Текст книги "Сочинить детективчик"

Автор книги: Виктор Левашов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

В отличие от Ново-Архангельского крематория, напоминающего современный выставочный комплекс, Хованский являл собой сооружение внушительное, мрачное. Он возвышался среди голого поля и тесных колумбариев коричневой громадой. Швы облицовочных плит почернели, казалось – от дыма, который пробивается изнутри.

Проститься с Колей пришло довольно много народа. Были «незванские» – Саша Иванов с неизменной короткой трубкой, Герман Арбузов с подмастерьями, которых оказалось штук восемь. Смоляницкий произнес над гробом прочувствованную речь о том, что «Парнас» потерял талантливого автора. Критикесса из толстого журнала, в свое время первая написавшая о новом лирическом даровании, сравнила Скляра с подснежником, который с самого начала был обречен, так как появился на свет в жестокое время, убивающее настоящую литературу.

Для поминок сняли зал в небольшом арбатском кафе. Похороны и поминки оплатил «Парнас», Смоляницкий не поскупился. Ощущал ли он свою вину за то, что так и не расцвел тонкий лирический талант Скляра? Вряд ли. Лишь сказал за поминальным столом, что в наши нелегкие времена мы должны держаться вместе и помогать друг другу. При этом посмотрел на Леонтьева не то чтобы с осуждением, но с грустной отеческой укоризной. «Сука, – подумал Леонтьев. – Слышал бы тебя сейчас Паша Акимов!»

Паша выписался из больницы через две недели. К этому времени Леонтьеву уже было что ему показать.

* * *

Слова Анжелы-Ольги о том, что у Егорычева был СПИД, явились для Мартынова полной неожиданностью. Если так, это многое объясняло. Версия самоубийства получала весомое основание. Узнать, что ты неизлечимо болен и любая царапина или простуда могут свести тебя в могилу, мало радости, невольно потянешься к пистолету, чтобы не длить агонию. Откуда ей это стало известно, Ольга не рассказала. Неожиданно разнервничалась, зашмыгала носом и выскочила из кафе. Мартынов не стал ее останавливать, неудобно было привлекать внимание, на них и так уже оглядывались. На нее с сочувствием, на него с осуждением – что это за мрачный тип, заставляющий плакать элегантную даму?

Авдеева сообщение о СПИДе чрезвычайно озадачило:

– Об этом мы даже не подумали. А почему не подумали? Могли. Не педик, но кололся? Кололся. Много ли надо, чтобы подцепить СПИД? Один раз вмазаться грязным шприцом, и готово. Черт его знает, чем эти молодые жеребцы думают! Со всех сторон орут: «СПИД, СПИД, берегись СПИДа», а толку?

Образцы крови, по которым Егорычева проверяли на наркотики, отправили на анализ в специализированный институт. Через неделю пришел ответ: реакция отрицательная. Не поверили, попросили повторить анализ. Подтвердилось: никакого СПИДа нет.

– Что за черт? – удивился Авдеев. – Откуда ты взял, что у него был СПИД?

– Я тебе говорил. Сказала его любовница.

– Ирина Рогова?

– Нет, другая. Ты ее не знаешь.

– Вот что, Гоша, возьми ее за жопу и как следует потряси. Не нравится мне эта путаница. И вообще, с делом пора завязывать. Прокурор уже косится: все ясно, чего тянуть?

Звонить Ольге Мартынов не стал. Запросил в справочной ГУВД адрес квартиры, где был установлен телефон, с которого она в прошлый раз звонила. Отправился к ней около полудня, учитывая, что дамы ее профессии не любят рано вставать.

Однокомнатная квартира, которую Ольга снимала, находилась в районе «Автозаводской», на пятом этаже панельной пятиэтажки без лифта и никак не годилась для того, чтобы принимать в ней богатых клиентов. В том, что они богатые, Мартынов не сомневался. Бедные не звонят по объявлениям, в которых сразу предупреждают: «Дорого». Увидев его, Ольга растерялась. Только и сказала:

– Вы? Как вы меня нашли?

