Текст книги "Прикамская попытка – 2"

Автор книги: Виктор Зайцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

Ночь прошла на удивление спокойно, китайцы вели себя так дисциплинированно, что вызывали сравнение с немецкими пленными времён Отечественной Войны. Те, говорят, сами себя охраняли и наших зэков в придачу, надёжнее любых конвойников. В нашем городе я с детства слышал рассказы, что пленным немцам для охраны наших заключённых даже винтовки доверяли. Винтовки, конечно, мы китайцам не дали, по причине их отсутствия, винтовок этих. Но, полевые котлы и крупу для каши раздали, отконвоировали за водой к реке, после чего пленные занялись насущным делом приготовления пищи. Мы, посчитали трофеи, впервые за два года примерно сравнимые со стоимостью потраченных боеприпасов. Как сейчас помню длинные перечень, при чтении которого у наших заводских мастеров текли слюнки.

Пушек различного калибра и размеров мы захватили сорок четыре штуки, все бронзовые и медные, отличное сырьё для наших заводов. Соответственно, тонн пять чугунных ядер и вполовину этого свинцовой картечи. Различного холодного оружия, от офицерских дорогих мечей до копейных наконечников из сырого железа собрали не меньше двух тонн. Отдельно шли сто сорок комплектов оружия и доспехов всадников, снятые с убитых, раненых и контуженых кавалеристов. Сто тридцать трофейных коней с сёдлами моментально увеличили нашу кавалерию почти вдвое. Количество чёрного пороха мы не считали, прикинув его объёмы в три-четыре тонны. Огнестрельного оружия собрали семьдесят стволов, страшного вида, представлявших, на наш взгляд, исключительно музейную ценность. Да, чуть не забыл доспехи пехотинцев, некоторые были одеты в железные шлёмы и кирасы, их собрали больше семи пудов.

Ещё захватили кавалерийский обоз, обеспечив наш караван фуражом на пару недель, не меньше. И самым приятным трофеем оказалась армейская казна, её отловили снайперы на пытавшемся уплыть кораблике. Золотые и серебряные монеты странного вида, в общей сложности весили пудов пять. Да, это без медных и бронзовых монет, те даже взвешивать не стали, прикинули на глаз, не меньше тонны. Учитывая, что наши потери составили шесть человек раненых при конвоировании пленных, впервые за последние годы сражение принесло экономическую выгоду. Теперь осталось грамотно распорядиться результатами победы. Об этом я размышлял, глядя, как наш караван пересекает Сунгари на трофейных кораблях. К вечеру форсирование реки было закончено, переселенцы разбивали лагерь на восточном берегу Сунгари. Мы с Палычем всё раздумывали, как поступить с пленниками, китайского языка никто из наших парней не знал, объясниться с маньчжурами и китайцами мы не могли. Чёрт его знает, может, эти солдаты согласны работать на нас, но, как им объяснить это?

– Бачка, я земляка встретил, к нам просится, однако. – Прервал наши размышления Фарис Агаев, наш ветеран, из первой башкирской полусотни Ильшата.

– Какого земляка, – удивились мы, – откуда здесь башкиры?

– Он, бачка, в Китай попал, кашу теперь ест, просится со мной, – Фарис кивнул на стоявшего, на поле пленника, – давно здесь, дорогу знает туда, на восход солнца.

Так мы познакомились с Зишуром Агаевым, интереснейшим человеком. С молодости он отличался непоседливым, авантюрным характером, отчего и попал в Китай, вместе с торговцами. Богатство и соблазны городов вскружили голову парню, кем он только не был, за десять лет жизни в Поднебесной империи. Торговал, служил в охране купеческих караванов, два года пытался жить охотой, белковал в северных лесах. Ловил рыбу на озере Ханка, там едва не осел насовсем, но повздорил с местным начальством, бежал. Был пойман и забрит в солдаты, так и оказался в нашем плену. Русский язык за эти годы Зишур подзабыл, Фарис служил нам переводчиком. Разговор наш затянулся надолго, но, дело стоило того. Окитаенный башкир на многое открыл нам глаза.

