежала. У кота ученого дорогу выведала, хотя это и не секрет, и сбежала. Думали сначала, погуляет, да вернется, особо и не переживали. Подумаешь одной больше, одной меньше. Год прошел, другой, она все не возвращается. Тут заметили, что ерунда какая-то творится начала: то самолеты залетят, то туристы на опушке леса шашлыки жарят, то Иваны разные пойдут к Кощею в замок, а окажутся в каком-нибудь супермаркете возле молочного отдела. Потом уж догадались, что это из-за побега Яги случилось. Какая-то там канва порвалась или узор нарушился, или вообще какие-то квантовые нарушения произошли, в этом я не сильна. Только бросился Кощей Ягу искать, даже жениться на ней готов был, чтобы только вернулась, а поздно. То ли сгинула она, то ли от старости умерла, то ли вообще ушла в подполье, только все одно не нашел. Вот тогда-то в своих умных книгах и вычитал, что можно оригинальную Ягу заменить ровно на три года. Три года замена хорошо справляется, молодцев там поит-кормит, за порядком следит, и все тихо-мирно, а через три года опять ерунда начинается и надо опять новую искать.
– Так вы такими темпами скоро всех переберете и никого не останется.
– Вот старший Кощей в вашем мире и сидит, все первую Ягу ищет, все надеется. А по-моему так у него уже на этой почве пунктик. Он и раньше был с легкими странностями, а тут и вообще свихнулся. И интриги эти политические его тоже из этого его чувства вины. Раскаявшийся злодей это, по моему мнению, страшная вещь. Он своим добром уже половину населения запугал. И все не угомонится. Жена от него через то ушла. Терпела сначала, а потом к родителям вернулась, никакой говорит любви не хватит его терпеть. Вот тебе и совесть.
– Опять во всех смертных грехах нашего Бессмертного обвиняешь? – раздался откуда-то слева и сверху новый мелодичный голос. – Тебя послушать так хуже его злодея во всем белом свете нет.
– А вот и главная Кощеева заступница появилась, – съязвила моя новая знакомая. – Знакомьтесь, Гамаюн, птица вещая.
– На гладях бесконечных вод, закатом в пурпур облеченных, она вещает и поёт, – вспомнилось мне из недоученного.
– А к тебе как всегда от милого твоего дружка гостья дорогая пришла, – продолжала тем временем язвить моя собеседница.
– Правда? – послышалось взволнованное и из ветвей на меня глянуло красивое женское лицо в обрамлении длинных золотистых локонов.
– Добрый день, – выдавила я из себя, мысленно кусая локти от зависти к такой красоте. – Новая Баба-Яга.
– Очень приятно, – улыбнулась красавица, – Гамаюн. Вы ко мне по делу?
Это звучало так знакомо-официально, что на минуту мне представился огромный кабинет с длинным столом темного дерева и мужчина в черном костюме с галстуком. Я тряхнула головой, прогоняя ностальгические воспоминания, и криво улыбнулась.
– Собственно говоря да. Меня просил к вам обратиться Кощей Бессмертный Младший. Он хотел бы, когда у вас будет время, чтобы вы навестили царя Берендея и рассказали ему про молодильные яблоки, которые помогут ему вернуть молодость и силу и таким образом позволят править собственным царством еще несколько лет, пока дети его не созреют психологически и политически для трона. Как-то так.
– Во загнула, сразу чувствуется просвещенная, – восхитилась Алконост, по прежнему не видимая.
– А за молодильными яблоками кто пойдет? Сам царь Берендей? – поинтересовалась Гамаюн.
Я задумчиво почесала затылок, не заметив, что скопировала любимый жест своего поклонника.
– По плану за яблоками должны пойти имеющиеся у Берендея сыновья, чтобы проявить в этом походе свои лучшие и худшие качества. Собственно говоря, если я правильно поняла замысел, именно по результатам похода и будет выбран достойный преемник, которого царь и обучит за второй срок. Во всяком случае, план пока такой.
– Очень, очень разумный план, – девица даже засветилась от восхищения. – Чувствуется здравое мышление и прозорливость.
– Так вы споете? – для очистки совести мне требовался четкий ответ.
– Ну не знаю, могу ли я. Это ведь не совсем мой профиль.