– Может, пригласишь войти? – не ответив на вопрос, спросил Мартынов. – Или будем разговаривать на пороге?

– Проходите. Извините, у меня не убрано…

Пока Мартынов раздевался в крошечной прихожей, она поспешно снимала со стульев и прятала в шкаф платья, паутинки чулок, белье. Комната была убогая, с минимумом мебели. На школьном письменном столе у окна Мартынов заметил стопку учебников по экономике, тетради с конспектами.

– Институт, значит, не бросила? А я думал, соврала про сессию. Сколько осталось?

– Год. Не знаю, как я его выдержу.

– И кем ты будешь?

– Ну что вы спрашиваете, Георгий Владимирович? Кем я могу быть? Секретаршей. С высшим экономическим образованием, но секретаршей. Хотите чаю? Или кофе?

– Нет, спасибо, – отказался Мартынов, продолжая осматриваться. – Не думаю, что сюда можно приводить клиентов. Где ты с ними встречаешься?

– Когда как. В гостинице, в загородном отеле.

– Дома?

– Нет, дома нет. Они семейные люди. Вы пришли об этом говорить?

– В рекламе твоего борделя сказано: «Дорого». Это сколько? Сто долларов в час? Двести?

– Вы меня с кем-то спутали. По часам работают шлюхи с Тверской. Меня приглашают на ночь.

– Сколько стоит ночь?

– Пятьсот.

– Неплохо.

– Половина сразу уходит.

– Кому?

– А то не знаете! Мадам, охране. За тряпки, за белье, за врача. Хватит об этом, а?

– Хватит так хватит, – согласился Мартынов. – Я к тебе приехал поговорить об Егорычеве. Ты сказала, что у него был СПИД…

– Я этого не говорила, – запротестовала Ольга. – Вы меня не так поняли. Я сказала, что молодой человек может застрелиться, если узнает, что у него СПИД.

– Так был у него СПИД или не было?

– Он думал, что был.

– Откуда ты знаешь?

– Он мне сам сказал. Он был очень подавлен, ему нужно было выговориться. Я просто подвернулась под руку.

– С чего он взял, что у него СПИД?

– Не знаю. Честное слово, не знаю. Наверное, прошел анонимное обследование. Знаю только, что он был не в себе, просто убит.

– Ну вот что. Хватит врать, – перебил Мартынов. – Никакого СПИДа у него не было. И сдается мне, что ты знаешь гораздо больше, чем говоришь. Вот сейчас и расскажешь все, что знаешь.

– Ничего не знаю, – уперлась Ольга. – Что вы мне сделаете? Будете пытать?

– Вообще-то в МУРе мы всегда так и делаем. Хорошие результаты дает электрошок. Еще лучше – раскаленный утюг на живот. Или кипятильник в задний, извиняюсь, проход. Много есть разных способов заставить человека говорить. Но я сделаю по-другому. Помнится, в деле о «клофелинщицах» в гостинице «Украина» были у меня сомнения в показаниях свидетелей о твоем алиби. Что тебя не было в ту ночь в гостинице. Как-то не складывалось: всегда была, а в ту ночь не было. И почему-то хочется мне это дело поднять…

– Дело закрыто, – со злостью напомнила Ольга.

– А что мне мешает к нему вернуться? Есть такая формулировка: «по вновь открывшимся обстоятельствам». Вызову из зоны основных фигурантов, еще раз допрошу свидетелей. Пока все тянется, ты будешь сидеть в СИЗО. Потому что мерой пресечения изберут содержание под стражей. Как тебе этот вариант?

– Вы этого не сделаете!

– Сделаю. От того, что ты знаешь, но упорно не хочешь рассказать, зависит судьба человека. Мы не знаем, виновен он или нет. А оправдать виновного или посадить невиновного – одинаково плохо.