В частности, на захваченную военную казну, одна медная монета которой полагалась солдату за месяц службы. Учитывая, что большая часть наших пленников попала на службу насильно, либо было продана за долги, за обещание двух монет в месяц мы сможем многих нанять себе на службу. А, пообещав пять монет в месяц, сможем отобрать самых сильных работников, они нас на руках понесут за такую плату.

– Но мы, же враги? – удивился я, – их придётся охранять. Где нам набрать воинов для охраны?

– Какие враги? – засмеялся Зишур, – вы наши освободители от солдатского ярма. Если наймёте себе носильщиков, их не придётся охранять, охранять придётся ваши деньги, это гораздо легче.

– Погоди, ты рыбачил на озере Ханка, сможешь туда провести наш караван? – мысль пройти до нашей цели как можно быстрее не давала мне покоя, – смогут туда проехать наши фургоны и сколько дней пути до озера?

– Десять дней пути до озера, оттуда до побережья гораздо ближе. Ваши повозки легко пройдут, если наймёте сотню носильщиков, их вытащат из любой грязи.

– Договорились, отправляйся нанимать носильщиков. Сотню поведёшь коротким путём напрямик к озеру Ханка, со всеми нашими повозками и всадниками. Ещё полторы сотни носильщиков поплывут с нами дальше на кораблях, всех нанимаем на три месяца, за четыре монеты в месяц, продукты наши.

– Будем рисковать? – спросил Палыч, едва башкиры ушли к пленным, – может, не стоит разделять силы?

– Боюсь, в тайге, поднимаясь по реке Уссури, мы потеряем все фургоны и наших коней. Насколько я помню из книг Арсентьева, Уссури река быстрая, с многочисленными перекатами, подняться по ним нам помогут бурлаки, как раз эти самые китайцы. Погрузим на кораблики самые тяжёлые грузы, запасы еды для бурлаков и все верёвки, а фургоны пустим налегке, с детьми и женщинами. В обоих отрядах будут рации, в крайнем случае, отправим помощь.

– Тогда я поплыву, а ты поедешь, – улыбнулся Палыч, – сам сказал, в фургонах поедут женщины и дети. У меня грудных детей нет, в отличие от тебя.

Нам пришлось задержаться на берегу Сунгари ещё на день, перемещая грузы и распределяя переселенцев. В результате, я покидал берега Амура во главе конного каравана, двигавшегося в юго-восточном направлении. Всех, кто был способен удержаться в седле, мы посадили на коней, взяв с собой максимальное количество заводских мастеров и рабочих. В фургонах сидели одни женщины и дети, а грузом стали инструменты и разобранные станки. Плюс фураж и продукты на две недели, естественно. Кроме полусотни патронов к своим ружьям, никакими боеприпасами наш караван не был отягощён. В результате фургоны получилось облегчить, как минимум вдвое. Мы надеялись преодолеть путь до озера Ханка, как можно быстрее. Палычу, как всегда, достался самый тяжёлый путь, его флотилия будет сплавляться по Амуру до впадения Уссури. Оттуда корабли пойдут вверх по пограничной реке, сколько можно, своим ходом, затем бечевой, на китайской тяге. А три шлюпа, выстроенные в Охотске, спустятся до устья Амура, затем свернут на юг, вдоль побережья. Китайские судёнышки везли все запасы нашего металла, многочисленные трофеи, всю артиллерию и боеприпасы, большую часть продуктов. При самых неблагоприятных обстоятельствах, Палыч вполне мог зазимовать на Уссури, отправляя пешие караваны вверх по реке и дальше, на побережье океана.