– То есть?
– Ну, я больше людям будущее предвещаю, правда они меня редко слушают, а советы, ну не очень люблю давать.
– Ну еще бы, – усмехнулась Алконост, – это же ты Яге посоветовала нового счастья искать, вот она с тех пор и ищет, где ветер свищет.
Красивая головка исчезла в ветвях дерева и оттуда послышалась громкая перебранка и шум крыльев. Ругались правда на непонятном языке, сильно смахивающем на птичий, и, почувствовав как затекла шея, которую я все время закидывала назад пока разговаривала, я принялась ее разминать. Ругань тем временем то повышалась до крика, то падала до шепота, но прекращаться особо не спешила. То ли тема была болезненная, то ли у сестер были теплые родственные отношения. Правда перспектива ночевать на острове в компании змея мне вовсе не улыбалась и подождав еще минут десять, я потрясла за ближайшую ко мне ветку и позвала девиц по имени.
– Я бы не хотела вам мешать, но может вы все-таки мне скажите, что Кощею передать?
Голоса вверху затихли и из листвы вновь выглянуло знакомое мне женское личико, еще более прекрасное чем раньше, с горящими глазами и румянцем на щеках.
– А что вы об этом думаете?
– О чем? – я даже опешила от такого вопроса.
– Обо всей этой затее. Вы думаете это правильно обнародовать информацию о молодильных яблоках? Сделать ее так сказать общеизвестной? Я вот чувствую, что в будущем это может доставить множество проблем, когда иные не совсем порядочные личности захотят ими воспользоваться в своих не столь благородных целях. Меня смущает моральная сторона вопроса и при всем моем уважении к политическому уму Кощея и искреннем желании помочь вам, я не могу закрывать глаза на возможные последствия своего сообщения.
– А что яблоки и правда есть?
– Конечно есть. Но они под надежной охраной и мало кто знает об их существовании и местонахождении.
– Так если это не секрет и о них все равно знают, то я не совсем улавливаю причину ваших колебаний.
– Но сейчас о них знают немногие, а после моего появления, об этом станет известно большему количеству людей. Я как бы придам факт их существования публичной огласке.
– А вы не предавайте публичной. Явились по-тихому, шепнули на ухо и ушли не прощаясь.
– Но я так не могу. Вы еще новенькая и не понимаете специфики моей деятельности. Я являюсь при свете дня и большом скоплении народа, являюсь в небе, в укрупненном масштабе так сказать и вещаю громко, чтобы все могли слышать. В моей работе ведь главное, чтобы как можно больше народу про это услышало, потому как чем больше народу предупреждено, тем больше вероятность, что они смогут предотвратить несчастье.
– А изменить принципы ради одного раза нельзя?
– Это как-то не совсем солидно, – Гамаюн заметно приуныла.
– А если поменяться?
– То есть?
– Если вместо вас ваша сестра явится, например Алконост или Сирин? Разницу заметят?
– Конечно заметят. Во-первых, мы ведь не близнецы и совсем друг на друга не похожи, а потом у нас разная манера работы. Алконост при всем своем желании не сможет людям ничего иного рассказать, кроме песен горести, а Сирин только про радость поет. Законы мироздания. Это мы только у себя дома можем свободно разговаривать, а среди людей…
– А если изобразить страну после смерти царя Берендея не нашедшего молодильные яблоки? Вполне себе горестная песня.
– Для этого надо быть уверенной, что это будет действительно худо, – послышался голос Алконост, – а мне пока так не кажется. Можно кончено постараться и внушить себе такую мысль, но желания особого нет. При всем уважении к вам.
– Алконост слегка недолюбливает Кощея, – шепотом пояснила мне Гамаюн.