– В чем его обвиняют?

– В убийстве художника Егорычева.

– Ну что за невезуха! Что за проклятая моя судьба! – вырвалось у Ольги. – Обязательно во что-нибудь вляпаюсь!.. Спрашивайте.

– Так-то лучше, – одобрил Мартынов. – Только я не буду ни о чем спрашивать. Рассказывай сама. Начни с начала. И не пропускай подробностей…

Глава пятнадцатая. ЖЕНА ФРАНЦУЗСКОГО ДИПЛОМАТА

Это был странный клиент. От него исходило ощущение тревоги – будто стоишь рядом с уличным трансформатором, внутренняя энергия которого дает о себе знать мерным гудением. Ольга сначала даже испугалась: псих какой-то. На психов у нее было безошибочное чутье. Только благодаря ему удавалось не попадать в жуткие истории, о каких с содроганием рассказывали знакомые девочки. Исходящую от человека агрессию она ощущала всей кожей, всеми нервами – так чуткий прибор улавливает присутствие невидимой радиации.

Тревога, которой был переполнен клиент, опасности вроде бы не несла. Внешне она проявлялась в мрачности его лица с низким лбом, с холодным взглядом, с выбритыми до синевы щеками. Он был в коротком сером пальто от Хуго Босса, без шляпы, черные волосы аккуратно уложены на пробор. Позвонил по телефону, который был в Интернете, оставил свой номер. Ольга перезвонила. Но привычная схема сразу была нарушена. Клиент сказал, что сначала хотел бы встретиться на нейтральной территории и обсудить кое-какие детали. Ольга, поколебавшись, согласилась.

Обычно к клиенту все девочки ездили с охранником. Он смотрел, нет ли чего подозрительного, не ожидает ли гостью пьяная или обкуренная компания, сам получал плату за ночь. Самодеятельность не допускалась. За недосмотр с охранников жестоко взыскивали. За самостоятельные контакты с клиентами девочек штрафовали. Мадам, содержательница виртуального борделя, установила очень жесткие правила. Благодаря строгой дисциплине бордель благополучно существовал уже несколько лет. Девушки были недовольны тем, что приходится отдавать половину платы, но помалкивали. Разговор был короткий: не нравится – иди на Тверскую.

В том, что Ольга согласилась встретиться с клиентом, не сказав об этом мадам, уже было нарушение правил. Но она отмахнулась. Дойдет до дела, скажет. Человек предусмотрительный, хочет посмотреть, кого ему подсовывают. Имеет право. Фотография одно дело, натура совсем другое.

Они встретились днем у входа в метро «Автозаводская». Ольга сразу выделила его в толпе – по бездельности, по хмурому рассеянному взгляду, которым он провожал молодых женщин. Он тоже ее узнал, но подойти не спешил – рассматривал неторопливо, внимательно. Осмотром, видимо, остался доволен, молча провел ее к черному шестисотому «мерседесу», открыл дверь:

– Садитесь.

На пустынной набережной Москвы-реки заглушил двигатель и повернулся к Ольге всем телом.

– Не спрашиваю, сколько стоят ваши услуги. Я хочу абонировать вас на месяц, начиная с этого дня. Это возможно?

– Это обойдется вам в копеечку, – предупредила Ольга. – В пятнадцать тысяч зеленых.

– Не имеет значения. Условие одно: о нашем контакте не должен знать никто. Ни ваши товарки, ни ваши хозяева. Сможете это устроить? Заболеть? Взять отпуск? Уехать к родителям?

Кровь бросилась к лицу Ольги. Пятнадцать тысяч долларов. Год безбедной жизни. Можно закончить институт. Можно съездить летом на море. Можно… Господи, все можно!

Клиент не торопил, терпеливо ждал.

– Смогу, – наконец сказала Ольга. – У меня много «хвостов» в институте. Они знают, что я учусь. Отпустят.