Наняв себе двести пятьдесят носильщиков, остальных пленников мы отпустили с предложением больше не воевать против нас. Особой надежды на это не было, но, не убивать, же пленных. Кроме того, оставалась надежда, что пленники разнесут слухи о нашей щедрой оплате носильщиков, нам будет легче нанимать себе рабочих. Учитывая, что впереди нас шёл отряд конных разведчиков Ильшата, двигались мы не просто быстро, а очень быстро. Даже то, что наши фургоны вытянулись по узкой дороге в длинную нитку, не пугало меня. В арьергарде двигалась сотня стрелков, надёжно прикрывавшая наши тылы, в фургонах сидели их жёны и дети. Два селения, оказавшиеся на нашем пути, мы проехали без остановки, а местные власти не рискнули выйти навстречу, не без основания опасаясь за своё здоровье. Я проинструктировал разведчиков и всех всадников не останавливаться, а возможные попытки задержать нас пресекать жёстко, вплоть до стрельбы под ноги.

Местность нас не радовала, впервые за огромный пройденный путь мы шли по болотистым краям. Обочина дороги густо поросла тростником, а по ночам в этих зарослях караульные слышали рык тигра. Дважды нам, почти как в Подмосковье, приходилось гатить дорогу, укладывая в трясину срубленные деревья и кусты. Три раза мы переделали мостики через реки, чтобы те выдержали наши фургоны. Чтобы не задерживать движение каравана, с разведчиками сразу ехали три фургона китайских рабочих. Они сразу начинали ремонтные работы и успевали многое до нашего подхода. В целом, чувствовался полугодовой опыт странствий, переселенцы научились жить на колёсах. Дети играли прямо в повозках, не упуская возможности спрыгнуть на ходу, чтобы собрать запас хвороста на костёр. Взрослые на стоянках за считанные минуты разжигали огонь, устанавливали и складывали шатры и палатки, готовили в котелках такие блюда! Всадники научились дремать в седле, чтобы не заснуть ночью в карауле.

Да, в седле теперь уверенно себя чувствовали не только прирождённые кочевники, все переселенцы научились обращаться с лошадьми. Даже столичные учителя и женщины, не бравшие поводья в руки за прежнюю жизнь, научились ловко держаться в седле. Женщины для этого пошили себе широкие штаны, вот тебе и далёкое прошлое, предрассудки. Ничего подобного мы не замечали, одетые в штаны женщины воспринимались нашими переселенцами вполне спокойно, естественно. Груша и Тимофей оказались не единственными в нашей экспедиции влюблёнными. После переправы через Сунгари ко мне пришли Фёкла и Семён Круглов, мой ученик, просить благословения на свадьбу. Кто бы смог им отказать, когда во всём караване не оставалось незамужних женщин? Если так пойдёт, придётся невест из России выписывать, как, впрочем, и попов-батюшек. Увы, все наши молодожёны жили невенчанными, «в блуде», как выражаются церковники.

Радиосвязь с флотилией Палыча держалась первые дни, пока они не достигли устья Уссури. Затем связь прервалась, но вполне объяснимо, мы к тому времени вышли на берег озера Ханка. До побережья океана оставалось совсем немного, учитывая огромный пройденный путь, еще неделя и мы у цели. Увы, моя радость оказалась преждевременной, дорога закончилась озером. Дальше на юго-восток, в сторону океана, проезжих путей не было. Попытки найти проводников не увенчались успехом, рыбаки из окрестных деревень не бывали на побережье. Зишур, предпринявший свои попытки найти проводников, тоже вернулся ни с чем. Два дня, что ушли у нас на движение вдоль берега озера, мы усиленно закупали копчёную и вяленую рыбу, рис и пшеницу. Так и не найдя проводников, двинулись на свой страх и риск, по компасу.

Тут нам пришлось тяжело, как никогда прежде. Гнилые болота, заросшие тростником и кустарником, круглосуточная мошкара, внезапно наступившая влажная жара. Казалось, сам бог против нашего движения вперёд. Особенно тяжело доставалось маленьким детям, они расчёсывали укусы насекомых в кровь. Кони страдали вместе с нами, отдыхая редкие часы, когда хозяева намазывали кожу животных болотным илом или глиной. Двигались мы мучительно медленно, китайские носильщики зачастую на руках вытаскивали застрявшие в болоте фургоны. Однако, упорно продвигались вперёд, преодолевая в худшие дни всего десять вёрст. Спустя две недели пути я рискнул отправить Ильшата с полусотней разведчиков вперёд на несколько дней пути, меня начинали одолевать сомнения.