Я почувствовала, что начинаю разделять чувства Алконост. Этот белозубый интриган как всегда умолчал о главном препятствии: моральных воззрениях вещей птицы. Собственно озвученные сомнения я вполне разделяла, кто его на самом деле знает, чем дело обернется, если все будут молодильные яблоки есть, а ведь, как известно, что удалось одному, всегда может повторить другой и третий. Так что надеяться на сложность и мало осуществимость подвига не приходилось. Перед моим внутренним взором замаячили бесконечные вереницы дураков и богатырей и просто искателей приключений, стоящих перед моей избушкой с утра до вечера, требующих баньки и еды, и выспрашивающих дорогу к молодильным яблокам, которым по контракту я не могла отказать в посильной помощи. Собственное благополучие меня волновало гораздо больше, чем здоровье отдельно взятого царя. Я при таком режиме три года не выдержу, раньше сойду, и хорошо если просто с дистанции, а не с катушек. Кощей кстати не уточнил, чем именно обернулось для моих предшественниц досрочное завершение контракта: просто возвращением домой или возвращением домой через какую-нибудь лечебницу. Проверять на собственном опыте не хотелось. Кощей по-прежнему будил мое воображение и восхищал своей красотой, но вот решать за него его проблемы меня вообще не тянуло, тем более как выяснилось именно его семейство было причиной моих нынешних проблем и вообще и в частности. Душа требовала мести, пусть даже жалкой и мелкой.
– А давай-ка мы вот как решим, – предложила я. – Я сейчас вернусь домой, расскажу о наших сомнениях Кощею, потребую от него гарантий, что твои действия не послужат большему злу и потом уже видно будет. Только я к вам на остров второй раз не пойду, так что ты ко мне сама в гости прилетай через пару недель, – улыбнулась я во все свои двадцать восемь зубов (четыре зуба мудрости у меня вырвали еще лет пять назад, за ненадобностью и по причине оказываемого ими вредного воздействия на соседние зубы).
– Отличное предложение – поддержала меня Алконост. – И главное действительно разумное. Мне кстати можно к вам в гости за компанию?
– Ну конечно можно, в любое удобное время. И Сирин тоже приглашаю.
– Вот здорово, – развеселилась Гамаюн, – как вы все складно придумали. Прям, как настоящая Баба-Яга.
Последнее сравнение мне не понравилось.
Вопреки распространенному убеждению, что дорога домой всегда короче и приятней, моя обратная дорога и на этот раз не была устлана розами. И хотя картинки из моей жизни не служили мне фоном, но грозный голос, нашептывающий мне одуматься и начать творить добро, сильно действовал на нервы и сбивал с ритма. Не знаю сколько времени спустя я все же рухнула рядом с Митрофаном под сенью вечно зеленого дерева и закрыла глаза в блаженной надежде, что весь этот кошмар немедленно прекратится.
– Сивку звать будешь? – поинтересовался Митя хрипловатым голосом. – Или со мной жить останешься?
– Рекомендуешь?
– В принципе неплохо. Море, солнце, свежий воздух, зелень опять-таки. Если бы еще не туристы, вообще было бы хорошо. Только я думаю, что Кощей тебя при необходимости и здесь найдет.
– Он вообще парень находчивый, как я поняла.
По примеру знаменитого барона я вытащила себя за волосы из трясины сознания и медленно встала. Лежать на песочке конечно хорошо, но на печи лежать еще лучше. Особенно если наглухо закрыть все окна и двери и сделать вид, что меня в природе не существует. Хотя бы пару дней. А потому топнув ногой и изобразив попытку свиста (кто его знает зачем) я вызвала быстроходную лошадь, которая согласно рекламе должна была доставить меня домой в самые кратчайшие сроки. Через мгновенье передо мной стояло рыжеватое златогривое чудо, из ноздрей которого шел дым. Слабые сомнения, почему я не воспользовалась этим способом передвижения, чтобы добраться до Буяна, при виде этого транспортного средства бесследно растворились в небытии, уступив место сомнениям о том, не безопасней ли будет воспользоваться услугами Серго Волка. Внутренний голос, ехидно пытавшийся поинтересоваться с каких это пор я стала считать волков безопасными существами, был мной немилосердно оборван, как не внушающий доверия еще с того памятного момента поиска новой работы. Меня очень интересовало, как я смогу забраться на лошадь без седла и уздечки и ростом два метра в холке.
– Ну так указания какие-нибудь будут или так и будем стоять в тишине до ночи? – поинтересовался вызванный транспорт.
Нда, подзабыла я детские сказки, подумалось мне, когда я слегка подпрыгнула от неожиданности. Книжку сказок что ли заказать, во избежание так сказать дальнейших сюрпризов.
– Долго мне еще ждать? – поинтересовалась лошадь, нетерпеливо топнув ногой.