Требовательно зазвучал мобильник. Клиент включил связь:

– Рогов, слушаю!.. Потом перезвоню, занят.

«Его фамилия Рогов», – взяла на заметку Ольга.

– Как мне вас называть? – спросила она.

– Алексей Вениаминович. Можно без отчества. Значит, студентка? На студентку вы не очень похожи. Не годится. Нужно что-то другое. Ладно, придумаем.

Он достал портмоне и извлек из него пластиковую карточку.

– Это аванс. Пять тысяч долларов. В рублях. Получить можете в любом банкомате.

– Вы еще не сказали, что от меня потребуется, – проговорила Ольга, не притрагиваясь к карточке.

– Ничего необычного. Для начала вы должны познакомиться с одним молодым художником и купить у него пару картин.

– Картин? Каких картин?

– Любых. Не важно. Скажем, за три с половиной тысячи долларов. Вот деньги. Он предпочитает наличные.

К карточке прибавился желтый конверт с прозрачным окошком, в котором зеленели американские рубли.

– Фамилия художника Егорычев, адрес скажу. Его никто не знает, но до вас дошли слухи, что есть гениальный молодой художник. Вы заинтересовались, решили посмотреть его работы. Вы задвинуты на современной живописи. Или, как еще говорят, повернуты. Две картины привели вас в полный восторг.

– Алексей, что вы несете? – засмеялась Ольга. – Я ничего не понимаю в современной живописи!

– Никто не понимает. Восторг изобразить сможете?

– Наверное, смогу.

– А большего и не надо. Никак не пойму, в каком качестве вам лучше у него появиться. Богатая дама, это само собой. Светская, из высоких кругов. Кажется, знаю. Вот вы кто – жена французского дипломата. Муж старый, вечно занят. Вы скучаете, ищите развлечений.

– Почему французского?

– Вы похожи на француженку. Что-то в вас есть. Этот плащик с пояском, эта стрижка.

– Как я понимаю, купить картины – это не все?

– Да. Основная ваша задача – затащить художника в постель. Думаю, для вас это не составит труда.

– Он ваш сын?

– Господи боже! – изумился Рогов. – С чего вы взяли?

– Вы так о нем заботитесь.

– Нет, – сказал Рогов. – Нет, – повторил он, и лицо его приняло хмурое, даже ожесточенное выражение. – Он любовник моей жены. Я хочу, чтобы он ее бросил. Вы поможете мне. Согласны?..

* * *

– И ты согласилась, – заключил Мартынов.

– Георгий Владимирович, а почему я должна была отказаться? – возмутилась Ольга. – Человек платит. Человек решает свои проблемы. Серьезные личные проблемы. Почему я должна сказать «нет»?

– Не возникай, я же ничего не говорю. Что было дальше?

– Да все получилось так, как Рогов сказал. Купила я у Егорычева две картинки. Он страшно возбудился. Не знал, куда меня посадить. Как я поняла, до меня картин у него не покупали. Говорил, правда, что какой-то Гельман готовит его большую выставку. Врал, я думаю. Что-то не верится мне, что его картины можно выставлять.

– До постели дошло?

– В тот же день. Не знаю, какой он художник, но в этом деле он был большой мастер.

– Продолжай.

– Через неделю Рогов позвонил, поинтересовался, как дела. Я спросила, что мне делать с картинами. Он сказал: подъеду, возьму. На другой день приехал. Встретились мы там же, на «Автозаводской». Он дал мне еще одну карточку – снова на пять тысяч долларов в рублях. Картины взял. Остановился у мусорки, выбросил их, даже не развернул. Сказал: все идет как надо, действуйте в том же духе.

– Что идет как надо? Что он имел в виду?

– Не знаю, не спросила. Наверное, с женой у него начало получаться. Может, Егорычев и не хотел ее бросать, но пришлось. Я не давала ему бегать на сторону. Кто после этого может сказать, что я не выполняю своих обязательств?

– А дальше?