– Ильшат, идите вперёд, как можно скорее, до самого океанского берега. Разожгите там костёр с дымом, чтобы видеть издалека. Мы пойдём по вашим следам.

– Как мы узнаем берег океана? – уточнил командир разведчиков, повидавший бескрайние просторы Байкала и озера Ханка.

– Вода в нём горько-солёная, не ошибёшься.

Три дня после отправки разведчиков мы продолжали плестись вперёд, проклиная грязь и тяжёлую духоту, расчёсывая в кровь укусы насекомых. Затем местность стала меняться, приобретая знакомые черты. Появились сопки, тайга сменила тростниковые заросли, гнус никуда не исчез, но, подобие лёгкого ветерка облегчило дыхание. Однако, движение наше стало ещё медленнее, приходилось прорубать настоящую дорогу в гуще нетронутых таёжных зарослей. Возможно, другие на нашем месте потеряли бы последние силы, но, вогул и Прикамских охотников тайга не пугала. Наоборот, парни стали сравнивать дальневосточную тайгу с нашими лесами, радуясь её проходимости.

– Да, у нас на Липовой горе бурелом похуже будет, – прорубался сквозь густой ельник Афоня Быков.

– Тут не то, что на Липовую гору, даже на старицу возле Таракановки не походит, – отвечал ему Лёшка Петухов, – нет, наши леса гуще будут. Это больше на столичный парк походит.

– Дым, я вижу дым! – это Серёжа Обухов первым вышел на поляну.

– Всё, дошли, – я всмотрелся в тонкую струйку дыма впереди. Между сопками проглядывала синь океана, – ребята, мы дошли до океана!

Глава восьмая

– Не может такого быть, чтобы не было здесь железной руды, не может! – я уставился в окно, рассматривая сквозь неровное стекло играющих мальчишек. – Каменный уголь нашли, стекло делаем, порох делаем, а железа нет? Получается, зря мы сюда пробирались через всю Сибирь? Не будет железа, ничего построить не сможем, на привозном сырье много не наработаем. Теперь куда нам деваться? В Америку плыть? Так и там железа не найдём, где в Калифорнии руда есть, понятия не имею!

– Успокойся, мы только начали уссурийский хребет изучать, наши старатели дальше полусотни вёрст от Владивостока не уходили, – Палыч плеснул себе заваренного лимонника в стакан. – Год без железной руды прожили? И неплохо, смею заметить. Производство патронов и снарядов наладили, а оружия у нас до сих пор больше, чем бойцов, с добычей железа спешить некуда.

– Как некуда? – я сел напротив Ивана и тоже налил себе в кружку отвар лимонника, хорошая штука. – Ещё год, и мы останемся без средств, китайская казна не бесконечна. Если будем жить на доходы от продажи мехов, наша колония никогда не разовьётся. Грош цена тогда нашим планам технического прорыва на Дальнем Востоке. Всё останется, как прежде.

– Я тут прикинул, – прервал затянувшуюся паузу Николай Сормов, – остатков бронзы, чугуна и железа вполне хватит на два паровых двигателя. Если вы разрешите использовать весь металл, через месяц смонтируем двигатели на обоих судах. Их раньше всё равно не закончат.

– Давай, в Японию или Китай отправим ребят, на «Тунгусе», к примеру? – Палыч вопросительно взглянул на меня, – продадим те шкурки, что за зиму добыли, на выручку железа купим?

– Боюсь, что вас просто выгонят, если не захватят в плен, наши соседи сейчас переживают период изоляции от европейцев. Лучше не рискуйте, парой наших паровых катеров и тремя шлюпами не отбиться от прибрежного флота китайцев или японцев. Их можно убедить только силой, как американцы в своё время действовали. Подогнали к крупному порту Японии свой флот и обстреляли город, затем ещё раз, затем другой порт. Пока микадо не запросил, чего они, собственно, хотят. Так и добились янки свободной торговли в Азии.