– Да мне собственно домой надо, в избушку на курьих ножках. Вас не затруднит помочь?
– Да с нашим удовольствием, тем более я сама туда собиралась. Залезай.
Именно в этом и заключалась моя основная проблема. Примерно минут через десять, устав терпеть издевательства над своей гривой, из которой при каждой попытки взобраться на сей Эверест, я вырывала по клоку волос, Сивка сподобилась согнуть передние колени и если и не сильно облегчить мою задачу, то сделать ее выполнимой. Оказавшись верхом на коне, я не стала следовать примеру великих полководцев древности и важно рассидать, а пригнулась к лошадиной шее и вцепилась в нее мертвой хваткой. Я почувствовала, как в лицо мне ударил ветер, перед глазами (которые у меня смотрели исключительно вниз) размытым пятном абстракциониста мелькнула зелень, и веселый голос с лошадиным акцентом произнес.
– Слезай, приехали.
Рискнув если и не отрываться от реальности в виде гривы, то хотя бы обозреть пространство вокруг, я увидела перед собой полузабытый облик моего ходячего дома и валяющуюся перед крыльцом приставную лестницу. Мы действительно приехали. Скатившись вниз с лошади как с горки и поблагодарив ее за быструю доставку, я направилась прямиком к печке. Сейчас мне хотелось только одного: вытянуться во весь рост на мягкой перине и уснуть и пусть местные герои сами решают проблему поиска дороги. Уже закрыв глаза и нежась на удобной постели, я пробормотала «и пусть будет ночь» и тут же заснула сном очень уставшего человека без всяких сновидений.
Проснувшись первый раз от какого-то шума за окном и приоткрыв глаза, я увидела, что вокруг меня царит ночь, а потому с чистой совестью отвернувшись к стене, я снова заснула. Во-второй раз из сна меня вытолкнуло чувство голода. Так обычно бывало у меня раньше по выходным дням, когда не надо спешить на работу и можно спать сколько хочешь, пока выспавшийся и проголодавшийся желудок не начнет настойчиво напоминать о своем существовании, выгоняя из дремоты на кухню. Еще не открывая глаз, я лежала и раздумывала вставать или не вставать, пока сонная хмарь не решила этот спор за меня и я снова уснула. В третий раз я проснулась от того, что выспалась. Впервые за очень долгое время мне больше не хотелось спать. Вообще. Хотелось есть, но чувство голода было легким, ненавязчивым. И от долгого лежания болела спина. Потянувшись, я села на печке и огляделась. Комната была освещена лунным светом и снаружи по-прежнему царила ночь. Я почесала затылок, снова потянулась и слезла на пол. Было не понятно сколько времени я проспала и ночь какого дня была за окном. Судя по моим ощущениям, это точно был следующий день, но странным было то, что за весь день меня ни разу не разбудил никто из праздно и по делу шатающихся местных искателей приключений, ни даже петух, этот любитель громкой песни. Впрочем, причина могла крыться и в том, что за все время похода я так устала, что меня и из пушки разбудить не могли бы. Поскольку спать не хотелось, а хотелось есть, я решила заняться завтраком. Раз я только что проснулась, это определенно должен быть завтрак. И приступила к растопке самовара и нарезанию бутербродов. Хотелось конечно горячих блинов и прочих вкусностей, но самой делать было лень, лезть за скатертью самобранкой в потемках не хотелось, а тревожить помощников, которым скоро на работу, совесть не позволяла. Я решила, что сделаю блины попозже, ко второму завтраку. Небо было ясным и звездным, а луна глядела прямо в мое окошко, словно наблюдая за моим ночным чаепитием. Я решила не рисковать и не делать приглашающих жестов, мало ли, вдруг она решит воспользоваться моим гостеприимством. Пока сказки не перечитаю, буду избегать всяких неясностей, лучше прослыть грубой, чем приобрести нервный тик и седину. Хватит с меня прогулки до Буяна и обратно. Позавтракав, я решила принять баньку, то, что у меня в волосах еще не завелись маленькие жители, было скорее чудом, чем правилом, и пока чудо не перестало действовать, стоило ему помочь, а потому взяв чистую одежду я направилась в баню, благо пара выученных заклинаний и дружба с банником делала процесс ее растопки и наполнения водой более легким. Правда на полпути к бане меня посетила еще одна хозяйственная мысль: навести в доме порядок. Столь долгое мое отсутствие не могло не сказаться на чистоте жилища и, вернувшись назад, я принялась за уборку. Избушка не особняк на рублевке, за пару часов вымыть можно. И при свете свечей (электрического освещения здесь почему-то не было, не смотря на работающую микроволновку) я развила бурную деятельность: поменяла постельной белье, вымыла полы с мылом, вытерла пыль (даже с маленьких пузырьков возле зеркала), вытрясла половики и постирала белье (то еще удовольствие в отсутствие стиральной машинки). После чего уставшая, мокрая и довольная отправилась мыться в баню. Тот факт, что утро так и не наступило, меня, конечно, удивил, но занятая делами, я не стала придавать этому большого значения. Однако выбравшись из бани под согревающей свет все той же луны, я задумалась. Было понятно, что что-то было не совсем так, но вот что именно и как именно не так, было не понятно. Снова проголодавшийся желудок ясно объяснил мне, что прошло уже довольно много времени с момента моего пробуждения и самое время появится на горизонте ясной зорьке, но вот зорьки-то и не было.