– Дальше начался ужас…

* * *

При очередной встрече Рогов был мрачен, как носорог. Ничего не объясняя, посадил Ольгу в машину и повез через всю Москву. На улице со странным названием 2-я Прядильная остановился у старого здания с вывеской «Клинический диспансер № 5».

– Поднимитесь наверх, спросите доктора Козлова. Скажете: от Алексея Вениаминовича. Он в курсе.

– В курсе чего? – не поняла Ольга.

– Не задавайте лишних вопросов.

Доктор Козлов оказался добродушным толстым человеком, совершенно лысым, в сильных плюсовых очках. Он провел Ольгу мимо тихой очереди из молодых людей в косухах и девушек в драных джинсах, в процедурной показал на кушетку:

– Располагайтесь. Снимите свитер.

Взял кровь из вены, распределил ее по пробиркам.

– За результатом придете через четыре дня. Обязательно лично.

– Почему обязательно?

– Возможно, придется повторить анализ.

– Какой анализ?

– Разве вам не сказали? На СПИД.

– Что это значит, Алексей? – набросилась Ольга на Рогова. – У меня только что взяли анализ на СПИД. Что за дела?

– Боюсь, у меня для вас плохие новости. У моей жены СПИД. Заразиться она могла только от Егорычева.

– Значит, и я? Значит, и у меня СПИД?

– Не паникуйте раньше времени. Через четыре дня узнаете. Лучше запоминайте, как сюда ехать.

Четыре дня Ольга провела в состоянии оцепенения. Отчаяние сменялось надеждой, надежда отчаянием. Несколько раз звонил Егорычев, она бросала трубку. В назначенный день приехала в диспансер на Прядильной в восемь утра. Час прождала доктора Козлова среди тихих, словно бы потухших парней и девушек. Все они проходили анонимное обследование на СПИД. Из их разговоров узнала, что когда реакция отрицательная, анализ не повторяют. Когда положительная – обязательно повторяют.

Доктор Козлов лучился утренним благодушием.

– Присядьте, голубушка. Что мы имеем? Ага. Снимите свитерок, возьмем кровь еще раз.

– Зачем? – замирая от ужаса, спросила Ольга.

– Повторим анализ.

– Реакция положительная?

– Не хотелось бы огорчать такую прелестную даму, но, увы, да.

Схватив такси, она примчалась на Большие Каменщики, выдернула Егорычева из постели.

– Подонок! Гад! Сволочь! Одевайся, поедем делать анализ!

– Что с тобой? Взбесилась? Куда ехать? Какой анализ?

– На СПИД, мерзавец! Ты знаешь, что у тебя СПИД? Знаешь? Господи, какая скотина!

– Какой СПИД? Что ты гонишь? Никуда не поеду!

– Поедешь! С ментами повезут! И получишь срок! Этого хочешь? Так я тебе устрою, мне терять нечего!

Когда до Егорычева дошло, что на него свалилось, он сразу присмирел, трясущимися руками, путаясь в рукавах и штанинах, оделся, в такси сидел, вжавшись в угол, лишь иногда растерянно произносил:

– Нет!.. Не может быть!.. Не может этого быть!..

В диспансере Ольга заглянула в процедурную:

– Доктор, вас не затруднит сделать анализ этому человеку?

– Нисколько, голубушка, – жизнерадостно отозвался доктор Козлов. – Мне говорили, что вы наверняка приведете своего бойфренда. Проходите, молодой человек, снимайте куртку…

– Я вам что-нибудь должна? – спросила Ольга, когда Егорычев, сдав кровь, вышел в коридор.

– Нет-нет, мне уже заплатили…

Через четыре дня, приехав за результатом повторного анализа, Ольга восприняла его лучезарное «Положительная реакция, исключительно положительная» как будто именно этого ожидала и даже хотела услышать. Преодолевая навалившую апатию, спросила:

– А у него?