– Может, на север сплавать, хотя, что я говорю, крупнее Охотска городов там нет, железа никто не льёт. Давай, организуем обоз за железом в Барнаул, если на неделе отправить разобранные фургоны вверх по Амуру до Белого Камня. Оттуда перегнать их порожняком до Барнаула и сразу обратно с грузом. Тогда к весне тонн десять-пятнадцать железа можно получить. Считай, десяток пушек и пять паровых двигателей, не меньше.

Мы замолчали, просчитывая различные варианты выхода из положения. Шёл август 1776 года, прошёл год нашей жизни во Владивостоке. Так мы решили назвать наше поселение, судя по всему, основанное именно на месте будущего порта. По крайней мере, остров в бухте очень напоминал именно Русский, мы так его и назвали. За год напряжённого труда мы капитально обустроили нашу крепость на прибрежном склоне сопки. С помощью китайцев, из которых остались работать почти сто человек, мы отстроили острог с частоколом. Он оборонялся четырьмя миномётами и таким же количеством пушек, вместительностью до полутысячи стрелков. Место для строительства домов мы выбирали несколько дней, внимательно изучая все особенности побережья. Заранее определили промышленную часть будущего города, место для порта и верфи. Даже оставили пустырь для постройки в перспективе дворцов и каменной набережной. Между крепостью и берегом четырьмя улицами выстроились ряды домов, их строили сразу двухэтажными, в расчёте на большую семью. Место под огороды мы выделяли небольшое, на всю усадьбу нарезали порядка пяти соток. Основные огороды горожан раскинулись за сопкой, подальше от штормовых ветров, там каждая семья брала надел, как душе захочется. Нынче там зеленели посадки картофеля, целые поля подсолнухов, дозревали овёс, ячмень и рожь.

Специально закупали осенью зерно у китайских торговцев, рисковавших приплыть к нам на своих корабликах. Пришлось изрядно растрясти остатки трофейной казны, выделяя кредиты под закупку посадочного материала. Зато уже сейчас никто не сомневался в отличном урожае, многие присматривали себе делянки под расчистку новых полей. Это о хлебе насущном, остальные дела шли не хуже. Те же китайские рабочие легко и быстро, в течение прошлой осени, выстроили кирпичный завод, позволивший нам не только все избы оборудовать русскими печами и каминами. Уже весной, после обеспечения теплом жилых домов, выстроили настоящую домну и две плавильных печи. Домна, увы, пока простаивала. Зато печи всё лето активно работали, переплавляя трофеи. Ещё зимой наши разведчики обнаружили выходы каменного угля в тридцати верстах от Владивостока. Много успели привезти на санях, летом наловчились сплавлять по речушке, теперь проблем с топливом не было. Проблема была одна, зато какая! Нет железа, не нашли нигде даже малейших признаков железной руды. Самое страшное, мы с Палычем не знали, есть ли руда эта на Дальнем Востоке вообще.

Отсутствие железной руды низводило наше поселение до обычного торгового порта, каких на побережье Китая и соседней Кореи предостаточно. Перспективы развития никакой, даже строительство рыболовного и торгового флота не окупится, сейчас китайцев и японцев мало, экология отличная, им вполне хватает рыбы, выловленной у своих берегов. Без железных дорог морепродукты продавать некуда, а железа у нас нет! Да, организовали мы патронное производство, весной начали делать стекло, собрали все привезённые станки. Организовали радиомост, посадив на вершине Уссурийского хребта дежурных радистов, работавших вахтовым методом. С ними ежемесячно отправлялись смены охотников, а наши доморощенные геологи отправляли только образцы, намереваясь жить в заимке до глубокой осени. Очень ладно получилось с горной заимкой, оттуда по цепочке радисты почти ежедневно передавали новости от Владивостока до Белого Камня. Постоянная связь не только сплачивала нас, она давала силы и уверенность трём нашим крепостям на Амуре.