– Может на нас напал страшный крокодил и наше солнце проглотил? – поинтересовалась я вслух у окружающей природы, но природа спала и хранила молчание. – А может что-то случилось со мной и у меня теперь неправильное восприятие времени? А может я опять сошла с ума и мне все кажется?
С этими словами я себя ущипнула. Не очень сильно конечно, терпеть не могу причинять боль себе любимой, но тем не менее щипок почувствовала. Хотя наличие чувства реальности не говорит о наличии самой реальности, вернее, о правильном восприятии этой реальности. Сумасшедшие тоже щипки чувствуют. Сия мысль меня не утешила, но и в бездну уныния не повергла. В конце концов, с тем, что я сошла с ума, я смирилась уже давно, теперь же передо мной открывались новые грани моего безумия.
– А не тяпнуть ли нам по рюмашке? – предложила я невидимому Велюрову и отправилась делать себе второй завтрак из блинчиков со сметаной.
Когда тебе за тридцать лет, ради молодости и красоты начинаешь следовать всем советам диетологов, включая самые нелепые. И я не стала исключением: пила по два литра воды в день, даже если пить не хотелось, ела траву с мясом, а картошку только как самостоятельное блюдо и даже временами находила в себе силу воли отказываться от сладкого. И лишь одна моя слабость была сильнее всяких доводов рассудка и отражений в зеркалах: горячие блины. С детства я ела их исключительно горячими, с пылу с жару, макая в сметану и запивая горячим сладким чаем. Блины плавно перекочевывали со сковородки на мою тарелку и оттуда в желудок, не оставляя не малейшего шанса приобщится к этому лакомству другим членам семьи (благо все они были взрослыми) до тех пор пока я не наедалась и не отваливались от стола. Этот ритуал соблюдался каждый год на масленицу, что было очень легко объяснимо: блины готовила бабушка или мама, и я могла не отвлекаться от своего увлекательного занятия. Теперь в тридцать с небольшим, вдали от дома и возле русской печки, когда так значительно изменились условия, моя давняя привычка не желала сдавать свои позиции и громко требовала горячих блинов и сладкого чая. А посему сам процесс сильно затянулся. Как только один блин был готов, я сворачивала его треугольником на тарелке и начинала есть, макая в сметану и запевая заранее приготовленным чаем, и только когда он заканчивался, принималась выпекать второй. Было это очень медленно и не так радостно как в детстве, но все мы рабы своих слабостей и я была не исключением. Правда насыщение при таком способе питания наступило намного быстрее, чем раньше и десять блинов спустя я стояла над миской с остатками теста и думала, что делать дальше: допечь все сейчас и потом разогревать их или оставить тесто в погребе и допечь позже. Или же рискнуть и доесть все сейчас в надежде, что желудок резиновый, а потом можно полежать пузом кверху, пока не переварится. Проблема покруче всяких там недоказуемых теорем. И как у всяких великих задач, решение пришло неожиданно и откуда не ждали. Дверь с грохотом распахнулась, и на пороге возник злой до крайности Леший. Тенденция однако.