– У вашего бойфренда? А как же. Тоже положительная. Было бы очень странно, если бы получилось иначе…

СПИД. Вот и все. Кончилась жизнь. Какая коротенькая. Что будет дальше? Дальше не будет ничего. Умирание. Хорошо, если быстрое. А если медленное, с разложением гниющего тела? Смерть, не существующая в двадцать два года, вдруг стала обыденностью, как прогноз погоды. Но в сознание эта новая обыденность не вмещалась, как в московскую малогабаритную квартиру не влезает громоздкий старинный шкаф. Он не совмещается с привычной мебелью, привычная мебель не совмещается с ним, что-то одно лишнее.

Целыми днями Ольга сидела за учебниками и конспектами, загружая голову уже не нужными ей знаниями, чтобы не думать о том, о чем не могла думать. И не могла не думать. Вечером включала телевизор и погружалась в захватывающие сериалы, которые раньше почему-то казались ей занудными, в искрометные ток-шоу. С особенным удовольствием смотрела рекламу: какие женщины, какие мужчины, какие автомобили, какие прокладки. Но стоило выключить телевизор и потушить свет, как ее обступала кладбищенская тьма. Ей казалось, что она задыхается. Вскакивала, включала ночник, сидела, закутавшись в одеяло, пока не одолевала спасительная усталость. Утром рассматривала в зеркале осунувшееся лицо, тени под глазами. Они казались первыми признаками разложения.

Однажды позвонил Рогов, предложил встретиться. В машине передал кредитную карточку с пятью тысячами долларов на счету:

– Наш контракт закончен.

– Спасибо, – сказала Ольга. – Не знаю, успею ли я потратить эти деньги.

– Мне жаль, что так получилось.

– Мне тоже. Что делать? Судьба.

– Прощайте, жена французского дипломата. Вы хорошо исполнили свою роль.

– Прощайте, Алексей Вениаминович.

Она была уже у входа в метро, когда Рогов окликнул:

– Анжела!

Ольга даже не сразу поняла, что обращаются к ней. Оглянулась: Рогов стоял возле «мерседеса» – приземистый, широкоплечий, сунув руки в карманы светлого пальто, набычив тяжелую голову с пробором в черных волосах. Она подошла. Он сказал:

– Возможно, я делаю ошибку. Но я не могу вас так отпустить. Пообещайте мне, что то, что я скажу, останется между нами. Обещаете?

– Мне это нетрудно. Что бы вы ни сказали, это скоро уйдет вместе со мной.

– У вас нет никакого СПИДа.

Смысл его слов не сразу дошел до сознания.

– Что значит у меня нет никакого СПИДа? – с недоумением спросила Ольга.

– То, что я сказал.

– А анализы? Их повторяли два раза. Реакция положительная. Доктор Козлов сказал…

– Ему за это заплатили.

– Кто заплатил?

– Я.

– У меня нет СПИДа, – растерянно повторила Ольга. – У меня нет никакого СПИДа. Мне нужно время, чтобы к этому привыкнуть… Погодите, а у него? У Егорычева?

Лицо Рогова сразу потяжелело, приобрело угрюмое, даже злобное, выражение:

– У него есть.

* * *

– Вот и все, – закончила Ольга рассказ. – Я ему не поверила. Помчалась в диспансер на Ленинском, там тоже анонимное обследование. Реакция отрицательная. Поехала в другой, на Ленинградке. Реакция отрицательная. Только тогда поверила. У меня было такое чувство, будто закончился жуткий, кошмарный сон.

– Повезло, что сон, – заметил Мартынов. – Могло и не повезти. При твоих занятиях… Ладно, не мое дело учить тебя жить. Жизнь сама учит. Егорычеву ты ничего не сказала?

– Сначала я о нем забыла. Не до него. Потом сомневалась. Я же обещала Рогову, что все останется между нами. В конце концов решилась: нужно сказать, парень уже достаточно помучился. Поехала к нему на Большие Каменщики… Опоздала. Всего на один день…