Всю прошлую осень мы напряжённо ждали ответной карательной экспедиции китайцев, да и этим летом постоянно отправляли разведчиков на озеро Ханка. Родственники Агаевы настоящую разведывательную резидентуру там организовали, под видом закупки риса и рыбы. Переправили на озеро восемнадцать трофейных корабликов, на которых нанятые китайские артели ловили рыбу, коптили, вялили и отправляли к нам. Но, как ни странно, никаких передвижений войск у наших острогов на Амуре за год не наблюдалось. В ожидании военных столкновений мы удвоили количество боеприпасов в каждой крепости, теперь на пушку там приходилось семьдесят выстрелов, на миномёт – сотня снарядов, а стрелки получили сотню же патронов каждый. Гарнизоны нынче летом мы поменяли, отправили нести службу новичков, оставив комендантов прежними. Впрочем, все они люди ответственные, понимали, что новую смену надо натаскивать «старичкам», до десятка опытных бойцов остались в каждой крепости. Прижились, завели себе жён, купили их у родителей в прибрежных селениях дауров.

Наши охотники во всех пяти селениях, это вместе с горной заимкой, за зиму добыли в общей сложности только соболей сто двадцать шкурок, мы их закупали по пятьдесят рублей серебром. У своих охотников, а у местных племён закупочная цена не поднималась выше пяти рублей, однако умельцы за год прикупили почти полтысячи собольих шкурок. Будет, с чем отправлять караван в Таракановку, если мы определимся по закупке железа в Барнауле. Пока мы ждали сообщений о прибытии второго каравана поселенцев. По письму, что отправил Вовка с первым караваном, новые переселенцы вот-вот должны были выйти к Белому Камню. Да, невольно покачал я головой, вспоминая, какими вышли переселенцы первого каравана к Амуру поздней осенью прошлого года. За зиму размякли душой, познакомились с аборигенами, с айнами, орочами и тунгусами, немногочисленные селения их окружали город. С наступлением весны вогулы отправились на север, чтобы отстраивать селения для родных, в двадцати-тридцати километрах от нас. Двенадцать крестьянских семей, примкнувших к нам в Таракановке, тоже весной ушли из города. Они отстроили четыре хутора неподалёку, опасаясь далеко селиться в незнакомых местах. Башкирские семьи откочевали на запад, в луга с сочными травами, занимались любимым делом, скотоводством. В городе поселились одни рабочие с семьями и две сотни бойцов, вогул и башкир.

Горожане, к моей радости, не упали духом от недостатка железа и, соответственно, работы для большинства мастеровых. Кто-то занялся производством боеприпасов, другие покупали у меня трофеи и перековывали их на плуги и косы. Третьи осваивали иные профессии, шорников, сапожников, стеклодувов, печников и так далее. Многие остались на строительстве, с наступлением весны все распахали свои участки и засеяли и засадили картошкой. Наши учителя не остались без дела, занимаясь обучением дежурных подразделений и временно безработных мастеров. Моё указание обязательного изучения письма и счёта никто не пытался нарушать. Получалось, в городе жили почти пятьсот рабочих, мастеров, учителей с семьями и двести стрелков, менявшихся ежемесячно. Не считая сотни китайских рабочих, занятых в строительстве, на верфях и кирпичном заводе.

Мы только-только установили радиосвязь с Ближней крепостью, отправили к верховьям Амура полсотни трофейных корабликов с китайскими экипажами. Прошлой осенью, всю трофейную флотилию оставили зимовать в верховьях Уссури, чтобы быстрее выходить к Амуру. Часть лодок перевели на озеро Ханка, другие ушли к Амуру. Но, корабликов двадцать ещё ожидали своего часа на берегах Уссури. Места здесь глухие, даже сторожей оставлять не требуется, никто наши трофеи не тронет. Собственно, потому и спешили налаживать связь, чтобы чего не случилось с речной флотилией. И вдруг, в мае этого года радист приносит радиограмму: «К истоку Амура вышел караван из Таракановки, триста семьдесят шесть человек, без одежды и припасов, с женщинами и детьми». Мы, понятное дело, сразу нагрузили наши пароходики и послали вверх по Амуру. Тот караван почти полностью состоял из выживших после разгрома войска Пугачёва крестьян. Они, в большинстве своём, и распахивали нынче весной землю вокруг Владивостока, основали сразу двенадцать больших деревень на побережье к северу от города. Многие из них насмотрелись на карателей, видели своими глазами виселицы, увешанные крестьянами. Потому и вспомнили наши листовки, по пути в Таракановку многие беглецы успели взять с собой семьи.

Как писал Кожевников, отправлял беглецов он в начале февраля 1775 года, с полусотней повозок, все мужчины шли пешком. Запаса продуктов не хватало, ладно, вооружили сотню мужиков ружьями, да сопровождение дали, из наших парней, побывавших в Барнауле. Ну, среди беглецов и мастеровые оказались, человек семьдесят, с Демидовских заводов. Некоторые из них знали дорогу на Алтай, так и добрались, по степи. Тогда их почти спасли от смерти казахи Срыма Датова, выделившие в долг фураж для коней. Барнаул, однако, беглецы обошли стороной, многих там отлично знали, мужики были битые, на «авось» не надеялись. Попадись они на глаза официальным властям, пришлось бы отстреливаться. А Вовка строго наказал, с властями не ссориться, оружие не применять. Потому и дальше, по пути в Иркутск, наши беглецы-поселенцы, обходили крупные селения, не имея возможности толком пополнить запасы фуража и продуктов. Выданные на дорогу продукты и триста рублей деньгами давно закончились. Так и вышло, что изголодали переселенцы на дороге от Барнаула до Иркутска, только охота и спасала, а кони на траву перешли. На этом переходе они и встретили мою Аграфену с грузом мехов. Она сообразила дать им проводников до Белого Камня. Тяжко пришлось беглецам, особенно их детям. Двенадцать ребятишек похоронили они в дороге, семеро взрослых надорвались от старых ран, две женщины умерли родами.

Кроме сотни ружей, ничего они не привезли, собственно, Володя побоялся доверить им тяжёлые грузы, слишком спешно собирался караван. Нет, чуть не забыл, три длинноволновых рации с запасом аккумуляторов, он всё-таки уложил в фургоны. Так, что теперь оба парохода были радиофицированы, да одна запасная рация лежала на складе Владивостока. Я ещё раз мысленно взвесил наиболее вероятные варианты наших действий в свете возможного нападения маньчжурских войск. Китайцы не оставят нас в покое после наглого разгрома армии в устье Сунгари. За зиму число обиженных торговцев и чиновников, у которых наши парни отобрали торговлю пушниной Приамурья, как минимум, утроится. Если за всё лето никаких войск у наших крепостей не появилось, шансы нарваться на неприятный сюрприз только выросли. Внутренний голос подсказывал мне, что надо отправлять вооружённые пушками пароходы к верховью Амура. Через болота и тайгу к Владивостоку большую армию не провести, с несколькими тысячами мы легко справимся. Сейчас стрелков среди постоянных жителей города больше полутысячи наберётся, с миномётами и пушками мы представляли реальную силу.

Другое дело наши крепости на Амуре, разведка китайцев наверняка посчитала гарнизоны, а военачальники сделали напрашивающийся вывод. Крепостицы слабые, гарнизоны маленькие, их легко захватить. Следовательно, нападения надо ждать сейчас, либо в начале зимы, когда лёд не позволит перебросить нам подкрепление по воде и прикрыть остроги с реки пушками пароходов. Стоп, сказал я себе, китайцы не должны знать о пушках на пароходах, мы их не применяли ни разу. Значит? Значит, реку во внимание принимать не будут, а торговцы мехом и чиновники наверняка настаивают в разгроме «северных варваров» до наступления зимы. Получается, в ближайшее время будет нападение на остроги. Я ещё раз прислушался к себе, внутренний голос молчал, я действую правильно.

– Чёрт с ним, с железом этим, Палыч, волнует меня спокойствие на Амуре, неправильно это. Думаю, надо ждать сюрпризов от китайцев, давай все корабли с сотней ветеранов отправим к Белому Камню. Пусть там ждут до ноября, авось, второго каравана дождутся и с ним спустятся. Нет, так зазимуют в Надёжном, опасаюсь я китайцев. Возьмите боеприпасов, пустующие лодки слегка загрузите. Появятся наши переселенцы, будет, на чём людей везти, коней в острогах оставите вместе с фургонами.

– Туда, говоришь, плыть? – задумался Иван, затем улыбнулся. – Тогда, чур, я сам поеду с ребятами. С тобой скучно жить, одна работа, никакого развлечения. Возьму старичков, погоняем китаёзов. Стой, давай две сотни наших башкир конными пустим вдоль озера Ханка к устью Сунгари. Поедут налегке, весь фураж и пищу навьючим на полусотню заводных коней. Тропу через болота мы протоптали изрядную, две недели максимум уйдут на дорогу до Амура. Одновременно разведку проведут парни, не идут ли войска к озеру?

– Тогда им надо выйти позднее пароходов, чтобы встретиться в устье Сунгари, – подал голос, молчавший Сормов, парень очень переживал проблему с железом. – Можно, я тоже поеду на Белый Камень?

– Нет, – хором ответили мы с Палычем, – твои пароходы важнее любого сражения. Пока не выстроишь десять больших пароходов, две лесопилки и паровые движки для станков, никуда из Владивостока не денешься. Мы тебе ещё невесту привезём, и дом выстроим в центре города.

Наши приколы насчёт невесты имели долю правды, за два года Николай прославился скромным холостяком, несколько раз избегавшим любопытных баб, желавших соблазнить мастера-изобретателя. В любом случае, наши планы предусматривали женитьбу Николая не позже будущего года. Не выберет жену здесь, отвезём в Санкт-Петербург и женим на благородной девице. За прошедший год учителя из столицы заметно повысили уровень образования переселенцев. Все башкиры и вогулы, год назад с трудом говорившие по-русски, научились сносно читать. Мы не сомневались, через год все переселенцы, от мала, до велика, научатся писать и считать. О русских мастерах и крестьянах и говорить не стоит, у них учились семьи полностью, включая детей. Наши жёны и вся молодёжь три раза в неделю занимались изучением языков, танцами и благородными манерами, остальное по желанию. Итальянцы собрали вокруг себя любителей пения и к весне научили ребят играть на своих инструментах, каждое воскресенье устраивали концерты, для которых весной выстроили эстраду, пока открытую.

Три капитана ежедневно пропадали на верфи, муштруя будущих матросов, нанятых китайцев и любопытных парней, поддавшихся на рассказы о романтике морских путешествий. Пока парни обучались морским терминам и стрельбе из пушек с использованием прицелов, как теоретически, так и практически, еженедельно мы устраивали тренировочные стрельбы морских экипажей. Через месяц мастера-корабелы обещали спустить на воду два торговых морских судна и один военный парусник, способные взять на борт до тридцати пассажиров вместе с экипажем. Сколько поместится груза и боеприпасов, увидим после спуска на воду, хотя мы рассчитывали на десять-пятнадцать тонн полезного груза, не меньше. Я машинально повернулся в сторону берега, хотя верфь в окно не было видно, и тут в дверь вбежала Валентина.

– Сидите, думу думаете, а к Надёжному китайская армия подходит!

– Викторыч, ты, как всегда, прав, – Иван встал от стола и направился к двери, надевать сапоги, – завтра, думаю, отправимся на пароходах. Я к радисту, узнаю подробности.

– Андрей, их так мало, надо отправить помощь, – жена умоляюще смотрела на меня, переживая за отца и знакомых парней в остроге.

– Не волнуйся, мы только что обсуждали именно это, – я успокаивающе улыбнулся, – Коля подтвердит. Так ведь, Николай?